Кто ты?

Кол непринужденно устроился на диване и окинул гостиную критичным взором. Хм… Минимум мебели – диван, пара кресел, журнальный столик, зеркало на стене и небольшой письменный стол. Вполне симпатично, если не обращать внимания на детали. Конечно, спартанская обстановка жалкой лачуги ни шла ни в какое сравнение с пространствами особняков и пентхаусов, к которым он привык, и даже сидеть на таком диване было оскорблением, но в данном конкретном случае Кол решил закрыть глаза на неудобства. - Не похоже, что брат окружил тебя роскошью. Разве Ник не должен обрамить твою совершенную, словно бриллиант, красоту соответствующей оправой? Разве не должен удовлетворять самую ничтожную твою прихоть, малейший каприз? А? Девушка не отвечала. Анна сидела, вжавшись в угол, заломив руки. Деревянный пол приятно холодил босые ступни, позволяя утихать боли в напряженных мышцах. Капельки крови прокладывали дорожку по щеке. В ее груди теснился сложный клубок чувств: гнев, возмущение, страх. Страха было больше. - Кстати, где он? Что же ты молчишь? – продолжал Кол. - Раньше ты не производила впечатление умственно отсталой. Ты была немного слащавой, не очень остроумной – но не слабоумной. - Интересный узор на полу. - Нервишки? Понимаю. Больше привыкла к другому обращению, да и я пришел нежданно, без шампанского. Надеюсь, ты не в обиде за мой маскарад? - Да с какой же стати? – огрызнулась она. - Мило, талантливо. А теперь – убирайся к черту! - Какой напор! - отозвался Кол. – Неужели это та самая девушка, которая - я помню – горячо оплакивала меня?.. - Не оплакиваю, как видишь, - отрезала она, вставая. Да, будет лучше встать, чем сидеть здесь и видеть перед собой нависающего Кола. Кол протянул ей руку, когда она начала вставать. Принять его помощь было вполне естественно, хотя она не очень-то и требовалась. Пальцы его сомкнулись, потом крепко сжали ее, потянув вверх. Рывок был неожиданным. - Ну вот, ты опять со мной, - сказал он удовлетворенно, обхватывая ее за талию. - А я все думал, есть ли у тебя другое выражение лица, кроме этого, благородно-вежливого и холодного, как февральский снег? И если есть, надеваешь ли ты его хотя бы по праздникам? Ну же, улыбнись. - Пусти! – проговорила Анна сквозь зубы, упираясь руками ему в грудь. Однако начинать борьбу – неверный путь. Кол вздохнул, потом отпустил ее. Он тряхнул головой и грустно улыбнулся: - Ну вот, я опять это сделал, да? Все, что я делаю, плохо. Должно быть, я просто нервничаю. Я будто тронулся умом оттого, что вновь нашел тебя. Инстинктивно Анна обхватила себя руками и шагнула назад, слишком слабая, чтобы противостоять, слишком гордая, чтобы сдаться. Мужчина с удовлетворением наблюдал, как она отступает дальше от него, уже совсем не та властная и надменная девушка, какую он знал. - Не спеши, любимая… Нам предстоит о многом поговорить. - Ее попытка проскользнуть мимо не увенчалась успехом - он обманчиво нежными пальцами ухватил ее за локоть и круто повернул лицом к себе. - Нам не о чем говорить! – отрезала она. - И я также думал, пока шел сюда. Но обнаружив тебя, жалкую и дрожащую… Хорошо, спрошу еще раз - где Ник, где мой любимый брат? - Не знаю, - снова повторила она. - Конечно, не знаешь, - проговорил он с состраданием, но в его словах и в том, как он их произнес, девушка определенно уловила мысль: «Мы оба знаем, что ты знаешь, Анна, но просто не хочешь говорить». Почти беззвучный довольный смешок слетел с губ Кола. - Забавно, ты так старательно делаешь вид, будто вообще не знаешь Ника, что твое хорошенькое личико просто перекосилось от умственных усилий… Скучала по мне, красавица?.. Анна закашлялась. Лучше прикончить запасы алкоголя в радиусе ста миль, чем повстречать Кола Майклсона, великолепного, опасного, жестокого и шального… вампира. Он изменился. Жестче линия рта, улыбается уже зло, а глаза и вовсе серьезные. Любил ли он ее? Да, пожалуй,.. любил. Только на свой лад. У каждого из нас есть свой сад воспоминаний. Как в любом саду нам приходится пропалывать дурные всходы, чтобы они не задушили цветы, так и в жизни нужно вытаскивать на свет свои темные воспоминания. Всегда остается надежда, что они постепенно отомрут, очистив место для более светлых чувств. Мечты о Коле были похожи на сокровища из тайного, припрятанного от всех ларца, но стоило их достать, как они рассыпались в руках одно за другим. - …Я бы продолжал искать, если бы в разговоре с Элайджей он не упомянул твое имя. Вскользь, разумеется. О тебе он если и говорит, то шепотом. Кол потрудился сообщить события последних дней, в тоже время Анна осознала, что ждала некоего извинения или объяснения, но не дождалась. Его лицо снова было сковано льдом, и Анна не могла понять, что же там, за маской… Сердце – тугой комочек – бешено пульсировало в неровном ритме. Она чувствовала себя страшно слабой, но не из-за того что мерзла по ночам. Всегда под рукой есть куча одеял и горячий чай, а если закрыть глаза, то можно представить, что за окном уже лето. Возможно, помогли бы теплые мужские объятия, но у Анны давным-давно не было любовника. После ухода Кола ее занимали совсем другие дела, а знакомые мужчины были ей не по вкусу. «Потому что рядом нет Кола», - думала она. И вот Кол здесь, в комнате, наблюдает за ней и руками сцеживает кровь с рассеченного виска, когда понадобится – должно быть, отвратительное зрелище. Когда-то эти руки умели врачевать сердце. - Анна, Анна, - Кол осторожно откидывает слипшиеся волосы с ее лба. Его руки возникают из тумана, ощупывают ее лицо, омывают прохладной водой. Плохо понимая, что делает, Анна ловит его ладонь и прижимается к ней губами, - Что мне делать с тобой, Анна? - Так в чем дело? – шепчет она. - Дай волю фантазии, не скромничай. - Молчи, ты не ведаешь что говоришь. Он обрывает ее на полуслове, и горячее дыхание Кола опаляет кожу в тех местах, где его губы касаются ее. Она ничего не понимает в поцелуях, - просто жесты - но знает его достаточно хорошо, и адресованную ей улыбку палача, приготовившего изуверские пытки, встречает равнодушно. Почти спокойно. Все так как должно быть. С ним она когда-то играла в прятки, а теперь он как в детстве качает ее лицо в своих ладонях, баюкая, а его тихий голос льется как колыбельная. - Помнишь, однажды ты спросила, есть ли во мне хоть капля сострадания. Я растерялся, потому что на мне были следы ночной охоты, а ты… Ты обвиняла меня в том, в чем я был не властен - в черноте собственной природы. Маленькая упрямица! Ты не должна была увидеть, не должна спрашивать. Я страшно разозлился на тебя тогда… И я ответил, что воздам тебе, что приду к тебе на изломе ночи, когда не ждешь, и ты падением измеришь, насколько глубока кроличья нора.