***
Кена проснулась и огляделась вокруг себя. В комнате она была одна. Окна дрожали от порывов осеннего ветра. Простыни скомканы. Она отчаянно вздохнула, вспоминая вчерашнюю ночь. Хотелось плакать от стыда. В комнату зашла служанка, и Кене почему-то захотелось спрятать взгляд. Она сама не понимала своего состояния. — Ваше Величество, вы проснулись, — робко начала разговор служанка, — Его Величество король попросил оповестить Вас о том, что он желает трапезничать с Вами. Королева медленно кивнула, неуверенно спуская ноги с кровати на ковёр, который не спасал от холода. В мыслях крутился лишь один вопрос «Почему?». «Почему он переменился ко мне?» Пока служанки помогали ей одеваться, Кена внимательно смотрела на себя в зеркало. В отражении ничего не изменилось: это всё ещё была она, однако в сердце гулким эхом отзывалась боль. Даже в этом платье она чувствовала себя нагой. Ей подали корону на красной вельветовой подушке. Драгоценные камни и самоцветы сияли даже без солнечного света. Однако Кене чудилось, будто то была не корона, а терновый венок, шипы которого намертво вопьются в её голову. Вдруг память оживила воспоминания. И она заметила, что подушка, на которой покоилась корона, была точно такого же цвета, что и её кровь на простыне прошлой ночью. Ощущение беззащитности, которое Кена испытала в тот момент, когда слуги суетились вокруг неё, снова подступило. Она попыталась откашляться, чтобы избавиться от кома в горле. — Вам дать воды, Ваше Величество? — сразу среагировала служанка. Королева глубоко вздохнула и, выдавив из себя улыбку, сказала: — Нет, спасибо. После того, как позавтракаю, позовите Катарину и Софи в мои покои. Кена в последний раз посмотрела в зеркало и ещё раз поправила воротник, который и до этого выглядел идеально. Она решительно направилась к выходу, но служанка окликнула её: — Ваше Величество, но как же корона? — Не сегодня, оставьте, — безразлично бросила Кена, выходя из комнаты. Кена шла так быстро, что служанки еле успевали за ней. Но перед входом в покои Джастина она остановилась, увидев через чуть приоткрытую дверь короля, который ожидал её. С виду он казался спокойным, однако, судя по тому, как он покручивал в руке вилку, что-то его явно тревожило. Кена робко стала рассматривать его строгий профиль, который, как и всегда, был прекрасен. Стражники у дверей и её служанки с недоумением глядели на королеву, но не решались вмешаться. Вдруг, Джастин, как будто бы почувствовал, что им любуются, и устремил взгляд прямо на дверь. От неожиданности Кена слишком резко отворила дверь. — Доброе утро! — усмехнувшись, поприветствовал её король. — Доброе утро, — ответила Кена, слегка поклонившись. Королева увидела перед собой длинный стол, уставленный разными яствами. Стульев было много, но сервировка была лишь на двух противоположных краях. Не показывая смущения, Кена заняла своё место. Но, как только она села, скрыть его уже не удалось, ведь и в правду их разделяло внушительное расстояние. Джастин озадачено взглянул на неё. — Приятного аппетита! — слишком громко сказала Кена, впервые посмотрев Джастину в глаза. Он загадочно улыбнулся, продолжая смотреть на девушку. — Только сейчас заметил, что этот стол настолько длинный. Кена кивнула и улыбнулась, но вышло это чересчур картинно, она и сама это понимала. Поэтому в попытке выглядеть более естественно она взяла ложечку и принялась помешивать мятный напиток. Это усилие было очевидным, и эта очевидность почему-то заставила сердце Джастина болезненно съёжиться. «Раньше она упрямо излучала надежду, и что теперь?» — подумал король, неслышно вздохнув. — Оставьте нас, — посерьёзнев, обратился он к слугам, которые стояли в стороне и ожидали приказаний. Король молча ждал пока их оставят наедине. Раздался щелчок двери, и он поднялся со своего места. Кена вопросительно посмотрела на Джастина. Он невозмутимо взял свою тарелку, чашу с вином и направился к центру стола, попутно говоря: — Мне право неловко вот так говорить, а это именно то, ради чего я позвал вас сюда, Кена. В глазах девушки он прочитал робкий, но всё-таки интерес. — О чём вы хотели поговорить? — спросила Кена и сделала глоток горячего напитка, который тут же обжёг язык. Джастин знал, что хотел сказать, но какая-то сила сдерживала его. Он выпил немного вина и наконец заговорил: — Я понимаю, как вы себя чувствуете сейчас, поэтому не нужно притворяться, будто всё осталась, как прежде. Это пугает… меня. Лучше закатите истерику. Не лгите самой себе. Здесь сколько посуды, можете хоть всё здесь разбить! Вот так! — тут он подорвался с места, схватил тарелку с фруктами и швырнул её в сторону. Кена вздрогнула, а он всё не унимался. За фруктами полетел и хлеб. «Кажется, он сам в этом нуждается» — подумала девушка, в спешке вставая со своего места. — Довольно, слуги не то подумают, — она перехватила его руку, которая потянулась к несчастному фужеру. — Да мне всё равно… — было начал Джастин, но сразу одёрнул себя, увидев отчаянье и безмерную усталость в глазах той, чьё лицо было так непозволительно близко. Он сел обратно и что-то недовольно проворчал. Кена села на соседний стул и отпустила его руку, только когда поняла, что он успокаивается. Далее наступила тишина. Так много хотелось сказать, но никто не знал, как это лучше сделать, поэтому они молчали. Эту тишину лишь слегка пронзала трель соловья. Они завтракали, изредка поглядывая друг на друга. И, закончив, Кена наконец нашла нужные слова: — Стол и вправду слегка великоват для нас двоих. Джастин улыбнулся и кивнул. «Как с языка сняла» — подумал он.***
После завтрака Кене сообщили, что Софи отказывалась выходить из покоев и неустанно плакала. Обеспокоенная королева сразу направилась в её комнату, где увидела, как Катарина успокаивала подругу. — Ну, хватит тебе! Слезами горю не поможешь, — говорила фрейлина, поглаживая руку Софи. Последняя сидела на кровати, оперившись на пуховые подушки. Лицо её было мёртвенно бледным, глаза опухли и стали блёклыми, губы время от времени дрожали. Как только Катарина увидела королеву, то поднялась, дабы поприветствовать её, как полагается. — Не надо, не вставай, — сказала Кена, вытянув руки в останавливающем жесте. Кена осторожно присела рядом, не зная, как правильнее начать разговор. Катарина избавила её от этой тревоги и сама начала рассказывать: — Ты же знаешь, эта дурёха, — начала она своим родительским тоном, взглядом указывая на заплаканную Софи, — по уши влюбилась в приятеля короля, того блондина Шарля и теперь непременно хочет выйти за него. Желание оказалось взаимным, и этот мальчишка не далее как вчера просил у короля разрешение на брак. А он, между прочим, наследник одной из самых влиятельных семей Европы. Естественно, он получил категорический отказ, ведь у короля явно другие планы относительно его женитьбы. Возможно, Его Величество даже хочет сделать его своим затем, — здесь Софи, уже не выдерживая, закрыла лицо руками, — Но это не столь важно сейчас. Важно то, что эти голубки условились вместе уйти из жизни, как в пьесе этого начинающего драматурга. Ох, имя из головы вылетело! Однако проблема в том, что Софи боится умирать, но и боится потерять своего ненаглядного. Несчастная фрейлина посмотрела на подруг сквозь пальцы. — Я хочу любить его здесь и сейчас, а не после смерти. Почему я не могу быть с ним?! Что со мной не так?! Да, я не принцесса, но… Софи была на грани: новая волна тревоги неумолимо быстро наступала. Кена сняла туфли и забралась на кровать, чтобы быть ближе к фрейлине. — Таков порядок, мы не можем его изменить, — решительно заявила Катарина, которая уже начала раздражаться, — Кена, ты понимаешь это лучше других. Прошу переубеди её, потому что я уже отчаялась! Кена с полминуты думала над словами Катарины и поняла, что не хотела «переубеждать». — Я правда считаю, что смерть — это крайность, но почему двое влюблённых должны страдать? Софи с восторгом вздохнула, утирая слёзы, и устремила благодарный взгляд на свою королеву. Катарина же опешила. — Я не могла избежать этого, потому что сам Господь возложил на нас венец власти, однако дворян много. Влияние никуда не денется. — Поверить не могу, Кена, о чём ты?! Ты, вероятно, хочешь вызвать гнев короля. Пойми же, ты сама от этого пострадаешь! — Я всего лишь хочу помочь им сделать то, чего я никогда не смогу. Не нужно кончать с собой, просто убегите. — Куда же? — спросила воодушевленная Софи. — Туда, где нет двора и этих глупых устоев — в Новый Свет. — Боюсь спросить, как тебе удастся устроить это всё так, чтобы король до последнего не узнал. — Не волнуйтесь, у меня есть нужные связи, и я постараюсь быть осторожной. Даже если король разгневается, я готова взять всю вину на себя. Это не будет так болезненно, как если бы я видела, как она день изо дня убивается по нему, — Кена объясняла и впервые за последнюю неделю осознавала себя счастливой. Софи заключила Кену в крепкие объятья, и тогда Катарина поняла всю свою незначительность. Ей оставалось лишь сдаться и молиться о лучшем.***
Солнце клонилось к закату. Яркие золотистые лучи нежно касались листвы, которая с каждым днём выглядела всё более пёстрой, но была всё менее стойкой к порывам свежего осеннего ветра. Закутавшись в платок, юная королева сидела на скамейке в укромном уголке парка и ждала Вильгельма. Он был тем самым знакомым, который мог бы помочь её фрейлине сбежать. Сердце Кены билось быстрее при воспоминании о скандале, который она устроила в покоях барона накануне свадьбы. После того она не общалась с ним около недели и сегодня боялась услышать его отказ, или что ещё хуже, так и не дождаться его. Тем не менее, необъяснимое чувство радости заглушало все страхи. «Почему мне так хорошо только от мысли о том, что я вот-вот увижу его? Так, хватит себя обманывать! Между нами никогда ничего не было! Я могу быть полезна, поэтому я довольна. И это всё» — подумала она, и затем внутренний голос переспросил: «Всё ли?». Королева провожала взглядом подхваченные ветром багряные листья, которые безнадёжно падали на землю. Она горько усмехнулась. Эти пёстрые листочки напомнили ей о той страшной ночи, когда в её покои пробрался злодей. Возможно, та ночь так и осталась бы самой страшной в жизни Кены, если бы тогда Вил не спас её от самой себя. — Куда мы идём? Когда ты говорил про эль, я не думала, что мы покинем дворец, — чуть слышно спросила Кена. — Не беспокойся, здесь ты в безопасности, — уверенно ответил он и, не отпуская её руку, пошёл в сторону амбара. В тот момент Кена поняла, что ни на каплю в нём не сомневалась, и больше не стала ничего спрашивать. Они удалялись от дворца, и, казалось, что каждый шаг, каждый вздох давался легче прежнего. Вот уже стал виднеться обособленный домик королевской кухни, где как раз заканчивался долгий рабочий день, и все слуги, наконец, могли устроить своё празднество по случаю коронации. Все слуги, от мала до велика, радостно пели хором Французские и Английские песенки. А во дворе перед кухней разожгли огромный костёр, вокруг которого бегали озорные детишки. Багряные языки пламени устремлялись в небо, превращаясь в яркие танцующие искорки. Кена и Вильгельм зашли в опустевший амбар. Барон взял деревянную лестницу, которая стояла у стены, и поставил её так, чтобы можно было залезть на крышу. Когда он сам взобрался, то подал руку принцессе. Кена уверенно поднялась и удивлённо вздохнула, оглядевшись. Оттуда открывался отличный вид на сад и дворик слуг, где происходило всё самое интересное. Крыша амбара была плоская, поэтому устроиться было нетрудно. Вильгельм достал из-за почерневшей от копоти трубы бутылку эля и две чарки. Разлив напиток, он протянул одну из них принцессе. Они ничего друг другу не сказали и лишь опустошили чарки. На душе у Кены кошки скребли, но пение слуг было таким мелодичным и привлекательно простым, что она не смогла удержаться и начала тихонько напевать знакомую песенку про отважных моряков, бороздящих морские просторы. — У тебя прекрасно получается! — сказал Вильгельм, как только Кена закончила петь. — Уж точно лучше танцев, — ответила Кена, тихо посмеявшись, — Просто вспомнились времена, когда мы с отцом выходили в море. Маменька часто бранила отца за это, но она и не догадывалась, что любовь к морю не проходит. Вильгельм хотел возразить насчёт её таланта к танцам, но затем вспомнил, как во время бала она то и дело наступала на ноги еле сдерживающемуся Джастину и только улыбнулся, снова наполняя чарки. — Споёшь для меня что-нибудь? — вдруг попросил барон, и тут сердце Кены пропустило удар. В этой просьбе не было ничего особенного, но ей почему-то показалось, что до этого она не слышала ничего более нежного. Кена осторожно кивнула, словно боялась, что все её мысли будут жарким пламенем гореть у неё над головой, и затянула грустную песню о сиренах и русалках. Вильгельм прикрыл глаза и наслаждался чистым звучанием её голоса. Было темно, но вошедшая луна слегка освещала его красивое лицо. Принцесса пела и украдкой поглядывала на довольного юношу. Так он и сидели, изредка беседуя и попивая освежающий эль. — Ваше Величество, — голос барона безжалостно вырвал королеву из мира благодатных воспоминаний. Кена подняла глаза на него и горько улыбнулась. Он выглядел сконфуженным, однако это ничуть не портило его строгую, как у скульптуры, красоту. — Я… обидела тебя, прости меня за это. Знаю, это вряд ли возможно, но мы можем забыть обо всём и снова быть добрыми друзьями? — не отводя глаз, говорила Кена. Вильгельм молча присел на скамейку. Кена от неожиданности хотела отодвинуться как можно дальше, однако барон остановил её, крепко взяв за руку. — Конечно, — наконец ответил он. Королева облегчённо выдохнула и положила свою ладонь на его. — Ты хотела видеть меня. Что-то случилось? — спросил он и потихоньку отпустил её руки. Какая-то пустота наступила после того, как Кена больше не чувствовала его тепла, но она изо всех попыталась скрыть своё недоумение. — Думаю, ты знаешь, почему я позвала тебя. И, пожалуйста, не сочти, что я решила помириться только ради… — очень быстро начала королева, но барон тут же перебил её. — Всё в порядке. Я рад, что ты думаешь обо мне в тяжёлые времена. Думаю, я бы не возражал, даже если бы ты использовала меня. С того момента, как мы повстречались, я всегда хотел помогать тебе. Сам не знаю почему, — он произнёс это с наивной легкостью, которая поразила королеву до глубины души. — Боже мой! Вилл, ну и скажи мне, как мне ненавидеть тебя после этих слов! — нахмурившись, воскликнула она, буквально озвучивая свои мысли. Зазвучал трескучий, как осенний воздух, смех барона, и Кена усмехнулась. — Не будем ходить вокруг да около. Я знаю, у тебя много знакомых среди моряков, которые часто путешествуют в Новый Свет. Можешь сделать мне одолжение и помочь Софи и Шарлю покинуть Францию? В ясном взгляде проявился блеск сомнения и даже страха. — Не волнуйся, если Джастин станет искать виноватых, я возьму всё на себя. — Так и знал, что ты скажешь подобное, — по тону его голосу было понятно, что он начинает злиться, — Не говори так, если не знаешь, насколько это опасно. — Я всё понимаю и готова к рискам. В наше время любить — это либо грех, либо преступление. Пусть хоть они смогут быть свободными в своей любви. Вильгельм долго думал, потому что понимал, о каком грехе или преступлении могла идти речь. Но как только он посмотрел в опечаленные глаза Кены, то все сомнения потеряли силу. — Ладно, я постараюсь помочь. Дай мне неделю времени.