Не вини меня, что я люблю тебя

Кто-то тихонько будил меня. Я чувствовала мягкое прикосновение к моей руке. Медленно и лениво я открывала глаза. Картинка была размыта, когда попыталась проморгаться, не было сил вытереть глаза. И всё-таки проморгавшись, я осмотрелась и увидела медсестру, которая меняла мне капельницу. Она улыбнулась и спросила меня: - Доброе утречко, как ваше самочувствие? Что-то болит? - Тело тяжелое, болит голова. Она разговаривала со мной, позже пришел врач, обсудив моё положение, к обеду подъехали дедушки. Пару часов они разговаривали со мной, смешили и просто были рядом. Это грело моё сердце. Сегодня они снова доказали, что я не безразлична для них. Я была убеждена и спокойна. Казалось, что теперь сомневаться не придется. В моём теле появились силы, что радовало меня. В тихий час я захотела прогуляться по этажу больницы, ведь, всё время здесь, не выходила из палаты. Подходя к двери, я тихо открывала её, чтобы никто не слышал меня. Дежурный врач, который заходил утром, наказал мне сидеть в палате и не выходить, но запрет пробуждал интерес. Дверь за мной закрылась. Передо мной открылся вид на широкий и длинный коридор. В нём находились люди, больничные койки, стулья, кому нужны. Люди были разных возрастов: от мала до велика. Я была не одна из школьников. Группа детей спускалась вниз на этаж. Наблюдая за ними, я шла по коридору. Взрослые смотрели на меня, кто-то громко кашлял и чихал, некоторые бабушки и дедушка шли к своим палатам, держась за стены и поручни. Одна бабушка тяжело шла, трясясь, и моё сердце не выдержало. Подбегая к ней, я хватаюсь за её руку, мило улыбаясь, говорю: - Извините, что напугала вас. Давайте я помогу вам? – спросила я, ожидая ответа. Она немного растерялась от моей реакции. Немного погодя, я дождалась ответа: - Спасибо, дорогуша, мне нужна помощь, - улыбнулась она. Её лицо было всё в морщинах. От улыбки губки проминались в рот, их не было видно, немного прищуриваясь, возле глаз виднелись так называемые гусиные лапки. На лбу складывались горизонтальные морщины, которые хорошо видно. Кожа лица была бледнее, чем у обычного человека, но при этой улыбки, кожа словно дала цвет лицу. Она шла, держась за меня и обнимая мою руку, а её рука, вся стянутая кожей, тряслась вместе с ней. Дыхание было тяжелое, но она шла вперёд, держась, не отпуская меня. По моей коже бежали мурашки то ли от холода, то ли от тёплых чувств, появившихся в моей груди. Сердце кололо каждый раз, когда я смотрела на неё. У меня никогда не было бабушки, но я всегда представляла себе то, какие они бывают. И наблюдая за всей ситуацией, чувствовала ответственность за неё. От мыслей в голове, я широко улыбнулась. Мы оказались перед палатой. Я настойчиво предлагала проводить её до кровати. Попытки переговоров увенчались успехом. Палата ничем не отличалась от моей. Но одно отличие было: я была одна. Другие бабушки наблюдали за тем, как соседку по палате провожает девочка к постели. Меня тревожили их взгляды, казалось, что только родные внуки имели право на это. От своих мыслей я постаралась избавиться. Тяжело вздохнув, успокоилась. Она пригласила меня прийти в следующий раз, на что я мило улыбнулась и ушла. Облокачиваясь на стенку за закрытой дверью палаты, я схватилась за сердце, сжимая больничную одежду, а позже осмотрела коридор. Когда я наблюдала за другими пациентами, моё сердце разрывалось от боли: взрослые проходили мимо, не отрываясь, смотрели в телефоны и другие устройства, пока бабушки и дедушки, нуждающиеся в помощи, совсем в маленькой помощи, шли сами и страдали. Может быть, они давно сдались, но по ним не видно, как может показаться другим, ведь, пожилые идут с улыбкой к таким бестолковым, как я. Или это они из жалости? Я сильно сжала кулаки, что ногти небольшие по длине впились в ладошки. Весь тихий час я помогала пенсионерам и разговаривала с ними. Я дурачилась, смеялась и смешила их, чтобы они улыбались, выслушивала все накопившие чувства, и широко улыбалась им. Не знаю, что они чувствуют, когда с ними общается такая девочка, как я, но удовольствие от общения с хорошими людьми, сердце снова согревалось. Тихий час заканчивался через пятнадцать минут. Я хотела побродить ещё немного. Мне захотелось подойти к ближайшему окну и посмотреть на мир с другой стороны: когда люди лежат в больнице, которые не могут выйти на свежий воздух, как они видят мир из окон больницы. В голове пробегают мысли о запретах: нельзя выйти, если болезнь может повлиять на других, заразить их, нельзя простужаться и многое другое. Меня расстраивали запреты, но это было на их же благо. Надеюсь, что все люди будут здоровыми. И снова от улыбки засмеялась. Я только собралась уходить, и, обернувшись, увидела… Парень, который помог мне в школе, доставив в медпункт. Он посмотрел на меня с презрительным взглядом, моментально я опустила голову, ведь, чувство вины росло с каждым разом. Поднимая голову обратно, мы встретились глазами. - Прости, - пробубнила я. Прости и спасибо за тот день. Как только я произнесла фразу, то сразу побежала к своей палате. Открывая дверь, я обернулась и увидела, что он даже не смотрел в мою сторону, а шёл по коридору, отдаляясь от меня. После моего монолога мне будет сложнее смотреть ему в глаза. Я зашла в палату и пролежала там до вечера.