= = =
Стемнело. В природе, казалось, всё было тихо и спокойно — ни сильного ветра, ни туч, и даже море, несмотря на все сомнения, высказанные Леви, ритмично и мягко накатывало волнами на песчаный берег. В лагере горел костёр, возле него сидел на дежурстве Жан и рисовал что-то палкой по земле. Леви, хоть дежурным сегодня не был, ходил по лагерю со светильником в руках, то и дело вглядываясь в темноту. Ночь была светлой, что означало отличную видимость, да и волноваться, вроде как, было не о чем, но если в Разведкорпусе что и знали о Леви, так это то, что старым привычкам он не изменял. Никогда. Из палатки выбрался Эрвин. В руках он держал одну из бумаг, найденных ранее внутри маяка. Он просидел над ними до тех пор, пока не стемнело, а дальше и половину времени, что их отряд провёл за разговорами у костра. Леви ворчал: на Эрвина, на море, на вездесущий песок, и отказался от помощи в установке палатки — всё сделал сам. Эрвину оставалось лишь смириться и забраться в их палатку на двоих, пока Леви принялся за вечерний обход. Леви уже заканчивал, когда Эрвин поймал его на краю лагеря, который был дальше всего от моря. — Не гаси, — кивнул Эрвин на светильник. — Пойдём. Леви посмотрел на Жана, тот тут же отвернулся, и кивнул. Они прошли несколько десятков метров, прежде чем Эрвин опустился прямо на траву. Положил бумагу себе на колени и похлопал рядом с собой. Леви сел. — И какая нелёгкая на этот раз занесла нас в луга посреди ночи? — поинтересовался он. Эрвин никак не отреагировал, только указал рукой на небо: — Смотри. И правда. Здесь, возле бескрайнего моря, звёзды отчего-то казались ярче. Даже ярче, чем во время экспедиций. Масштабность этого мира, красота того, что не было испорчено человеком в своих целях, величие и неприкосновенность неба, солнца и ветра — всё это поражало Леви до сих пор. Не так сильно, как при первой вылазке, но достаточно, чтобы каждый раз чувствовать необъяснимое, но приятное волнение. Вот как сейчас. Леви поднял голову. Луны не было видно, зато через всё небо проходила заметная полоска из скопления звёзд. Вокруг были звёзды поярче, из них можно было нарисовать на небе причудливые узоры. Леви коротко глянул на Эрвина, так же сосредоточенно разглядывавшего ночное небо, стянул с себя форменную куртку и лёг, подложив её под голову. Эрвин обернулся. — Красиво, не так ли? — спросил он, но ответа дожидаться не стал. — На картах неба, которыми мы пользуемся за стенами, указаны лишь отдельные звёзды. А на этой карте, — Эрвин похлопал по бумаге, которая всё ещё лежала у него на коленях, — отмечено, как их соединяют в отдельные группы и называют их — созвездия. — Разве это не детская забава — искать рисунки в небе? — с сомнением спросил Леви. — Оказывается, нет, — ответил Эрвин. — Так странно. — Он на мгновение замолчал, затем усмехнулся. — В детстве была сказка. Будто все звёзды — это люди, а луна — титан. И если ночь была ясной и звёзды были видны, это значило, что титан не смог добраться до людей и ушёл ни с чем. Если же небо затягивали тучи, это означало, что титан съел всех людей. Поэтому, чтобы оградить себя от такой участи, люди должны были жить за стенами, куда титаны добраться не смогут, а ночью — сидеть по домам. Интересно, теперь сказки будут другими? Леви молчал. За время рассказа он ни секунды не смотрел на звёзды, вместо этого наблюдая за Эрвином. Из его положения Леви была видна лишь часть лица Эрвина — чётко очерченный подбородок, уголок губ и небрежно растрёпанные волосы. Вероятно, с этого ракурса можно было бы разглядеть и длинные ресницы, но в темноте даже с идеальным зрением думать об этом было нечего. — Думаешь начать писать сказки? У тебя получилось бы, с твоим-то талантом речи сочинять, — ответил Леви. Эрвин повернул голову, и Леви столкнулся с ним взглядом. И только сейчас понял, на контрасте с холодным светом звёзд, что ни разу Эрвин не смотрел на него с холодностью, но всегда — с вниманием. Сначала это был простой интерес, позже — восхищение, а с годами, проведёнными бок о бок, оно переросло во что-то другое, что-то большее — более сильное, более тёплое. Может быть, здесь была замешана игра света, исходящего от ручного светильника, но от этого осознания Леви почувствовал, как в груди растекается тепло, тело будто само становится сильнее, а мысли — более ясными. — В твоих словах может быть доля правды, — несмотря на последний комментарий, согласился Эрвин. — Тц, — Леви поднялся и, последний раз взглянув на звёзды, посмотрел на Эрвина. — Пойдём в палатку, а то так и жопы можно отморозить. — Леви знал, что сам вряд ли заболеет от чего-то подобного, а вот Эрвин после потери руки довольно часто болел. Продолжать сидеть на земле под холодным ночным воздухом было не самой лучшей идеей. Эрвин усмехнулся, но тоже поднялся. В лагере было всё так же спокойно. Жан отрешённо смотрел на пламя костра, лишь коротким взглядом отмечая, что Эрвин и Леви возвратились в свою палатку.= = =
— Эрвин? — Да. — Только не пиши сказки о титанах. — Не буду, Леви. Обещаю. — Хорошо. Я верю тебе. А теперь давай спать.