Я слышал чей-то голос, но это происходило словно через вату, поэтому слов было не разобрать. Кислорода не хватало, но меня почему-то это не особо волновало. Я проваливался в мягкую субстанцию, обволакивающую и обездвиживающую. Тело отказывалось слушаться, а глаза — открываться. В сознании мелькали знакомые картины, но, возможно, мне это только чудилось.
Я не мог вспомнить своего имени, возраста, внешности, но оно было и не нужно. Давление ваты снаружи и пустоты внутри приятно балансировали, и я испытывал непонятное счастье от такой своеобразной стабильности. У меня появилось желание навечно остаться в тишине и темноте, но голос, который я никак не мог разобрать, не переставал взывать, тем самым нарушая гармонию. Всё было бы здорово, если бы он просто замолчал.
Внезапно, словно кто-то нажал на паузу, в сознании застрял образ, такой любимый и оберегаемый, но я не мог вспомнить чей. В груди что-то забилось от уставших, но очень красивых серых глаз и бледной кожи, контрастирующей с яркими чёрными волосами, очень мягкими на ощупь. А ещё на губах ощущался вкус чужих, до одури приятных губ. Последнее было настолько мимолетным, что я почти разочаровался, но мной завладело равнодушие. Похоже, что он ничего не значит, раз я не могу его вспомнить. Но что-то во мне не соглашалось отпускать. Оно шептало, что я пожалею, если сейчас просто выкину этот образ из головы. Но кто он такой и почему так важен? От этих мыслей пустота во мне начала заполняться вопросами, и баланс постепенно пропадал. Моё тело медленно выбиралось из вязкой пучины, подкидывая все больше и больше картинок с Леви. Леви! Так его зовут — того, чьи губы такие мягкие, а поцелуи такие нежные. От имени, врезавшегося в память, меня разрывало, потому что в четырёх буквах как будто был скрыт смысл всего моего существования, а мгла тянула свои лапы, желая утащить обратно в забвение, и часть меня была согласна. Но вторая была уверена, что я должен выбраться, потому что где-то на поверхности меня ждут. Я слышал голос и теперь понимал, что он принадлежит Леви.
Я слепо рвался на поверхность, гонимый целью встретиться и понять, что же он для меня значит, раз я никак не могу забыться. И чем ближе я подбирался к поверхности, тем чётче становился голос.
Внезапно моё сознание вернулось в тело, и я понял, что меня невероятно трясёт. Я сидел, крепко сжимая в кулаках одеяло, рискуя порвать приятную ткань, а из горла доносились надрывные хрипы вперемешку со стонами. Глаза дёргались, но до конца не открывались, отчего я видел все очень размытым.
Воздух в лёгких заканчивался, и я ощущал удушье, ничего не чувствовал и не слышал. Я боялся умереть и оставить здесь Леви совсем одного. Почему-то мысль, что я не имею права его бросить, заставляла сознание не покидать тело даже под угрозой асфиксии.
Внезапно в горло распылили необходимое лекарство, но какое-то время ничего не происходило, и я продолжал скулить и свистеть лёгкими.
Я даже не заметил, как все прошло, продолжая сидеть, вцепившись в одеяло. Чувствовалась мучительная жажда, требующая промочить водой разодранное горло, но я никак не мог понять, что нужно сделать, чтобы получить заветный стакан.
— Отпусти, Эрен, все прошло, — моей руки кто-то коснулся и попытался разжать пальцы. Я посмотрел на мужчину так, будто впервые его увидел, а затем вспомнил свой сон, где чуть не забыл его. А потом понял, что только что молился не умереть, чтобы всегда быть рядом.
Каша из очень грустных мыслей расстроила, и я бросился обнимать Леви, шёпотом обещая, что никогда его не забуду и не оставлю. Леви нежно поглаживал мою спину и отвечал, что все хорошо и мы все преодолеем. Я отрицательно мотал головой, будучи не уверенным, что готов с чем-то справиться. Я цеплялся за него, как за свое единственное спасение, и плакал, а Леви, привыкший к тому, что со мной в такие моменты нужно вести себя, как с ребёнком, опять укачивал. Когда мои всхлипы прекратились, он попытался выбраться из крепких объятий, отчего я сжимал только сильнее, испугавшись, что он исчезнет и я его забуду. Хотя, возможно, меня больше пугало то, что могу исчезнуть я сам.
Леви поддавался и разрешал к себе прижиматься, чем я пользовался, стараясь выкачать из его тела все тепло, дабы согреть свое хотя бы наполовину.
— Эрен, я схожу вниз за водой и вернусь.
— Нет! — я попытался крикнуть, но на деле получился громкий хрип. — Нет, не надо воды, — пришлось снова перейти на шёпот, так как связки готовы были рассыпаться от сухости, что царила во рту и горле. — Останься.
— Хочешь пойдём вместе? Тебе нужно попить, — я согласился, лишь бы не оставаться одному. Точнее, без Леви.
Мы медленно спускались по лестнице, и он приобнимал меня за талию, беспокоясь, что я могу сорваться и покатиться вниз. На кухне, усадив меня за стол, Леви поставил кипятиться воду.
— Тебе нужно будет выпить очень горячей воды. Настолько горячей, насколько ты способен. У тебя снова был приступ, хотя Ханджи не подтвердила ни астму, ни аллергию. Давай надеяться, что за этим не последует ничего еще более «интересного», — сейчас, в освещённой кухне, было видно, что у Леви красные, слегка опухшие глаза и поникший вид. Каждый из нас понимал, что на этом сюрпризы вряд ли закончатся, и, скорее всего, мужчину они терзали даже больше, чем меня. — Пей, — на стол приземлились большая кружка с кипятком, который я, морщась, пил, получая странное удовольствие. Горячая вода раскрывала бронхи и увлажняла стенки горла, отчего дыхание стало ровным и перестало свистеть.
Моё тело окончательно отогрелось и пришло в норму. Я почувствовал облегчение, словно вышел из клетки. Леви был напряжен и смотрел в окно, хмурясь и о чем-то думая. Я очень надеялся, что прямо сейчас он ни о чем не жалел. Тихонько встав и подкравшись сзади я опять набросился на него с объятиями, глубоко вдыхая приятный запах шампуня и целуя шею. Леви глубоко вдохнул и развернулся ко мне лицом.
— Как ты себя чувствуешь? — иногда в его глазах мелькало очевидное волнение. Так и сейчас не заметить обеспокоенность было невозможно.
— Всё хорошо, — я измученно улыбнулся, будучи уверенным, что скоро силы меня покинут, и я начну засыпать, едва приму горизонтальное положение. — Дышать стало легко. И всё потому, что ты рядом.
Я развернул его и поцеловал сухие губы. Внутри разлилось приятное тепло, и я понял, что хочу прожить вечность рядом с этим мужчиной. Простая близость, мимолетное касание, любое слово — все связанное с ним могло построить меня заново или стереть с лица Земли. Я не представлял, как раньше мог без него дышать. Я был уверен, что все в этой жизни вело меня к встрече с Леви, чтобы сейчас я мог касаться этого тела, целовать эти губы и ощущать это дыхание. Леви был важнее воздуха. И если его не станет в моей жизни, то меня не станет тоже.
— Эрен, — отстранившись и выскользнув из созданной мною ловушки, Леви взял меня за руку и повёл в гостиную, где мы устроились на удобном, но не очень большом диване, укутавшись в огромный и мягкий плед. — Засыпай. Я обещаю не будить тебя рано утром и договориться с Ханджи, чтобы продлить время до обеда.
— Поцелуешь? Перед сном, — Леви привычно закатил глаза, но все же поцеловал, обнимая за талию и прижимая к себе. Неожиданно поцелуй стал глубже, и я почувствовал, как его язык неуверенно касается моего. От приятных ощущений, что отдавали в пах, я застонал, а Леви резко отпрянул.
— Прости, — его голос и правда прозвучал виновато.
— Господи, да за что ты извиняешься? Надеюсь, за то, что остановился, а то мы так протянем с сексом до самого моего выпускного, — наверное, зря я именно сейчас заметил, что школа так и не была мной окончена. На лице Леви отразился не просто шок, а целое потрясение, как будто до этого он не догадывался о том, что я ещё даже не студент. — Эм, что?
— Я хочу в туалет, — готовый снова скрыться под веским предлогом, Леви уже сел, но я ухватился за его запястье и утянул обратно на диван, громко засмеявшись. Конечно, чаще всего он производил впечатление ко всему готового взрослого, очень стрессоустойчивого и хладнокровного, но мое поведение часто срывало с него эту маску, а под ней оказывался совсем неопытный мальчишка с огромными от страха глазами, которого все происходящее приводило в ужас и смятение. Наши отношения были шкафом из Икеи без инструкции — как строить, непонятно.
— Чего ты сбегаешь от меня, как от прокаженного? — я искренне улыбался. — Я ведь просто шучу.
— Я стараюсь не думать о том, сколько тебе лет. Но когда вспоминаю, то испытываю весьма смешанные чувства. А еще я отвлёкся и забыл, что только что ты задыхался, — если раньше его хмурый взгляд меня морозил, то теперь грел получше солнца. — Знаешь, Эрен, с тобой мне и хочется, и колется, — он зажмурился, будто избавляясь от наваждения. — Я стараюсь, чтобы все было правильно. Чтобы мы не спешили и ты принимал решения осознанно, а не поддавался гормональным порывам.
— Не понимаю, какая разница, если я буду поддаваться порывам с тобой, — кажется, я опять нечаянно смутил его. — Хорошо, давай тогда познакомимся получше. Что ты мне о себе поведаешь? Ты обо мне знаешь в триллион раз больше.
Я положил голову на его грудь, и Леви, не задумываясь, начал перебирать волосы. Он долго молчал, а я слушал размеренный стук его сердца, счастливо улыбаясь, уверенный, что каждый момент с Леви за прошедшие сутки можно отнести к разряду «это лучшее, что могло со мной произойти в жизни».
— Я не знаю, что тебе рассказать, — Леви снова начал напрягаться, потому что я пытался подобраться все ближе, а его сознание все ещё пыталось отторгнуть меня, считая инородным предметом, несовместимым с жизнью. — Что тебе интересно?
— Мне интересно абсолютно все. Каким ты был ребенком?
— Я плохо помню свое детство, — он нахмурил брови, направив взгляд в сторону арки, ведущей в коридор. — Моя мать… Она любила меня, это точно. Мне всегда казалось, что отец тоже, но Кенни… Старик сказал, что он любил трахать мою мать и иногда передергивать на меня. И что отец мне не отец вовсе. Я думал, что он врет лет до двадцати, — Леви тяжело давалось повествование, и он начал перебирать волосы быстрее, иногда больно дергая. — Однажды, когда пришло время, я вернулся в дом матери, чтобы прибраться, а затем выставить его на продажу. В подвале, где мой якобы отец проводил много времени, я нашёл альбом со своими фотографиями. Это не была обнаженка. Просто фотографировали исподтишка. Иногда снимки были чем-то забрызганы, и я молился, чтобы водой или чем-нибудь из бытовой химии, хотя было ведь очевидно, что Кенни говорил правду. Но меня не трогали, так что не смотри с такой жалостью. Я не жертва педофилии и у меня нет психологических травм. С этим мужиком у меня было достаточно обычное детство, — Леви замолчал, прикрыв глаза, и я подумал, что он решил окончить рассказ и уснуть, но он внезапно продолжил. — Отец, все же я буду называть его так, пропал, когда мне было шесть. Подозреваю, что его работа не слишком вязалась с обычной семейной жизнью. Кенни и об этом не смог промолчаться, заявив, что папочку подвесили за яйца, спалив, как он трогает маленьких мальчиков. Не знаю, насколько это правда, но отца я больше не видел. Мать в тот год сильно заболела, но старалась меня воспитывать, мы вместе даже делали домашки для подготовительной школы. Но потом она слегла, а я пытался всячески за ней ухаживать, но я был слишком мал, поэтому сервис был довольно сомнительным. Однажды дверь в наш домишко распахнулась, и я наконец познакомился со своим дядей, который тут же решил меня осведомить, что я уже не первый день ухаживаю за покойником. В принципе, конкретно это меня как раз не пугало, ведь это была моя мама, хоть и мертвая. Но честно скажу, я был в ужасе, когда понял, что её больше нет, не представляя, как жить дальше. А Кенни вывел меня из дома за руку, желая сдать в приют, но почему-то в последний момент передумал и забрал себе, — он закусил губу. На секунду в глазах промелькнуло сожаление, но он его быстро сморгнул. — Жить с Кенни было то ещё удовольствие. Наверное, тридцать процентов времени я проводил в школе, а остальные семьдесят — в подвале, куда дядя прятал меня, когда заявлялись его дружки. Для такого черствого мужика Кенни — на редкость гостеприимный придурок. Годам к десяти я понял, что старик занимается сомнительным делами, но был благодарен, что меня в них не втягивали. Я вообще думал, что ему все равно, пока он не задушил на моих глазах одного из своих собутыльников, потому что у того встал на меня член и он решил мне это продемонстрировать. На самом деле, на тот момент я уже умел постоять за себя, Кенни постарался. Он всегда смеялся над моим ростом, но в моменты, когда обучал базовой самозащите, говорил, что это моё преимущество. И в тот момент я держал нож за спиной, готовый воткнуть его этому мудаку с ширинкой нараспашку в артерию, но Кенни, после того, как убил его, сказал, что от такого будет уже не отмыться, а ему плюс-минус один ничего не решает. Так что да, детство у меня было славное. Зато Кенни всегда поощрял мою тягу к образованию. Я правда старался учиться, чтоб вырваться из того дна, куда меня затянуло, — Леви все продолжал гладить меня по волосам, в то время как я внимательно слушал. — После школы дядя достал из закромов огромную по тем временам сумму денег и сказал поступить туда, куда я хочу, и прожить отведённое время достойно и со смыслом, раз уж у него и Кушель не вышло. Я отказался от гордости в тот момент и ухватился за билет в новую жизнь, пообещав однажды вернуть Кенни должок. А сейчас он сильно болен и его лечащий врач — твой отец — один из лучших в своей области, а я стабильно навещаю своего старика и оплачиваю больничные счета. Ну вот, а дальше ты, наверное, понял, что я поступил в медицинский, где встретил Ханджи, Фарлана и Изабель. Там ничего особо интересного. Я почти все время учился, только если эта сумасшедшая меня не подбивала на авантюры, о которых она рассказывала за ужином.
— Понятно, — я не знал, что стоит сказать, но, по крайней мере, много для меня прояснилось.
— Я не считаю, что все было плохо. Точнее, все могло быть гораздо хуже. Я многое приобрёл в том детстве, которое большинству показалось бы несчастливым, и стал тем, кто я есть, — голос Леви, ровный и спокойный, красноречиво подтверждал, что он абсолютно не переживает из-за дней давно минувших. Вообще было заметно, что ко всему, что с ним происходило, Леви относился как к опыту.
— Эй, господин, у вас не кусок льда ли вместо сердца? — мне захотелось разбавить атмосферу, потому что вряд ли Леви хотел сейчас слушать мое мнение. — Вас вывести из себя просто невозможно.
— Ты легко компенсируешь моё хладнокровие своими криками.
— Не так уж много и громко я кричу, но ты всегда можешь заставить меня кричать громче, — я подмигнул, определённо делая намёк на пошлость. Не знаю почему, но сегодня слезать с этой темы не хотелось. Возможно, мне казалось, что если она будет периодически мелькать в разговорах, то Леви быстрее свыкнется с мыслью, что однажды этот момент настанет. Но он только закатил глаза и повернулся на другой бок ко мне спиной.
— Спи, пожалуйста. Раз ты хорошо себя чувствуешь, отвезу тебя утром.
— А поцелуй перед сном?
— Уже был.
— А…
— Эрен, — его голос прозвучал так же строго, как у моей учительницы из младшей школы. — Угомонись и спи.
Конечно же, я улегся вплотную к Леви и начал дышать в его затылок, а он затрясся от раздражения.
— Эрен, не мог бы ты лечь подальше от меня? — он попросил весьма сдержанным тоном, а я радовался, что таким образом могу обратить ещё немного внимания на себя.
— Но мне нравится быть рядом.
— А мне тяжело спать, когда ты едва ли не пытаешься устроить переселение душ. Я скоро рухну на пол, если ты не подвинешься, — я стоял на своём, никак не желая отодвигаться. — Или уйду спать в другую комнату.
Последнее предложение мне совсем не понравилось и, нехотя, я откатился назад. Леви подвинулся чуть ближе к середине дивана и все же повернулся ко мне. Я протянул ему руку, и он без раздумий снова переплел наши пальцы. Я не мог перестать улыбаться. Мне казалось, что весь мир может потрогать мою радость.
— У тебя был кто-нибудь в прошлом?
— Ты имеешь в виду девушку? Я никогда ни с кем не жил. У меня были отношения, которые можно считать серьезными. Но они длились около года, и каждый был больше заинтересован в снятии напряжения в постели, чем в семье. Я надеялся жениться на этой девушке. Или вообще на какой-нибудь девушке, но ни одна не пришлась ко двору. А теперь у меня есть парень, — это была странная улыбка, больше насмехающаяся, чем довольная. — Кто бы мог подумать…
Я был доволен услышанным. И вообще тем, что Леви мне старается довериться. Глаза все же начали закрываться, и перед тем, как уснуть, я снова повторил, что безумно люблю.
***
Леви и правда не будил меня, но я проснулся сам, когда было уже близко к полудню. Само собой, рядом никого не было, и в доме стояла гробовая тишина. Я потёр глаза и встал, сонно шаркая на кухню, чтобы попить. Погода была солнечной, и солнце ярко светило в окна. Я пощурился, умылся водой из-под крана и пошёл исследовать дом на наличие в нем хозяина. Попав в ванну на втором этаже, я решил умыться, раз уж здесь были предоставленные мне средства гигиены. Потом я пошёл в хозяйскую комнату. Леви обнаружился на балконе на скамейке, читающий журнал в очках.
— У тебя плохое зрение что ли? — мне казалось, что у него единица, но сейчас сомневался. Леви незаинтересованно посмотрел на меня.
— Нет, но не хочу, чтобы оно падало, поэтому снимаю напряжение с глаз, — и продолжил читать.
Я сел рядом и просто радовался, что мы ещё не собираемся назад. Солнце приятно грело лицо, и я закрыл глаза.
— Ты умылся? — он спросил, абсолютно не отвлекаясь от своего занятия.
— Да, заходил в ванную, — он кивнул и больше ничем не интересовался.
— Леви, а может, я останусь с тобой? В смысле, вместо клиники?
— Исключено.
Само собой, ждать другого ответа было глупо, но мысль, что скоро я вернусь в комнату, пускай и к добрейшему и замечательнейшему Фарлану, меня угнетала, ведь Леви там будет редким гостем.
— Прошедший день для меня был важнее, чем вся предыдущая жизнь. Я не смогу без тебя.
— Не драматизируй, если ты сейчас хорошо постараешься, то у нас с тобой будет ещё много таких дней и начнутся они очень скоро.
— Но я ведь люблю тебя?
Наконец Леви оторвался от своего увлекательного чтива и посмотрел на меня. Он долго молчал, сверля острым взглядом, а я понимал, что совершил самую большую ошибку.
— Не пытайся мной манипулировать. Ты должен был заметить, что я такое не люблю и не поощряю. Любишь меня? Отлично, будет стимул добиться успеха в лечении. Но если ты ещё раз попробуешь надавить на меня своими чувствами, я не позволю тебе ко мне прикоснуться до самой выписки. Ты знаешь, что я могу, — я был расстроен тем, что задумка не удалась, но в то же время испытал стыд за необдуманные слова, которые вылетели прежде, чем я подумал. Я виновато улыбнулся и подошёл к перилам, оглядываясь местность теперь уже при свете солнца.
— Тут красиво, приятный район.
— Ага, — Леви опять погрузился в свою медицинскую литературу, пропуская мои слова мимо ушей, но создавая видимость диалога.
— Ты бы хотел собаку?
— Нет.
— А я бы хотел. Бигля, например. Или добермана. Да можно и дворнягу обычную. Может, она была бы даже лучшим решением. А ты?
— У меня уже есть щенок.
— Где? — я подумал, что будка где-то на заднем дворе. — Ты имел ввиду меня, да? — дошло, как всегда, не сразу.
Он только пожал плечами и с ухмылкой опять принялся читать. Ну, или создавать видимость жуткой деятельности. Я подошёл, вырвал его журнал из рук и выкинул с балкона, на что он рассмеялся, словно только этого и ждал.
— Ты такой смешной и предсказуемый, Эрен. Такой вспыльчивый.
А я завис из-за его смеха и какой-то иной тональности голоса. Вообще, на Леви всегда легко было залипать, а в такие моменты и вовсе...
— Тебе стоит больше улыбаться, тебе идёт, — я сел на пол у его ног и положил голову ему на колени, словно и правда был верным псом. — Находиться рядом с тобой слишком приятно. Хочу вот так провести вечность и не хочу в клинику.
Он промолчал, вновь ласково гладя по волосам. Тонкие пальцы нежно касались прядей, иногда зарываясь в них и массируя голову. Мы просидели так минут пятнадцать, после чего, взглянув на часы, он решил, что нам пора.
— Идём, Эрен. Я и так злоупотребляю своим положением, до сих пор не вернув тебя обратно. Нужно еще перекусить, ты, наверное, голоден.
Я покорно встал и пошёл за ним в комнату. Нежелание покидать его дом и, вообще, самого Леви забилось птицей. Отчаяние затопило, и я начал придумывать в голове план, как бы нам тут ещё задержаться.
— Твои вещи. Хотел постирать, но вчера забыл, — я взял стопку и растерянно посмотрел обратно на мужчину. — Можешь пройти в соседнюю комнату и переодеться.
— Почему я не могу сделать это здесь?
Леви ничего не ответил и, взяв вешалку со своими вещами, отправился в ванную, чтобы сменить одежду. Я возвел глаза к потолку на его странные заскоки. Стянув с себя футболку и шорты и оставшись в одном белье я повернулся к большому зеркалу, встроенному в шкаф. Вчера в ванной, слишком окрыленный счастьем, я даже не взглянул в отражение на свое тело. Почему-то до этого момента я вообще ни разу не попытался его рассмотреть. Одежда хорошо скрывала мою чрезмерную худобу, плечи и колени были острыми, ключицы выпирали, ребра хорошо проглядывались. Я видел, что особо сильные гематомы ещё не зажили, а на сгибе локтей синяки уже не такими яркими, но все же заметными. Наверное, я к ним привык, ведь они часто попадались на глаза. Но так же было очевидно, что за время диспансеризации я набрал немного в весе, ещё чуть-чуть и будет совсем нормально.
— Такое тело могло бы ему понравиться? — я задал этот вопрос вслух, продолжая размышлять в голове. Мне было интересно, испытал бы он отвращение при виде обнаженного меня. Вероятно, ему всегда нравились девушки, а я вообще далёк от женских форм. Закралась мысль, что он особо не задумывался о том, что я парень, и сейчас, взглянув на меня, может осознать свою ошибку. Мои мысли явно плыли в каком-то неправильном направлении, ведь Леви не слепой и прекрасно осознавал, что перед ним даже приблизительно не девчонка. И даже с натяжкой меня тяжело было спутать, но какая-то паранойя все пыталась найти поводы, из-за которых он мог бы меня бросить.
— Ты готов? — Леви зашёл, глядя на наручные часы и сверяясь со временем, а когда перевёл взгляд на меня, то озадаченно замер. — В чем дело?
— Я просто залип, прости, — я кинулся к одежде, решив быстрее скрыть тканью тело, которое вдруг показалось мне отвратительным. Наверное, Леви заметил, что я принялся слишком эмоционально одеваться, поэтому, когда я уже натянул джинсы, перехватил мою руку, в которой я держал футболку, и обеспокоенно взглянул в глаза.
— Эрен, все в порядке? — снова ком в горле, и, похоже, меня решила навестить верная подруга-истерика. Рваный выдох вырвался из легких и я заговорил скачущим по децибелам голосом:
— Я нормальный? Ведь нет же. Просто задаюсь вопросом: как я могу тебе вообще нравиться? Или ты делаешь это из жалости? А я всего лишь больной урод и не излечусь. И ты надеешься всю жизнь за мной смотреть? И что же будет, когда недоглядишь однажды? — наверное, мысли, которые копило моё подсознание, решили вырваться наружу, и непонятно, что послужило для них знаком, что сейчас самое время. — Леви, я же уже сумасшедший, можно сказать. И ты, прекрасно зная об этом, решил, что мы все-таки могли бы попробовать что-то построить? На что ты поддался, когда решил пойти у меня на поводу? Я ведь сорвусь в пропасть и обязательно заберу тебя с собой, если будешь рядом! А я, дурак, вцепился, сомкнул вокруг твоего тела свои мерзкие клешни, в уверенности, что ты — смысл моей жизни и без тебя мне не прожить, но ведь на самом деле я до сих пор мечтаю о героине! Ещё раз испытать это непередаваемое чувство эйфории, эту беззаботность и легкость… Когда ты рядом, то мерещится, что ты даришь гораздо больше, но ведь это не навечно. Однажды я пойму, что ты и наркотик — это абсолютно разные вещи, и вернусь к нему, навсегда покинув тебя, — я не сразу заметил, как помрачнел Леви, но он просто молча смотрел. — Да скажи уже что-нибудь, — я умолял, потому что тишина была губительной.
— Что, например?
— Что-нибудь… скажи, — я уже шептал, прекрасно понимая, что наговорил слишком много лишнего. Голова опустилась, с ресниц вероломно срывались слезы. Я сам не понимал, что хочу услышать сейчас.
— Всё будет хорошо, — я знал, что Леви сам не до конца в это верит, но он понял, что мне это было нужно. Он осторожно провел подушечками пальцев по ребрам, и я вздрогнул от приятных ощущений. — Всё будет хорошо, Эрен, да? — я медленно кивнул, прекрасно понимая, что это просто слова, чтобы успокоить, но когда их произносил он, они работали. Вообще удивительно, что он мог зажечь мой пыл, как спичку, и так же быстро погасить. — Умница.
И снова поцелуй. Такой короткий, но по ощущениям ни с чем не сравнимый. Я верил ему, и меня, как ни странно, очень быстро вырывали из лап истерики манипуляции Леви. Я часто дышал, но дыхание постепенно возвращалось в норму. Не секрет, что я вернусь к этим размышлениям о своём разрушительном влиянии на будущее Леви, когда останусь один. Меня раздражало, что я прекрасно понимал, как опасно быть рядом с ним, но все равно старался стать ближе. Ещё сильнее бесило, что его больше пугает не моя наркомания, а то, что я парень вдвое младше. Словно за мелкими проблемами моего пола и возраста он не замечает одной огромной, катастрофической по своей сущности. Почему-то с мыслью, что я в зоне невероятного риска, ему было смириться легче, чем со своей однополой любовью. Возможно, это издержки профессии.
— Мы должны поехать в клинику, — он пытливо всматривался в мое лицо, стараясь не спровоцировать истерику вновь, и говорил тихо, а я все так же зачарованно смотрел в ответ. — Да, Эрен? — опять заговорил, как с ребёнком, накрыв ладонью мою щеку и нежно поглаживая её пальцем. Я закивал, а он, не разрывая зрительного контакта, поднял футболку, которую я в порыве кинул на пол, и протянул мне. — Хорошо.
***
— Как ночка у Леви? — Ханджи смотрела с нескрываемым интересом, определенно ожидая грязных подробностей.
— Ну… Мы не спали всю ночь, — мне даже показалось, что у неё запотели стекла на очках от волнения. — Опять был приступ, Ханджи.
Женщина накрутила прядь густых волос на палец и сложила губы бантиком, обдумывая услышанное и сопоставляя с тем, что было в моей медицинской карте.
— Я все же склоняюсь к тому, что это всего-навсего остаточный эффект от ломки. Героин сильно влияет на многие части мозга, в том числе на продолговатый, который отвечает за пищеварение, глотание, мигание, дыхание, кашель и так далее. В общем, мне кажется, что ничего серьёзного, и переживать не стоит. Мне понятны сомнения Леви, но ни анализы, ни пробы, ни биопсия не выявили ничего злокачественного.
Я кивнул, надеясь, что хотя бы тут мне повезло. Ещё несколько минут Ханджи давала рекомендации по тому, как лучше продолжать реабилитацию, а затем угостила вишнёвой карамелькой и отправила в комнату.
Фарлана я в ней не застал, предполагая, что тот у Изабель. Обнаружив на его тумбочке книгу, я до самого ужина погрузился в чтение, не замечая, как летит время. Странно, что при беременной девушке он читал жуткий детектив, где маньяк беременных как раз таки убивал. Но каждый по-своему переживает стрессы. Тем более, что книга была интересная.
***
— Меня не будет неделю, — я немного опешил от такой заявочки. — Нужно отработать волонтерские часы в государственной клинике, которые я переработал здесь и потратил на выходные с тобой. Там меня тоже ждут пациенты, которым, к сожалению, я уделяю куда меньше внимания, чем местным.
— Понятно, — я расстроился, но в то же время меня разрывало чувство гордости, что Леви так предан своей работе и людям, которые на него рассчитывают. — Значит, увидимся через неделю.
Я продолжал сидеть в его кабинете в кресле напротив, листая какой-то журнал, в то время как он заполнял карты пациентов, переписывая краткое содержание их бесед из пузатого блокнота. Это стало приятной традицией, что после разговора с Моблитом я приходил сюда и мы вместе проводили время до обеда. В стенах его кабинета мы вели себя достаточно сдержанно: старались не касаться друг друга, не целовались, не обнимались. Просто беседовали, читали, слушали музыку. Я по-прежнему посреди разговора утверждал, что люблю, а он по-прежнему не отвечал «я тоже», но меня это абсолютно не расстраивало. Иногда я мог болтать без умолку, а он невпопад кивать, увлекшись чтением своей научной макулатуры. Часто я шутил, на мой взгляд, очень смешные шутки, а он даже не делал вид, что не понял. Просто не смеялся. И меня это почти смертельно задевало, из-за чего я начинал дуться и пытаться его игнорировать, что в принципе было невозможным, потому что в девяноста процентах случаев инициатором всякого рода обсуждений был я, поэтому моей показной неприступности хватало всего лишь минут на десять.
Пока я продолжал без интереса рассматривать картинки в свежем издании, Леви переместился на небольшой диван и устало откинулся на спинку.
— Можешь продолжить сидеть на стуле и смотреть эту скучную муть, а можешь уже наконец сесть рядом.
Признаться, я был удивлен в тот момент, потому что услышать от Леви такое было за гранью реальности, а еще — добра и зла. В уверенности, что ослышался, я продолжил читать, из-за чего в меня прилетела подушка с дивана. Вновь уставившись на мужчину я сдвинул брови:
— Хорошо, раз не понимаешь намеков, то я скажу прямым текстом: сейчас же сядь рядом.
Понять его иногда было очень сложно, и подобного рода инфантильность в нем просыпалась крайне редко, но, слишком устав, чтобы ее контролировать, Леви позволил себе немного ребяческое поведение. Я же спокойно подошел и расположился рядом, опять проведя ассоциацию верной собаки, так как от радости, что хозяин сам позвал, в душе вилял хвостом, хотя старался не выказать свое ликование.
— Теперь твоя очередь помочь мне расслабиться, — теперь уже Леви завалился на бок головой мне на колени и, определенно, требовал от меня каких-то действий. Я завис, не совсем представляя, чего он от меня хочет, потому что обычно я лез к нему со своими нежностями, а теперь он сам просит о чем-то, и это немного выбило из реальности. — Эрен, время. Тебе скоро на обед.
Пальцы тут же зарылись в волосы, и мне показалось, что я услышал мурчание. Но, скорее всего, это дорисовало воображение, иногда ассоциировавшее Леви с большой дикой кошкой, вроде пантеры. Я аккуратно перебирал пряди, красиво переливающиеся от солнечного света, падавшего из окна. Леви же закрыл глаза и просто лежал, наслаждаясь моментом.
— Мы с тобой такие милые, аж челюсть сводит, — я часто выпадал из реальности, поэтому попросил повторить. — Я говорю, что мы, наверное, со стороны выглядим приторно. Не хватает цветов и шоколадок.
— Хочешь мне их дарить?
— Почему бы и нет, — я хотел озвучить мысль, что Леви теряет рассудок, но он вновь заговорил, гоня меня на обед. — Иди в столовую. Таким хорошим маленьким мальчикам, как ты, нужно много кушать, — снова сев, он недвусмысленно кивнул мне на дверь.
— Ты придёшь ко мне, если Фарлана не будет? — я надеялся, что мы проведём вместе ещё хотя бы час времени, прежде чем он меня покинет.
— Не знаю, — мужчина вновь взглянул на свои часы, прикидывая что-то в уме. — У меня здесь много дел. Но обязательно зайду попрощаться.
Я улыбнулся, но все же решил нарушить наше негласное правило и крепко поцеловал Леви.
Как оказалось, не зря, потому что в тот день он больше не зашёл.
