everything is possible, here in my dream

8 июня, 9:32 Целых восемь часов сна. Он лежит в своей постели и рассматривает мерцающие в темноте звезды, которые он налепил на потолок, когда был еще ребенком, понимая, что помнит каждое созвездие, потому что провел бесконечное число ночей без возможности уснуть, пялясь на них. Последний год бессонница стала частью него, не отпуская даже после того, как он сдал все экзамены. Он поворачивается на бок в надежде еще немного поспать, натягивает одеяло до самого подбородка и крепко обнимает его. Он вздыхает, когда… — Хёк! — слышит он голос из-за двери своей комнаты, — ты все еще спишь? Донхёк стонет, потирая глаза; все шансы на полноценный сон разрушены. — Что тебе нужно? — кричит он в ответ, поднимаясь, чтобы открыть дверь. И открыв ее, продолжает. — Представляешь, я иногда хочу спать? Высокий парень смеется, забираясь на кровать к Хёку. — Ты? Спать? Ну, конечно. — И тебе привет, — саркастично отзывается Хёк и, улыбаясь, опускается на кровать рядом с парнем. Для него не было неожиданностью, что Джехён заявляется к нему таким образом. Он был ему как старший брат, которого никогда не было у Донхёка, и даже его семья относилась к парню, как к собственному сыну. Они даже дали ему ключи от дома, о чем Хёк искренне сожалел в такие моменты. Джехён улыбается, на щеках появляются ямочки, когда он ерошит волосы младшего. Хёк чувствует, как бабочки в животе просыпаются ото сна. — Привет, уродец, — говорит Джехён, и бабочки Донхёка умирают так же быстро, как пробудились. — Заткнись, — парирует Хёк и отталкивает старшего. — Итак, тебе удалось поспать? Это значит, что таблетки сработали? Тошнит? — спрашивает старший. — Да, я поспал! — взволновано отвечает Хёк. — Не знаю, из чего они, но действуют наверняка. Тебе придется достать мне еще. Я спал, как младенец. Было так приятно снова спать, до тех пор, пока ты не пришел и не испортил все, — ворчит он. — Ну, не злись, Хёкки, ты же знаешь, что я люблю тебя, — говорит Джехён, щипая младшего за щеку. — Я даже принес тебе снотворное, которое действительно работает, и ты отплатил мне тем, что злишься? Я ради них рисковал собственной жизнью, знаешь ли. — Умоляю. То, что ты сходил разок к этим старшекам, не является делом жизни и смерти, — Донхёк закатывает глаза, — но спасибо, конечно. — Ты еще не видел, каким взглядом меня смерил этот Тоён. Меня до самых костей пробрало. — Он Доён. — Как я уже говорил, если бы можно было убивать взглядом, ты бы уже развеивал мой прах над морем, — усмехается Джехён. — Не уверен, что я бы проделал такой долгий путь до моря, чтобы всего-навсего выбросить твой бренный прах в море, — смеется Хёк. — Я бы смешал твой прах с соленой водой, и каждый день поливал этим цветочки у себя на крыльце. — Ты же их убьешь. — Ну, какая-то часть меня умирает в муках каждый раз, когда я слышу, как ты поднимаешься ко мне по лестнице, так что не находишь ли ты это несколько символичным? В лицо Донхёка прилетает подушка. — Послушай, если таблетки действительно работают, и ты не чувствуешь никакого недомогания, я, как величайший друг, готов пожертвовать собой ради твоего сна и сходить к старшекам еще раз. — Спасибо, дорогуша, — отвечает Хёк. Летние каникулы только начались, и Донхёк надеется, что к их концу Джехён не устанет от него. Он скучает по Ченлэ и Джисону, но никак не может это изменить. — Что бы ты делал без меня, — с самодовольной улыбкой заявляет старший. — Преспокойно жил и заводил бы новые знакомства, — отвечает Хёк, выставляя Джехёна из комнаты. — Новые знакомства, говоришь? — Твое отвратительное лицо, с которым ты повсюду сопровождаешь меня, отталкивает всех потенциальных друзей, едва ли вздохнувших в мою сторону, — Донхёк захлопывает за старшим дверь. По всему дому раздается веселый смех Джехёна. 9 июня, 3:45 — Хёк, поднимайся, все не так уж и плохо, — раздается знакомое хихиканье. Кто-то трясет его, и Донхёк открывает глаза, видя улыбающегося Ченлэ. Ченлэ? Хёк осматривается и замечает, что сидит на земле на баскетбольной площадке рядом со своей школой. Его колени и ладони кровоточат. — Что случилось? — спрашивает он Ченлэ. — Черт, может быть, все именно настолько плохо… Джисон, кажется, у него из-за тебя сотрясение, идиота ты кусок, — Ченлэ кричит на долговязого мальчишку на другой стороне площадки. Хёк вынужден прищуриться, чтобы заметить, что друг со всех ног бежит к ним с Ченлэ. В животе зарождается какое-то странное чувство. — Хёк, прости, клянусь, это вышло случайно. Ты как будто отключился, а я хотел передать тебе мяч, и… Ты в порядке? Прошу, только не говори, что нам надо в больницу, — Джисон с самым обеспокоенным видом просит у Донхёка прощения. Хёк не чувствует боли, поэтому говорит только правду. — Не беспокойся, я в полном порядке, — он поднимается при помощи друзей. Не зная, что делать, он предлагает продолжить игру. — Мы не можем, он пошел домой, — возражает Ченлэ, прикрывая глаза от солнечного света рукой, и смотрит в сторону школьных ворот. — Что, правда ушел? — Джисон удивленно поднимает брови и смотрит в том же направлении. Донхёк повторяет за ними — смотрит в том же направлении и пытается разглядеть, на что они смотрят. — Здесь был кто-то еще? — он рассеянно хмурится. — Хёк, прости, но, думаю, тебе все-таки надо проверить голову, — Ченлэ оборачивается к нему. — Ты действительно думал, что мы тут играли двое на одного? Я знаю, как тебе такое не нравится, поэтому мы играли с ним. — С кем? — Вот же он! — восклицает Джисон и даже подпрыгивает, стараясь помахать фигуре, выходящей из здания школы. — Наверное, он пошел попить, пока ты был в отключке, — говорит Ченлэ и тоже принимается махать незнакомой фигуре. Хёк прищуривается, чтобы рассмотреть, кому они машут. Школьные ворота были достаточно далеко, и яркий закат мешал хорошему обзору. Он видел фигуру парня, который машет его друзьям в ответ. — Пока, Хэчан! — выкрикнула фигура, и Донхёк нахмурился, потому что не узнал этого голоса. — Почему это к Хёку особое отношение? — дуется Джисон. — Ты же знаешь, Хёк его новый любимчик, чего еще ты ожидал, — отвечает ему Ченлэ с довольной улыбкой. Они отворачиваются от школьных ворот и начинают собирать свои вещи. Донхёку не по себе. — Кто он такой? — спешно спрашивает он. И почему он его любимчик? Что они имели в виду? Джисок и Ченлэ прекращают сборы и смотрят сначала друг на друга, а затем поворачиваются к нему в одно и то же время с ослепительно-яркой вспышкой. Кажется, время замедляется, когда он смотрит на их лица. Очертания площадки начинает размываться, а его сердце бьется с невероятной скоростью. — Ты знаешь, кто он, — одновременно говорят друзья. — Напряги мозги, Хёкки. Страх начинает заполнять его. Он отступает назад, покачивая головой, чтобы дать понять, что он не знает этого парня. Все вокруг кружится. Дышать становится трудно, и он запинается о собственные ноги. — Не волнуйся, — вместе продолжают они, надвигаясь на Донхёка, — ты еще узнаешь его как следует, — говорят они, со знанием дела улыбаясь друг другу. Донхёк поднимается на ноги и бежит к школьным воротам, чувствуя ужасное давящее головокружение. Ноги его не слушаются, он то и дело спотыкается. Он слышит позади жуткий смех. Они преследуют его? Что происходит? Как мне выбраться отсюда? Слезы катятся по щекам, когда паника окончательно поглощает его. Он продолжает бежать и спотыкаться, бежать и спотыкаться, бежать и спотыкаться. Наконец, ворота в зоне досягаемости. Он налетает. Прямо на чью-то грудь. — Хэчан. 9 июня, 4:53 Он просыпается с громким вздохом, рубашка, мокрая от пота, неприятно липнет к телу. Должно быть, это действие таблеток. Это таблетки навевают подобные видения, говорит себе Хёк. Хэчан? Он не знает никакого Хэчана. Со вздохом он откидывается на кровать. В этом сне он не был самим собой, он был кем-то другим, но сейчас все в порядке. Ченлэ и Джисон не преследовали его. Ченлэ и Джисон. Друзья, по которым он чертовски скучает. 11 июня, 10:05 — Просыпайся, уродец, дела не ждут! — кричит кто-то, прежде чем всем своим весом запрыгнуть на сонное тело Донхёка. Хёк стонет. — Как ты вообще вошел? — он в панике садится на кровати и сбрасывает с себя чужое тело. — Ты сломал замок? С ума сошел? — кричит он. — Расслабься, я использовал шпильку. С каждым днем мои навыки становятся все лучше и лучше, — Джехён потирает ушибленный локоть, но глаза его не обманывают — в них плещется озорство. — Чего ты такой агрессивный, Хёк? Ты же тот еще жаворонок, — говорит Джехён с мрачной тенью на лице. — Прости, я просто плохо спал последние две ночи, — извиняется он, потирая глаза. Мрачная тень тут же покидает лицо старшего. — Вот так новость, — он смеется. — Таблетки больше не помогают? — Нет, нет, они работают. Но из-за них мне снятся странные сны, — отвечает Хёк. — Что значит «странные»? — на лице Джехёна мелькает улыбка, которая не предвещает ничего хорошего. — Странные настолько, что ты убиваешь меня ножом для масла? Или такие странные, что ты встречаешься с Джемином и Джено одновременно? Донхёк сию же секунду ныряет под одеяло, пряча лицо. — Заткнись, — ноет он, — мы не говорим об этом. Джехён громко смеется. — Мой старый знакомый по имени Фрейд сказал бы, что твои сны — отражение твоих скрытых желаний, — говорит Джехён и подмигивает ему. — Хорошо, повернутый на психологии придурок, все мы знаем, что они оба нравятся мне, и еще знаем, что они встречаются друг с другом, но нет необходимости тыкать мне этим знанием в лицо, — ворчит Донхёк. — Повторю еще раз — поговори с ними, напиши им. Ты расхрабрился и взял у них номер 84 года назад, но с тех пор даже не дышал в их направлении, — Джехён разочаровано вздыхает, глядя на раздраженное выражение лица Донхёка. — Ты прекрасно знаешь, что ничего не произойдет. Среди всех красивых мальчиков, которые их постоянно окружают, они даже не вспомнят мое жалкое лицо, — он вдыхает, когда поднимается с постели. — Может быть, в череде этих счастливых лиц они помнят именно твое жалкое, — предполагает Джехён. Хёк приподнимается на носочках, чтобы невозмутимо взглянуть Джехёну в лицо. — Если бы. — Ты никогда не узнаешь, помнят ли они тебя, если, даже не знаю, не попытаешься хотя бы поговорить с ними. В ответ ему только в лицо прилетает грязная рубашка. — А как тебе такое? Вместо того, чтобы постоянно напоминать мне о Джемине и Джено, заведи себе парня. Я начинаю думать, что это тебе они нравятся. — Я не западаю на парней младше меня, но если бы западал, то это, определенно, был бы ты, — отвечает Джехён и подмигивает ему. Хёк с визгом выбегает из комнаты, забывая, что одет лишь наполовину. 12 июня, 3:56 Он находится в кафе. Оно уютное: фисташково-зеленые стены и несочетающиеся диванчики, покрывала с хаотичным первобытным рисунком. Его окружают тусклые огни и старинные лампы, такая обстановка идеально подошла бы небольшому лофту студента с художественного отделения. Мебель абсолютно не сочетается, и это какое-то странное отражение внутреннего мира Донхёка. Хёк оказывается на ближайшем к выходу диванчике, со старинным столом, поверхность которого забрызгана краской. Перед ним стоит еще один пустующий диванчик. Панорамное окно слева от него открывает вид на серую неприглядную улицу. Льет дождь, но внутри кафе удобная и теплая атмосфера. Как ни странно, он чувствует себя спокойно. Это совершенно не похоже на те сны, которые снились ему последние две ночи. В тех снах он поддавался панике и сомнениям, и забывал о них, как только открывал глаза. Он лишь знал, что видеть эти сны не совсем нормально. В течение дня он размышлял, что, может быть, стоит перестать принимать то снотворное. Но это не вариант. Он лучше будет страдать от кошмаров все девять часов, чем снова спать по два часа в день. Он смотрит в окно, понимая, что вокруг заграничный пейзаж — это не Корея. Он хмурится, пытаясь определить, что это за город. Высокие здания и мешанина из цветных волос помогают понять, что он находится где-то на Западе. Хёк чувствует, как внутри поднимается возбуждение, он надеется, что находится в Нью-Йорке — в месте, в котором всегда мечтал побывать, но знал, что никогда не сможет себе позволить такую роскошь. От радости он слегка подскакивает на диванчике с невинной улыбкой на лице. Он слышит хихиканье по ту сторону стола. Он стремительно поворачивается к источнику смеха, которого раньше здесь не было. Напротив него сидит девушка с ярко-красными волосами и улыбается самой яркой улыбкой, какую Донхёк видел за все семнадцать лет своей жизни. В животе рождается странное чувство. Кто она? — Хёкки, ты такой милый, когда волнуешься, — говорит девушка, — о чем ты думаешь? На секунду нахмурившись, Донхёк думает о том, что отвечать кому-то в своем собственном сне, — самая глупая вещь, которую только можно придумать, поэтому решает оставить вопрос без ответа. Решает наблюдать за развитием событий молча. На данный момент она для него Рэд — не очень оригинально, но пусть будет. — Думаю о том, где это мы… Снаружи так красиво, — размышляет Хёк, упираясь подбородком в ладони, снова переводя взгляд на окно. Он снова слышит смех. — Помню, тебе всегда очень нравился дождь, — Рэд вздыхает и тоже смотрит в окно, — но в Ванкувере дождь более завораживающий, чем в Сеуле, не правда ли? Донхёк оборачивается к Рэд и вскидывает брови. — Это Ванкувер? — удивленно переспрашивает он. Название звучит очень знакомо, но он не может вспомнить, в какой стране находится этот город. — Конечно же, глупышка, ты пришел сюда, потому что хотел навестить кого-то, — рассказывает ему Рэд. — Как ты узнала? — спрашивает Хёк, позабыв о том, что решил не отвечать на вопросы своего собственного сна. Рэд грустно улыбнулась. — Он сказал мне. Он всем рассказал. — Кто? Снова это «он». Рэд оглядывается через плечо и снова поворачивается к Донхёку. — Он. Донхёк смотрит через ее плечо и видит парня примерно его возраста, который сидит на диване напротив за соседним столиком. Раньше они не встречались, но теперь он привлекает его внимание. Парень разговаривает с высоким мужчиной, сидящим прямо за спиной Рэд. У него черные волосы и аккуратная челка, спадающая на лоб. Он смеется над чем-то, что говорит мужчина, и его скулы отчетливо видны, что напоминает ему о ямочках Джехёна. Донхёк отмечает, как поджимается его нос, когда он смеется, и бессознательно улыбается этому простому действию. Их взгляды встречаются. Парень едва улыбается Хёку в ответ, отчего он снова чувствует, как оживают бабочки в животе. Он прикусывает губу, изо всех сил стараясь не выглядеть как идиот с этой улыбкой от уха до уха. Но вместо это чувствует, как к лицу приливает кровь, пока этот красивый парень продолжает смотреть на него. — Донхёк, — шепчет Рэд. Хёк несколько раз моргает и разрывает их зрительный контакт, чтобы перевести взгляд на Рэд. — Чего тебе? Девушка наклоняется и жестом показывает, чтобы Донхёк сделал то же самое. — Он попытается соблазнить тебя, Хёк. Не поддавайся. Не разговаривай с ним, и как только ты ему наскучишь, он оставит тебя в покое, — шепчет она. — Будут еще сны, и твоя главная цель — чтобы он оставил тебя в покое. Донхёк непонимающе хмурится. — Что в нем такого плохого? Во сне он просто ребенок, как и мы. — Нет, Хёк, послушай же. Он больше, чем просто сон. Он всем нам рассказал о тебе, он хочет, чтобы ты был здесь, он… — Джой, тебе некого обслуживать? — мужской голос над их головами заставляет обоих подпрыгнуть. Глаза Рэд — Джой — в страхе расширяются, когда она смотрит на Хёка, и он сам понимает, что его захватывает паника. Джой поднимает взгляд на мужчину, и Донхёк повторяет за ней. Это тот парень, он, улыбается Джой, но в глазах его — жестокость. Хёк сглатывает. Джой неловко хихикает. — Ты прав, прости, я слишком заболталась. Донхёк невероятно обаятельный. Она задорно улыбается парню, полностью отворачивается от него, чтобы взглянуть на Донхёка. «Будь осторожен», — одними губами произносит она. — Джой, — раздраженно напоминает парень. — Извини, я ухожу. Пока, Хёк, — весело произносит она и уходит под взглядом парня, который не отводит взгляд до тех пор, пока она не скрывается из виду. Наконец-то, парень оборачивается к перепуганному Хёку. — Эй, — говорит он на не слишком хорошем корейском, — не надо бояться. Сестра слишком много болтает для той, кто должна здесь зарабатывать деньги. Когда он улыбается, отчетливо видно его скулы, и близи Донхёк находит это еще более очаровательным. — Меня зовут Марк, — говорит парень, протягивая руку Хёку. Не разговаривай с ним. Донхёк пару секунд нерешительно смотрит на протянутую ладонь и решает пожать ее. Их обволакивает тишина, пока Хёк рассматривает его туфли. — Почему ты такой робкий, Хэчан? Ты же всегда такой громкий.