Я — твоё оружие

      Леонардо разрывается между собой и братьями, но одного из них это не устраивает. Прищурившись, как дикий зверь, выслеживающий добычу, Рафаэль украдкой недовольно поглядывает на лидера, в то время как неугомонный Микеланджело с весёлыми воплями носится по предусмотрительно расчищенной гостиной, испытывая новое изобретение Донателло. Многочисленные стычки с Рафом дали-таки плоды: роботу явно не пришёлся по душе его исцарапанный панцирь.       Донателло увлечённо записывает данные маленького (зверского) эксперимента, избегая любых попыток младшего брата спрятаться за свою спину.       — Не-не-не, Майки, мне нужно ещё кое-что проверить, — монотонно бубнит он, шурша листками блокнота.       — Донни, быстрее, — судорожно выкрикивает «ассистент», стараясь не разбить фарфоровую вазу, на которую чуть не налетел. Кто вообще надоумился поставить её на тумбочке у телевизора? — У Рафаэля кулаки чешутся разобрать твою игрушку!       — Совсем немного осталось, потерпи...       Леонардо внимательно наблюдает за происходящим и не видит себя среди голосящих братьев. Он... кто он?.. Лео подносит раскрытые ладони к лицу и с хмурой обречённостью вглядывается в них, будто впервые. Эти руки не принадлежат ему, как и ноги, и бандана, одна лента которой перебралась через плечо и теперь касалась шеи. Только мечи жгут ответственностью между лопатками даже через ножны и толстый крепкий панцирный слой, воспринимаясь чем-то истинно своим, нечужеродным.       От осознания этой мысли по телу бегут мурашки.       — Опять загоняешься, — по плечу ощутимо хлопают то ли в стремлении ударить, то ли поддерживая. Рафаэля сходу не разберёшь, особенно когда твой разум набит непонятно чем.       Лео поднимает взгляд, проникнутый всепоглощающей растерянностью, но с той же быстротой возвращает на лицо уверенность. Вспыльчивый ниндзя не понимает до конца, почудилось ли ему то краткое мгновение, и не знает точно: единственное, чем Леонардо овладел лучше боевых искусств, — изменение масок в зависимости от обстоятельств. Братья должны быть уверены в том, что он защитит их. Даже Рафаэлю, как бы он не ярился, необходимо это чувство. Оно — оплот их отношений. Основа всего.       — Я в порядке, — отвечает лидер и прежде, чем саеносец успевает хоть что-то предпринять, незаметно уклоняется от пальцев, задержавшихся на его плече. Прикосновение родного брата обожгло плетью.       Леонардо не чувствует тела, однако ведёт себя естественно и мягко окликает Донателло:       — Майки устал, дай ему отдохнуть.       Раф отводит глаза и успокаивается, видя, как легко улыбается Лео, позволяя Микеланджело наконец обрести укрытие.       — Держи, сейчас упаду... — Младший повисает на руке заботливого лидера и вымученно дышит, мстительно поглядывая на Донни и сконструированного им же дрона: я вам припомню!       И воцаряется благословенное молчание... Погодите-ка. Молчание? Выходит Майки замолкает, когда набегается вдоволь?       — Не, Лео, так дело не пойдёт, — уловив идеальную схему, возражает Рафаэль. Наблюдательный Донателло, судя по-всему, тоже кое-что понял. — Надо загнать его до такой степени, чтобы встать не мог, а ты с ним тут цацкаешься.       Возмущённое «эй!» Майки тонет в дружном хохоте. Донни снимает со лба бинокулярные очки, лучезарно улыбаясь.       — Он, между прочим, самый выносливый из нас и медленно устаёт. Это один шанс на миллион.       Во имя тишины и покоя.       — Иди сюда, малой, — Раф криво усмехается, разминая кулаки и оттягивая неизбежное.       — Скорее уж от вас, — настороженно подхватывает Микеланджело, пятится...       ...и вскрикивает, когда на него наваливаются три брыкающихся брата, сбивают с ног, и борьба продолжается на полу. Громкий смех отталкивается от стен полупустой комнаты и приятно звенит в воздухе.       Мечи-катана покоятся у стены возле груши для битья и больше не жгут.