Отражение звезд на моем мониторе

      Солнце вставало и садилось уже девять раз, но ничего не происходило. Я законсервировал себя в своем захламленном жилище, впал в спячку. Время шло, как и всегда — беспристрастно, равномерно, неумолимо. Но не здесь. День мог стать месяцем, а неделя — секундой. В такие периоды своей жизни я хватался то за одно, то за другое, но бросал, не закончив даже и половины, бессмысленно ходил по квартире, разглядывал стены и потолок, почти ничего не ел. У меня было немало памяток от прошлых этапов "поиска" — груды распечатанных табулатур песен, ни одну из которых я не смог бы сыграть целиком, ящик с рисунками разной степени заброшенности — от полураскрашенных натюрмортов, до эскизов в карандаше, недовязанный шарф, уныло стоящий в углу 3D принтер, так до конца и не собранный. Моя квартира сама по себе несла этот дух незавершенности — недопереклеенные обои, недосмененные ручки от кухонного гарнитура, недоложенная плитка в туалете (голая стена была заклеена кусками обоев, примотанными скотчем).       Я совершил очередной круг по своей скромной обители, как вдруг зазвонил телефон. Событие это было довольно редкое — мало кому чего-то было от меня надо, тем более, что особо общительным я никогда не был. Нет, не так. Я был очень общительным человеком, но почти никогда не находил достойных собеседников. Одни трепались без умолку о "трендовых" шмотках, гаджетах и прочей белиберде, причем, как показывала моя практика, они не имели ни малейшего понятия о причинах популяризации того или иного элемента одежды, а их знания о новинках мира техники ограничивались, в лучшем случае, непонятой информацией из видео одного большого техноблогера. В противовес этим были "олдфаги" — мерзкие, по большей части, личности, в штыки воспринимающие любого новичка в их кругах, с умным видом обсуждающие игры (мангу, аниме, да все, что угодно) тридцатилетней давности, поливающие тоннами грязи все и вся, что не наскучило обычным людям с десяток лет назад и незаслуженно возвышающие себя над остальными. Была категория так называемых сычей, не имеющих конкретного рода деятельности или же не интересующихся тем, что они делали, обсуждающих, помимо аниме, вызывающие у меня рвотный рефлекс шутки с имиджборд. К ним меня можно было отнести во многом, но, увы, даже в подобной разношерстной компании я всегда был на отшибе. За свою сравнительно короткую жизнь я искал общества во многих местах: школа, ВУЗ, кружок рисования, спортивная секция, рок-группа, литературный клуб, но — тщетно. Я осознавал, что чуть менее, чем полностью, виноват в этом сам — высокомерный, язвительный, эгоистичный. Но каждый раз, как я хотел измениться, вспоминал начальную школу... Вспоминал, как получал от сверстников за неиспорченность, за наивность и доброту. У многих такое было. А дальше — как повезет. Кто-то до конца отстаивал свои принципы, выходя во взрослую жизнь крепким, словно закаленный клинок. Но на каждого такого приходились десятки тех, кто сдал. Кто-то нахлобучил на нос темные очки, прилепил бутафорскую бороду, обнажаясь лишь перед близкими. Кто-то примкнул к "негодяям". И я. Давление со стороны семьи вышло боком — вместо сильного "правильного" мужчины получился мерзкий тип, давно разучившийся верить в добро. И, как бы банально это не звучало, я был белой вороной, хотя, в глубине души, знал, что я — лишь обычная серая мышь, вылившая на себя банку краски. Я чванился своим сомнительным статусом, да и, впрочем, продолжаю это делать. Я отталкивал от себя всех, боясь камня, зажатого в кулаке за спиной. Казалось бы — столько лет утекло с тех пор, а все жду нападения, вижу во всех своих врагов. Обычный человек уже давно бы изменился, подталкиваемый жаждой общения, гормонами... Да чем угодно! Но не я. В силу своей гордыни я убедил себя, что лишь один собеседник достоин меня — я сам. В силу своей боязненной ненависти к окружающим я был холоден к женскому (да и любому другому) полу, придушив в себе даже зов плоти. Я жил в полном, беспросветном и простом одиночестве. Я жил в соответствии со стандартом двоемыслия — я сколь угодно сильно осознавал свою неправоту, но был прав на все 100 процентов. Я ненавидел себя, но я не любил никого сильнее, чем себя. Я был никем. Я был многими. Но одним я тогда точно не был — самим собой...