Двуединство

      Воплощаться Саран не любил. Физическая оболочка всегда казалась ему слишком громоздкой и неловкой. Тесной. Но если в мире что-то стоило того, чтобы потерпеть такие неудобства, так это Вельянира. Саран протянул руку, осторожно проводя по длинным алым перьям, что она вплела в волосы. Вельянира с деланным недовольством приподняла гребень и слегка опустила веки, делая видимым едва заметный чешуйчатый узор.       Красиво. Саран осторожно распустил собственную силу, позволяя ей невесомым покрывалом растечься вокруг, коснуться спины и плеч Вельяниры, приглашая разделить с ним видение. Мысли и взгляд на мир, которого она была лишена. Алые перья в черных волосах, тонкий каркас чешуек, поднимающих их в гребень. Силуэт. Сплетение кожи и стали, змеиной силы и гибкости. Слишком красиво, чтобы любоваться в одиночестве.       Ответ пришел внезапно. Колкий и острый, как клинок, скрываемый до того в темных тканевых складках, ударил, растекся под кожей, впиваясь сотней горячих игл, танцуя в горячей пряной крови. Это стоило всех неудобств материализации. Мысли таяли, сметенные волной чужой силы, разбивались на осколки сотней голосов, оставляя после себя только горячую звенящую пустоту, в которой зарождалась его собственная сила, летела упругим ветром под широким крылом, пригибала к земле и снова растекалась вокруг. Касание. Глубокое, полное, до ощущения чужой сущности в кулаке. Обрыв. Вельянира резко схлопнула щиты, мгновенно переходя из состояния расслабленности в готовность. Бросок. Капли крови, зависшие в воздухе, достроились в узкое гибкое лезвие на цепочке, которое прошло сквозь ветви росшего над ними дерева и тут же вернулось назад, таща на зазубренном конце тушку какой-то птахи.       — Опять птица!       Иногда Саран думал, что он ненавидит птиц. Впрочем, данное чувство по своей окраске скорее могло принадлежать Вельянире. Если бы только Саран не подозревал, что она как-то приманивает крылатых гадин в самый неподходящий момент.       — Могла быть не птица.       Вельянира вдумчиво разворачивала крылья своей добычи, рассматривая перья. На этот раз ее прическа должна пополниться чем-то охристым. Саран перевернулся на спину, разглядывая сквозь ветви деревьев зажигающиеся звезды. Ни одно нормальное животное не приблизится к кому-то вроде Вельяниры, все-таки инстинкты самосохранения срабатывали прекрасно. У всех. Кроме отдельных дурных птах.       — Возле старой башни видели каких-то созданий. Не животные. Их искры ярче.       Саран кивнул. Он не знал, что происходит у башни, но их Глаза недавно сказали — скоро увидят нечто новое. Новое, что было старым. И можно было не сомневаться, что сородичи Вельяниры захотят взглянуть на это нечто поближе. Вероятно, в этой материализации ему придется подзадержаться. Мечам всегда пригодятся щиты.       Последний удар гонга проплыл в воздухе, возвещая, что храм опустел. Все, кто вошел под его своды сегодня – принял свою судьбу, а значит и его функции как наблюдателя были исполнены. Пусть и некоторые исходы оказались... далеки от предположений. Саран запрятал досаду поглубже: проигрывать он не любил. Можно возвращаться. Хорошо, что в этот раз не потребовалось вмешиваться. Саран выхватил у Вельяниры из-под пальцев длинное маховое перо и воткнул его в узелок между двумя ярко-красными у виска.       — Ты проиграл.       Вельянира никогда не позволяла себя отвлечь от того, что считала действительно важным, а уж такие вещи, как чей-то промах… Впрочем, данный проигрыш зависел совсем не от него. Всего лишь неверное предположение. Вельянира насмешливо скалилась так, будто могла прочитать, что творится у него в голове.       — Мирай был сильнее.       — Но он поторопился. Смысл в результате.       — Конечно.       Саран улыбался. В материальном облике это выглядело слишком блекло и не передавало и тени истинных эмоций. Смысл в результате. А Вельянира когда-то проиграла ему.