Тень и свет

      Минсок выбегает из столовой, смахивая катящиеся по щекам слёзы и сжимая кулаки до побеления костяшек. «Инициатор, он просто инициатор!» — крутится у него на языке, но, кажется, это война. Сюмин, конечно, всегда пытается разрешить ситуацию мирными способами, но, похоже, этот темный гаденыш скоро добьется своего — громкого скандала, который явно закончится походом к директору, его выговором и, возможно, пинком из академии для кого-то из этих двоих. Бэкхён же не дурак, он явно сумеет сделать так, чтобы Кима стёрли из жизни школы. Если бы только ни его состояние.       Ким молнией влетает в комнату и просто падает на кровать, лицом в подушку, целиком и полностью пропитывая её солёными, полными горечи слезами. Родители, это самое больное и чувствительное место, по которому также больно ударили. Минсока разбили, растоптали, заставили впервые за долгое время почувствовать всю боль потери близких, его унизили, буквально приравняв к мусору. А все остальные, как свиньи, посмеялись над чужими страданиями.       Его родители были магами, которых беспощадно убили в процессе заговора, как и многих родителей учеников корпуса L, но в точности об этом знают немногие, да даже Минсок понятия не имеет, как на самом деле погибли самые родные ему люди, единственное, что говорят любому и каждому: «их убили». Именно это отличает корпуса. Темные — дети богатых бизнесменов, предпринимателей, зажравшиеся сосунки; а светлые — дети магов, умерших, либо потерянных, спокойные, порой скромные, их нашёл когда-то директор и открыл им путь в светлое будущее здесь, вместо того, чтобы они бродили по улицам в поисках пищи и тепла. — Мини, с тобой всё в порядке? — Дио садится на кровать, поглаживая старшего по спине и пытаясь успокоить. Голос его навевает спокойствие, умиротворение, чуть усыпляет. Самому Кенсу больно и хочется кричать от безысходности и дикого желания развязать войну, но это будет слишком аморально. Он чувствует всё, будто на себе, Минсок ему, как старший брат, чьи страдания неприятным осадком отображаются на Дио. — Пожалуйста, не надо меня успокаивать, я сам виноват. Надо было мне смотреть под ноги. — Мин начинает винить себя, потому что иначе нельзя, если не хочет, чтобы все те тёмные, что на стороне Бэкхёна, не загрызли его. Это несправедливость.       Это жизнь, в которой Ким абсолютный неудачник, полный ноль. В этом жестоком мире невозможно без войны, даже если тебя не преследует желание развязывать её, в этом мире полно высокомерных тварей, таких, как Бэкхён. Но он не только высокомерная тварь, этого, пожалуй, недостаточно, чтобы в полной мере оценить весь спектр негативных качеств, он, в придачу, последняя мразь, ублюдок и зажравшаяся в корень скотина с самым скверным характером, какого свет не видывал. — Сю, я ведь предлагал уйти. Просто не слушай этого ублюдка, он же конченый. — добавляет Пак, присаживаясь также и растрепывая его волосы. А Чимин, это личное успокоительное, которому стоит только коснуться, заботливо потрепать по волосам, как всё зло улетучивается, будто бы выдувается потоками теплого, чуть ласкающего кожу ветра.       В красных от слёз глазах промелькнули частички непонятной радости и нежная улыбка украсила лицо. Сердцу было спокойно, дышать постепенно становилось легче, а вся ненависть выпадала в осадок, который и вовсе стал прозрачным.       Эта поддержка. как же приятно осознавать, что в любой миг, даже в самой позорной и насмешливой ситуации появятся те, кто, несмотря на стереотипы и глупые усмешки, придут, чтобы узнать, в порядке ли ты. Это заставляет с каждым днём цвести радостью и надеждой.

***

      После случившегося все ещё пару секунд зависают где-то, смотря с каким-то презрением на Бэкхёна, вскоре расходясь по своим кабинетам. Бэк до сих пор победно улыбается, только, чему радуется? Тому, что унизил? Тому, что все посмеялись? Или тому, что он конченый? Шутки его постепенно опускаются в рейтинге и теперь вместо десяти из десяти их можно оценивать в натянутую единицу. Недостаточное количество внимания, желание показаться лучшим, самолюбие — неизвестно, что когда-то стало причиной подобного поведения Бена. Скорее всего это в его крови; крови, полной испорченности.       Не желая более оставаться в этом пустом местечке, Бэкхён медленным шагами направляется в комнату, что для него, как личное убежище. У окна виднеются два тёмных силуэта, принадлежащие Чонину и Чанёлю. В руках они держали по сигарете, пары никотина рассеивались по комнате, пробираясь в лёгкие и отзываясь кашлем. Парни — его соседи по комнате и по совместительству лучшие, но поганые друзья, все вместе они — тройка лучших, причём во всём: среди дам, авторитеты академии и дикие тусовщики. Без них Бэкхён — комок ярости, желания унизить и закопать, а если с ними, то лишь треть смертельного микса. — Ох, пресвятая богоматерь, кого я лицезрею? Не верю глазам своим, не сон ли это? Ох, что-то на сердце плохо от вида вас, молодые люди. Вы где блять были?! — очередная шутка вырывается из уст. Чан делает последнюю затяжку, передавая сигарету Бену, что с каким-то сумасшедшим блаженством наслаждается отравой, медленно выдыхая. Бычок Кая летит в открытая форточку, куда отправляется и бычок рядом стоящего, о чём-то задумавшегося парня. — Не волнуйся, шутку про подтяжки мы уже знаем. Так сказать, узнали из первых уст. — Чонин чуть потягивается, доставая сумку, на которую те двое обращают внимание, пристально наблюдая за манипуляциями смуглокожего. — Ага, и про твой стендап в столовой тоже. Красавчик. Как додумался? — даёт Чану пять, отбивая руку. — А вы что — евреи, вопросом на вопрос отвечать? — настаивает на своём Бэк, садясь на подоконник, болтая ногами и внимательно наблюдая за теми двумя, что будто пытаются что-то выискать у себя. В окончании достают пакетик с белым порошком и кидают Бену. — Сучки, без меня гоняли? Айщ, всего один? Это же мало! — Не возмущайся, мелкий, пока и это не забрали. Тот хуила решил слиться, осталось только это. — Кай пожимает плечами, слыша, как дверь их комнаты со скрипом открывается.       Две девушки из класса стоят в дверях и через долю секунды проходят внутрь, оглядывая всё, будто приходят сюда впервые, хотя на деле это их общее пристанище. Взгляд Лисы падает на пакетик, что Бэк перекидывает из руки в руку. — О, наркота. Поделитесь? — Бен танцует бровями, болтая пакетиком и облизывая губы. Порошок пересыпается от края к краю. Казалось бы, простая белая дрянь, а так прёт, что забываешь, кто ты такой и как тебя звать, просто бьешься в диком кайфе и агонии после приема. — Отсоси мне. — никого не стесняясь заявляет Бэк, за что получает подзатыльник и тихий смешок со стороны Розэ. Что с Розэ, что с Лисой у них отношения больше смахивают на взаимодействие сутенёра и проституток, где проституткой оказывается парень.       Розэ и Чанёль — это полные различий люди внешне, и совершенно одинаковые внутри. Что он, что она — оба, как последние сучки, готовые друг за друга глотки всем перегрызть. Он для неё, как нянька, она для него, как мама, которая вечно даёт нагоняй. Вот Пак, как последний предатель и гнида, стоит на стороне Чэен. — Тэён говорила, что у тебя совсем малыш. Уж извини. — шутит мелкая, не упуская возможности посмеяться. А парни уже давно валяются на полу, лишь Бэкхёну не смешно. Только в их компании над ним могут шутить, в остальных случаях шутит он, причём так, что ой мама не горюй.

***

      Утро выдалось довольно-таки тихим. Сегодня вторник, значит сегодня Минсок будит всех. К слову, встаёт он очень долго, а чтобы разбудить тех двоих, ему надо собрать всю волю в кулак и. всё равно продолжить спать, а потом опоздать. В этот раз ему не составляет труда подняться с кровати, открыв глаза и потирая их, напоминая совёнка. Настроение, на самом деле, ни к черту, как и нервы после вчерашнего. Да что нервы, они вообще сейчас, как туго натянутые струны, которые порвутся при едином форс-мажоре.       Парень принимает холодный душ, становясь более менее похожим на живого; надевает форму, которую, кажется, скоро сожжёт, не жалея, даже поливая бензином сверху. Складывается впечатление, что вчера его нехило так испытали на прочность, и он явно остался проигравшим, раз подобного рода мысли лезут в голову. Кровать давно заправлена, поэтому Ким уходит готовить завтрак. Всё отработано до автоматизма.       Тарелки с омлетом расставляет на разных краях стола, аромат кофе разносится по периметру всей комнаты, оседая в воздухе. Чимин и Кенсу до сих пор нежатся в постели, морща носики от неприятно светящего прямо в глаза солнца. И так начинается каждое утро, но только для тех двоих, но никак не для Минсока. Сегодня механизм дал сбой. — Доброе утро. — тихий зев в тот же миг разбавляет тишину в комнате. Недовольное лицо Сюмина заставляет задуматься над тем, чтобы развеселить этого вялого кота, будто вовремя не накормленного и не приласканного. — Доброе. Садитесь есть. — сам же он выходит из-за стола, уходя в комнату и собирая портфель, всё также недовольно хмуря брови и о чем-то задумавшись. Дио с Чимой лишь пожимают плечами, решив предпринять что-либо позже, после трапезы. Этот до боли пресловутый Бен Бэкхён явно стал объектом ненависти самого спокойного, до некоторого времени, человека.

***

      Бэкхён не помнит, как он дошёл до состояния беспамятства, как опустошил пакетик с белой дрянью, как запил это всё дорогим виски, а как оказался в одной постели с Чанёлем — тем более. Радовал лишь тот факт, что парень был одет и, слава богу, погрешить на славу эти двое не успели, да и, думаю, до этого бы не дошло. — Ох, блять, чувствую себя хуже Розэ после грифелей от карандаша. — будто воскресая из царства мертвых, бормотал Бен, через силу сбрасывая с себя тяжёлую тушу соседа и проклиная его родителей за то, что вырастили кабана. — И не говори. — подхватывает Розэ, допивая остатки вискаря, пытаясь взглядом найти девушку, что, к слову, мирно посапывает в ванной. — Даже после грифеля так хреново не было.       Бэкхён, не смотря на убогое состояние, посмеивается и ватными ногами доходит до ванной, обнаруживая рыжую. Толкает её в бок, заставляя приоткрыть глаза и послать к чёрту. Тогда Бен включает воду, за что потом получает, но комната всё равно остаётся в его распоряжении. — А где Кай? — в самый последний момент опомнился Бэк, расхаживая туда-сюда, но старшего не находя при огромном желании сделать это. — Блять, не могли же мы его потерять в четырех стенах? — Да ну нахер, потерять Чонина — это самое невозможное. Слушай, а может он сбежал в ночи? Типа, темный негр в темной ночи с темным вискариком. Бля, какой шанс сбежать. — тут кто-то хватает Бэкхёна за ногу, вцепляясь прямо мертвой хваткой, заставляя визжать, как девчонка и быстро отпрянуть назад. — Твою мать, Кай! — перед этим, естественно, Бен успел перекреститься и пробормотать под нос пару молитв, и плевать, что атеист. Как только из-под кровати показалась темная макушка, все трое, кроме жертвы подкроватного чудовища, не упустили возможности посмеяться. — Кто-то там что-то говорил про темного негра с вискариком в ночи, или мне послышалось?

***

      Сегодняшний поход в столовую, как думал Минсок, будет ужаснее предыдущего. Ещё бы, если помимо одного зажравшегося сынка там будут ещё двое, причем таких же отмороженных. Спас только взгляд тёмных глаз, буквально кричащий «нет». Чимин буквально заманил Мина в разговор, с ясной целью отвлечь от пристального взгляда со стороны Бэкхёна и его свиты.       От того, что всё внимание пресвятой троицы устремлено на него, у Мина кровь в жилах стынет и сердце в пятки уходит. Он заметно напрягается и читает немую молитву, чтобы друг наконец взял порции с едой, и парни благополучно и не совсем беспрепятственно дошли до своего столика. Но нет, шоу требует продолжения. — Эй, ущербный, то есть, как тебя там, а, Минсок! Удели внимание простым смертным, окажи, так как сказать, честь, повернись, а то у меня недостаток твоего внимания. — и Ким игнорирует, второй раз он на те же грабли не наступит, да и рука Чимина, крепко сжимающая его запястье, явно не даст этого сделать даже при сильном желании. — Мало того, что ущербный, ещё и глухой. Может мне тебе в ухо крикнуть?       А Бен не шутит, говоря про крик в ухо. Он, что не странно, поднимает задницу со стула и вплотную прижимается к Минсоку, приближаясь к уху, только не кричит, как обещал, надо же, не захотел надрываться, а томно шепчет: — Обделённый, игнорировать меня не получится. Ты решил пойти против короля? — и ещё одно оскорбление. С каждым новым все остатки здравого мышления выветриваются, а на смену приходит гнев. — Или родители не учили тебя, что если тебя зовут, то стоит обратить внимание? Ах, точно, у тебя же нет родителей, какая жалость! — Видел бог, я терпел. — и после кулак Кима сталкивается с челюстью Бена, из-за чего тот падает на пол. Что же ты творишь, Ким Минсок.?       Чимин прикрывает рот рукой, чтобы не завизжать. Мин тяжело дышит, до сих пор не разжимая кулак. Бэкхён впервые встречается с таким самоуверенным и бесстрашным учеником, который не боится его вообще, но сдаваться не собирается, поэтому поднимается и в ответ ударяет светлого в район солнечного сплетения, заставляя согнуться пополам и упасть на колени, но гаденышу Бэкхёну мало, он валит того на пол, садится сверху и выбивает из него мольбы остановиться, но это лишь отвлекающий маневр, и спустя пару минут теперь Ким восседает на Бене. Их еле как успевают оттащить друг от друга, как в столовой появляются классные руководители тех двух. Сокджин уводит Минсока в медпункт, даже не пытаясь найти виновато, ибо всё очевидно; а Намджун мотает головой, прикрывая лицо рукой. — Бен Бэкхён, и почему я не удивлен? — он берёт его за шкирку и уже окончательно ведёт к директору, так как если он не вправит парню мозги, то не вправит никто.