По пятам за тенью

      Вторая мысль - вопрос был задан глупый.       После бурной ночи прямо самое то спрашивать про разнообразие интересов своего партнёра.       Тимур выпустил в воздух колечко дыма.       “Простите, очень бестактно с моей стороны”.        - Да нет, - бесцветно ответил он, - вполне резонен ваш интерес, правда, я ожидал услышать этот вопрос немного ранее…       Как будто он дал время на задавание вопросов. Всё случилось так быстро, головокружительно и страстно, что от сомнений и следа не осталось. Стоит, впрочем, отметить, что он хорош. Даже слишком.        - После неудачного романа с Рейчел, когда мы были ещё школьниками, я зарёкся вступать в любые романтические отношения. Это был весьма болезненный опыт.       “Всё закончилось настолько плохо?”       Тимур помолчал, снова затянулся, выдохнул дым и отвёл взгляд.        - Для одного из нас уж точно.       Удивительно, однако, что Ларионов, так просто управляющий чужими чувствами, позволил ранить свои. Что сказать, опыт приходит с годами, наверное.        - Мой сосед в университетском общежитии весьма активно увлекался живописью с натуры, заодно и устраивал интим со своими моделями, практикуя на них “философские и аналитические” методы соблазнения. Меня его занятия не прельщали. Люди слишком низки и недалёки, чтобы понять, что ими манипулируют. В этом нет ни интереса, ни азарта.       Стало сразу как-то неловко. Как будто тебя самого только что опустили ниже плинтуса.        - Только не обижайтесь на мою тогдашнюю натуру, прошу, - пальцы мужчины коснулись щеки, нежно оглаживая скулу и спускаясь к обнажённым шее и груди. - Моё мнение поменял небольшой спор между нами двумя: если я смогу заполучить любого, на кого он укажет, руководствуясь его советами, то мне придётся признать это, так называемое, мастерство обольщения.       “Довольно невыгодное предложение”.        - Согласен. Взамен я спросил с него круглую сумму на новый объектив для своей камеры. Он и так тратил деньги налево и направо, можно было немного схитрить, а заодно получить выгоду.       Ларионов размял шею и поудобнее устроился на подушке, закинув руки на изголовье кровати. Он казался таким невозмутимым и неопасным, лежащий обнажённым под белым покрывалом. Чем больше смотришь на него, тем сложнее оторвать взгляд. С каждым разом всё сильнее терялось ощущение опасности рядом с мафиози, словно сказывалось действие некого дурмана, гипноза.       Мысль, будто бы Тимур и сейчас манипулирует тобой, растворялась в приятной неге. С каждым прикосновением его рук, объятием, поцелуем, нежным шёпотом на ухо.       Не было и шанса противостоять его власти.        - Целью стал молодой практикант по истории искусств на нашем курсе. Он был, не совру, весьма привлекателен, насколько может быть таковым мужчина для мужчины. Меня даже не посетило сомнение в адекватности сей задумки - понимание табу романтических и интимных отношений между мужчинами в русской и японской культурах почти отсутствовало как таковое. Университет казался мне отдельным миром, где что угодно могло сойти за искусство. Конечно же, в самом начале соблазнение кого-либо не казалось мне чем-то возвышенным.       “А сейчас?”        - А сейчас, - он наклоняется ближе, - вы и сами можете ответить на этот вопрос.       Он улыбается, а его драгоценный глаз отблёскивает в унисон с лучами расцветающего утра. От него всегда пахло лёгким одеколоном, запах которого приятно щекотал нос. Дыхание Ларионова, конечно же отдавало некотином с нотками мяты, но совсем не беспокоило на фоне всего… амплуа вокруг мужчины. Обоняние и ощущения обострились до головокружения, как если бы наёмник и вправду был чем-то сродни наркотику.       Нужно было срочно возвращаться к теме разговора.       “Вам удалось, я так понимаю, закончить спор в свою пользу?”        - Не совсем, - он смеётся сам над собой и тушит сигарету в пепельнице. - Теруо был очень страстным в своих рассказах об искусстве. На дополнительных факультативах он читал стихи и показывал собственные картины, в которых я, увлечённый гонкой за чьим-то сердцем, смог увидеть что-то близкое себе. Я даже и не пытался излишне привлекать внимание, как советовал того мой сосед: моя славянская внешность достаточный повод для лишних взглядов. Теруо неосознанно начал приветствовать меня на своих занятиях и в коридорах учебных корпусов, порой игнорируя даже самых активных студентов. Однажды мы пересеклись в кафе, и он, несмотря на то, что заказал кофе с собой, остался за моим столом, слушая чтение эссе на тему влияния супругов-художников на стилистику друг друга. Мне казалось, что не нужно разбираться в людях, чтобы понять, что я ему нравлюсь. Как художник, как ученик, как парень. Связи с преподавателями были под запретом, что уж говорить про нетрадиционные отношения, так что на публике он вёл себя осторожнее при встрече со мной.       Тимур рассказывал тихо, говоря в полголоса. Внимание от произнесённых им слов временами ускользало - воспоминания от проведённой с наёмником ночи то и дело всплывали в голове, перекрывая реальность. Чтоб тебя, Ларионов.        - Спор перерос в пари, а пари переросло в роман. Я не ожидал, что он увлечёт меня так же сильно, как и я его. Теруо не сразу, но признался, что мной сложно не заинтересоваться. Он говорил, что моя аура отличается особым “обезоруживающим обаянием”.       “Это правда”, - невольно вырвалось вслух.       Комнату заполнил смех Тимура. Он смеялся, зажмурившись, от чего у уголков его глаз собрались небольшие морщинки. Сердце буквально таяло от подобного зрелища.        - Это вы обворожительны и не устаёте меня прельщать.       На щеках тут же выступил румянец.        “И… что было дальше?”        - Мы провели несколько ночей вместе. Затем, к сожалению, Теруо показал себя не с лучшей стороны - ему всегда было мало. Мой сосед предупреждал, что не стоит заходить слишком далеко - он называл это правилом первой ночи. В итоге пришлось воспользоваться его помощью и организовать поток слухов, которые вынудили преподавателя покинуть университет. Мне сложно было признать несовершенность этого человека, но вскоре я привык к такому положению вещей. Спор я не выиграл, но получил ценный опыт. Не столь увлекательно, как вы могли себе представить, не так ли?       Уж очень собственное поведение напоминало этого учителя: желание встретиться, слежка, наблюдение. Если бы не отговорки, что это всё работа, можно было и вправду сойти за настойчивого сталкера. Собеседник слегка прокашлялся.       “Вовсе нет. У вас, можно сказать, очень насыщенная жизнь. Не хотелось бы становиться очередным бременем в вашей жизни, но я благодарю вас за… внимание к моей персоне”.        - Для вас - в любое время, - сказал он и лёгким поцелуем поймал восхищение на чужих губах.       Ух, аж до мурашек пробирает. Каждый его жест и прикосновение раззадоривали всё сильнее, и это жгучее желание не позволяло отказаться от Тимура Ларионова. Кажется, он окончательно поймал очередную жертву в свои сети. Но разве это важно?       Мужчина сладко потянулся, разминая спину. Его телосложение было не то чтобы слишком худощавым, но и не совсем накачанным - вполне приметный рельеф мускулатуры пересекали полоски шрамов, почти что бледных, затянувшихся и выцветших со временем. Можно сказать, что большая часть из видимых ранений была аккуратно обработана и зашита.       Внезапно приходит осознание, что Тимур улыбается, заметив пристальные разглядывания.        - Нравится? - с издёвкой спрашивает он.       Господь милосердный.       Всё лицо и уши словно бы горят от стыда. Не то чтобы это вообще могло быть неприлично после действий с его стороны, но всё же.       “У вас много шрамов”.        - Наша служба и опасна, и трудна… - напел он. - Слова из старой русской песни. Это значит, что моя работа порой граничит со смертью. Но Господь бережёт мою душу.       С этими словами он встаёт с кровати и первым делом надевает цепочку с крестиком. Если память не изменяет, Тимур был не католиком, а православным христианином. Набожный киллер - не новинка в Тёмном мире, но всё равно как-то не сочетаются в голове эти два шаблона.        - Могу провести экскурс, если вам интересно, - предложил мужчина, застёгивая брюки.       Получив в ответ слабый кивок, он обошёл кровать, чтобы лучи солнца падали ему на грудь, и, медленно проводя пальцами по бледным полоскам, начал пояснять.       Длинный разрез в районе аппендицита - неудачная стычка с работорговцами при выполнении заказа, Китай, 2010 год. Рубец на предплечье - рикошет от пули, Афганистан, 2012. Косой кругообразный шрам на лопатке - допрос членами Мексиканского картеля, Эль-Пасо, 2015. И так ещё несколько разнообразных отметин. Однако он пропустил одну, совсем блеклую - почти под сердцем.       “А этот?” - рука невольно потянулась к интересующему месту, но Тимур ловко перехватывает чужие пальцы.        - Он очень старый, ещё со школьных годов. Тот самый инцидент перед коронацией Савады, когда на меня напала мелкая банда, якобы приглашённая на пир. Меня знатно отпинали и вознаградили ножевым меж рёбер. Появившаяся сестра выбила им мозги, пока я пускал кровь и слюни на асфальт. Неприятное воспоминание. Но, как видите, Шамал свою работу знает.       Кстати об этом. Известный докторишка ведь только дамочек обслуживает, разве нет? С чего бы ему помогать Тимуру?       “Аяне попросила его помочь взамен на… ?” - еле повернулся язык такое сказать. Тимур снова легко засмеялся и положил перехваченную ладонь на шрам. Стук его сердца вибрацией отозвался в кончиках пальцев. Странное чувство, но этот жест был почти что трогательным.       Жар его кожи напомнил о недавних событиях на этой самой кровати, так что пришлось отнять руку и отвернуться, пока лицо заливалось краской.        - Ах, нет. Как бы ни была убедительна Аяне, Шамал непреклонен в своих принципах. Ровно до тех пор, пока речь не идёт о его финансовом благосостоянии и безопасности жизни. Этот индивидуум может клясться, что спасёт жизнь любому пациенту при смерти, однако это не так. Пока сестра не упомянула имя отца, он и бровью не повёл. Поняв, чьи мы дети, Шамал принял невинный вид и быстро меня залатал.       “Я так понимаю, он был в долгу перед вашим отцом?”        - В буквальном долгу. Он известен не только своей распущенностью в отношении женщин, но и игроманством. В партии с женщиной Шамал стопроцентно проиграет, из-за чего страдает, наверное, и по сей день, - Тимур развёл руками, октрывая взгляду небольшую татуировку на внутренней стороне левого предплечья - герб Анжелико, - бедняга. В прошлом он задолжал моему отцу не только жизнь, но и кругленькую сумму. Естественно, оказавшись в Японии и наткнувшись на старого “приятеля”, ему было бы выгоднее убить его, однако за ним гнались люди покруче. Отец по доброте душевной прикрывал его некоторое время, так что у Шамала не было выбора, я полагаю.       Он вздохнул, накинув на себя рубашку.        - Но я больше у него не появляюсь, в отличии от сестры. Сейчас я стараюсь быть более осторожным. Или же обращаюсь к другим людям.       “Это радует”.        - Меня умиляет ваше беспокойство, но не стоит…       Его прервал шум в коридоре. Мужчина насторожился. Медленно подошёл к двери номера. Прислушался.       Уловив что-то, доступное только его слуху, он запахнул рубашку и, наклонившись, спрятал выуденный откуда-то из-под кровати нож за край штанины брюк.        - Кажется, у нас гости, - прошептал он. - Я бы вам советовал очень быстро и очень тихо собраться.       Мельтешение с одеванием не помешало взгляду зацепить ещё и пистолет в руках Тимура. Дело запахло жареным.       Стоило только натянуть на ноги обувь, как в дверь постучались. Настойчиво, несколько раз. Затем стало слишком тихо; в горле застрял комок нервов. Бежать. Бежать! Неважно, зачем и почему. Но куда?       Ларионов указал на балкон. Фраза, что он тронулся умом, застряла на языке.       И тут дверь надрывно скрипнула - её определённо пытались выбить. Удар, ещё один. Сердце застучало в два раза быстрее, норовя выпрыгнуть из грудной клетки.       Тимур спрятал пистолет за поясом, схватил за руку “собеседника” и кинулся на балкон.       “Вы с ума сошли!”       Он ничего не ответил и сиганул вниз, прихватив друга по несчастью с собой.       Зажмурившись, оставалось только помолиться какому-нибудь богу, чтобы он не дал получить с десяток увечий при столкновении с землёй, а сразу позволил испустить дух.       Открыв глаза, обнаруживаешь себя в объятьях Ларионова, целым и невредимым. Четвёртый этаж, а ему хоть бы хны. На брусчатке остались трещины, словно на неё приземлились не два человека, а как минимум двухтонный автомобиль. Ещё одна странность, но нет времени размышлять о неординарных способностях Анжелико.       Послышался треск дерева и крики. Дверь-таки выломали, но увидеть лица недругов не удалось - беглецы уже скрылись из виду.       Погоня началась.