I am not

***

Чимин ближе прижался к холодной голой стене и невнятно пробормотал что-то сквозь сон. Приятно пахнущий цветок, давно подаренный Юнги и уже два месяца как завядший, обронил прямиком на лицо Пака один лепесток, будто бы таким образом пожелал доброго утра, и продолжил шуршать сухими веточками от попадающего через открытую форточку весеннего ветра. Парень поморщился, нехотя разлепляя затекшие от ленивой неги глаза и мягко улыбнулся. Выходной такой выходной. Разваливайся хоть на всю кровать, пока никто тебя не позовет, потому что домашняя работа сделана. Никаких планов, кроме валяния и ничегонеделания у него запланировано не было, так что только наслаждайся своим единственным свободным днем. В легкие залетел свежий промерзший воздух, заставляя Чимина зарыться в одеяло с головой и лениво мычать. Впервые за два месяца Пак вдруг улыбнулся искренне, потому что становится немного легче, в конце концов, это же не что-то страшное, не конец света, никто не умер, и пора бы уделить время Чонгуку. Он, наверняка, соскучился по ласковому Чимину и его удушающим объятиям. Одна только мысль об этом цветочном парнишке пробудила в нем немножко сил, чтобы подняться с уютной кровати и босиком прошлепать в соседнюю комнату в надежде застать там бодрого для такого времени Чона. — Чонгукки? — сперва постучав и не услышав никакого действия в ответ, Пак приоткрыл дверь, светясь изнутри и разбрызгивая лучи счастья по всей комнате, проходя чуть внутрь. Он улыбнулся, потому что первым делом на входе его встретила их совместная фотография, тогда они впервые пошли в парк аттракционов, Чонгук удивленно хлопал глазами и жадным взглядом смотрел на идущих людей. Впервые в жизни он смотрел на что-то с таким обожанием, а Чимину просто нравилось наблюдать, как радостно и восторженно уголки губ темноволосого тянутся вверх. Просто нравилось. Это было около года назад, его тело полностью состояло в то время из стали, а глаза походили на два светящихся полумесяца. Кажется, прошло всего-ничего, а сколько вещей успело поменяться. — Господи… — Чимина вдруг пробирает от воспоминаний на слезы, он быстро стирает их, стараясь скрыть это от Чонгука, и переводит взгляд на пустующую комнату и взъерошенный стол с разбросанными по нему статуэтками. — Чонгук? — опасливо зовет Чимин, прибавляя в тон немного взволнованности. — Это что, шутка такая? Чонгукки, где ты? Пак подбегает сразу к стулу, рассматривая все на предмет каких-либо объяснений этой пустоте. — Ты забыл? У тебя сегодня пересадка, — пытаясь выманить Чонгука, бормочет Чимин, совсем уже неуверенный, что будет кем-то услышан. — Ты обиделся? В голову, как на зло, приходят разные дурные мысли, и попытки вызволить их наряду с «все хорошо, ничего не случилось» пока бесполезны. Чимин оббегает весь этаж, то зарываясь в волосы рукой, чуть оттягивая их назад, то яростно выкрикивая имя парня громким, непривычным для него голосом. Он вспоминает, что было вчера, как он устало завалился в кровать и сразу заснул, вспоминает их последний диалог, но догадок пока нет и что делать — неизвестно. — «Ты же не маленький», — проносится неприятным тоном по ушам, и Чимина пробирают мурашки. Чонгук сбежал? Неужели? Он же разрядится. Когда он сбежал? Если заряд батареи иссякнет, Чонгук попасть домой не сможет, а искать его по огромному Сеулу (а, возможно, и не только) будет слишком сложно. Он же не попал в какую-нибудь передрягу? Или к плохим людям? Что делать? Не говорить же всем, что Чонгук потерялся, его тогда и вовсе не выпустят никуда. Пак застонал, опустившись на колени, и оперся спиной на прикроватную тумбу. Все из-за него, его Чонгукки ушел из-за него. Или, может, он просто драматизирует? Чимин успокоил себя внутренним голосом, решив, что для начала нужно будет обойти всевозможные знакомые места и поискать там, позвонить, как бы не хотелось, этому Тэхену, а потом уже… Потом он что-нибудь придумает. Чимин быстро оделся в большую синюю толстовку, закутался шарфом, пусть это и не сочетается, на улице холодно, а это первое, что попалось на глаза, и в спешке напялил обувь. Конечно, только на улице заметив, что один ботинок — это лакированная туфля, купленная специально в школу, а другой — кроссовок Чонгука. Ничего, стиль и мода потерпят его, а недовольные люди с едкими усмешками в его адрес пусть проходят мимо — ему не до этого. Совсем. — Тэхен? — на бегу спрашивает Чимин, вытаскивая лицо из шарфа, чтобы собеседнику его было хорошо слышно. — Ты знаешь, где сейчас… ах… где сейчас Чонгук? — на том конце провода слышна брезгливая усмешка и какой-то голос за спиной. — Тэхен, блять, знаешь или нет? — взрывается Чимин, цепляясь рукой за корпус телефона настолько сильно, что послышался неприятный треск ногтя под напором плотного металла, а зубы заскрежетали друг о друга ужасно лязгающим звуком. — А что? — Блять, — застонал Чимин, уверяя себя, что не нужно тратить на него все его нервные клетки, что в будущем они пригодятся, поэтому выпустил скопившийся тяжелый воздух из легких и спокойно продолжил: — Тэхен, скажи, пожалуйста. — Даже не знаю, — тянет он. — Во-первых, не думал, что твоя гордость решила уступить место страху за этого болвана. А что мне будет, если я отвечу тебе? Может, какой-то подарок? Букетик цветов, например, м? — его явная насмешка ощущается липким, разросшимся до огромных размеров неприятным дегтем по всему телу, и Чимин останавливается, чтобы отдышаться. — Тэхен, не сейчас. — А, может, ты просто не хочешь, чтобы Юнги-а узнал, как ты, как сучка, по ночам на него дрочишь, а потом своим невинным взглядом дурманишь ему голову? — Тэхен специально нахальным тоном играет острым лезвием по терпению Пака и скалится в самодовольной ухмылке. — А, браво, ты же ему признался, как это я мог забыть? Может быть, подойти к нашей Джису и сказать, какой ты невинный, а? А то Юнги знает и так уже неинтересно, даже пошантажировать тебя нечем, — Ким тянет губу вниз, сменяя голос на детский лепет. — А Джису… ммм… можно даже лично с ней не общаться, она любит распускать сплетни. И, о боже, на страницах журнала нашего университета будет заголовок «Отличник Пак Чимин теперь гей», или «Невинный мальчик по имени Пак Чимин теперь под кайфом»? Или нет, «Девственно-чистый Пак Чимин под кайфом переспал с психом». — Если ты так спокойно смог отпустить смерть своей сестры, отказ твоих родителей от тебя, неприязнь родного брата, то я не такой. Я не хочу терять Чонгука, поэтому, прошу, скажи, если что-то знаешь. И давай не будем об этом, ладно? На том конце чувствуется глухое дыхание и Чимин будто перед глазами видит, как лицо Тэхена обрамляет искаженные в злобной усмешке губы, и кулаки начинают чесаться от зуда. Врезать бы Чимину. — Вот сейчас было больно. Зачем ты это сказал? — совершенно спокойным тоном продолжает Тэхен. — Как низко с твоей стороны, псина. — Тэхен! Тэхен! — кричит Чимин, прекрасно понимая, что дал волю разыгравшимся эмоциям, позволил себе поступить так же, как и когда-то поступил этот ублюдок, опустившись на один с ним уровень. На том конце слышны частые гудки, и значит это только одно — собеседник отключился. Пак кричит «блять» почти на всю улицу и кладет телефон в карман, чтобы ненароком от гнева не сломать его. Денег на новый нет. Он почти дошел до стен родного университета, как остановился. Просто чтобы привести себя в порядок, поправить съехавшие волосы и полностью зарыться в шарф лицом — не должна пострадать его репутация непробиваемого отличника, подгоняемая тысячей и одной слухами, смотря от кого услышишь — у каждого ведь есть фантазия и каждый доносит это по-разному.