***
— Ты запомнила всё, что я тебе сказала? — с необычайной строгостью спросила королева свою дочь, но та мыслями была уже во Франции, поэтому повременила с ответом; взволнованная королева продолжила громче и отчетливее. — Кена, я серьёзно! — Да, конечно, маменька! Я буду осторожна, обещаю, — резко ответила Кена, и затем посмотрела на каждого из родителей. — А теперь вы пообещайте, что приедете так быстро, что я не успею заметить вашего отсутствия. — Милая дочь, я даю тебе слово, мы поедем прямо за тобой, просто сейчас много дел, ты прекрасно это знаешь! — Да… — с разочарованием и грустью произнесла Кена, и король заметил, как из её лазурных глаз вот-вот польются слёзы, поэтому обнял её и поцеловал в лоб. — Кена, не нужно плакать, ты должна быть сильной, особенно, сейчас. Ты молодец, я горжусь тобой, ты делаешь это ради Англии, это значит, что мы с матерью дали тебе хорошее воспитание, — на эту фразу Кена лишь слабо кивнула. Так ещё некоторое время они прощались, и королю по очереди приходилось успокаивать то дочь, то жену. Возникало ощущение, будто бы семья могла бы простоять в этой тенистой роще целую вечность, но, к сожалению, это было совсем не так. Катарина, одна из фрейлин принцессы оповестила их о прибытии кареты, Кена в последний раз поцеловала жилистую руку отца, нежную руку матери и со слезами на глазах, не оборачиваясь, направилась в сторону кареты. Лакей помог ей зайти внутрь, и принцесса с жадностью и грустью стала смотреть в маленькое окно на свой родной дом, который сейчас значил для неё больше, чем все сокровища мира. Вот карета тронулась и в душе у Кены что-то оборвалось, наверное, это была невидимая связь с Родиной, ради которой она с принятием и смирением пошла на жертву. Кена чувствовала смятение и волнение, она представляла себе приезд во Францию, знакомство с принцем, про которого ей очень много рассказывали, все возможно расхваливая его. Она помнила, как когда-то в детстве с семьей ездила в Париж, так как у королей Англии и Франции почти всегда были хорошие отношения, наверное, отчасти именно поэтому ей пришлось пойти на этот в какой-то мере рискованный брак. Она не желала разрыва священного союза двух могущественных стран только из-за своей потребности, которая сейчас не имеет никакого значения. Приближенные её матери часто говорили ей о том, что в детстве она любила играть вместе с этим принцем. Тогда у родителей и появилась идея женитьбы детей, которая в случае необходимости сможет укрепить две могучие династии шестнадцатого века. Вот и пришел тот момент; Англия в руинах, полнейшая раздробленность, она тянет за собой Францию, поддерживающую проигрышную войну, которую ведёт Англия с Шотландией. Теперь они понимают, что им необходимо, как можно быстрее, реализовать планы, касающиеся династического брака. Принцесса погрузилась в мысли о будущем муже и совсем не заметила, насколько далеко они уехали от дома. Из её головы всё никак не мог выйти до невозможности идеализированный образ прекрасного принца, и как бы странно это не звучало, но эти мысли помогают ей в борьбе с грустью. Кене было сложно признать тот факт, что она создала приемлемый лишь для неё самой образ мужа и влюбилась в него. Сложно было понять, что сердце может разбиться вдребезги об реальность, в которой ожидания могут не оправдаться. Экипаж ехал уже около четырёх часов и, наконец, достиг Английского канала. Полпути уже пройдено, им нужно перейти на корабль, который и доставит их в Париж. Сердце Кены билось всё сильнее, и она ощущала трепетание души, которая устала от этой бесконечной поездки и хотела поскорее вернуться домой. Но Лондон не казался похожим на настоящий дом. Принцессе это показалось очень странным; она поняла, что ей нужно найти место, которое станет для неё тем домом, где будет царить лишь мир, спокойствие и любовь. «Сможет ли Франция стать мне домом?» — спросила себя принцесса и внезапно ощутила болезненное чувство страха, которое нарастало с каждым её вздохом. Поэтому она с жаром схватилась правой рукой за крестик, который висит на её шее, и принялась шептать молитву. Закончив её прочтение, она поцеловала крест и глубоко вздовнула. Этому порыву удивилась каждая из трёх фрейлин, сопровождавших Кену. — Кена, тебе плохо? — спросила светловолосая со смятением. — Может быть, принести воды? — Да, София, если тебе не сложно, — с усталой и печальной улыбкой ответила принцесса. Кена почти никогда не пользовалась своим статусом. Она, как бы странно это не звучало, верила в равенство каждого человека и совсем не понимала холодного отношение других членов королевской семьи к своим подданным, только потому, что не всем было суждено родиться в богатстве и роскоши. Её отец и мать всё время говорили ей о том, что настоящая королева должна быть строга к своим слугам, ведь разделение на классы обеспечит спокойствие, предотвратит бунты и волнения. Принцесса же продолжала сохранять в своём сердце веру в то, что нельзя стать всеми любимой королевой, будучи жестокой и злой. Примерно через десять минут экипаж ждал у берега канала. Кена вышла из кареты, в которой уже не могла находиться из-за скуки, и принцессу окутал легкий прохладный ветерок. Она на секунду прикрыла глаза и почувствовала свежее дыхание раннего лета. Пока она наблюдала за темно-синей водой, которая волнами разбивалась о белые скалы, за ней по пятам ходили фрейлины. У каждой в руках был теплый плед, они уговаривали Кену одеться теплее, но та лишь нежелательно кивала и отворачивалась в сторону. Её русые волосы развивались, а частые кудри ещё больше путались, но это её не волновало. Принцессе даже не было холодно, наоборот у неё возникало такое чувство, будто бы внутри её сердца горит несгораемое пламя, которое становится всё больше лишь от мысли об этой незыблемой и могучей природе. — Ваше Высочество, корабль готов к отплытию! — радостно заявил старый, но всё ещё проворный лакей, который всю свою жизнь служил королевской семье. Из-за слов слуги она оживилась. Принцесса улыбнулась, и бледные веснушки на щеках на мгновенье стали заметными. Она легкой походкой, почти вприпрыжку пошла по крутому склону, который нужно было преодолеть, чтобы добраться до корабля. Все тут же стали предлагать ей помощь, но Кена не слушала и быстро спускалась, пока слуги вокруг вздыхали каждую секунду. Это, несомненно, веселило девушку. — Милейшие господа, не стоило так сильно переживать за меня! — слупив на ровный участок земли и слегка отряхнув платье, сказала с доброй улыбкой Кена, предварительно оглядев слуг. — Как же не волноваться, Ваше Высочество?! — ответил ей старичок-лакей. — Ваши родители наказали нам всем заботиться о вас, чтобы и волоса с вашей головы не упало! — Конечно, они всегда меня слишком опекают, — тихо, почти шепотом, сказала принцесса. — Уверяю вас, не нужно так сильно беспокоиться! — громче произнесла она, и затем так же быстро, как спустилась со склона, взошла на корабль, а за ней и те несколько человек обеспокоенной прислуги.***
Теперь перенесёмся во Францию, в излюбленное место отдыха правящей королевской династии, что находится в пригороде Парижа. Дворец Фонтенбло, уже совсем не крепостного типа, ведь в его чертах всё больше изысканных деталей нынешней Итальянской архитектуры. Просторные и хорошо освещенные комнаты - невозможная для крепостей роскошь интерьера. Генрих, его жена Екатерина и сыновья короля, среди которых только один общий с королевой, приехали сюда ради открытия летнего сезона охоты, но на самом деле не только для этого. Наследный принц Джастин ещё не был оповещён о скорой свадьбе. Король и королева решили, что могут спугнуть юношу, и он обязательно увильнет от свадьбы, поэтому оставили некоторые недосказанности. Но, как известно, любая тайна рано или поздно откроется. И вот, наступил момент истины. Тяжелая деревянная дверь одной из комнат для отдыха, в которой сидели пожилые король с королевой за прочтением научных книг, со скрежетом резко открывается и в помещение заходит, нет, даже залетает разъяренный принц. — Отец, и как же мне это понимать?! — встав напротив отца, прокричал Джастин, а пряди его растрепанных каштановых волос всё продолжали лезть в глаза. — Почему я должен узнавать о моей свадьбе за неделю до этого?! Да и как вы можете решать мою судьбу?! — Джастин, перестань кричать на отца! — хватаясь за сердце, обратилась к нему Екатерина. — Нет, не перестану! Речь идет о самостоятельности, про которую вы так часто говорите, а теперь решаете то, кого мне любить! — Сын, ты ведёшь себя, словно малое дитя! Этот брак несёт за собой выгоду, почему так трудно это понять? — с присущим королю Генриху величественным спокойствием, отвечал он, привстав с любимого кресла. — Но я даже ни разу не видел эту девушку! — скрестив руки на груди, возражал принц, меряя шагами небольшую комнату. — Вы были совсем детьми, когда виделись. Вероятно, ты не помнишь Кену, но уже завтра увидишь её, — говорила королева, которая всё ещё содрогалась от каждого резкого движения юноши. — А если я не хочу её видеть? А если я хочу сам выбрать себе невесту? Как же любовь?! — Джастин продолжил упираться. — Любовь — это отнюдь не привилегия королей. Вы оба укрепите союз Англии и Франции, а это уж важнее, чем какая-то ничтожная любовь, от которой нет никакой выгоды. Ты есть будущее нашей Родины и так будет всегда! А теперь останови свои протесты и веди себя, как мужчина, будущий великий король. — Отец! Я… — после секундного смятения Джастин решил продолжить высказывать собственные недовольства, но его сразу же перебил отец. — Нет! Ты сделаешь всё так, как нужно, и это не обсуждается, ибо мой приказ! Слышать твои отговорки больше не желаю! — Ну, и пожалуйста, Ваше Величество! — с противно едким тоном ответил принц, а затем поклонился и тяжёлым, но быстрым шагом удалился. За ним сразу же поспешила беспокойная мать, постоянно тяжело вздыхая и ругая мужа за такую строгость, но Генрих её остановил: — Даже не смей, женщина! — сказал он с горящим в чёрных глазах гневом; королева не могла ослушаться и вернулась на свое кресло. Тем временем, пока в комнате отдыха сохранялось молчание, Джастин шел по длинным коридорам дворца, которые сверкали из-за обилия золота. Он был готов рвать и метать. Внутри всё кипело от ненависти к своему положению и жизни, но только не от ненависти к родителям. Он просто не мог их не любить, так как был воспитан в обществе, в котором ты во что бы то ни стало должен почитать мать и отца. Первый намек на эту ненависть инстинктивно был отражён. Джастин всегда желал справедливости, всегда и во всем, что делает. Поэтому на протяжении всего детства и отрочества учился находить справедливость; он мог даже подраться, из-за чего-то, что, по его мнению, расходилось с законами честности. Сейчас его можно охарактеризовать, как отважный борец за своё правое. Джастин очень упрям и стремителен, строг к себе и окружающим, храбр и из-за этого безжалостен. Его прекрасные и утончённые черты лица исказились: густые брови сдвинулись, глаза стали темней, практически приблизились к оттенку чёрных глаз отца, и без того острые скулы приобрели более чёткое очертание, искусанные губы налились кровью и стали тёмно-розового, почти красного цвета. Крепкая грудь часто вздымалась, шаги были быстрыми, громкими, они зловещим эхом раздавались по коридору. Когда принц вышел из дворца, то устремился к саду, в котором часто любил упражняться с оружием. Больше всего остального ему нравились лук и стрелы, поэтому он взял их и стал с невероятной яростью целиться и попадать точно в сердце каждой из четырех соломенных фигур. Казалось, что он мог продолжать в том же духе ещё очень долго, но у него закончились стрелы и он с раздраженным видом направился за новыми в сарай, где встретил своего сводного брата Вильгельма. Тот видел с какой злобой Джастин пускал стрелы и решил разузнать причину: — Что-то произошло? — брюнет оторвался от заточки меча и посмотрел с интересом на брата, ищущего повсюду стрелы. Джастин отвлёкся от своих поисков и с яростью посмотрел на спокойного Вильгельма. — Да, представляешь, в скором времени меня женят на этой англичанке! Здесь! — словно не веря своим словам, сказал принц и с досадой провёл рукой по своим каштановым волосам. — Какая новость! — с наигранным удивлением отреагировал Вильгельм, и в его тёмно-карих глазах появился едкий огонёк насмешки. Джастин, конечно же, заметил его отношение к этой теме и возмутился ещё больше. «Действительно, не ему же жениться, вот он и потешается!» — подумал он и ответил: — Ты знал, да? — Вообще-то, да, — с каплей вины в глубоком голосе ответил он Джастину. — И ты мне не сказал?! Ты мне брат или нет?! — продолжал злиться принц, расстёгивая пуговицы на манжетах рубашки. Вильгельм слегка вознес свой взгляд к небу и взялся правой рукой за подбородок, изображая размышление. B затем, опустив глаза на младшего брата, ответил ему: — Ну, если говорить фактами, то сводный брат, а это уже нечто другое. — Ой, перестань! Как хороший человек ты должен был сказать мне. Это было бы намного лучше, чем узнать от портных, которые заявляются к тебе в покои для снятия мерок для свадебного костюма, — быстрым шагом переместился в другой угол амбара. — Ничего личного, братец. Я думал, что отец сам расскажет тебе, — Вильгельм оперся о стоявший неподалёку стол и развёл руками. — В любом случае, это уже не важно. Ты не представляешь, что я чувствую сейчас! — подрожал говорить принц, снова переходя на другую строну маленького сарая. Вильгельм вздохнул и неловко заправил прядь своих достаточно длинных, но не доходящих до плеч, волос за ухо. — Нет, но догадываюсь. Слушай, может, всё не так ужасно, — Вильгельм пытался сгладить ситуацию и говорить как можно спокойнее и медленнее, чтобы ещё больше не разжечь и без того пылающее пламя в груди брата. — Гм... А я так не думаю! Уважаемый брат..., скажи, что делать! Право, не знаю..., как поступить сейчас, — с появившейся посреди злости, не угасающей надеждой молил Джастин. — Во-первых, успокойся, бушевать сейчас незачем. Во-вторых, поступи, как настоящий король и посмотри на этот брак как на что-то подобное долгу перед страной. И в — третьих, иди и отдохни, завтра рано утром приезжает твоя невеста, нельзя проспать, брат, — брюнет поочерёдно загибал пальцы и на последнем доводе он скромно улыбнулся, боясь, что буйный брат сочтёт всё, как обычно, за личное оскорбление. Джастин был разочарован в ответе Вильгельма. Он небрежно схватил со стола свой лук и затем крепко сжал оружие в руках. От слова «невеста» по его телу прошлись неприятные мурашки, словно он призрака увидел. Хотя то явно не лестное представление английской принцессы, что возникло у него в голове, пугало больше, чем любое привидение. — Ей богу! Ты говоришь, прямо как отец! — он тяжко отчаянно вздохнул. — Однако я всё же попробую послушать тебя, Вильгельм, хоть и не считаю твои советы правильными. — Вот теперь тебя можно назвать разумным, а то, как всегда это бывает, гнев застелил твоё видение. Всё, не мешай мне и возвращайся во дворец, уже поздно, — отмахнувшись от капризного брата, сказал брюнет, и снова настроился на работу. Принц ничего не ответил и ушел из сарая. Он чувствовал себя очень странно, ведь его мысли ещё никогда не были настолько запутанными. Джастин решил, что сейчас ему необходим отдых, который сможет облегчить тяжелое бремя мыслей. Медленно идя по коридорам, он заметил молоденькую смуглую служанку, которая выходила из его покоев, неся в корзине грязное постельное бельё. Как только она заметила юного принца, так залилась краской и поспешила скрыть свой смущенный взгляд. Джастин подошел к ней почти вплотную, она буквально дрожала от страха, и поэтому выронила корзину из рук. Это только забавляло Джастина, принц захотел посмотреть ей в глаза и прикоснулся к её подбородку, слегка приподнимая лицо на себя. Увидев его искрящиеся карие глаза, служанка была готова потерять сознание, но он взял ее за руку и завел в свои покои, закрыв за ними дверь. — Ваше Высочество, я… — только она хотела сказать ему что-то, как он приложил указательный палец к её губам и прошептал «Тсс» в знак молчания. Она слегка кивнула ему. Принц сразу же подвел служанку к своей кровати и небрежно толкнул ее; она упала на дорогое шелковое одеяло и даже вздохнуть не успела, как он грубо поцеловал её в шею. Каждое его движение источало злость и гнев. В детских и чистых глазах служанки он видел страх и бесконечное удовлетворение, ему это, несомненно, льстило. Когда всё закончилось, он был измотан, но мысли, были намного чище и понятнее. — Можешь идти! — расслабленно оповестил он её и откинулся назад, падая на мягкую подушку и тяжело дыша. Служанка судорожно стала подбирать свои вещи по полу королевской спальни, а из её глаз капали горькие слезы, она пыталась их утирать, но тщетно. — Всё было не так уж и плохо, расслабься! — с наглой усмешкой сказал принц, она даже не собиралась поднимать на него свой взгляд, но чувствовала презрение по отношению к себе. Она поклонилась и ушла, нет, практически убежала из покоев. Как только она закрыла за собой дверь, так скатилась по ближайшей каменной и холодной стене и разразилась в тихих рыданиях, прикрывая свой рот, чтобы никто не услышал её крика, особенно принц. Джастин же уже отдалённо слышал плач служанки и ничего не чувствовал. Ни усталости, ни жалости, ни вины, абсолютно ничего. Его мысли наконец стали ясными и он провалился в сон.