За кадром

– Ты меня… любишь? – Биллу вдруг показалось, что Том просто подслушал его мысли, а теперь жестоко и неостроумно над ним прикалывается, – Эммм… Разве мы знакомы не меньше недели?.. – Для тебя имеет значение, как долго мы знакомы?.. Если дело только в этом, то я могу подождать столько, сколько тебе будет нужно… Действительно, вопрос был глупым. Было сложно с этим не согласиться. Билл уставился в глаза Трюмпера, словно пытаясь разглядеть в них подвох. Однако Том такого пристального внимания не испугался. Не разрывая зрительный контакт, он приблизил свое лицо к лицу Билла. Парню вдруг показалось, что он сейчас утонет в этой бездне, словно за карей оболочкой притаился волшебный магнит, притягивающий к себе глупых мальчиков, имевших неосторожность услышать признание в любви. Но тигр внезапно начал превращаться в испуганного котёнка, Билл кожей почувствовал, как делает больно Тому, только тем, что ничего не делает. Тусклой вспышкой в мозгу мелькнула неуместная параллель – они, как герои фильма, который собираются снимать. Билл тряхнул головой, аналогия ему не понравилась. Он легко переносил печальные финалы в кино, но терпеть не мог их в реальной жизни. Пока резервуар с счастьем не иссяк, он не будет делать больно. Ни себе, ни другому. Просто нужно уметь всё не усложнять. А он это умеет… Билл сделал резкий рывок. Навалившись на Тома, опрокинув его на спину, он впился в него поцелуем. Ответная волна не заставила себя ждать. Он почувствовал, как горячие руки Трюмпера нашли его ягодицы и нежно их сжали. Ну, нет, Томми… Сегодня всё будет по-другому. Это было какое-то сумасшествие… Им не нужно было друг друга спрашивать и уговаривать. Всё происходило само собой, как по заранее написанной партитуре. Том слушался его рук, как кусок мягкой глины в руках художника. Заморачиваться с презервативом не хотелось, здравый смысл потерялся где-то на задворках. Нанеся смазку на пальцы, Каулитц попытался быстро растянуть Тома. Плоть подавалась тяжело. Видимо, Трюмпер очень давно не был в пассивной роли. Но остановиться Билл уже не мог. Закинув ноги Тома себе на плечи, он осторожно ввел в него член. Раздался стон на всю комнату, парень понял, что перестарался… – Больно?.. Боже… Том, прости, я сейчас… – Продолжай! – почти выкрикнул режиссер, сжимая зубы, – Иначе я тебя убью… Наверное, режиссерская тигриная природа оказалась сильнее кошачьей. Билл не осмелился ослушаться, и начал делать медленные, осторожные движения. Всё это время его глаза были прикованы к глазам Тома, через них он получал и разделял с ним его боль. Темп постепенно увеличивался. Рукой Билл сначала поглаживал внутренние стороны бедер партнера, подобно тому, как тот ночью делал ему, а потом начал стимулировать ему член, медленно и нежно, стараясь не опрокинуть его в агонию оргазма раньше времени. Боль отступала, Билл это видел. Они нашли удобный ритм. Эмоции перетекали от одного к другому. Стоны Тома, такие сладостные и обволакивающие, гипнотизировали Каулитца, заставляя забыть обо всем на свете. Хотелось раствориться в этом удовольствии, стать плотью от плоти его. Оргазм подкрадывался незаметно. Биллу не хватало рациональности, чтобы осмыслить его приближение. Просто в какой-то момент клетки его тела эволюционировали во что-то более совершенное, такое, что не предусмотрено божественным замыслом для земного существования. Он ускорился, дыхание участилось… О том, чтобы выйти из Трюмпера, перед тем как излить сперму, не могло быть и речи. Он принадлежал ему. С сегодняшнего дня и навеки. Они как стороны в невидимом договоре душ и тел, составленном без их участия. От них требуется только подпись. Том вчера свою поставил, теперь его очередь… Билл сделал последний рывок и кончил. Падая сверху в объятия Трюмпера, животом он почувствовал теплую влагу между их телами. Это была сперма Тома, тот кончил вслед за ним. Такие манящие и вкусные губы накрыли его поцелуем. На мгновение Билл отключился… – Всё, всё, всё… Тихо, малыш, люблю тебя, – это Том шептал ему на ушко, поглаживая рукой по волосам, судя по всему, Билл закричал во время оргазма, но даже сам этого не осознал. Минуту спустя ленивое блаженство Каулитца приняло форму доверчивой болтливости, ведь так приятно ей придаваться в объятиях человека, который тебя любит. – Том?.. – Мммм?.. – А ты, правда, меня любишь? Или ты это всем говоришь? – Люблю… Что тебя убедит в моей искренности? – Сделай кое-что для меня. – Что? – Обещай, что сделаешь… – Эммм… Ну, обещаю. – Ответь на мои вопросы. Только честно… – Эээээ… Хорошо. – Что за белые листочки были у актеров на кастинге?.. Когда они выходили с собеседования… И почему мне такой не дали? – чтобы режиссер не воспринял вопрос несерьезно, Билл приподнял голову и уставился прямо ему в глаза. Том тихо рассмеялся и поцеловал Билла в такую красивую и серьезную мордочку. Но парень воспринял это как попытку увильнуть. – Ответь, пожалуйста… – Твой листочек лежит у меня дома… Я… ээээ… забыл его тебе отдать. – Так-таки и забыл?.. Никому не забыл, а мне забыл? И что на них было? – Давай так, малыш, – Том по очереди нежно поцеловал глаза Билла, – сегодня вечером ты придешь ко мне домой… И я тебе всё покажу. Договорились? Билл прищурил глаз. Что-то эта хитрая рожа замышляет. Каулитц любил сюрпризы, но только в том варианте, когда точно знал, что они приятные. А здесь был вопрос на вопросе… – Ну, допустим… Тогда другой вопрос. Ты спал с Ван Дортом? – С кем?! – в восклицании Трюмпера прозвучало неподдельное удивление. – Со Стейном Ван Дортом. Не бойся мне признаться… Ведь мы тогда еще не были вместе, поэтому даже если да, то это… не страшно. На самом деле, в сказанном Каулитц был совсем не уверен. Если сейчас Трюмпер признается в том, что имел секс с этой голландской шлюшкой, то Биллу будет совсем непросто сохранить к нему прежнее отношение. – Ах, да… То есть, нет… То есть, не понял… Мы теперь что… с тобой вместе? Билл почувствовал, как его внутренний котел собирается сорвать крышку. И что-то подсказывало, что первым кого эта крышка ударит по голове, будет эта брейдастая сволочь… – Я тебя сейчас придушу, если ты просто не ответишь на мой вопрос! Да или нет?.. Том?.. – Если ты имеешь в виду того блондина, то нет… – Что значит, я имею в виду? Есть еще один человек с таким именем, с кем ты спал? – Нет, конечно, нет… Чёрт… Я просто не так выразился. – Так! В глаза мне посмотрел… Вот так! Теперь еще раз, четко расставляя слова в правильном порядке, говоришь, спал ты с голландцем или не спал. Вперед! – Билл протянул руку к подбородку Том, если он попытается соврать, это не получится скрыть. – Нет, я не спал с голландцем, – Том вдруг добродушно улыбнулся, словно Билл ему рассказывал веселые истории, а не устраивал допрос с пристрастием, – чтобы тебе было спокойнее, я вообще никогда не спал с парнями. До тебя. Ты у меня первый. – Ээммм… Ты чё несешь?.. Мне же не двенадцать лет, чтобы так разводить… – Это правда! – Слушай, – Билл неудачно попытался вырваться из объятий Тома, но тот оказался к этому готов, – ты вчера мне так отсосал, как мне никто никогда не отсасывал… Скажи еще, что ты делал это первый раз в жизни… – Первый… Выслушай меня, малыш… Я тебя не обманываю. Ты действительно, первый парень в моей жизни. Просто… чтобы не ударить в грязь лицом… я до этого много читал и смотрел, – щеки Трюмпера залились краской, – ну и у меня, конечно же, был стимул сделать это хорошо… – Какой еще стимул?.. – Я тебя люблю, Билл… Разве ты забыл?.. – За что ты меня любишь? – почти огрызнулся брюнет, – За смазливую мордашку?.. – За то, что ты – это ты… Разве для любви нужны какие-то причины и объяснения? Я просто тебя люблю… Больше жизни… Сказано это было на выдохе, поэтому внешне могло показаться, что Том теряет дар речи. Билл, не отрываясь, смотрел ему в глаза. Где-то на задворках мелькнула мысль, что Трюмпер, все-таки, актёр, и поэтому мог разыграть эту сцену. Но до сознания эта логическая цепочка не дотянулась. Еще никогда Билл не чувствовал такого укола. Его любили. И очень хотелось этому верить…

***

– Ну, прости, прости… Если бы это не было так всё серьезно, я бы в жизни никогда не стала звонить Йосту. Честно… Но это же реально серьезно, – Эрика затушила окурок в пепельнице и выдохнула дым, – мало ли что это за маньячина… Они обосновались на открытом балконе квартиры Эрики и любовались на вечерний город. Билл только что закончивший высказывать девушке претензии, раскачивался на стуле с коктейлем в руке. – Просто ты бы его, хотя бы, так не накручивала… А то он припёрся ко мне поутру с двумя охранниками-неандертальцами и частным детективом… Целый допрос мне учинили… А у меня в спальне в это время… ну это… – Не поняла… А детектив-то зачем? – Он мне тоже прочитал лекцию о том, что голландец, вполне возможно, опасный извращенец и нужна не только охрана. Нужно еще установить его личность… Наверное, действительно, нужно… А то он уже третий раз о себе напоминает… – Почему третий? Вроде два только было… В ресторане и в театре… Билл на мгновение замялся. Почему-то хвастаться из ниоткуда нагрянувшим счастьем не хотелось. Было в этом что-то выпендрёжное… – Я сегодня Тома до студии подвозил… – Ого! Вот это поворот. Значит, совместный ужин прошел не бесполезно, – Эрика аж засветилась любопытством, – ну, рассказывай, рассказывай… – Да, что рассказывать… Я зашел туда вместе с ним, а когда вернулся к машине, под дворником записка, – Билл залез рукой в задний карман, – вот, читай… Эрика развернула листок бумаги и прочла вслух: – “Если не любишь Тома, откажись от роли. Не то пожалеешь. Я его люблю, и он все равно будет моим”… Прям, оперетта какая-то… Ты сообщил об этом своему детективу? – Смеешься? Нет, конечно… Он мне и так вопросы неприятные задает. Не хватало еще, чтобы он в мою личную жизнь полез… – Какие неприятные вопросы? – Ну, например, почему, по моему мнению, роль досталась мне, а не голландцу… –А почему он неприятный? Ты лучше смотрелся на пробах и всё… – А я вот не уверен в этом. И думаю, если о… нашей связи с Томом станет известно, все подумают, что я залез к нему в постель, чтобы получить роль. – Да ну… Глупости какие… Тебя вообще волнует чьё-то мнение?.. – Не особо. Но и выслушивать всю эту грязь в лицо тоже не хочется… – Понятно… Ну, а как с Томом? Рассказывай давай, как всё прошло? А то я сейчас от любопытства лопну, – Эрика придвинулась ближе к парню, – это надо же… Трюмпер – гей! Расскажи кому, ведь не поверят… – Стоп, стоп, стоп… Только попробуй об этом кому-нибудь проболтаться… Тем более это не совсем так. – То есть?.. Он – не гей? А как же… – Эх, чёрт с тобой… Только строго между нами, – Билл понизил голос для пущей таинственности, – я у него первый и единственный парень... – Да ладно… И он вот так вот, просто, дожив до двадцати шести лет, решил попробовать радужной любви?.. Такое вообще бывает?.. – Как видишь, бывает… Особенно, если любишь… Последнюю фразу Билл говорить не хотел. Как-то само собой выскользнуло. Повисла тишина. – Он что?... Объяснился тебе в любви?! – Тихо, тихо… Не кричи. Я сказал, это строго между нами… – Да не бойся, я – могила, – девушка завибрировала вместе с окружающей атмосферой, – охренеть! Я сейчас помру от критического удара милоты в мозг… Ну ты даешь! Да тебе мастер-класс надо проводить… Как за несколько дней свести мужика с ума, даже если он упертый натурал… – Ну… Я не уверен, что сильно упертый… – Охренеть! – повторила Эрика, – Ну а ты? – Что я? – Ты его любишь? Билл промолчал. Потом одним рывком допил коктейль и поставил стакан на низкий столик. Эрика задала вопрос, который по какой-то причине не задал Том. – Я не знаю… Я не привык разбрасываться такими признаниями направо и налево… Могу только сказать, что мне ни с кем не было так хорошо в постели… И вне её… И никогда еще я так не желал встречи с кем-либо… Вот сейчас мы здесь сидим, а я думаю о нём. И жду, когда он мне позвонит… – А когда позвонит, то что? – Когда позвонит, я заеду за ним на студию, и мы поедем к нему. И мне тепло от этой мысли… Наверное, это и есть любовь… Я не знаю… Билл вдруг стал серьезным. Его разрывало. Хотелось поделиться своим счастьем, и никому о нём не рассказывать. Одновременно. Наверное, это, действительно, любовь… Просто его пока этому никто не учил. У Тома впереди много работы… От этой идеи захотелось улыбаться… – А давай куда-нибудь выберемся?.. Повеселимся, – Каулитц энергично вскочил со стула, внезапно проснувшийся энтузиазм горячил кровь, – Том еще часа четыре будет занят. Что мы здесь будем тоску по жилам тянуть… – Даже не знаю… Может, тебе пока никуда не выходить. А то этот твой начинающий маньяк, похоже, за тобой следит… – Да ну его… Слышать даже не хочу. У меня детектив его ищет?.. Ищет! Вот пусть дальше ищет… Нефига мне хорошее настроение портить… – Э, нет, – заупрямилась девушка, – Не хочу быть свидетелем твоего убийства. Если что… Давай, хотя бы, своих неандертальцев позовешь… – Черт с тобой, – легко сдался Билл, которому жуть как не хотелось спорить, – будут тебе неандертальцы. Сейчас позвоню… – Только дай мне минут тридцать. Хочу в душ сходить, а то весь день на ногах… – Давай, давай… Эрика упорхнула, оставив Каулитца одного. Выйдя с балкона, он задумался над тем, как убить ближайшие полчаса. Пробежался глазами по квартире, книг поблизости не наблюдалось. Но открытая широкая тумбочка, на которой стояла большая жидкокристаллическая панель, была полностью забита дисками с фильмами. Билл подошел поближе и стал рассматривать. Львиную долю занимали голливудские блокбастеры, как прошлых лет, так и современные. Широко были представлены японские анимэ-фильмы: Миядзаки, Такахата, Синкай. С самого края стояла классика мирового кинематографа, от Эйзенштейна до Тарантино. Внезапно взгляд Билла зацепился за знакомое название: “Океанские сестры марсельских шлюх”. Он вытащил диск. Ну, конечно, фильм Томаса Трюмпера. Сейчас название уже не казалось таким вычурным. Каулитц вставил диск в плеер и включил телевизор. Эрика, вроде бы, говорила, что ему должно понравится… Ну, что ж… Посмотрим. Уже имея представление о Томе, как о театральном режиссере, Билл не рассчитывал на абсолютно реалистичную картинку. И, можно сказать, что Трюмпер оправдал его ожидания. Начало было вполне абсурдистским и остроумным, и Билл дал себе обещание, обязательно досмотреть фильм в другой обстановке. Сейчас у него явно не хватит на это времени… Посмотрев еще минуты три, он уже собрался выключить фильм и вытащить диск. Но рука с пультом повисла в воздухе. Билл внимательно всмотрелся в происходящее на экране… Сначала он подумал, что показалось… Он отмотал немного назад, посмотрел еще раз. Потом еще. И еще… В это момент из душа вышла Эрика. – Можно тебя на секунду, – Билл поманил девушку рукой и ткнул пальцем в точку на экране, – ты знаешь этого актера? – Этого? Ну, да… Это Фридрих Копп, какой-то давний друг Трюмпера, он его из какого-то глухого театра вытащил… – Фридрих, говоришь… А этого? – он отмотал фильм чуть вперед. – О! Это Руди Штанге, его открытие… Не знаю, слышал ли ты историю про этот фильм? Про то, как Трюмпер отфутболил Тиля Швайгера и Томаса Кречманна… – Да-да, читал… И что? – перебил нетерпеливый Билл. – Так вот… На эту роль, которую играет Штанге, их кинокомпания и пробивала, но Трюмпер встал стеной. И, в результате, сыграл Штанге. – А он до этого где-то играл? Лицо больно знакомое… – Да нет… Он сугубо театральный, причем играл в каком-то гамбургском театре. Ты его вряд ли видел. Но прикинь, как натурально играет… Я такого вообще никогда не видела. Говорят, так какой-то русский актер умеет, но, среди наших, я такого никогда… – А что такого удивительного? Мне кажется, играет как все. Не лучше и не хуже… Разве нет?.. – Хха… В том-то и фокус… Швайгер и Кречманн люди взрослые, им обоим глубоко за полтос, а этому знаешь сколько?.. – Сколько?.. – Двадцать пять. – Да ладно?.. Вот этому – двадцать пять лет? Шутишь… – Серьезно тебе говорю… И дело здесь не в гриме. Точнее, не только в нем. Я видела, как он в живую играет – он реально перевоплощается в старика. Знаешь же, многих гримируй, не гримируй, все равно видно, что это молодые мужики, которых просто загримировали под стариков. А этот и без грима сыграет так, что закачаешься… Ему же приз в Венеции за эту роль дали. – Понятно… Он тоже какой-то знакомый Трюмпера? – Если я правильно понимаю, не просто знакомый. Они какие-то старинные друзья с Штанге и Коппом. Собственно, они единственные профессиональные актеры, играющие в этом фильме. Копп, Штанге и сам Трюмпер… Остальные – любители. Ну, помнишь, я тебе рассказывала… – Помню… Извини, вечеринка отменяется… У меня пожар. Надо срочно кое-что выяснить. Не спрашивай… Завтра позвоню. Не утруждая себя объяснениями, Билл рванул к двери. Пока ехал в лифте, достал смартфон, вошел в интернет и набрал в поисковике имя. Теперь дело осталось за малым...