(Don't) Leave Me Alone

      Как ни странно, но проснулся я не один: мы так и лежали с Леви, держась за руки. Кажется, он спал достаточно беспокойно, раз одеяло с его стороны перекочевало на мою. Господи, как прекрасно его чёрные волосы контрастировали со светлой подушкой, заняв собой большую часть её площади. Во сне Леви был очарователен: рот приоткрыт, губы немного пересохли, отчего хотелось их облизать, лицо почти не хмурится, а если и хмурится, то как-то иначе, чем обычно. Эта кровать делала его худощавую маленькую фигуру ещё меньше. Сейчас мы выглядели совсем как ровесники, и создавалась иллюзия, что между нами нет пропасти в пятнадцать лет и разного жизненного опыта.       Я знал, что совсем скоро он откроет глаза и выпустит мою руку из своей, сделав вид, что ничего не было, но у меня была ещё минутка, а, может быть, даже и больше. Я придвинулся совсем близко и ощутил, как от его расслабленного сном тела исходит приятное тепло. Свободной рукой провел по едва выглядывавшей из-под рубашки линии поясницы, отчего Леви вздрогнул и тихо что-то промычал, но продолжил спать, что было совсем странным, ведь раньше я даже не успевал подумать, прежде чем он пресекал все мои действия. Похоже, что он действительно сильно устал.       Я позволил себе обнять его и перелег на его подушку, носом уткнувшись в висок.       — Я люблю тебя, — прошептать это казалось необходимым именно сейчас, чтобы он не смог ответить, что я ошибаюсь. Неосознанно я начал сжимать его в объятиях сильнее, отчего тело в моих руках зашевелилось.       — Эрен? — сиплый ото сна голос неуверенно позвал меня. Я старался сдерживать спокойствие, думал, что стоит притвориться спящим, но Леви начал пытаться встать, отчего я сдал себя с потрохами, начав удерживать его рядом силой. — Значит, все-таки не спишь. А я почти поверил, что ты просто привык во сне обниматься со здоровым плюшевым медведем и увидел во мне альтернативу, — он перестал ворочаться, на минуту замолкнув. — Отпусти, нам нужно собираться. Если хочешь зайти в конюшню, надо встать прямо сейчас.       — Ты даже не знаешь сколько времени, а говоришь, что нам уже пора, — мне не хотелось отпускать, и я чувствовал, что Леви тоже не хотел, чтобы я отпускал, поэтому сжал его крепче.       — Мне достаточно того, что солнце встало.       Я знал, что его щедрость не продлится долго, и уже через несколько секунд он без проблем вырвался из цепких рук, встал и направился в ванную. А я остался лежать, пытаясь придумать, как нам задержаться вместе ещё ненадолго.       — Иди и приведи себя в порядок, — вернулся как всегда безупречным, словно не он только что спал рядом. — Чем быстрее ты это сделаешь, тем больше у нас будет времени, — он уже успел надеть свитер и застегивал часы, когда я лениво встал и поплелся в ванную.       Быстро умывшись, я слегка разгладил одежду и причесал волосы, после взлохматив их обратно. Не хотелось делать ничего, что приблизило бы наш отъезд из поместья, поэтому я не торопился выходить. Я залип в зеркало, глядя в свои глаза, и вспомнил, как ночью смотрел в его. Сейчас я корил себя, что не воспользовался моментом. Оставлять это Леви было верхом глупости.       — Эрен? Все в порядке? — он тихо постучал, намекая, что я задерживаюсь.       — Да, я сейчас, — ещё раз ополоснув лицо холодной водой, я покинул ванну.       Леви посмотрел на часы, затем, оценивающе, — на меня и вышел из комнаты. Я последовал за ним, и через некоторое время мы добрались до большого зала, где за огромным столом, на котором стояла целая гора еды, как будто я на дне рождения, застали Эрвина, читающего газету. Он уже сидел в костюме, потягивая американо, но, увидев нас, отложил все и встал, чтобы пожелать нам доброго утра и пожать мне руку.       — Как дела, Эрен? Как спал? — его голос умел играть правильными нотами. Это могли быть озабоченность, заинтересованность или радость — в зависимости от ситуации. Было ясно, что Эрвин очень тонкий психолог, даже более тонкий, чем Леви, который людей читает, как книги, и умеет расположить к себе.       — Спасибо, кровать очень удобная, я выспался и чувствую себя прекрасно, — я отвёл глаза от пристального взгляда Эрвина, чем, похоже, дал ему пищу для размышлений.       — Что ж, я рад. Я надеюсь, что вы не против позавтракать со мной, так сказать, составить компанию, — Эрвин приглашающе отступил к своему стулу, а я повернулся к Леви.       — Уговорил, — тот, не обращая никакого внимания на меня, сел за стол рядом с другом, а я сел рядом с ним. Леви взял себе огромную тарелку, доверху забитую круассанами и сыром, и как ни в чем не бывало начал завтракать.       — Угощайся, Эрен. Денег не беру, — Эрвин подмигнул, а я окинул стол взглядом, пытаясь выбрать хоть что-то, но растерялся. Внезапно на мою тарелку тоже прилетело два круассана, ветчина, сыр, а рядом оказалась розетка с джемом.       — Пока ты будешь выбирать, наступит ужин, и еды станет ещё больше, что затянет проблему выбора ещё года на четыре, так что будешь завтракать, опираясь на мои предпочтения, — Леви скучающе глянул на меня и, отломив кусочек от своего круассана, аккуратно положил его в рот.       Я взял рогалик со своей тарелки и хотел было откусить, когда под столом меня пнули. Я непонимающе уставился на Леви, а он осуждающе посмотрел на меня.       — Ты только сел, а уже собрался насвинячить. Эрен, круассаны отламывают, а не кусают, чтобы вся округа была в крошках, — ох, ничего себе! У кого-то зацикленность, но непонятно, на чем именно: чистоте или этикете. — Приминай и отламывай, вот так, а не пытайся оттяпать зубами как каравай.       Что уж говорить, Леви мастерски уминал свой завтрак, почти не оставляя крошек на своей тарелке. Я решил последовать его примеру, а Леви пристально следил за каждым моим движением, готовый собрать каждую оставленную за пределами блюдца крошечку и высыпать мне за шиворот. Мы не замечали, что в этот момент за нами наблюдал Эрвин и, едва заметно улыбаясь, попивал свой кофе.       — Вы собираетесь на конную прогулку перед отъездом? Я скажу, чтобы лошадей подготовили.       — Эрвин, — Леви закатил глаза, — ты мог спросить наедине? Теперь однозначно придётся, потому что он, — кивок в мою сторону, — меня сожрёт, если откажусь.       Эрвин загадочно улыбнулся и написал какое-то сообщение в телефоне.       — Мне пора, идите к конюшне, когда позавтракаете, — он встал и надел пиджак, который покоился на спинке стула. — Было приятно вновь увидеться, Эрен. Приезжай почаще, здесь тебе всегда рады, — конечно, услышать такое было приятно, и захотелось не то что вернуться, а просто не покидать это место. — Леви, не пропадай, — проходя мимо к выходу, он хлопнул мужчину по плечу и скрылся за дверьми.       — Спасибо, что не отказался, — я ломал круассаны и аккуратно клал в рот, но сорил все равно гораздо больше, чем Леви, который сидел, подперев рукой подбородок, и смотрел на меня.       — Как тут откажешься, ты ведь этого так сильно хочешь, — это было сказано серьёзно и очень тихо.       — Раньше тебя не волновали мои желания, — я не поднимал взгляд от тарелки. Сейчас, когда в окна светило солнце, я остро ощущал неловкость, как будто ночью произошло что-то важное, но мы делаем вид, что всю ночь просто проспали.       Леви встал и оказался прямо за стулом, на котором я сидел, а потом на мои плечи опустились руки, и я почувствовал, как он ведёт носом по волосам, глубоко вдыхая.       — Похоже, теряю хватку, — он прошептал это прямо мне в ухо, отчего я вздрогнул. Медленно отстранившись, он подошёл к месту, где сидел, и, взяв стакан с водой, быстро выпил его. — Эрен, нам пора. Если ты доел, то пошли.       Он слишком спешил покинуть комнату, из чего я сделал вывод, что он сам себя не понял. Я решил, что тут же срываться за ним — плохая идея, и дал ему время на осознание. Продолжив завтрак, я задумался о том, как ему, возможно, тяжело. Наверное, даже тяжелее, чем мне, а я только и делаю, что давлю своими желаниями. Но таковой была моя натура — всегда нужно здесь и сейчас. Когда Леви был далеко, я контролировал свои мысли, пытался поступить правильно, но стоило его увидеть, как все переставало иметь значение.       Покончив с круассаном, я все же последовал за Леви, интуитивно пробираясь к конюшне. Занимательным было то, что такой огромный дом Эрвина обслуживал, скорее всего, не один человек, но я так никого и не встретил. Само собой, я заплутал, но, внимательно разглядев вид за окном, сориентировался, в какую примерно сторону надо идти, и в считанные минуты добрался до пункта назначения.       Леви уже сидел на коне и держал поводья моей Хоуп. Я кинулся обнимать ее морду, а она радостно пофыркивала в ответ.       — Привет, малышка. Я скучал, — как всегда тихо с ней поздоровался, затем взял поводья и забрался верхом.       — У нас мало времени, так чем займемся? Потренируем галоп?       Я задумался. Действительно, тренировать галоп было бы очень здорово, но мне хотелось, чтобы все оставалось в медленном темпе, возможно, так мы побудем наедине дольше.       — Нет, давай просто покатаемся по округе, — я улыбнулся Леви и направил Хоуп вперед, он молча последовал за мной.       Мы проезжали по этому поместью уже не впервые, но я все никак не мог не удивляться тому, какое оно огромное и красивое. Здесь было очень много деревьев, некоторые из которых казались действительно доисторическими. В роще, на прилегающей к особняку территории, была искусственно протоптана тропинка, но в целом вид оставался первозданным. Здесь было хорошо и свободно. И я опять подумал, что не хочу уезжать.       — Может быть, Эрвин разрешит нам остаться еще на денек? — это было верхом наглости, но я не смог промолчать. В клинике не было плохо, просто в миллион раз хуже, чем здесь.       — Разрешит, — Леви кивнул, скосив на меня взгляд, — но мы не останемся. Я сегодня же верну тебя, как ни уговаривай. То, что иногда я не отказываю тебе в твоих капризах, не значит, что я буду совсем без тормозов делать то, что ты хочешь. Мы вернемся и точка.       Вернулся старый добрый Леви, по которому я не успел пока что соскучиться. Похоже, что на пути в конюшню он взял себя в руки и вернул себе самообладание, которое никак не позволяло лишний раз потакать мне.       — Не так уж и часто ты идешь у меня на поводу, — я сказал тихо, но в роще было еще тише, отчего реплика прозвучала достаточно четко.       — Чаще, чем у остальных, поверь, — я опустил взгляд и заулыбался, как умалишенный. Леви делал шаги навстречу, и, по сравнению с тем, как проходило наше общение раньше, семимильные. Надеюсь, что это не магия поместья, и, вернувшись в клинику, карета не превратится в тыкву. Мы катались дольше, чем ожидал я и планировал Леви. Во время прогулки я много и громко говорил с Хоуп, а мужчина периодически приподнимал бровь от бреда, который я нес. Затем, глянув на часы с характерным «Дерьмо, мы задержались», заставил всех поторопиться, и мы рысью доскакали до конюшни.       Попрощавшись с кем-то из персонала и попросив открыть ворота, Леви сел за руль, и мы тронулись.       — Спасибо, — я не знал, что еще сказать, но поблагодарить его стоило. Он тратил на меня свое время и нервы, а я — эгоист, который этим пользовалсяся.       — Хм, — Леви ничего не ответил, продолжая вести машину. Я мечтал, чтобы она сломалась на середине дороги, но опять-таки мои планы с кем-то наверху не совпали, и мы добрались до клиники, так ничего и не сказав друг другу.       — Давай немного посидим в машине? Можно? — я повернулся к нему, желая еще немного побыть наедине с ним.       Он пожал плечами и, откинувшись на кресло, посмотрел на меня. На парковке никого не было, и мы продолжили играть в гляделки. Его рука потянулась к моему лицу, убирая прядь, которая почти лезла в глаза.       — Попроси Изабель подстричь, а то ослепнешь, — он сказал это одними губами, но, может, и вслух, просто мне было не разобрать, потому что в ушах шумело. Леви не торопился убирать руку с моего лица, подушечками пальцев касаясь скул, лба, носа и губ. Я был бы не против, если бы на нас рухнул метеорит и это было бы последним моментом в моей жизни. Но на нас рухнула Ханджи, которая ударила по двери так, что я подпрыгнул, а Леви, распахнув от удивления глаза, одернул руку, ударившись об руль.       — Чем это вы тут занимаетесь, красавчики? — конечно, она не могла вести себя нормально, поэтому тут же принялась делать вид, что выбьет из нас правду, если мы не признаемся. Наверное, я до сих пор был в шоке, потому что мне даже в голову не пришло, что я мог бы ответить. Я просто пялился на неё огромными от ужаса глазами.       — Я считаю, что Эрену пора подстричься, а ты? — застать Леви врасплох? Как бы не так.       — Хм, может быть, совсем чуть-чуть, — как ни странно, отвлекающий маневр сработал, и Ханджи в этот же момент как будто забыла, что видела пару минут назад. — Как съездили, Эрен? Все в порядке? Леви говорил о каком-то приступе кашля.       — Всё, кроме него, было супер. Сейчас чувствую себя хорошо, бодро, а вчера было жутко, — я потёр шею, отводя от Ханджи взгляд.       — Славно, тогда завтра возьмём пробы на вероятные аллергены, после того, как поговорим о том, что предшествовало приступу, идёт? — я кивнул и подвис. — Иди вперёд, милый. Нам с Леви нужно пообщаться на конфиденциальную тему.       Я согласился, еще раз поблагодарил Леви, ярко улыбнулся Зое и ушёл, краем уха услышав недовольное «Ну что ты творишь?»

***

      — Привет, Эрен! Наконец вернулся. Напугал, когда не пришёл ночевать, — Фарлан пожал мне руку. Прошло столько времени, а его голос все ещё был усладой для моих ушей.       — Да, пришлось задержаться, прости, что заставил волноваться, — потрепать по волосам — это то, без чего ни одна наша беседа не обходится.       — Главное, что ты в порядке и вернулся, — я кивнул, продолжая выбирать одежду, в которую стоило переодеться.       — С Изабель все хорошо? Я бы хотел немного подстричь волосы, может, она не откажет?       — С ней все в порядке. Думаю, она даже будет рада, — Фарлан вёл себя странно, а я не мог понять, в чем дело. Он как будто что-то хотел сказать или спросить, но не решался.       — Фарлан, а ты сам как? Просто ведёшь себя странно, — наконец, выудив футболку с принтом, на котором была плоская земля на трех пикачу, я заинтересованно уставился на Фарлана.       — Со мной тоже хорошо все, я просто хотел спросить. Что у тебя с Леви? Я не мог не заметить, что, определённо, что-то странное. Вы прекрасно ладили, а потом в один миг тебя переводят в одиночку, из которой ты возвращаешься с другим психотерапевтом, при этом опять начав кататься с Леви на конные прогулки. Твоё настроение меняется очень радикально, и если до отъезда ты меня, да и большинство, избегал, изредка радуя нас своей компанией, то теперь опять общаешься со мной как ни в чем не бывало. Если не хочешь говорить, не надо, — это было сказано абсолютно без обид, даже с понимаем, но мне было стыдно, ведь я был первым, кому Фарлан открыл их с Изабель секрет, а я вёл себя так, словно ему не доверяю.       — Всё сложно, правда, — я бросил футболку на кровать, рухнув на неё следом, чтобы смотреть в потолок. — Во-первых, прости, что веду себя по-идиотски и заставляю волноваться, — он кивнул, бросив «ничего страшного», и я продолжил. — С Леви у нас очень странные отношения. Через какое-то время после работы с ним я осознал, что влюбился, — говорить парню-натуралу, что тебе нравятся мужики, очень неловко, и я покраснел, но продолжил в надежде, что Фарлан не побежит блевать от моего откровения. — Точнее, сначала это осознало моё тело. Когда поздно ночью он застукал меня вне комнаты, то повёл обратно как детсадовца. Я точно не помню, как все происходило, но в итоге я его едва не поцеловал, сам того не осознавая. Со временем ком рос, рос, рос, а после совета Имир, — об этом, конечно, можно было умолчать, но это не для меня, — моя крыша поехала, и я побежал к Леви, осознав, что он ко мне тоже не равнодушен. Получив отказ, я разнес его кабинет, таким образом оказавшись в одиночке. Я должен был принять его выбор, но нашел лазейку, очень эгоистично решив держать его рядом с собой. Вот такая вот история.       — Ого, — кажется, Фарлан был в шоке, а я все боялся поднять на него глаза. — Никогда бы не подумал, что вы оба по мальчикам.       — Для нас обоих это тоже было шоком. Раньше мне никто не был интересен, я даже в школе не был ни в кого влюблен, — я все же привстал на локти и посмотрел на соседа, к своему облегчению, не обнаружив отвращения или злобы. Только любопытство.       — Я тоже не помню, чтобы Леви когда-то кто-то интересовал, но его личная жизнь, если и была, то спрятана под семью печатями, — Фарлан улыбнулся и хитро сощурил глаза. — Так значит, Имир из-за этого посоветовала тебе кхм-кхм…       — О-о, не начинай, пожалуйста, — от стыда я накрыл лицо подушкой и начал кататься по кровати, а Фарлан весело засмеялся.

***

      — Итак, Эрен, как прошла ваша поездка?       — Всё было прекрасно, кроме приступа кашля, но зато получилось переночевать за стенами. Классно же, — сегодня я был куда более расположен к беседе, чем обычно, и Моблит это чувствовал.       — Как тебя встретила Хоуп?       — Очень радостно. Много фыркала и с удовольствием меня катала. Во время прогулки мы даже разговаривали. Лошади очень умные, прикинь, док, она отвечала на вопросы! И всегда верно, — я начал вспоминать пример, чтобы удивить Моблита. — Ах, вот! Типа я спросил: «Хоуп, ты любишь меня?» и она кивнула, сказав «да», а потом я спросил «А Леви тоже любишь?» и она покачала головой, типа «нет»! Я сразу понял, что у нас диалог.       — Очень здорово, Эрен, — Моблит улыбнулся дежурной улыбкой, и я понял, что его не впечатлило. Наверное, это стоило видеть, чтобы прийти в восторг, а на словах оно не очень эффектно. — Как ваши взаимоотношения с Леви? Что-то изменилось?       Я не хотел об этом говорить. Всё происходящее было слишком личным и шатким. Мне не хотелось, чтобы посторонние были в курсе, тем более нас уже видела Ханджи и, скорее всего, уже сложила в уме два и два.       — Хорошо, с ним я чувствую себя в безопасности. Он, можно сказать, спас мне жизнь. И думаю, что мы поняли друг друга.       — Произошло ли что-то, изменившее ваши отношения?       — Мой приступ сделал его менее закрытым рядом со мной. Наверное, да. Стресс… мы оба его пережили.       Моблит понял, что не вытащит из меня на эту тему что-то более конкретное, поэтому еще полчаса мы говорили о клинике и планах на будущее, а потом я рванул на выход, надеясь застать Леви в кабинете.       Душу грыз какой-то червяк, и я не знал, почему. Словно что-то должно произойти, но непонятно, хорошее или плохое. Без стука ворвавшись в кабинет, я увидел, что Леви там не один. Напротив сидел мой отец. Они о чем-то говорили, но этот разговор явно не нравился обоим.       — Пап? — я был очень удивлён неожиданной встречей, как будто он пришёл с того света. — Что ты здесь делаешь?       — Эрен, — отец встал, подошёл ко мне и крепко обнял. — Рад тебя видеть, сынок. Как твои дела?       — Всё супер, так почему ты здесь? — я очень надеялся, что никто не проболтался моему отцу о том, что я люблю своего бывшего психотерапевта, от этого и нервничал.       — Я лечу дядю Леви — Кенни, пришёл рассказать о результатах обследования. Ещё просил его вернуться на должность твоего врача, что думаешь? Я бесконечно уважаю Моблита, но тебе нужна более твёрдая рука, — я заметил, как занервничал Леви. Значит, отец всё-таки не знает.       — Па, давай мы обсудим этот вопрос с участием Моблита, — я неловко сделал шаг вперед. — Тем более наши беседы с Моблитом мне помогают, а ещё он отвёз меня к Микасе, за что я бесконечно ему благодарен. Поэтому позволь нам самим разобраться. И, кстати, Леви возит меня на конные прогулки, где мы тоже общаемся. Так что можно сказать, что у меня два психотерапевта, и тебе не о чем волноваться, — я лучезарно улыбнулся, на что отец отреагировал ответной мягкой улыбкой, которую он моментально скрыл.       — Хорошо, как скажешь, сын, — отец ещё раз обнял меня, — рад видеть тебя таким…       — Живым?       — Счастливым. Леви, могу я забрать Эрена на недолгую прогулку? Хочу побыть с сыном.       Конечно же, Леви не отказал, и мы выбрались с отцом из клиники. Он спрашивал о самочувствии, каково мне здесь и хочу ли я домой.       — Мы с Карлой хотим попросить тебя на один вечер для ужина. Можно позвать Ханджи и Леви, тогда всем будет спокойнее. А ночевать тебя отвезут обратно. Позовём ещё твоих друзей. Мы все по тебе скучаем, Эрен.       Предложение было из разряда фантастики. Я боялся, что сплю, ведь увидеть маму и ребят было бы просто волшебством. Я закричал и бросился обнимать отца, начиная глотать слезы и всхлипы.       — Я знаю, что Леви против такого, но, вроде, ты стабилен. Так что я поговорю с твоими врачами, и, если они согласны, устроим ужин.

***

      Я рассказал Ханджи о своём приступе, она внимательно все выслушала и записала наиболее важные моменты в мою медицинскую карту. Затем мы сделали несколько наиболее вероятных проб с аллергенами, и я уже собирался уходить, когда она попросила меня задержаться ещё на минуту.       — Эрен, я поговорила с Леви, а теперь хочу поговорить с тобой. Что между вами происходит?       В последние два дня этот вопрос задавался слишком часто, поэтому делиться с Ханджи ничем не хотелось, но я её достаточно хорошо знал, чтобы понять, что она не отстанет.       — Ничего? Я бы хотел, чтобы происходило, но ничего особенного не было.       — Ты не прав, — женщина нахмурилась и налила и мне, и себе воды. — Если раньше Леви, как мог, сдерживал свои порывы, то теперь не пытается себя остановить. В поместье Эрвина у вас ведь ничего не было? Я слышала, что ночь вы провели вместе.       Я аж подавился водой. Не думал, что Ханджи будет так насторожена нашими отношениями.       — Ничего не было, как я уже сказал, к сожалению, — разговор меня напрягал. Казалось, что Ханджи что-то не нравилось.       — Эрен, видишь ли, я не совсем против, но и не за ваших с ним странных отношений. Леви давно пора выбраться из того титанового кокона, в который он себя заключил. Но, вот, в чем проблема: если он откроется тебе, а тебе это со временем окажется ненужным, этот кокон обрастет еще миллионом пластов. Его уже никто не сможет пробить. Я говорю тебе это не для того, чтобы напугать, а чтобы ты твёрдо решил, что это не подростковая прихоть, — Ханджи залпом осушила стакан и тепло посмотрела на меня. — В нашем возрасте уже трудно доверять. Особенно когда всю жизнь жил сам по себе.       Я понимающе кивнул и пообещал все обдумать ещё раз, если ей так будет спокойнее.       — Кстати, твой отец звал на ужин. Что думаешь?       — Что это отличная идея!       — Согласна. Осталось уговорить мелкого, — такая кличка меня насмешила, но повторять при нем я бы не рискнул.

***

      Целую неделю согласовывалась возможность ужина, чтобы у всех было свободное время. Ожидание словно притормозило время. Все эти дни Леви меня избегал: как только я заходил в его кабинет, у него сразу возникали какие-то дела, если я встречал его в коридоре, то он разворачивался и шел в другую сторону, а если мне все же удавалось перекинуться с ним хотя бы парой слов, то его ответы на мои вопросы всегда были односложными. И вот, спустя восемь дней после встречи с отцом, мы ехали в машине Леви, и я видел, как он нервничает.       — Всё хорошо, они ничего не узнают.       Он скептически посмотрел на меня, продолжая путь. Когда мы почти доехали, он свернул на парковку супермаркета и уткнулся головой в руль. Мы просидели так минуту, а когда я хотел прикоснуться к нему в знак поддержки, прошептал «не трогай», резко завел автомобиль, и мы двинулись дальше. Уже около дома минутка понадобилась мне. Я не знал, кто там будет, но надеялся, что все. Так что, дерганные и нервные, мы двинулись к входной двери. Я решил покрутить ручку, так как дверь чаще всего была открыта, и она поддалась. Прихожая встретила кромешной тьмой, но стоило мне войти, как резко включился свет и на пороге оказалась целая куча людей, которые кричали «С возвращением!»       Мама кинулась обнимать и целовать меня, а я, не скрывая радости, обнимал и целовал её в ответ. Мне казалось, что я готов был простоять с мамой так целую вечность. Она плакала от счастья, не желая выпускать из объятий свое единственное чадо, но все-таки отошла от меня, давая возможность поздороваться другим.       Тут же на меня кинулись Армин с Жаном, лица которых я уже начал забывать. Жан улыбался уголками рта, а Армин не смог сдержать слез. Я чмокнул обоих, на что Жан съязвил, сказав, что от меня это вполне ожидаемо — лезть целоваться к мужикам. Я хохотал целую минуту, про себя думая, что он прав, как никогда.       Затем на коляске Ханджи подвезла Микасу. Я наклонился и поцеловал её в лоб, а она обняла меня за шею. Я не мог не сказать о том, как прекрасно она выглядит сегодня.       Когда мы все порадовались тому, что я, хоть и на несколько часов, но оказался дома, мама пригласила нас к столу.       В этот вечер она превзошла саму себя по кулинарной лихорадке, которая у неё начиналась, стоило кому-нибудь засобираться к нам в гости. Куча салатов, закусок, два супа, два вторых и торт. Я боялся, что из этого дома никто больше не выйдет, распухнув от обжорства.       — Мам! Ну куда ты столько наготовила? — я притворно возмущённо уставился на неё, на что она засмеялась.       — Хочу, чтобы мой мальчик наелся домашней еды, прежде чем вернется туда, — о клинике она говорила с неприязнью, явно недовольная тем, что мне придётся ехать обратно. Я начал понимать, о чем говорил Леви. Ведь если бы не отец, мама давно бы забрала меня оттуда.       Весь вечер мы общались на различные темы. Оказывается, Армин поступил на фармацевта в самый престижный колледж страны, а Жан решил не уезжать в Штаты и поступил на журналиста в тот же город, что и Армин. Мама со следующего месяца брала неоплачиваемый отпуск на неопределенный период, чтобы сделать ремонт в доме к моему возвращению. К Микасе немного вернулась чувствительность, но ее ноги все равно не двигались. Она выглядела довольной, потому что прогресс все же есть.       Проходя мимо, мама все время старалась коснуться меня или чмокнуть, задерживаясь на щеке. Я постоянно подрывался с ней на кухню, чтобы помочь накрывать, уносить использованные тарелки и просто побыть немножко рядом. Пока разделывала мясо, мама успела несколько раз предложить поговорить с отцом и забрать меня из клиники, на что очень хотелось согласиться, но, как ни странно, здравый смысл брал верх, и я отказывался. Было еще слишком рано подвергать мою волю такому испытанию.       Мы вернулись к самому интересному — Ханджи начала нам всем рассказывать о случаях из жизни, где непосредственными действующими лицами были она и Леви: об учёбе в универе, как они убегали от полиции за то, что разрисовали стены родной альма матер, как на своей первой вечеринке Леви на спор со своим обычным лицом признался в любви десяти рандомным людям, чем не на шутку их испугал. И за каждый новый рассказ Ханджи получала под столом пинок или тычок локтем в бок, но её было не остановить. Мы все долго и много смеялись, а потом я решил, что хочу посетить свою комнату, и, попросив никого не ходить следом и пообещав не сбегать, поднялся наверх.       Она ничуть не изменилась. Мама даже носила в химчистку мой коврик под зебру, а, может, купила новый. Я касался всего руками и старался не разрыдаться, вспоминая свой последний день здесь. Доставал книги и листал их, не в силах прочитать и строчки. Затем я перетрогал все фигурки персонажей комиксов и аниме, которые у меня были. Всмотрелся во все фотографии, которые висели на имровизированной стене друзей, там же под одной из карточек прочитал, что хочу увидеть море ещё раз, но уже вместе с Армином, Микасой и Жаном, что, конечно же, стало последней каплей, и я упал на кровать, рыдая и кутаясь в свое любимое покрывало, которое приятно пахло порошком, а не блевотой и смрадом, как должно было бы после моего последнего пребывания здесь.       Сейчас я снова вспомнил весь ужас, что пережил по своей вине, и никак не мог совладать с чувствами. Я уничтожил свою жизнь. И не только свою. Просто снёс то, что строил почти всю свою жизнь, и теперь не представлял, как построить это заново. Я не мог навсегда остаться в клинике, хотя там я забывался среди таких же потерянных, как я сам. Там не было возможности мечтать о наркотиках, а здесь и сейчас я вновь захотел их, чтобы не испытывать эту боль. Была мысль, что, возможно, я найду что-то, что отвлечет меня, но надолго ли? Когда я покончу с диспансеризацией, ответственность за все принятые решения будет ложиться только на меня, и уже некого будет винить в дерьме, в которое я окунусь по собственной воле. Сейчас, лежа тут снова, я был уверен, что будущее уже не имело смысла, все это лечение, терапии были ни к чему.       — Вы посмотрите, кто у нас тут плачет. Хочешь, чтобы тебя пожалели, малыш? — оперевшись на косяк, меня сверлил взглядом Леви.       — Я просил не ходить за мной, — я отвернулся, потому что выглядел слишком слабым и ущербным на фоне него — сильного и идеального.       — А я и не ходил, просто искал туалет, — один-один, решил использовать мои же отмазки. — Что же нас так подкосило, Эрен?       — Не твое дело. Ты больше не мой психотерапевт, если захочу обсудить, обращусь к Моблиту, — сейчас у меня было желание, чтобы он свалил из комнаты и дал мне возможность окончательно упасть духом и утонуть в жалости к себе.       — Ты прав, — он так и стоял около косяка, рассматривая мою комнату. — Что ж, ты можешь остаться здесь и захлебнуться слезами и соплями, а можешь сейчас спуститься со мной и попробовать вкуснейший торт твоей мамы, который она постаралась испечь для тебя. Ты же не хочешь ее разочаровать? — я не среагировал, продолжая лежать. Покидать пригревшую постель, в которой я готов был скончаться прямо сейчас, не хотелось. — Эрен, пошли, я жуть как хочу торт, но без тебя нам всем его не видать, — Леви начал использовать приемы, которые прокатывают только с детьми, но я все же ненадолго отвлекся от своих печальных дум.       — Как ты остаёшься таким дрыщом, сжирая столько разной выпечки? — я повернулся, хмуро глядя на него, прекрасно помня, как на завтрак у Эрвина он съел три здоровых круассана.       — Быстрый метаболизм плюс занятия спортом, — Леви подошёл и протянул мне руку, за которую я, не раздумывая, ухватился.       Мы спустились вместе и сели за стол, где как раз началось чаепитие. Мне хотелось пообщаться с ребятами, но время уже поджимало, и я договорился, что уломаю Моблита на встречу вчетвером. Ребята поддержали идею и отчалили по домам. Потом я долго прощался с Микасой, в ожидании, когда за ней приедут родители. Она говорила, что скучает, и, будь я рядом, она бы уже поправилась. Я пообещал, что совсем скоро вернусь. Она чмокнула меня в щеку, крепко обняла, и я передал подругу её родителям. Затем Ханджи с Леви спустились со второго этажа и моя врач поспешила попрощаться, пообещав встретиться завтра. Чмокнула меня, а затем и Леви в обе щеки, отсалютовала маме и папе и побежала в подъехавшее такси.       — Ну… Нам пора? — я видел, что мама начинает плакать, и мои глаза тоже наполнились слезами. — Мам, не плачь. Осталось чуть-чуть, и я вернусь.       Я подошёл к всхлипывающей женщине и крепко обнял её. Не хотелось её оставлять, но я должен был. Мама прижимала меня сильнее и шептала, что очень скучает по своему мальчику.       Отец, исчерпавший лимит обнимашек в прошлую встречу, пожал мне и Леви руки, и они вместе с мамой вышли на крыльцо проводить нас. Ещё раз смачно чмокнув в обе щеки, женщина подтолкнула меня к машине, и мы уехали.

***

      На половине пути меня опять поработила непроходимая печаль. Я снова погрузился в пессимистичные мысли, которым способствовал вечер, плавно переходящий в ночь. В горле встал огромный ком, и мне то ли хотелось реветь, то ли вытошнить все, что я сегодня съел. На душе агрессивно скребли кошки, пытаясь разодрать ее на лоскуты. Я старался держать себя в руках, чтобы не расплакаться во второй раз за вечер перед Леви, поэтому отвернулся к окну, пытаясь обратить на что-нибудь внимание, чтобы отвлечься, но мысли оказались сильнее. Времени, проведенного дома, оказалось чертовски мало, и я уже скучал, безумно мечтая оказаться в гостиной, лежа на диване головой у мамы на коленях. Она бы окутала меня своей нежностью и заботой. Но в то же время я прекрасно понимал, что ее любовью я бы воспользовался по полной. Возможно, не сразу, но шанс сорваться был слишком велик.       Поглощенный пессимистичным течением, я не заметил, как мы уже доехали, и машина остановилась на парковке.       — Можно мы посидим немного? — я очень надеялся, что да, хотя это никак не спасло бы ситуацию.       — Нет, выходи, скоро отбой, тебе нужно успеть умыться и переодеться, — по непонятным причинам Леви не согласился подождать еще немного. Все, что он перечислил, можно было успеть сделать за десять минут.       — Так хочется мне отказать? — голос прозвучал обиженно и расстроено.       — Нет, переживаю за твой режим, — было сказано равнодушно. Даже слишком.       Я вышел из машины, громко хлопнув дверью. Следом вышел Леви.       — Можно было поаккуратнее. Не обязательно срывать всю злость на машине.       — Ты для развлечения меня бесишь или у тебя работа такая? — моя хандра плавно переросла в гнев, провокатором которого уже не впервые являлся Леви, и я снова бросился на него с кулаками. Желая сломать ему челюсть, я замахнулся и постарался вложить в удар все силы, но мужчина легко ушел с линии атаки, и я, не удержав равновесия, рухнул на асфальт. От обиды, что не получилось сбить эту безразличную маску с его лица, я все-таки сдался и заплакал. Я стучал кулаком по асфальту, абсолютно не чувствуя боли.       — Эрен, прекращай, — Леви, оказавшийся рядом, перехватил руку, которая планировала воевать с асфальтом, пока не сломает пальцы. — Пошли внутрь.       Я резко отшатнулся от него, отползая как можно дальше.       — С меня хватит! Ты делаешь шаг вперед, а потом десять назад, а сейчас, когда я уже рыдаю и срываюсь на крик, пытаешься быть хорошим! Нравится видеть меня таким? Вот, смотри! Лучше бы я сдох от передоза, чем попал сюда, и уж точно лучше бы я никогда не встречал тебя!       Я замолчал от резкого хлопка и внезапной смены кадра. Я приложил ладонь к щеке и неверяще уставился на Леви.       — Прекрати нести чушь, — он был чертовски зол. — Сдохнуть захотелось, потому что я не поторчал с тобой пять минут в машине и не поцеловал на ночь? — он стоял надо мной, уничтожая разъяренным взглядом. — Это предупреждение, Йегер. В следующий раз, когда скажешь нечто подобное, я заставлю тебя пожалеть.       Леви направился в сторону здания, ожидая, что я последую за ним. И я поплелся, прекрасно понимая, что опять напортачил. Как бы я ни хотел, чтобы мы сблизились, мы оба делали все для того, чтобы отдалиться.       — Ты нужен мне, я не справляюсь, ни с чем не справляюсь, — я не плакал, но уже заметно дрожал от переполняющих эмоций. Я не знаю, слышал ли он, но так и продолжал идти к клинике, торопясь избавиться от такого тяжкого бремени.       На ресепшене сидела Нанаба, которая, поприветствовав нас, протянула Леви журнал, чтобы он поставил роспись. Видя мое подавленное состояние, она не стала задавать никаких вопросов.       — Идем, — тихо и безапелляционно.       Он так и шел впереди, провожая до комнаты, но я не очень понял, зачем, ведь дорогу я прекрасно знал.       — Ты нужен мне, — мы остановились посреди длинного пустого коридора.       — Я уже это слышал, Эрен, — он так и стоял чуть впереди, спиной ко мне, спрятав руки в карманы пальто. Леви был напряжен, что выдавало его неуверенность.       — И?       — И я все еще не уверен, что наши отношения — это хорошая идея.       Я понимал и в то же время отказывался понимать, почему Леви так сопротивляется. Во мне его могло смущать абсолютно все: я парень, который гораздо младше, абсолютно неуравновешенный. Ещё была причина, из-за которой мы вообще смогли познакомиться и, скорее всего, она была решающим фактором, перевесившим в сторону «против».       — Это потому, что я наркоман?       — Что? — Леви, наверное, больше ожидал от меня истерик, чем такого вопроса. Он повернулся и недоумевающе уставился на меня.       — Ты боишься быть со мной, потому что я наркоман, и ты уверен, что я сорвусь?       На секунду на его лице промелькнуло неприятное удивление, но он смог моментально это скрыть.       — Нет. Это абсолютно неважно. Твоя зависимость — это последнее, на что я обратил бы внимание. Есть много других сдерживающих факторов.       — Или, может, тебе противно, что я через себя уже слишком много народу пропустил? По крайней мере, благодаря этому не нужно думать, что совращаешь меня. Это уже сделали другие люди, — я был абсолютно спокоен, на самом деле абсолютно не понимая, что несу.       Удивительно, но по Леви мои слова били наотмашь. Ему не нравилось слушать причины, которые определённо можно было назвать объективными. Конечно, дело было не в одной из них, а в совокупности.       — Ты не прав.       — Ты хочешь меня. Я сам иду тебе в руки, но ты зачем-то отказываешься. Я знаю, что из меня весьма сомнительный кандидат на роль твоей пары. Но ради тебя я готов постараться стать лучше, — я опустил глаза, прекрасно понимая, что если сейчас он не согласится, это будет окончательным решением.       Я почувствовал, как чужая рука потрепала по волосам, и виновато поднял глаза. Я по-прежнему старался загнать Леви в угол, чтобы он оттуда уже не выбрался.       — Ты должен стараться не для меня, а прежде всего для себя, Эрен, — он взял меня за руку и мы медленно пошли в сторону моей комнаты. — А сейчас пора спать.       Мы уже подошли к двери в блок, но никто не спешил прощаться. В воздухе витала недосказанность. Леви определённо собирался с мыслями, чтобы расставить все точки над «i», ведь затягивать эту ситуацию дальше было невозможно.       — Я не уверен не в тебе, а в себе. Как бы тебе это объяснить... — он нахмурился, глазами изучая светильник на стене. — Большая часть моего времени проходит в клиниках за помощью пациентам. Мне страшно, что однажды она понадобится тебе, а меня не окажется рядом, — затем он уставился на наши переплётенные пальцы. — Я боюсь, что перестану быть хладнокровным и рассудительным, что мне все время будет казаться, будто ты где-то попал в беду, пока я пропадаю на работе. Боюсь, что впаду в вечную тревогу и утрачу спокойствие — вот что меня пугает, — он поднял взгляд, и я почувствовал себя разбитым, как ваза от пули на вылет. Леви мог избивать словами гораздо искуснее, чем я. — Но, конечно же, есть вторая сторона, которая борется во мне. Она просит поверить в тебя и дать нам шанс. Она ничем не обоснована, и здравый смысл говорит, что я, скорее всего, пожалею, если соглашусь, — что-то обдумав и решив для себя, Леви едва заметно кивнул. — Мы попробуем, Эрен.