***
После того, как слуги покинули покои, наступила тишина. Встревоженный взгляд короля блуждал по комнате в тщетной попытке найти хоть какую-то подсказку с нужными словами. Он думал, что если скажет что-то не то, то станет в сто, нет, в тысячу раз хуже. Вдруг волнение дало о себе знать, и биение сердца ускорилось. Стук — пол — стук — открытое окно — стук — полотно — стук — её покрасневшее от слёз глаза — стук — её окровавленная рука, жадно сжимающая клочок бумаги. Тут поиски остановились. — Больно? — медленно подходя к шокированной принцессе, вдруг по-английски спросил Джастин. — Да, если бы эта боль была терпимой, я бы сама к вам не пришла, и вы это прекрасно знаете, — выпалила принцесса. — Нет, я имею в виду другое. Ваша рука, — король осторожно взял скомканную покрасневшую бумажку и бегло прочёл её содержимое. »…Сторона A, представленная его Величеством, великодушным и мудрым королём Франции Юстинианом Первым из династии Валуа, устанавливает следующие необходимые условия уговора для стороны B, представленной в лице августейшей особы, принцессы Англии Кены Аделаиды Елизаветы из династии Тюдор…» Тут с его губ слетела неловкая усмешка, но он так ничего и не сказал, лишь отложил «уговор» в сторону к смятым эскизам на его рабочем столе. Кена оторопела, когда почувствовала, как тёплые руки короля осторожно раскрывают её ладонь. Джастин пытливо осмотрел рану, из которой всё ещё сочилась кровь, и покачал головой. — Позвольте помочь, — его чрезмерная галантность пугала её. Король отпустил её руку, и Кена неуверенно села на близстоящее кресло, виновато прижимая к себе ладонь. Джастин быстро достал из своего стола маленькую шкатулку с лекарствами и присел на стул рядом с принцессой. Джастин продолжил по-английски, поэтому сквозь слова пробивался бархатный французский акцент: — Мстить трудно, требуется много сил и здоровья. Бальзам, который он нанёс, стал ужасно жечь, но Кена постаралась скрыть боль. — Я спешила, потому что хочу с вами поговорить. У меня появилась идея. — Я весь внимание, — аккуратно перевязав рану батистовой материей, заявил Джастин. «Так быстро справился, будто делает перевязки каждый день!» — удивлённо подумала Кена. — Я предлагаю заменить ту нашу сделку, которая явно была лишь детским лепетом, на нечто более полезное, — она заметила в глазах Джастина проблеск азарта и продолжила. — Мой брат решил перейти на сторону этого протестанта Якоба, у которого и без того слишком много сторонников. Бороться с ним в одиночку долго и глупо. Поэтому я хочу объединиться с тобой. Как никогда раньше, сейчас нашим странам нужен крепкий и надёжный союз. — Играть свадьбу сразу после смерти твоего отца — дурной тон. Это, наверняка, сильно подпортит мою репутацию. Так в чём же здесь моя выгода? — сказал Джастин, ударяя на слово «моя». — Всё не так просто, как вы думаете. В нашем случае всё решает правильная точка зрения. Если вы не заметили, протестантизм, словно болезнь, распространяется от одного европейского государства к другому. И, конечно, Папа Римский этим обеспокоен. Если мы, дети двух могущественных династий, католики, заключим союз, который поможет ему в борьбе с еретиками, то моё желание выйти замуж во время траура по Его Величеству будут расценивать совсем не как дурной тон, скорее, как самопожертвование истинной католички, которая несёт свой крест, как когда-то это делал сам Христос. Джастин замер от восторга и недоумения. Кена поняла, что для его согласия не хватает нескольких метких фраз. — Так вы и я сможем отомстить за любимых. Я готова ехать куда угодно, чтобы увидеть, как этот иноверец сгорает на огне, — горько закончила Кена, переведя взгляд на портрет, с которого ей улыбалась прекрасная Мари. — Вы… правы, абсолютно правы. Я согласен. Пусть будет свадьба! Через неделю нужные люди прибудут в Париж, готовьтесь.***
— Ваше Величество, — позвала Кену Катарина, но та никак не среагировала, — Кена, мы закончили с ванной. Только услышав своё имя, она вернулась к реальности. — Боже! Кажется, я никогда не привыкну к тому, что теперь я и есть та самая «Ваше Величество». Прошу, хотя бы когда мы наедине, продолжай называть меня по имени. Боюсь, если все будут видеть во мне исключительно королеву, я забуду, кто я на самом деле. Фрейлина покорно кивнула, раскрывая полотенце перед юной королевой. — Времена сейчас нелегкие наступили, однако ты хорошо со всем справляешься. Сейчас ты делаешь то, что нужно, Кена. Только ваш союз может положить конец этому ужасному кровопролитию. — Надеюсь, ты права, и у всего, что сейчас происходит, есть смысл, — ответила она, ступая на маленький ковёр рядом с ванной. От каменного пола веяло сыростью и холодом. Мысли юной королевы, словно назло, лихорадочно возвращались к ледяным воспоминаниям прошедшей недели.***
Подготовка к свадьбе не заняла много времени, ведь большую часть вещей уже успели спланировать до этого. Даже согласие Папы удалось заполучить быстро, однако возникли проблемы с приёмом достопочтенных гостей из Рима. Они требовали от молодожёнов обряда консумации, который бы «подтвердил этот благословенный союз». Это означало то, что брачная ночь, которую и принцесса, и юный король хотели разыграть, и тем самым обвести всех вокруг пальца, всё же состоится. В тот день, когда Кену возвестили о требованиях Рима, она была в покоях королевы-матери, которая уже долгое время не могла поправиться. Елизавета совсем не вставала с постели, еле могла говорить, и одними глазами общалась с дочерью. Принцесса медленно отпустила руку матери и приняла письмо от Джастина из рук пажа. — Его Величество у себя? — сдерживая истерику, спросила Кена, снова взявшись за руку Елизаветы. — Нет, Ваше Высочество. Его Величество король покинул дворец ещё до рассвета и велел лишь передать вам это письмо. Королева попыталась сказать что-то, но вышло лишь мычание. Кена через силу улыбнулась, не желая беспокоить её лишний раз. — Всё в порядке, матушка. Это о подготовке к свадьбе. Сейчас мне ненадолго нужно отлучиться, чтобы решить некоторые вопросы. Не волнуйся, лучше поспи. Принцесса выпорхнула из покоев. Она не знала, где можно спрятаться от ужаса грядущего. Сердце оглушительно кричало «Вильгельм». Вдруг стало стыдно, но бежать к нему сломя голову казалось единственным выходом в тот момент. — Не ходите за мной, — прорычала принцесса растерявшимся фрейлинам. Она не помнила, как оказалась в комнате Вильгельма. Но она на всю последующую жизнь запомнила те горькие объятья. — Я не хочу, чтобы всё так вышло! Не хочу! Вил, давай убежим, а? Я хочу быть с тобой, только с тобой. Джастин мне чужой, и я… я… просто не выдержу этого позора! Барон прижимал её к себе, шёпотом успокаивая, хотя и сам был готов взвыть от несправедливости. — Кена, ты не можешь убежать. Ты — королева этой страны, — собравшись с духом, начал Вильгельм, но девушка тут же его оборвала. — Нет! Хотя бы ты не называй меня так. — Выслушай меня. Это невозможно. Как бы я ни хотел убежать с тобой, я не могу быть с женщиной, которая всецело мне не принадлежит. Кена в миг прекратила плакать и отстранилась от юноши. — О чём ты?! Я готова отдать тебе всю себя. Если хочешь, можешь взять меня прямо сейчас! — с отчаяньем сказала Кена и попыталась развязать платье. Вильгельм остановил её, взяв за плечи. — Прости, но это ничего не решит. Сейчас тебе придётся пройти через всё одной. Ты достаточно сильна, чтобы выдержать все невзгоды. Тебе не нужно никуда бежать. Если ты во мне так нуждаешься, то я буду рядом в качестве советника и хорошего друга. Но ничего больше я тебе пообещать не могу. Принцессе хотелось снова заплакать. Она надеялась, что, возможно, тогда он снова заключит её в свои объятья и заберёт назад свои слова. Однако казалось, все слёзы в момент высохли, оставив после себя ядовитую обиду, которая тут же пустила ростки по всему сердцу. Кена выдавила кривую ухмылку, в последний раз посмотрев на переливающийся голубой камешек кольца, которое ей когда-то подарил Вил. — Спасибо за предложение, но вынуждена отказать. Отныне я предпочитаю без острой нужды не видеться с Вами, барон. Прощайте! Она поднялась и медленно направилась к выходу. У самой двери она остановилась, положила колечко на декоративный столик и вышла. Он лишь смотрел на то, как она уходит.***
— Софи! София, где платье? Чего ты там на балконе забыла?! — звала Катарина другую фрейлину. Вдруг мелодия двух шепчущихся голосов прекратилась. Послышались смущенные смешки. — Сейчас, я ещё минуточку! — вдруг из-за двери на балкон выглянула девушка и вернулась обратно, не дожидаясь разрешения королевы. — Она опять с Шарлем? — впервые за последнее время тепло улыбнулась Кена. — По-моему, это очевидно. Я только делаю вид, что ничего не понимаю. И всё для того, чтобы не сделать эту ситуацию более неловкой, — недовольно ответила Катарина, прекратив раскладывать украшения на туалетном столике. — Да ладно тебе. Они влюблены, им всё равно, что происходит за границей их мирка. Разве не прекрасно? Катарина предпочла ничего не это не отвечать и лишь устало вздохнула. За окном раздалось ржанье лошади, и затем топот копыт постепенно растворился в ночи. Софи зашла в комнату с широкой улыбкой на лице. Щёки покраснели, словно от мороза. А каждый шаг был таким лёгким, словно она тут же была готова исполнить какой-то причудливый танец. Кена смотрела на окрылённую девушку и завидовала той свободе, которой у неё никогда не будет. Через полчаса Кене пришлось узнать о другом мире, существование которого казалось полным абсурдом. «Как может чистая любовь Софи и Шарля существовать вместе с похотью этих священников?» — думала Кена, когда её подвели к большой кровати с прозрачным пологом. Два ряда скамей, отгороженных ширмой, были полностью заняты. Она чувствовала на себе острые пронизывающие взгляды, слышала перешёптывания и чувствовала невыносимый стыд и беспроглядное одиночество. Вдруг ей на мгновенье показалось, будто Вильгельм глядел на неё со скамьи, и сердце чуть не разорвалось. Двери отворились, и в комнату уверенно вошёл Джастин. Образ Вильгельма в ту же секунду испарился. Кена перевела взгляд на мужа и, когда её глаза встретились с его жгуче-карими глазами, она резко опустила голову. Джастин слегка усмехнулся, подойдя ближе. Он осторожно взял её руку, проверяя, как зажила ранка. При виде дрожащей девушки король почувствовал абсолютную жалость. Он приподнял её лицо за подбородок и прошептал. — Смотрите только на меня, будто здесь больше никого нет. Однако после его слов неуверенность и страх лишь укрепились. Король наклонился к уху Кены. Она от волнения задержала дыхание. — Давайте сейчас дадим им то, что они хотят, а потом потребуем в три раза больше. Ухмылка юноши была пропитана бесстыжим коварством, но Кене эта черта в тот момент показалась удивительно привлекательной. Ей хотелось верить ему, и она согласно кивнула.