***
Гарри напряжённо ждал ответа, позабыв даже про боль во всём теле. Сама возможность узнать что-либо о его попадании на это странное плато будоражила. Элайджа, явно несколько растерявшийся, что было заметно по его лицу, уже открыл было рот для ответа, но замер, словно к чему-то прислушиваясь, а потом резко поднялся на ноги. — Прости, малец, что-то случилось в стае. Я вернусь, и мы продолжим разговор. Мгновенно обернувшись волком, он скрылся в темноте, а Гарри только хлопал глазами. Ну вот что это такое? Словно сама Судьба не хочет, чтобы он узнал что-нибудь о своём странном перемещении! В голове теснилось множество вопросов. Гарри тяжело вздохнул и поднялся на ноги, не обращая внимания на головокружение. Медленно бредя к палатке, он размышлял о Волан-де-Морте. Или ему показалось, или его главный враг находился в каком-то помещении без возможности его покинуть. По крайней мере, именно такие выводы напрашивались по тем обрывкам отдельных мыслей, которые Гарри уловил, пока был в голове Волан-де-Морта. Сам этот факт тоже хотелось осмыслить. В чём же особенность его шрама, если он связывает их настолько, что Гарри, находясь на расстоянии и не владея никакими навыками подобного плана, так легко видит глазами своего врага? Про оборотней Гарри пока старался не думать — он просто не понимал, с чего эти размышления начать. Сейчас, когда эмоции немного успокоились, а он остался в одиночестве, Гарри с уверенностью мог сказать, что поведение оборотня было более, чем нетипичным. Да, он мало что знал об этих магических существах, но на примере того же Люпина понимал, что они весьма агрессивны, особенно в своей звериной ипостаси. А этот Элайджа не предпринял ничего даже после того, как Гарри напал на него первым. Это было невероятно странно и наталкивало на мысли, что оборотень определённо имеет личный интерес в отношении героя. Гарри вздохнул. А ещё заявление, что его принесли сюда дементоры, которое его шокировало, но и разожгло любопытство. Ему нужен план. Да, точно. Итак, сначала надо прийти в себя и поесть. Конечно, не помешали бы зелья, но звать Добби глубокой ночью не хотелось — мало ли, домовик спит. Интересно, а эльфы вообще спят? Подавив желание закричать — раньше он и не подозревал, сколько вопросов может возникать, если чем-то интересоваться, он вернулся к обдумыванию плана. Ему стоит хоть немного поспать, и обязательно надо поесть. А потом — читать, читать, и ещё раз читать. Стоит только определиться с последовательностью: артефакты, странная связь с Волан-де-Мортом, оборотни, дементоры, домовые эльфы… На Гарри нахлынуло отчаяние. Ему начало казаться, что ему и жизни не хватит — изучить всё, что может пригодиться. Он растерянно опустился на кровать, отметив, что даже не заметил, когда успел дойти до палатки. Он хотел быть готов к следующему разговору с Элайджей — не хотелось чувствовать себя идиотом. Он хотел быть готов к встрече с Волан-де-Мортом. Он хотел понять, что же такого особенно в Мантии-невидимке. В голове внезапно мелькнула сумасбродная мысль. Возможно, будь Гарри не в таком плачевном состоянии, он бы обдумал её внимательнее и пришёл к очевидным выводам — что это очень неразумно и опасно, но голова болела всё сильнее, а сознание слегка туманилось. Гарри задумался всерьёз — а что если ему действительно воспользоваться Маховиком времени? Если, конечно, Добби сможет ему его достать. Он же не станет злоупотреблять, как Гермиона. Просто вернётся разок-другой на сутки назад и спокойно потратит время на чтение. И менять ничего не станет. Конечно, может, такой уж необходимости в столь радикальных решениях и нет, но ведь Элайджа может вернуться в любую минуту, и Гарри не хотел опять попадать впросак. Тем более, если у этого оборотня есть какие-то планы его использовать. Да и временное пленение волка ему вспоминать не хотелось — Гарри, казалось, что он повёл себя ужасно глупо. А всё потому, что он не знает об оборотнях ничего. Глубоко вздохнув, Гарри уверенно кивнул сам себе — решение было принято. Теперь оставалось только определиться — звать ли Добби. Может, если домовик спит, он просто не откликнется? Стоило попробовать. — Добби! — негромко позвал Гарри, ни на что особо не надеясь. Но негромкий хлопок раздался мгновенно, и домовой эльф, как и всегда, радостно запричитал: — Гарри Поттер, сэр, позвал Добби! Добби счастлив, сэр… — Я тебя не разбудил? — несколько бесцеремонно прервал восторги эльфа Гарри, уставший слушать одно и то же и никогда не любивший излишнего восхищения собой. — Нет, Гарри Поттер, сэр, — эльф просто сиял. — Добби делал работу, сэр. — О, хорошо. Добби, слушай, у меня к тебе несколько необычная просьба — ты можешь достать мне Маховик времени? И зелье от головной боли не помешало бы. Домовик задумался, смешно шевеля ушами. — Гарри Поттер, сэр, Добби плохой эльф, но он не знает точно. Добби надо проверить. Но Добби принесёт Вам зелье! — Отлично, — Гарри выдавил слабую улыбку. — Зелье — это было бы просто чудесно прямо сейчас. И, конечно, проверяй. Добби — хороший эльф, я и не ждал, что ты тут же принесёшь мне Маховик. Но если ты сможешь его найти — я буду тебе очень благодарен. — Гарри Поттер, сэр, так добр! — домовик прослезился и исчез, чтобы вернуться через несколько секунд и вручить Гарри флакончик, а после снова растаять в воздухе. Гарри поморщился — слишком много мельтешения при его головокружении — и залпом выпил зелье. Подействовало оно очень быстро, и Гарри наконец вздохнул с облегчением — затылок перестал пульсировать болью при малейшем движении. Решив не думать о позднем времени, он решительно достал себе еду. Сейчас он перекусит, потом всё-таки поспит, надеясь, что за это время сюда не явится Элайджа, а на свежую голову… Хлопок раздался так неожиданно, что Гарри выронил бутерброд. Добби просто лучился счастьем, протягивая ему старинные песочные часы на цепочке, несколько необычного вида — они были оформлены в виде восьмёрки. — Добби хороший эльф, Гарри Поттер, сэр. Добби нашёл, что Гарри Поттер просил! Гарри осторожно взял Маховик, вызывающий у него некоторые подозрения — всё-таки тот, которым пользовалась Гермиона, выглядел совсем иначе. Хотя, они же, наверное, и должны быть разные. Если Добби говорит, что это Маховик — значит, так и есть. — Добби, ты просто молодец! — похвалил довольного эльфа Гарри и всё-таки уточнил: — Ты уверен, что это именно Маховик и что он рабочий? — Добби уверен, сэр Гарри Поттер, — важно закивал эльф. — Хорошо, — Гарри кивнул, отгоняя собственные подозрения. — Спасибо тебе большое, Добби! Даже не представляю — что бы я без тебя делал. Можешь идти. Домовик поклонился и исчез, а Гарри задумчиво повертел артефакт в руках. Что же, сейчас он немного поспит, а после проверит — рабочий ли он. Ему всего-то и надо вернуться на день назад. Это просто не может оказаться таким уж сложным. Отложив Маховик в сторону, Гарри достал себе ещё один бутерброд.***
Волан-де-Морт слушал рассказ Малкома Мракса о родовых дарах внимательно, но мысли его были далеко. Первая злость уже улеглась, и он неизбежно возвращался мыслями к чёртовым артефактам, теперь не дававшим ему покоя. Неизвестный аноним в присланном письме говорил, что артефакты изобрели сами братья Певерелл. Предки же утверждали, что их подарила братьям некая колдунья. Тёмный Лорд всегда был придирчив к мельчайшим несовпадениям — это уже могло означать, что информация является недостоверной. С одной стороны — неизвестный, а Волан-де-Морт сильно подозревал, что это всё-таки кто-то из его слуг, не имел доступ к документам, который как раз таки был у Мраксов. И с такой позиции — стоило верить предкам. Вот только лучше бы это было не так. Услышав про взаимопонимание, Тёмный Лорд отбросил даже мысль о задействовании в своих планах Поттера, и теперь хотел найти хоть какие-то подтверждения, что с Треугольником справится и один маг. Если верить предкам — это не так. Безрассудная ярость и одержимость идеями отступили после проведённого ритуала, и теперь Волан-де-Морт оценивал реальность более объективно. Конечно, он может продолжать свои попытки получить власть силой, но приведут ли они его к желаемому результату? Ведь Дамблдор не так прост, а с Поттером и вовсе непонятно — что у него там за особенная сила. Да и совсем сбрасывать со счётов Министерство не стоило. К тому же, он не мог признать — история знала множество примеров, когда обычные маги поднимали восстания против тех, кто захватывал власть насильно. И часто у них получилось свергнуть тирана. Нет. Он — Волан-де-Морт — слишком велик, и маги должны добровольно принять его власть. Они должны не просто подчиняться ему, но и восхищаться, даже мысли не допуская о его свержении! Это неизбежно подталкивало к выводам, что стоит искать альтернативные пути сесть в кресло Министра, нежели война. Если только Треугольник Вечности действительно существует, то именно он достоин им владеть. И никаких Поттеров. Хотя мысли о том, чтобы подчинить мальчишку своим идеалам, упрямо мелькали. В конце концов, Поттер — просто подросток. А это значит, что он внушаем, его вполне возможно заставить посмотреть на вещи под другим углом. Вопрос был только в том, а надо ли ему самому возиться с тем, кто оставался его главным врагом — если верить Пророчеству, которое в данный момент уже не казалось Волан-де-Морту такой уж непреложной истиной. Сейчас он даже удивлялся — почему в своё время он не проверил всё подробнее, а просто решил убить мальчишку. Ни о чём жалеть он и близко не собирался — Поттеры в своей гибели виноваты сами. Этот Джеймс встретил врага даже без палочки, слабак. Но поступок всё равно начинал казаться ему непродуманным. Настроение испортилось — Тёмный Лорд всегда умел признавать свои ошибки, но крайне не любил этого делать. — Молодой человек, Вы меня не слушаете, — отвлекла его от размышлений фраза Малкома, сказанная холодным тоном. — Мои извинения, — спокойным и вежливым, но безличным тоном — выбранным для общения с предками на постоянной основе — отозвался Волан-де-Морт. — Я несколько ушёл в свои мысли, хотя до этого внимал Вам внимательно. Малком Мракс прищурился, недобро глядя на потомка. Иронию можно было спрятать за вежливостью, но это не означало, что собеседник её не поймёт. — Счастлив, — коротко отозвался Малком, скривив губы. — Знаете, уважаемый, боюсь, Вы всё сильнее испытываете моё терпение. Вы возомнили, что Вы тут сам умный. Считаете, что сейчас узнаете всё нужное Вам и покинете эту галерею, чтобы продолжать творить глупости. Все молчат, ибо до поры до времени мы видели резон пощадить Ваше самолюбие и дать Вам возможность осознать свои ошибки самостоятельно, но мне начинает казаться, что это бесперспективное направление. — Малком… — попыталась было остановить его Эвелина, но нарисованный мужчина разошёлся не на шутку. — Нет уж, я выскажусь! Так вот, Вы — зарвавшийся, самоуверенный идиот! Не побоюсь этого определения! Я вижу Ваш уровень магической силы и ум, но вместо того, чтобы использовать их в нужном направлении, Вы натворили глупостей, которые до сих пор даже признать не хотите! Гордитесь крестражами, которые изуродовали Вашу внешность и лишили адекватности, рвётесь утопить Британию в крови ради недолговечной власти, теперь вот вцепились в идею Треугольника Вечности! Больно! Мне просто больно смотреть на то, как самый сильный из родившихся в Роду Мраксов за последние три столетия маг сводит на нет дарованные ему таланты и возможности! Опомнитесь, уважаемый, мир не вертится вокруг Вас! И если Вы заставите его это сделать — он же Вас и затопчет, не оставив даже воспоминания. Считаете, что гордость и высокомерие — это достойно? Вот только подлинная гордость отнюдь не в том — скольких магов Вы лишили жизни. Гордиться стоит собственными достижениями. А Вы из таковых можете похвастаться крестражами, что, уверяю Вас, достижением не может считаться ни в коем случае. И имеем мы сильного мага с безмерно раздутой самооценкой и отсутствием деяний, что могли бы послужить основанием для подобного. Будь моя воля — вышвырнул бы Вас отсюда прямо сейчас, ибо всё больше убеждаюсь, что Вы глухи к тому, что не представляет для Вас корыстного интереса. Но, увы, мы сами перемудрили с чарами. Вам придётся оставаться здесь, но лично ко мне можете больше не обращаться. Вы мне глубоко противны! В начале речи Малкома Тёмный Лорд растерялся — ничто не предвещало такой вспышки предка. Ну, прослушал он буквально пару фраз — это же не повод. В процессе — его всё больше охватывала злость: да как этот кусок холста смеет так с ним разговаривать?! Но к концу злость парадоксальным образом улеглась, сменившись каким-то крайне неприятным чувством, оставляющим противный осадок в груди. Волан-де-Морт даже думать не хотел — как можно обозначить испытываемое. Он сомневался, что ему понравится ответ. Малком отвернулся, остальные портреты молчали, и Тёмный Лорд поднялся на ноги и взмахом палочки трансфигурировал кресло в кровать, отправив её к дальней стене. Он, конечно, мог начать орать на предков или рискнуть и применить парочку недобрых заклинаний, но какой в этом был смысл? Выйти отсюда он всё равно не сможет, предков — не переубедит. Мерзкое чувство в груди только усиливалось, пока Волан-де-Морт ворочался на неудобной кровати. Ему осточертели эти дурацкие холсты! Они могут думать о нём, что хотят, но он не обязан это терпеть и выслушивать их возмущения. Сейчас маг многое бы отдал, чтобы просто найти возможность покинуть эту галерею. В голове мелькнула странная идея. Тёмный Лорд перевернулся на спину. Судя по потолку — на улице вступало в свои права утро. Идея не выходила из головы. Это безумие. Или нет? Эвелина в продолжении рассказа об артефактах Певереллов утверждала, что они связаны друг с другом. Настолько, что сами братья иногда использовали их связь, чтобы перенестись друг к другу и активировать Треугольник — если того требовали обстоятельства. Волан-де-Морт сжал в кармане перстень Мраксов. А ведь это может стать выходом. И это весьма простой способ проверить легенду на правдивость. Если артефакты действительно «притягиваются» друг к другу, как говорила Эвелина, значит, Воскрешающий камень может перенести его либо к Мантии-невидимки, либо к Бузиной палочке. Попробовать? Врождённое чувство осторожности, не раз выручавшее Тёмного Лорда по жизни, сопротивлялось, но мозг уже просчитывал варианты. Где палочка — он понятия не имеет, а оказаться в незнакомом месте совсем не хочется: мало ли, кто её хозяин сейчас и что его может ждать? А вот Мантия-невидимка предполагаемо у Поттера. Перспектива рисовалась идеальная. Если это сработает — он выберется отсюда и сможет схватить мальчишку тёпленьким. Правда, Эвелина не объясняла, что нужно для того, чтобы активировать артефакт, но Волан-де-Морт справедливо рассудил, что можно воспользоваться универсальным способом колдовства. Достаточно чётко представить себе цель и вложить энергию, направив её на осуществление. Сейчас так почти не колдовали — достаточно сильных магов рождалось всё меньше, а силы требовалось немало: на выполнение действия и небольшой перерасход за использование «обходного пути». Да и в некоторых случаях — цель могла быть слишком неконкретной или труднодостижимой, что могло обернуться очень нехорошими последствиями, но сейчас всё было предельно просто — активировать свойства самого артефакта. Прикрыв глаза, Тёмный Лорд чётко представил себе объединение камня и мантии, сжимая в руке перстень. С минуту ничего не происходило, а затем кольцо потеплело, словно напитавшись энергией в достаточном количестве, а Волан-де-Морта сдёрнуло с кровати и потащило куда-то через подпространство.***
Гарри открыл глаза и настороженно прислушался. Сквозь сон до него донеслось сдавленное ругательство. Послышалось? Он сел на кровати. Вчера он уже думал, что ему вой послышался. Может, это Элайджа вернулся? Стоило проверить, но почему-то выходить из палатки абсолютно не хотелось. Точно! Он же может надеть Мантию-невидимку, наложить заглушающие чары и, если даже на плато появился кто-то кроме Элайджи, Гарри он не увидит и не услышит. Сейчас он недоумевал — почему эта мысль не пришла ему в голову ещё вчера. Гарри полез в карман, где лежала Мантия и вздрогнул. Привычного шёлка не ощущалось, более того — карман в принципе был пуст. Не может быть. Он вскочил на ноги и спешно проверил и второй карман джинсов, где обнаружился только принесённый Добби Маховик времени, а потом осмотрел небольшую комнатку. Мантии нигде не было. Неужели он её потерял? В груди уже разрасталось чувство горечи, но Гарри заставил себя успокоиться. Он точно помнил, что, когда попал сюда, Мантия была при нём. А значит, потерять он её мог только на плато, что не так страшно. Он сейчас просто обойдёт его и обязательно найдёт дорогую ему вещь. Возможно, она выпала около валуна, когда он вчера садился. Глубоко вздохнув, он, на всякий случай держа палочку на изготовку, вышел на плато. Было ещё совсем раннее утро, и Гарри мимолётно удивился — оказывается, он проспал совсем немного. Ноги сами понесли его к валуну. Даже на расстоянии, он устремил взгляд к примечательному камню, надеясь увидеть знакомый серебристый шёлк. Мантия действительно лежала прямо возле валуна, но это вмиг перестало иметь значение. Возле камня стоял Волан-де-Морт собственной персоной — изменившийся внешне, но вполне узнаваемый — и смотрел прямо на него, чуть прищурив красные глаза. — Гарри Поттер. Ну вот мы и встретились снова, — голос остался всё таким же высоким и холодным, но в этот раз Гарри почудилась в нём насмешка. Он нервно сглотнул и замер, глядя на Волан-де-Морта и в очередной раз категорически не понимая, что ему делать.