Dis-toi, je l’ordonne à ton fantôme familier, que je fus seul à t’aimer advantage
Robert Desnos
– Делай что хочешь, но я должен попасть в этот фильм, – высокий длинноволосый брюнет лет девятнадцати, неестественно красивый для представителя мужского племени, резко бросил на журнальный столик переплетенную рукопись и откинулся в кресле, – эта роль будто специально придумана для меня… – Билл… – Что?! Ты сам предложил идею про кино, вот теперь и упирайся… В конце концов, это твоя работа. – Да, предложил! Не отрицаю, – мужчина лет сорока с легкой сединой на висках, облаченный в дорогой серый костюм-тройку, небрежно придвинул к себе сценарий двумя пальцами и открыл на середине, – но у тебя на столе лежит с десяток проектов, в которых ты можешь вполне гармонично выглядеть. На хрена тебе эта артхаусная нудь?.. Как она вообще к тебе попала?.. – Мне Эрика из “Золотой Лиги” прислала… И что значит – гармонично выглядеть? Ты вообще сценарий открывал? Да этот персонаж словно с меня списан! – Эрика?.. Зараза… Может, и списан, – собеседник парня сжал челюсти и поиграл желваками, давая понять, как его раздражают подобные капризы, – но работать в таком кино – это не по подиуму ходить. Здесь помимо длинных ног и смазливой мордашки, необходимо знать хотя бы азы актерской профессии… – Не понял… Чем это кино отличается от любого другого?.. Ты сам сказал, что я буду хорошо смотреться на большом экране. То есть для фильма с названием “Девственники на Рождество” азы актерской профессии не нужны, а здесь, вдруг, понадобились… – Да, понадобились… Вот скажи, что ты вообще знаешь о серьезном кинематографе?! Тебе что-нибудь говорит такой ряд, как Феллини, Антониони, Куросава, Годар, Трюффо? – Не лечи меня! Трюффо?.. По-моему, есть такой ресторан в Лейпциге… Французский… И… вроде бы, Феллини – это обувной бутик в Милане… Парень сделал вид, что что-то усиленно вспоминает, и завис секунд на десять. За это время его собеседник успел покраснеть, побледнеть и снова покраснеть. Наконец, по его сторону журнального столика раздался звук, напоминающий брачный рев марала. – Ты издеваешься?.. – Да какое там… – Я тебя сейчас убью! – мужчина схватил со стола рукопись и свернул ее на манер мухобойки, вооруженная таким образом карающая длань уже была готова опуститься на салонную укладку на голове брюнета, но последний проявил чудеса прыти и сценарий только рассек воздух. – Спокойно, спокойно… Мне еще сегодня к Гансу ехать… Испортишь прическу – выставлю счет за сорванное мероприятие, – парень осторожно приблизился к столику, – давай обсудим… Ты сам говорил, что если проблему можно решить за деньги, то это не проблема, а расходы. Если это артхаусное кино, то наверняка, у них, как у любого независимого проекта не хватает денег. Давай, организуем им щедрое пожертвование, но при условии, что тебя укажут исполнительным продюсером, а меня утвердят на роль… – Как всё просто у тебя… – А смысл усложнять?.. В любом случае, за спрос денег не берут. Что мешает им это предложить? – молодой человек вернулся в кресло и небрежно положил ногу на ногу, всем своим видом давая понять, что обозначенная проблема не стоит и выеденного яйца. – Ты хотя бы представляешь с кем это нужно обсуждать? – Ну, кто у них за все это отвечает?.. Продюсер, режиссер, шоураннер… Откуда я знаю. В любом случае, кино – это производство, а раз это производство, значит кто-то этим производством руководит… Думаю, тебе не составит труда договориться… – Давай, я с любыми другими договорюсь?.. Не хочешь “Девственников на Рождество”, будет тебе и боевик, и комедия, и мелодрама… Можно и артхаус приличный найти, если очень постараться… Но только не это! Хорошо? – Да почему не это?! – молодой человек нервно пнул ногой столик в сторону собеседника, – Я тебе в сотый раз говорю – эта роль написана для меня! И я должен сняться в этом кино… – Ты, наверное, плохо рассмотрел титульную страницу, – мужчина развернул рукопись в сторону собеседника и тихонько постучал пальцем по фамилии автора, – это тебе ничего не говорит?.. – Томас Трюмпер, – прочитал парень, – а мне это должно о чем-то говорить?.. Судя по тексту, сценарист он очень даже неплохой. Читать его интересно… – Я тебе открою страшную тайну, Билли… Скорее всего, Томас Трюмпер не только сценарист этого фильма, но и его режиссер. – Хорошо, если так, Дэйви… Значит, теперь мы знаем с кем можно обсудить этот вопрос. И гадать не надо. – А ты что-нибудь знаешь о нем, если не секрет? – Дай догадаюсь, он, наверняка, внучатый племянник Трюффо и Феллини со стороны бывшей жены, и поэтому снимает в кино только выпускников школы Эрнста Буша. Угадал?.. – Практически. Странно, что ты о нем не слышал… – Ну, так расскажи. В чем же дело?.. Словно провоцируя визави на занимательное повествование, молодой человек поёрзал в кресле, усаживаясь поудобней. Собеседник парня покачал головой, не скрывая досады. Было видно, что этот разговор, как и его возможные последствия, для него были пустой тратой времени. Но делать нечего, если его подопечный что-то вбил себе в голову, то без объяснений уже никак не обойтись.***
Вечером того же дня Билл Каулитц, расположившись с ноутбуком в своей постели, вдумчиво качался на цифровых волнах всемирного разума, пытаясь дополнить скупую информацию, полученную от своего продюсера. То, что парень услышал от Дэвида, можно было бы назвать краткой справкой в личном деле. У него даже создалось впечатление, что Йост специально готовился к тому, чтобы изложить её как можно лаконичнее. До недавнего времени совершенно неизвестный Биллу актер, режиссер и сценарист появился на свет в городе Лейпциг и при рождении был назван Томасом Максимилианом Трюмпером (по распространенной в сети версии, второе имя было дано мальчику в честь великого театрального режиссера Макса Рейнхардта). Семья будущего деятеля немецкого артхауса сплошь состояла из служителей Мельпомены, и атмосферу театральных подмостков Том познал уже в глубоком детстве, когда вместе с отцом и матерью выходил на сцену Немецкого театра в Берлине. По достижении нужного возраста, мальчика отправили получать образование в Америку, в театральную школу Ли Страсберга, в которой он, однако, проучился всего один год. Вернувшись на родину, Трюмпер сразу же подал документы в Мюнхенскую высшую школу кино и телевидения, где начал познавать тонкости режиссуры и сценарного мастерства. Билл зевнул и посмотрел на часы. Несмотря на то, что еще не было и одиннадцати, вполне себе обычные и ничем не примечательные пункты биографии изучаемого объекта усыпляли почище “Критики чистого разума”. Но нужно было дочитать, хотя бы, до точки. Став дипломированным специалистом, Трюмпер опять вильнул за океан, где получил работу на Бродвее в качестве постановщика, и даже один раз был номинирован на театральную премию “Тони”, как лучший режиссер. Если верить немецким журналистам, пишущим об искусстве, такая номинация в столь юном возрасте, свидетельствовала либо о гениальности, либо о сумасшедшем везении. А возможно, о том и о другом, вместе взятом. Однако, после неполучения премии, Томас еще раз проделал путь через океан и, обосновавшись в Берлине, всего за полгода и полтора миллиона евро снял свой дебютный фильм, в котором выступил не только режиссером и сценаристом, но также актером второго плана. И вот здесь начиналось то самое интересное, на что Йост просил обратить особое внимание. На главную роль в этом фильме киностудия поочередно проталкивала Тиля Швайгера и Томаса Кречманна, но Трюмпер обоих забраковал, чуть не поссорившись со всем продюсерским составом. В результате, разразился скандал, на голову Тома вылилось огромное количество дерьма, как на страницах профильных киношных изданий, так и в сети, но роль все равно досталась какому-то неизвестному театральному актеру из Гамбурга. Вполне возможно, что подобный демарш мог бы стоить Томасу карьеры. Как-никак, почти никому неизвестный режиссер-дебютант бортанул двух суперзвезд немецкого кино. Но у фильма, вдруг, неожиданно сложилась успешная фестивальная история. Актер, предложенный Томом, получил в Венеции приз за лучшую мужскую роль, а сам Том – приз за лучший оригинальный сценарий. Помимо этого фильму достались четыре номинации на приз Европейской киноакадемии, хотя ни в одной из них он и не победил. Конечно же, после этого все критики и критиканы заткнулись. Трюмпер завоевал не только уважение коллег-киноматографистов, но и существенно увеличил свой аппаратный вес в кругу студийных воротил. Спорить с ним, по поводу назначения кого-либо на роль, теперь не решался никто. Но у этого достижения оказалась оборотная сторона – актеры, обладающие попсовой популярностью, но не блистающие серьезными творческими успехами, стали бояться ходить к нему на пробы. Говорят, даже если Том их сам приглашал. Ходили страшные слухи, что на площадке Трюмпер может запросто опустить любую знаменитость только из-за плохого владения системой Станиславского. Правда это или нет, толком никто не знал, но в итоге, за Томасом закрепилась устойчивая репутация высоколобого режиссера-интеллектуала, снимающего скучное авторское кино, с никому неизвестными людьми в главных ролях. Именно таким, по мнению таблоидов, и был фильм, над которым Томас Трюмпер работал в данный момент. На чем основывалось это мнение, Билл так и не понял. Сценарий, попавший к нему в руки, был каким угодно, но только не скучным. Билл отложил ноутбук и взял лежащую рядом рукопись. Он осторожно провел пальцем по титульному листу, словно пытаясь разгладить невидимые складки на отпечатанных страницах. “Мой вездесущий призрак”. Красивая и грустная история о безответной любви молодого художника к прекрасному юноше. Каулитц улыбнулся. Вдруг представилось, как эффектно, на большом экране, он сводил бы с ума главного героя картины. То вдохновляя его на создание шедевра, то погружая его в ад страданий и ревности, постепенно подводя его к самоубийству… Билл знал, что на роль жестокого объекта любви точно еще никого не нашли, иначе ему бы не прислали рукопись из актерского агентства. Но вот интересно, а кто-то уже назначен на роль романтичного художника?.. Кто должен влюбиться в его экранную копию? То, что Трюмпер оказался и сценаристом и режиссером фильма, объясняло тот факт, почему к Биллу попала именно режиссерская версия сценария. Как понял парень, штудируя другие рукописи, обычно кинодраматурги не прописывают в своих текстах такие вещи, как движение камеры, подробное описание героев, марки машин персонажей и прочие детали, независящие от них. У режиссера может оказаться совершенно другое видение – актер может быть не похож на прописанный типаж, камера может двигаться в другую сторону, а марки машин будут зависеть от хорошей работы специалиста по product placement. Том же смело, без каких-либо оговорок и вариантов, указал не только то, что главный герой передвигается на темно-зеленом Aston Martin DB4 шестьдесят второго года выпуска, но и то, как выглядит объект его страсти и вожделения: “красивый стройный юноша лет восемнадцати – двадцати, не брутальный, с длинными черными волосами, большими карими глазами, на лице присутствует пирсинг (немного) и родинки, на теле есть несколько татуировок, активно использует косметические средства для подчеркивания своей внешней привлекательности”. Когда Каулитц первый раз прочитал это описание, то подумал, что кто-то коротко пересказал его словесный портрет. Такое совпадение оказалось прекрасной наживкой. Мысль о том, что ему даже не надо как-то специально гримироваться, чтобы пройти пробы, не отпускала парня. Правда, сам персонаж, так сильно похожий внешне, был абсолютной противоположностью Билла. И нельзя сказать, что это его не беспокоило. Сможет ли он достоверно все это изобразить? Да, он знал, что многие в модельном бизнесе считают его стервозной сволочью (иногда для этого были основания). Однако то, что было необходимо для карьерного выживания, совершенно не являлось частью его природного естества. Вот и сейчас, помещая себя в предложенные автором декорации, он не мог представить себя, издевающимся над безнадежно влюбленным в него человеком. Тем более, настолько неординарным и интересным, как главный герой предстоящей картины. Конечно же, он мог отказать назойливому поклоннику (как и у героя фильма, у Билла они встречались чаще, чем поклонницы), но для того чтобы так топтать человеческие чувства, надо быть просто каким-то отморозком, лишенным нервных клеток. Не иначе как, автора фильма в детстве не долюбили или, возможно, он пережил что-то подобное в жизни. Кстати… Трюмперу нельзя было отказать в определенной смелости. Какой бы ни была модной тема, но далеко не всякий режиссер стал бы снимать фильм на радужные мотивы. Сложно будет потом, после всего этого, отделаться от слухов о собственной гомосексуальности. А может это и не слухи?.. В сети об этом ничего сказано не было, но, по собственному опыту, Билл знал, что в сеть попадает далеко не все. Может быть, Томасу Трюмперу и не надо ничего скрывать о своей природе?.. Каулитц на мгновение задумался, взвешивая все за и против. Было неприятно это признавать, но слова продюсера все-таки заставили его прикидывать свои силы. Что если это дело ему не по зубам?.. Да нет… Надо гнать эти мысли прочь. До настоящего момента, ему всегда все удавалось в жизни. Чего бы он не захотел. А значит и сейчас все прокатит. Или он не Билл Каулитц. Парень взглянул на настенные часы. Было уже половина первого. Поздновато для звонка, но лучше не откладывать… – Алло, Эрика, привет. Это Билл Каулитц. Прости, что так поздно, надеюсь, я тебя не разбудил… Замечательно… Я по поводу сценария. Мы можем встретиться? Завтра… ну, например, в пять вечера… Нет, не у тебя, я не хотел бы пока там светиться. Давай на нейтральной территории?.. О… Супер. Договорились… И еще, я попрошу тебя… С Дэвидом мы этот вопрос пока не обсуждаем. Он против, а я не хочу, чтобы мне кто-то мешал…