За кадром

Билл припарковался за квартал до студии. Он понимал, что вряд ли у него получится проникнуть туда совсем незаметно – для этого он слишком сильно притягивал к себе чужие взгляды, да и выбранный на сегодня стиль не соответствовал духу анонимности. Однако, почему-то ему казалось, что оставить машину на студийной парковке будет чересчур. У охраны на проходной вопросов не возникло. Он прошел мимо дремлющего стража и старым маршрутом двинулся к павильону. Опять дорогу перебежал рыжий кот. Подойдя к входу, Каулитц остановился и выдохнул. Взвешивать все “за” и “против” уже не имело смысла. Он тихо открыл дверь и нырнул в темноту. Никто не обратил на него внимания. В помещении стоял полумрак, вовсю кипела работа. Люди бегали из стороны в сторону, перетаскивали декорации, перевозили камеры. Где-то в эпицентре муравейника слышался командный голос Трюмпера. – …Это сюда несите… Нет, выше… Выше, я сказал… Эмма, ты дозвонилась до Даммера?.. Дозванивайся… Дашь мне трубку… Томас сидел за небольшим столом, на котором были разложены какие-то бумаги. Раздавая указания, он то и дело поворачивал голову в разные стороны, но стоящего позади во мраке Билла вроде бы заметить был не должен. Каулитц затаился. Он чего-то ждал, хотя сам бы не смог сказать чего. К Тому подбежала рыжая девушка и протянула ему телефонную трубку. Трюмпер встал и, разговаривая на ходу, пошел в правую сторону от Билла. Минуты через две он продефилировал обратно, уже протягивая телефон Эмме. Внезапно режиссер повернул голову в сторону брюнета и застыл. Билл вздрогнул. Том не должен был его увидеть, но тот не отрывая взгляд, вдруг поднял руку и громко крикнул: – На сегодня всё… Закончим в понедельник, все свободны… Действительность качнулась в сторону и деловито потянулась к выходу, все будто ждали этого сигнала. Ни у кого не возникло вопросов, реплик или предложений. Камеры и декорации были брошены там, где они находились на момент режиссерского указания. Павильон опустел. Стало еще темнее. Томас опустил руку и пошел прямо на Билла. Парень стоял не шелохнувшись. Не дойдя до него шага четыре, Трюмпер остановился. Показалось вдруг, что он чего-то боится… – Привет… Мы разве не договорились созвониться? Что-то случилось?.. Билл совладал с собой. В конце концов, режиссер должен видеть то, что неподвластно другому взгляду. Никакой магии здесь нет, только профессионализм. – Н-нет. Все нормально… Просто захотел посмотреть, как ты работаешь… Дождавшись этих слов, Том приблизился к Биллу вплотную. Поцелуй застал парня врасплох, рука Трюмпера проникла к нему под куртку и зашуршала где-то в районе ягодиц. Ноги Каулитца подкосились, и на мгновение он забыл, зачем пришел… – П-подожди… Я… поговорить с тобой хотел, – задыхающимся голосочком прошептал он, пытаясь сбросить с себя этот пьянящий морок. Губы Тома уже обосновались у него на шее, запах мужчины, такой манящий, кружил парню голову. Еще чуть-чуть и Билл отдастся Тому прямо здесь, посреди павильона… – Том, погоди… Трюмпер отстранился и внимательно посмотрел на парня. – Слушаю тебя, малыш… У тебя минуты две, потом я за себя не отвечаю, – Том проказливо улыбнулся. – Я хотел тебя спросить… Ты решил… что будем делать с поцелуями в кадре? Ведь мне нельзя ни с кем целоваться… больше… – Хмм… Конечно, решил. Я это решил сразу, как ты мне сообщил о своем… отклонении. – И как же мы поступим? – Ну, как… Художника буду играть я… Неужели ты думаешь, я позволю кому-то еще, кроме меня, тебя целовать?.. Сказав это, Том опять потянулся губами к Биллу, но у последнего еще не закончились вопросы. Парень вырвался из рук Трюмпера и отступил на шаг. – Погоди… А что будет с тем актёром, который должен был играть художника раньше?.. – Эммм… А почему это тебя волнует? – Ну, эээ… Просто мне кажется, не очень честно так поступать… только из-за моей… болезни. Может быть, можно что-то придумать?.. – Не волнуйся, я дам ему какую-нибудь другую роль... Если тебе это важно. – Нет… Это не моё дело, ты режиссер, ты и решай… Просто хотелось понять, как это всё происходит, – Билл опять позволил Тому себя обнять, – ну, вот, например, тот парень – голландец – что пробовался на ту же роль, что и я… Ведь он ходил на пробы, репетировал, выслушивал твои придирки… – Когда это я к кому придирался?.. – Ну, ладно-ладно, не придирки… Пусть будут указания… Но он же ходил сюда несколько дней. А ты, получается, выбрал меня, а его под зад коленом?.. – Ээээ… Наверное, можно сказать и так… Грубовато, конечно, но в каком-то смысле… – И тебе его ничуточки не жаль?.. – Так… В чем дело? – Том убрал руки с ягодиц Билла, – Мне кажется, мы всё выяснили… Я не спал с ним. Если ты мне не веришь, то… – Верю-верю… Не злись, – Билл прильнул к Трюмперу и одними губами слегка прикусил ему ухо. – А к чему, тогда, все эти вопросы?.. С чего, вдруг, тебя начала беспокоить судьба ранее тебе неизвестных актеров? – режиссер отстранился от Билла, давая понять, что разговор в подобном ключе ему неприятен. – Прости… Я не хотел тебя обидеть… Честно… Отходчивый Том опять крепко ухватился за Билла и потянулся к его губам. Ссорится ему не хотелось. Тем более, есть куда более интересные занятия. – Поедем ко мне, малыш?.. Я полностью освободил выходные… Если ты не против… можем их провести вместе… У меня бутылка Château Mouton-Rothschild восемьдесят девятого года есть… – А если я скажу, что против… Что делать будешь? – Свяжу тебя, увезу к себе и до понедельника не выпущу… Трюмпер вдруг стал серьезен, в глазах у мужчины мелькнула какая-то щемящая грусть, захотелось срочно обнять и погладить его по головке. Внезапно у Билла перехватило дыхание, и начали подгибаться колени… Да, что ж это такое, гипнотизирует он его что ли… – Ого! Да ты опасен… Чего еще от тебя ждать? – Всего, что захочешь?.. – А с друзьями своими познакомишь? – Билл не отрываясь смотрел в глаза Тома. – Ээээ… С друзьями? Ты хочешь познакомиться с моими друзьями?.. – Ну, да… Что тут странного? Ты говоришь, что любишь меня, вот я и пытаюсь понять, готов ли ты не скрывать наши отношения… – А, ты об этом… Ну, да, конечно… Познакомлю, без проблем. Если хочешь, я могу даже… В этот момент в темноте что-то громыхнуло. Дверь в павильон отворилась, и кто-то начал приближаться к ним, комментируя происходящее: – Твою мать… Хули здесь побросали всё… Что за бардак вообще… И почему так темно?.. Ау… Рейнхардт, ты здесь?.. Чё-то ты рано всех отпустил… Не похоже на тебя… Расслабился?.. Даже первый съемочный… Том и Билл стояли посреди большого пятна света, но для того, чтобы их увидеть, говорящему надо было обогнуть массивную декорацию. Каулитц почувствовал, как режиссер напрягся. Словно опасаясь, что он вырвется и убежит, Билл прижал его себе еще сильнее. Из-за угла вышел молодой человек лет двадцати пяти, кареглазый, с короткими темно-русыми волосами. В руках он держал небольшую кожаную сумку. Все это время, пока он передвигался по пространству, он комментировал происходящее, может быть, поэтому не успел замолчать, когда увидел Тома и Билла. – …день в понедельник тебя не… беспокоит, – незнакомец, наконец, разглядел их и замолчал, – оу… Прошу прощения, господин Трюмпер, я осветителя искал, но вижу его здесь нет… Доброго вам вечера. – Подождите… Господин Штанге, если я не ошибаюсь? – Билл окликнул попытавшегося уйти шатена, – Или, может быть, привычней, чтобы я обращался к вам по-другому, господин Ван Дорт? Наверное, в старых драматических постановках в этом месте обычно случалась немая сцена. В определенном смысле нечто подобное произошло и сейчас, разве что удивления, растерянности или неловкости на лице свежепоявившегося персонажа не наблюдалось и в помине. Шатен беззвучно хмыкнул и забавно ударил себя по коленке, словно пытаясь сказать “я так и знал”. Однако, произнес совсем не это: – Десять казней египетских на голову наших гримеров, Рейнхардт… А я тебе говорил, что его не проведешь. Сразу было видно, что умняшка… – Билл, я всё тебе объясню, – проигнорировав реплику шатена, Том схватил за плечи парня и резко повернул к себе, тень необратимого витала над сценой, и, очевидно, Трюмпер это очень остро почувствовал. Каулитц сбросил руки Тома и сделал резкий шаг в сторону. Ему стало противно: всё вокруг только выглядело красивой сказкой, в реальности же оказалось дурным фарсом, поставленным на коленке, целью которого было затащить его в постель… Иной причины он просто не видел. И видеть уже не хотел. – Засунь себе свои объяснения в жопу, Том, – он оттолкнул с дороги шатена и быстрым шагом пошел к выходу, – мне не звони, пусть твой дружочек снимается… Если попросишь хорошо, он тебя и выебет… “К черту кино, надо заниматься своим делом”, – промелькнуло в голове у парня. Он распахнул павильонную дверь и сразу уткнулся во что-то высокое, широкое и относительно мягкое. Обойти преграду не получилось, потому что сзади раздался нервный крик Трюмпера: – Фриц, держи его, не дай ему уйти… Услышав это, Каулитц понял, что воткнулся в своего старого знакомца – Фрица. Или как там, Эрика говорила, его полностью зовут? Фридрих Копп. В отличие от того неприятного персонажа, которого знал Билл – неопрятного, с немытыми волосами, дурнопахнущего и безразмерного, этот выглядел вполне пристойно и респектабельно. Показалось, что он даже успел существенно похудеть за несколько дней. И стать младше лет на пять… Огромные руки актера крепко схватили парня. Билл попытался лягнуть его ногой, но в этот в этот момент к Фрицу подоспела помощь, в лице шатена. Каулитц был схвачен за все конечности и оперативно втащен в павильон. Дверь захлопнулась. Всё произошло предельно быстро, невольно подумалось, что у актеров явно есть опыт в похищении людей. Билл открыл пошире рот, собираясь закричать, но в это мгновение, его вернули в вертикальное положение, поставили перед Томом и отпустили. Почувствовав свободу рук, злой Билл со всего размаха дал Трюмперу по морде. Режиссер, очевидно, заметив движение, немного отклонился, поэтому последствия удара были несильными. Можно сказать, кулак Билла скользнул ему по скуле. Парня опять схватили и обездвижели. – Да что ж такое-то… Может, его связать? – раздался за правым плечом Билла голос голландца (или кто он там, на самом деле). – Я тебе свяжу… Отпустите его, черти, – Том потер ушибленную скулу, – выйдите, мне надо поговорить с Биллом… – Ты уверен, Том? – второй голос принадлежал Фрицу, – Наше присутствие может понадобиться… не только для того, чтобы сдержать… ээээ… – Если что, я вас позову… Отпускайте. – Да, отпускайте… А я ему сразу глаза выцарапаю, – Билл рванулся, пытаясь освободиться, – и еще хуй узлом завяжу… – Ого! Рейнхардт, он серьезен как никогда… Здесь где-то персидский ковер был, еще с прошлой съемки… Предлагаю завернуть его, вынести отсюда и выбросить в Шпрее. Конечно, жаль так сразу, но что делать… Не оставлять же свидетеля. – Я согласен с Руди, Том, в прошлый раз нам повезло, что все приняли следы крови за бутафорские… Постоянно так везти не будет. Сказано всё было предельно серьезно. Билл подумал, что ему снится какой-то ужасный кошмар. Так как реальностью это быть просто не могло. В экстренных ситуациях, человеческое тело бывает способно на свершения, недоступные в обычном режиме. Билл рванулся, что есть силы и вырвался на свободу. Но в этот же момент на него прыгнул Трюмпер, повалил его на пол и накрыл своим телом. Каулитц взвыл от боли. – Бля, придурки… Заткнулись и вышли, а то я сейчас вас обоих в ковер заверну, – Том поднялся и помог встать брюнету, – прости, пожалуйста, Билл, у парней странное чувство юмора… С тобой всё в порядке, не ушибся?.. Очень прошу тебя, дай мне десять минут на объяснение, и если за это время я не смогу вернуть твое расположение, то ты уйдешь отсюда абсолютно беспрепятственно… И я предоставлю тебе любую компенсацию за… беспокойство. Спокойный тон Трюмпера сбил Каулитца с толку. То, что его не собирались топить в Шпрее, как-то меняло расстановку сил, дергаться уже необходимости не было. Хотя сказать, что он перестал злиться, было нельзя. – Вот как, поиметь меня, значит, ты называешь беспокойством?.. – Я не это имел в виду… Прости, пожалуйста, если следствием моей глупости и моих неосторожных слов стало какое-то недопонимание… Но мне казалось, мы любили друг друга, а не имели, – Том посмотрел Биллу за спину, – парни, выйдите, прошу вас… Со мной всё будет хорошо. – Ну, смотри, Рейнхардт, тебе виднее… Если что, тебе узел на хуе развязывать, не нам… – Я это учту… Актеры переглянулись и пошли к выходу. После того, как хлопнула дверь, Том отошел на несколько секунд в темноту и вернулся с двумя стульями. – Присядь, пожалуйста, малыш, – Том взглянул на Билла глазами испуганного котенка, парню опять показалось, что им манипулируют, поэтому садиться он не стал. – Так говори, я постою… – Как скажешь… Тогда слушай… Первый раз это случилось два года назад. Случайно… Я только вернулся из Америки, и даже квартиру снять не успел. В гостинице жил… Как-то после театра, я листал каналы по телеку и случайно нарвался на какой-то гламурный fashion… – Стоп, стоп, стоп… Это что за херня?.. Ты еще от Адамы и Евы начни… Как твоё прошлое влияет на то, что ты сейчас с помощью каких-то своих актерских манипуляций затащил меня в постель?.. – Без этого, ты не поймешь… Доверься мне, малыш… Тебе сейчас всё будет понятно. – Ну, ладно… Вещай, – Билл все-таки сел на стул, в конце концов, если это надолго, то какой смысл напрягаться. – Так вот… Я нарвался на какой-то fashion-канал… И здесь все стало другим. За одну секунду… Я понял, что только что мне была явлена красота… Совершенная, божественная и убийственная… И теперь, всё… Всё что будет происходить в моей пустой и бесцельной жизни, всё будет иметь отблеск этой красоты… Хочу я того или нет… Что бы я ни делал: писал, снимал, играл, рисовал, всё будет во имя этой красоты… Меня тогда хватило только на то, чтобы залезть в интернет и выяснить, что мне было необходимо… Билл затаил дыхание. Он уже догадывался, что сейчас услышит, но до сих пор не мог поверить, в то, что его не разыгрывают. – И я узнал, что у моей красоты есть имя и биография… Его зовут Билл Каулитц, он – модель, живет и работает в Берлине, ему семнадцать лет, – Том старался не смотреть на Билла, – эта информация была как приговор для меня… Лучше бы я узнал, что тебя не существует на свете. Пусть бы ты был миражом, галлюцинацией, наваждением, моим сумасшествием, наконец… Хотя, ты и так им уже был… Когда надежды нет и мучения не так сильны… А так… ты где-то существуешь, в одной со мной реальности… Возможно, мы даже можем случайно пересечься… И я не знаю, что с этим делать. – А естественным путем не хотелось пойти? Ты что, никогда ни за кем не ухаживал?.. – Почему же… Ухаживал. За девушками… Я тебя не обманывал, когда говорил, что у меня никогда не было парней. Ты, правда, у меня первый… Во всех смыслах… – То есть?! Ты, что… – Нет… Я неправильно выразился. Я не девственник, конечно же… Но я никогда никого не любил. Даже, когда был школьником… Были какие-то влюбленности, которые выветривались сразу же, как девушка оказывалась со мной в постели. Наверное, я ждал тебя… – Охренеть! – Так или иначе… Я не знал, что делать с моей любовью. Я даже не знал, по началу, гей ты или нет… Но, когда узнал, стало еще тяжелее, потому что сразу же начал представлять рядом с тобой какого-нибудь мужика… И вот тогда я решил со всем этим покончить… – Ээээ… то есть?.. – У всех художников, во все времена есть один чудодейственный способ от безответной любви… Сублимация. Я решил снять кино. Про тебя и… про себя… Написал сценарий. Ты прототип этого персонажа… То, что вы так похожи – не совпадение. И как-то так получилось, дал почитать текст Фрицу и Руди… Они мои друзья с детства… Мы вместе учились в Америке, в школе Ли Страсберга. Только я всего год отучился и поехал в Мюнхен, на режиссерский поступать, а они отбарабанили весь срок… Вот они прочитали и… раскрутили меня на откровенный разговор… Том замолчал. Он встал и прошелся по павильону, словно раздумывая рассказывать ли дальше или нет. – Они самые близкие мои друзья… В отличие от меня, куда более смелые. Поэтому, наверное, и пошли в актеры… В общем, Фриц сказал, что я – дурак, если собираюсь просто так сопли жевать… Что надо бороться за своё счастье… И всё такое… Тогда-то я и решил пригласить тебя на роль… А там, всё может быть… – Ну и пригласил бы… Зачем надо было кастинг тогда устраивать? – Ганс Биссинг, знакомое имя? – Ну, да… Телевизионщик. Подкатывал ко мне как-то… – Я знаю… Он про нас в Венеции репортаж делал, мы пообщались… В том числе, о тебе. Он и рассказал, что ты никогда не заведешь роман на работе… Что у тебя принцип. – Пиздец! И что?.. – Тогда-то мы и решили схитрить. Самое простое было подсунуть сценарий твоей подруге в “Золотой Лиге”. Потом, кастинг… Он был липовый, конечно… Задача стояла сделать так, будто ты случайно отобран на роль. Помимо этого, мы создали тебе ситуацию конкуренции… Чтобы ты чувствовал вызов… Руди – он тот еще кудесник. Сделали из него первоклассного противного, загримировали как надо, он специально пристроился рядом с тобой в толпе. Ты поверил… Потом, сделали из Фрица отвратного сплетника-похабника, чтобы он тебя испугал… – Зачем? Я ведь мог и отказаться сниматься… – Я бы что-нибудь придумал, в крайнем случае… Но я почти был уверен, что не откажешься, а потом, когда бы я заменил Фрица на себя – он должен был выпасть из проекта по болезни, а я бы был экстренно введен – ты бы воспринял это с облегчением… И я бы смог тебя поцеловать… Хотя бы в кадре… Билл даже не знал, что сказать. Никогда он еще не слышал, чтобы ради этого устраивали такую спецоперацию. В его системе ценностей, стоимость поцелуя была несоизмеримо ниже. – Ну, хорошо, – Билл хлопнул себя по колену, – допустим… А угрожать мне было зачем? Я ведь мог и в полицию обратиться… – Это вышло случайно… Когда Руди за тобой проследил и подкараулил тебя в туалете, у него была всего лишь одна задача: убедить тебя в том, что ты мне нравишься… Чтобы у тебя была информация к размышлению… Потом, у театра, он ждал меня, но увидев, что мы идем с тобой вместе, вильнул в сторону… Ну, а записка под дворником, это уже его импровизация. Он решил таким элегантным образом проверить, не собираешься ли ты разбить мне сердце… В этот момент в кармане у Каулитца завибрировал смартфон. Вызов был настолько неожиданным, что Билл вздрогнул. – Алло, – парень сделал извинительный жест рукой, давая понять Тому, что разговор они еще продолжат. – Билл, здравствуйте, – в телефоне раздался мужской голос, – это Дирк, частный детектив. – Да, Дирк. – Мне удалось кое-что узнать про вашего мнимого голландца… Дело в том, что камеры наблюдения засекли номер машины, на которой он выслеживал вас до ресторана… Автомобиль зарегистрирован на Рудольфа Пауля Штанге. Вам знакомо это имя?.. – Знакомо, Дирк… Знаете, мне сейчас неудобно всё вам объяснять… Но в расследовании больше нет надобности. Всё выяснилось… Это был… дружеский розыгрыш. Позвоните завтра Йосту, с гонораром мы всё решим. Закончив разговаривать, Билл повернулся к Тому. Тот, словно побитый щенок, сидел на краешке стула и ждал окончания разговора. – Вот, скажи мне… А почему ты мне всё это не рассказал сразу… Мы с тобой провели всё утро. Зачем надо было так секретничать? – Во-первых, это сразу так и не сделаешь… Поставь себя моё место. Как так можно обо всем об этом рассказать?.. Во-вторых, я хотел тебе вечером все поведать, после того, как рисунок бы тебе подарил… – Какой рисунок? – Помнишь, ты про белые листочки спрашивал… Я всем подставным актерам на кастинге рисовал шаржи… Смешные… Ну, чтоб весело было… А тебе я рисунок не отдал, потому что… Том протянул руку к какой-то папке на столе, достал белый холст из альбома и протянул Биллу. Парень увидел себя, свои глаза, свои скулы, свои волосы, свою улыбку… Красиво. С этим невозможно было спорить. Подумалось, что таким красивым его никто еще никогда не видел. Внизу, под рисунком, мелким почерком была выведена аккуратная надпись: “Мой вездесущий призрак”. – Это тебе… Теперь ты знаешь всё… И если можешь, прости меня… Всё, что я сделал, я сделал только потому… – Заткнись! – Что?! – Я говорю, заткнись… Сейчас я скажу кое-что важное… Запоминай, – вставший со стула Билл четко и медленно произносил слова, так чтобы собеседник не переспрашивал, – я сплю только справа. На завтрак ем только овощи и йогурт. Я терпеть не могу, когда ко мне относятся со снисхождением, поэтому когда будем репетировать и снимать кино, будешь заниматься со мной как с актером, а не как с бойфрендом, понятно? И еще… Я не хочу, чтобы между нами была недоговоренность или какая-нибудь неправда, поэтому… – Я больше тебе ни в чем не врал… Честно! – Спокойно! Я тебе врал… – Ээээммм… – Нет у меня никакого психосексуального расстройства. Это мы с Эрикой придумали, чтобы тебя заинтересовать, и чтобы от противного Фрица избавиться… Если бы ты с самого начала сказал, что влюбленный художник – это ты… Да еще и в меня влюбленный… Ххе… То я бы и не парился… –Так… мы вместе? – Том, ты дурак?.. Я кому сейчас про свои привычки рассказываю?.. – О, боже! – режиссер упал в ноги к Биллу и обхватил его колени руками, – Люблю тебя, люблю… – Дурак, – Билл прижал голову Тома руками к своему торсу, – я тебя тоже люблю… Зови своих оруженосцев, мириться будем… – Кхмм… Ну, как бы мы уже здесь, – из темноты появились две фигуры, Фриц, в отличие от липового голландца, выглядел виноватым, – ну, извини, Билл, если бы ты выцарапал глаза Тому, мы бы остались без работы. Мы же не могли так рисковать...