***
— Эй, Эрен, не видел мою черную футболку? — Жан уже битый час собирал по всей комнате свои вещи. Он уезжал вместе с баскетбольной командой колледжа в соседний город на дружеский матч в честь какого-то праздника, чтобы попрактиковать свои навыки репортера. Вообще, Жан в своем стремлении учиться меня дико восхищал. В школе он был менее целеустремленным и более задиристым. — Хватит разбрасывать свои вещи! — на каждое слово я бил друга футболкой, которую достал из-под его же кровати. — Йегер, ты напрашиваешься! — Жан схватил полотенце и отхлестал меня по чему придется в отместку. В итоге, как и обычно, едва не доведя все до драки, мы продолжили поиск оставшихся элементов гардероба, которые Кирштайн так и не смог обнаружить. — На сколько уезжаете? — я присел на кровать, взяв тетрадь с лекциями обратно в руки и проверяя, сколько еще осталось переписать. — Сегодня туда, завтра игра, послезавтра выезжаем обратно. Думаю, что примерно к полуночи вернемся, — я кивнул, продолжив писать. — Надеюсь, ты не закатишь в мое отсутствие вечеринку. — С кем закатывать-то, у меня друзей нет, кроме тебя и Армина. Сам понимаешь, что из нас двоих получатся сомнительные тусовщики, — Жан кивнул, застегнул замок сумки, еще раз осмотрел комнату и направился в сторону выхода. — Не скучай, скоро вернусь, — я помахал и опять уставился в конспект. За занятиями время летело незаметно. Казалось, я только проводил Жана, а уже начинало темнеть. Телефон разразился знакомой мелодией, звонила мама. — Алло, привет, — я не отрывался от тетради, надеясь закончить в срок. — Привет, сынок. Как дела? — она звонила часто, порой даже слишком часто, но это ни капли не напрягало. — Все отлично, делаю домашку, — немного заторможено обрабатывая информацию, ответил я с перерывом в несколько секунд. — Поел? — Ага, — на самом же деле, я вообще забыл про еду, но знал, что мама начнет волноваться и давать советы, даже немного ругаться. — Что? — Рис. Рис с курицей. Жан уехал на пару дней, поэтому я наслаждаюсь одиночеством. — Не скучно? — Нет. Как у вас дела? Как папа? — Все хорошо, вчера спрашивал о тебе за ужином, — голос у мамы прозвучал грустно, но я не стал расспрашивать и вдаваться в подробности. Это значило, что отец все еще злился. — Хорошо, передавай привет. Мне нужно кое-что закончить. Созвонимся завтра? — Хорошо. Долго не сиди и ложись спать пораньше. Я люблю тебя, Эрен, и очень скучаю. Приезжай как можно скорее. — Я тоже тебя люблю, мам. Пока. Какое-то время меня даже никто не отвлекал, но вот опять зазвонил телефон, и на дисплее высветилось заветное имя. Как бы ужасно я себя за это не чувствовал, но Леви единственный, кто мне мог затмить все вокруг. Я тут же бросил лекции и уселся на огромный подоконник, который мы с Жаном накануне очистили от всякого ненужного барахла. — Привет, — я не слышал его пару дней, поэтому от его голоса сердце забилось быстрее. Вообще мне нравилось, что я не переставал быть влюбленным в Леви. Мои чувства становились лишь ярче и сильнее. Одного «привет» было достаточно, чтобы поднять мне настроение в конце тяжелого дня. — Привет, Леви! Как дела? — улыбка поселилась на моем лице, никак не соглашаясь его покидать. — Нормально, как твои? — он был за рулем, как и всегда, когда звонил мне по вечерам, направляясь с работы домой. — Теперь лучше. Твои проблемы разрешились? — Почти, — он ответил как-то уклончиво. Хорошо ощущалось, что он надеется обойтись без любопытства с моей стороны. Леви совершенно точно был очень уставший, и, скорее всего, дела у него шли неважно, но в чем была причина узнавать сейчас было бесполезно. — Я скучаю. — Я тоже, — какое-то время мы молча дышали в трубки, но этого было достаточно обоим, создавая слабый эффект присутствия. — Эрен, я подъезжаю к дому. Не против, если позвоню завтра? — Да, без проблем. Ну, тогда пока? — разговор у нас определенно не клеился. В надежде, что завтра будет лучше, я решил не давить и попрощаться. — Пока. Я люблю тебя. — И я тебя, — не выслушав мой ответ, он отключился, но я совсем не обиделся. Ведь я говорил ему об этом миллион раз. Дописывать лекции уже не хотелось, поэтому я опять закутался в одеяло и решил уснуть. Вообще, без Леви мне постоянно хотелось спать — так время бежало быстрее, приближая момент нашей встречи, тем более, что иногда мы могли видеться во снах.***
Я проснулся от громкого стука в дверь. Я не представлял, кто это мог быть, ведь почти все разъехались, а большинство разбрелось на вечеринки, так как завтра был выходной. Я еще немного посидел, пытаясь понять, что происходит, и проверить, не ошиблись ли номером комнаты, но стук повторился. Судя по всему, там было несколько человек, потому что я слышал смешки и перешептывания. Осторожно приблизившись к двери, я спросил, кто там. — Открывай, Йегер, это мы, твои друзья, — по голосу я узнал Купера, старшекурсника, которого неоднократно встречал, но никогда с ним не разговаривал. И можно было бы все-таки подумать, что он ошибся комнатой, но прозвучала определенно моя фамилия, а она была достаточно редкой. Я решил пока не реагировать, подозревая, что ребята пьяны, и отправился обратно к кровати, когда дверь сильно пнули, едва ли не сорвав с петель. — Открывай, твою мать, пока я не вышиб ее к чертям собачьим! Я вздрогнул и отшатнулся к столу, так и не забравшись под одеяло. Получилось различить голоса минимум троих, и было непонятно, что им могло от меня понадобиться. Продолжая просто стоять и смотреть, я надеялся, что они потеряют интерес и уйдут. Но парни все продолжали стучать в дверь, пинать ее и крутить ручку. Мне казалось, что шевелиться и дышать опасно, что это выдает меня. Через какое-то время шум стих. Постояв еще несколько минут, я лег в кровать, в надежде, что кошмар прекратился. Но он только начинался. Мою дверь начали выбивать. Я подскочил и на ощупь бросился искать биту Жана, которую он брал для фотосессии. Было жутко, потому что я не знал, что делать и кто мне поможет. Ходили слухи, что эти парни ненормальные, никто не понимал, почему их тут держат, ведь они были далеко не лучшими студентами колледжа и не спортсменами, защищающими его честь. Их боялись все, я же просто решил никак не привлекать к себе внимание, поэтому откуда они меня знают и что им нужно, даже боялся себе представить. Я схватил телефон, но набрать полицию сообразил слишком поздно. Дверь все-таки открылась. Трое парней вошли в комнату и включили свет. — Ты чего такой негостеприимный, Йегер? Мы тут к тебе с подарками, с гостинцами, а ты прячешься, — Купер, который был их главарем (или просто самым неугомонным), осматривал нашу комнату, а затем задержал свой взгляд на мне, державшем на готове биту. Было очевидно, что он не просто пьян, но еще и под чем-то покрепче. — Не рад нас видеть, что ли? Мне казалось, ты любишь проводить время в компании мужиков. — Что? — я не представлял, о чем речь, и мое замешательство очень смешило Купера и его компанию. — Или мы ошиблись и попали в комнату не к малолетнему педику? — мой рот открылся от удивления. — Давай же, Йегер, не прикидывайся. Мы видели, как ты сосался с мужиком в его машине. Ничего такая тачка, кстати, расскажешь о нем? У вас любовь или он тебя просто периодически трахает? — Заткни свой рот, — дерзить, когда ты в меньшинстве, не лучший выход, но слушать грязь о себе и Леви было невыносимо, поэтому я с размаху ударил и попал по одному из отморозков, но маленькая заминка помогла им вырвать оружие из рук, опрокинув меня на кровать. — Маленький психопат, ты мне едва голову не расшиб! — Погоди, не кипятись, а то закончишь все веселье раньше времени, — один из друзей Купера подошел и схватил меня за волосы, свалив с кровати на пол. — Ай-ай-ай, какие мы дерзкие. Ты больной извращенец, потом ты еще скажешь спасибо, что мы собираемся тебя исцелить от любви к членам. Каждый оставил по несколько ударов. Они не били одновременно, каждый наслаждался в одиночку. Кому-то нравилось пинать в живот, кому-то по ребрам. Голову не трогали, только иногда оттягивали за волосы, проверить в сознании ли я и не плачу ли. Тот короткостриженый, по которому я ударил, сам схватился за биту и нанес ею пару ударов. Так сказать, в отместку. Радует, что она была бутафорской и достаточно легкой, чтобы нанести серьезный урон. — Кричи, сука! — Купер решил отыграться на мне последним, и его явно не устраивало мое молчание. Он и бил, и пинал, и орал мне в уши, оглушая. И если вначале я старался сдерживать крики и стоны, то теперь просто не мог даже вдохнуть. Я уже чувствовал соленый привкус теплой крови во рту и отсчитывал секунды, когда потеряю сознание, потому что воздух не поступал в легкие, и мозг не получал кислород. Уже почти отключившись, я услышал команду: — Кладите его на кровать, — меня подняли, и боль помогла вернуться обратно в реальность. С меня сняли штаны вместе с бельем, уложили на живот, а руки привязали к спинке кровати. Они о чем-то переговаривались, но я вообще ничего не мог понять, их голоса доносились будто через толщу воды в бассейне. — Мы ведь говорили, что пришли с подарками. А что у нас любят педики? Правильно, члены. К сожалению, в ближайшем секс-шопе не нашелся достойный твоей задницы, но я купил, вроде бы, приличный, что скажешь? — Купер поднял мою голову за волосы и помотал игрушкой перед глазами. Он говорил почти мне в ухо, и когда посмотрел в мои глаза, я послал его и плюнул сгустком крови. За это мне досталась очередь «правой-левой-правой» по правой стороне туловища, так как доступной для битья была только она. — Распаковывай. Ты снимаешь? — Купер говорил со своими друзьями, они громко смеялись, а я все ждал, когда эта пытка закончится. Ненадолго потерявшись в мыслях, я не сразу почувствовал прикосновение резины к коже. За болью, которую я испытывал, вообще мало что можно было заметить. — Давай подержу ноги, сейчас начнет брыкаться, — высокий брюнет, имени которого я не запомнил, схватил мои лодыжки и развел их в стороны, затем сильно прижав их к кровати. — Надеюсь, ты много трахался, Эрен, иначе сейчас будет больно. Но скажи спасибо, что я прихватил смазку. Мы же не изверги, — очень медленно, но старательно Купер погружал в меня резиновый член, который, казалось, был покрыт миллионами игл, раздирающих меня изнутри. Я хрипел, а по щекам текли слезы. Каждый миллиметр, на который продвигалась эта игрушка, отдавался болью во всем теле. Мне казалось, что за всю жизнь я уже познал ее во всех проявлениях, но даже Рэндал заставлял растягивать себя, прежде чем позволить кому-то в меня входить. Я, вновь растеряв свою гордость, умолял, чтобы меня отпустили и прекратили это кошмар. Я был согласен сделать что угодно, лишь бы остановить эту разрывающую пытку, но мои просьбы лишь больше раззадоривали азартных парней. Они же снимали на камеру мои муки, упиваясь властью и возможностью делать со мной все, что душе угодно. — Давай же, Эрен, осталась всего лишь пара сантиметров, справишься залпом? — после этих слов я поверил, что ослеп. Вспышка боли оказалась такой силы, что ее можно было сравнить с атомным взрывом. Я понадеялся, что умер, когда мир окутала тьма. Боль, стыд, страх — все исчезло. Лишь голоса сообщали, что время валить. Один из них сказал, что я могу не благодарить, а я лежал и просто смотрел в стену, надеясь, что это все мне снится. Руки мне так и не развязали, а ногами двигать я не мог, ведь член продолжал торчать из задницы. Я пролежал так, глядя в стену, не представляя, сколько времени прошло. Иногда издавал какие-то звуки телефон — сначала это был будильник, а затем кто-то звонил, но мне было все равно. Я потерялся где-то там, где нет боли, людей, жестокости и насилия. Там были только я и Леви. Ах да, и еще наше безграничное счастье и вечная любовь. Я смотрел в стену, но видел любимое бледное лицо, которое хмурилось, старательно скрывая улыбку, чтобы не потерять так полюбившуюся маску. — Все еще не привык, что я миллион раз видел, как ты улыбаешься? — и он улыбается снова. Для меня. Не знаю, говорил ли я с ним вслух или все происходило в голове, но даже такое его присутствие облегчало происходящее. Я впервые был благодарен своему мозгу, что так искусно меня обманывает. Вымышленный Леви продолжал меня утешать, пока дверь не открылась и мираж не исчез. — Эрен, представляешь, игру отменили, пришлось ехать обратно уже сегодня, — даже не глядя на него, я знал, что Жан, как обычно, зашел, читая что-то в телефоне и не замечая ничего вокруг. — Ох, твою мать! Сэм! Сэм, иди сюда! Эрен! Эрен, ты меня слышишь? Я слышал, просто ответить не мог. И если бы я был в состоянии, то попросил бы никого не звать, но сейчас мне было все равно. Хуже от того, что в таком состоянии меня увидит кто-то еще, уже точно быть не могло. — Черт, развяжи, у меня не получается, — Сэму веревки дались быстрее, чем Жану, и вот мои руки уже нежно растирали. — О, Эрен, как же такое могло произойти? — парень целовал мои запястья, продолжая нежно массажировать. — Что же делать? — Я звонил Армину, он сейчас прибежит, — похоже, Жан выходил из комнаты и теперь вернулся. — Он сказал не трогать… Ну, ты понял. Нужно вызывать скорую. На какое-то время я отключился, а очнулся, когда в комнате нас стало уже четверо. Армин мазал мазью и аккуратно перебинтовывал мои запястья. — Да где же блядская скорая?! — Жан ударил в стену, на что двое остальных ребят шикнули. — Я думаю, что стоит позвонить родителям Эрена и Леви. Им стоит приехать, потому что только что у него появилась еще одна мощная психологическая травма. И не только психологическая. Не знаю, что ответили Армину, но в следующий раз я очнулся, когда прибыли врачи скорой. Они что-то спрашивали, а ребята отвечали лишь на то, в чем точно были уверены, а именно, что нашли меня в комнате, привязанного и с этой штукой. Ни у кого не повернулся язык назвать вещи своими именами. Прибывший медик сказал, что вытащить сейчас, когда я в сознании, чревато кровотечением и образованием новых анальных трещин, а они там точно были, судя по крови на простыне. К тому же есть риск разрыва сфинктера, ибо такая игрушка очень опасна для не растянутых мышц. Врач предложил вколоть мне мощную дозу снотворного, которая помогла бы, во-первых, отключиться, а во-вторых, расслабиться. Ребята, немного посомневавшись, согласились, что так будет лучше. Я не почувствовал самого укола, но действие препарата заставило меня улыбнуться, и, проваливаясь в бездну, я видел, что в ответ мне снова улыбается Леви.***
Когда я открыл глаза, то не сразу смог сориентироваться. Было темно, но стойкий запах лекарств дал подсказку, что я в больничной палате. Жутко хотелось пить, но все мое тело было тяжелым и отказывалось двигаться. Я лежал на больничной койке, пытаясь как-нибудь перевернуться. Немного приподнявшись на руках, я вскрикнул от прострелившей поясницу боли и упал обратно. — Эрен, — я услышал знакомый голос и испытал облегчение вперемешку с безграничной радостью, что рядом сейчас именно он, — я здесь. Что-то нужно? — Воды, — я просипел, но Леви отошел куда-то и затем вернулся, присев на край кровати. В темноте я видел лишь силуэт. Его рука погладила меня по волосам, затем ко рту поднесли соломинку. Я тянул воду, стараясь одним глотком осушить стакан. — Еще. Леви повторил заход. Когда я напился, мужчина сел рядом мной. Какое-то время мы оба молчали. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально, — сложно сказать был ли я честен, но когда я не двигался, то чувствовал себя достаточно приемлемо. — Просто не могу шевелиться. — Что я могу сделать, чтобы тебе помочь? — Леви запустил пальцы в мои волосы и начал нежно перебирать непослушные пряди. Я не совсем еще отошел от успокоительного, поэтому отвлекся на приятные касания и совсем забыл про вопрос. — Эрен? — А? Да… Можешь включить лампу? Хочу на тебя смотреть, — когда загорелся свет, перед собой я увидел прекрасное лицо, пусть уставшее и измученное, но все равно самое красивое. Тот мираж и рядом не стоял с настоящим Леви, глядя на которого я испытывал неизмеримое чувство счастья. Превозмогая боль, моя рука дотянулась до его лица, изучая каждую черточку этого совершенства. — Ты прекрасен. Неожиданно моих пальцев коснулась влага. Приглядевшись, я понял, что это слезы стекают из самых чудесных в мире глаз. Это казалось нереальным, потому что мокрые дорожки начали уже высыхать. Леви закрыл глаза, глубоко вдохнул и спрятал себя настоящего за своей любимой маской отрешенности. Но я успел сохранить в себе самое прекрасное зрелище из всех мною увиденных, позволяя обоим сделать вид, что ничего не было. — Рассказывай. Кто? — прозвучал холодный, уравновешенный голос мужчины, который всегда держал себя в руках. Я знал, чего он хочет, но не мог ему этого позволить. — Не помню. Да и не важно, если ты рядом, — я искренне улыбался, касаясь ладонью чужой щеки. Леви осторожно взял мою руку и легко поцеловал, подарив мне невероятное чувство нежности, которого мне всегда не хватало. — Я люблю тебя. — Прости, — внезапно мужчина встал и отошел к окну. Ожидая, когда он вернётся, я прикрыл глаза, а когда открыл, в палате уже было светло из-за яркого солнца. — Леви! — на слабый крик никто не отозвался. Я попробовал ещё несколько раз, но тщетно — в комнате, кроме меня, никого не было. — Ох, Эрен, — из-за ширмы вышла мама. — Как ты, крошка? — Где Леви? — я в панике смотрел на женщину, ожидая, что она превратится в него. — Леви? Не знаю, по-моему, ещё не приезжал. — Он ночью был здесь. Был же! — я опять подорвался, но мгновенная боль парализовала, что заставило упасть обратно и лишний раз не шевелиться. — Милый, не дергайся, — мама подлетела и тут же начала поправлять сползающее одеяло. А я вновь не замечал того, насколько она уставшая и замученная. — Наверное, он тебе приснился, — она все продолжала бегать, крутиться вокруг да около, немного раздражая. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше всех, — я злился. Злился, потому что Леви здесь не было, злился от сильной боли, сковавшей тело, злился из-за мамы, которая никак не могла перестать суетиться. — Скоро придёт инспектор, — я вопросительно посмотрел на мать. — Возьмет у тебя показания. — Что? Зачем? — я не хотел ни с кем делиться произошедшим. Тем более в подробностях вспоминать, что со мной делали. — Эрен, нужно разобраться с тем, что произошло, и наказать виновных… — Я помогу разобраться: твой сын любит члены. И ему дали на пробу резиновый. Всё, — мама закрыла лицо ладонями и заплакала. Я понял, что перегнул палку, но не мог подняться и как-то её успокоить. Само собой, для женщины, выносившей своего единственного ребёнка у сердца, видеть его покалеченным, всего избитого и изнасилованного было невыносимо. Я же реагировал как-то неправильно, ведь мне надо бы плакать, чтобы мама успокаивала, а я лишь злился и ругался. Возможно, моя психика выбрала этот путь восприятия как самый щадящий. — Дай, пожалуйста, телефон, — мама протянула свой айфон и предупредила, что выйдет ненадолго. Я кивнул, все ещё испытывая слабое чувство вины, и набрал заученный наизусть номер. Гудки тянулись слишком долго и трепали мои нервы. Я переживал, что никто не ответит. — Да, — в динамике раздался голос, холодный, невозмутимый, ничем не встревоженный. — Это… — я прокашлялся, потому что голос сел от волнения, — это я. Привет. — Привет, — я ждал, что он спросит что-нибудь, но Леви молчал. — Как дела? — Хорошо, как твои? Как себя чувствуешь? — беседа была какой-то светской и неискренней. Он абсолютно не был заинтересован в том, о чем спрашивал. Но я надеялся, что мне это лишь кажется. — Как потасканная собака, ахаха, — я попытался разбавить напряжённый диалог, но шутка оказалась дурацкой. — Когда приедешь? — Надеюсь, что скоро, — слишком расплывчатый ответ меня не устроил. Я хотел видеть его здесь и сейчас, но в то же время верил, что была весомая причина. Удержать себя от истерики было почти невозможно, тем более отпускало обезболивающее, которое хоть как-то меня морально поддерживало. — Эрен, я перезвоню, хорошо? — Ты ведь был здесь ночью? — мое дыхание уже становилось рваным от подступающего к горлу кома. — Да. Был, — я выдохнул с облегчением и сбросил, утирая слезы. Вообще, меня дико раздражало, что я стал такой плаксой. До встречи с героином я не был эмоциональным. Да, лез в драки, ругался, вредничал, но никогда не плакал. Даже в детстве, а сейчас любой повод вышибал из-под меня почву, превращая в девчонку, которая все проблемы решает слезами. Я знал, почему терпела мама, но не представлял, насколько сильно любит меня Леви, чтобы выдерживать все мои срывы. Я попытался положить телефон на тумбочку, но от неловкого движения все мои органы, которые не слабо отбили ребята Купера, напомнили о себе, и я разжал руку. Телефон упал, отскочив куда-то, а я упал обратно на подушку, ощущая, как боль начинает течь по венам. Легкие отказывались принимать воздух, все туловище горело от побоев, в голове шумело. Я не понимал, что пострадало сильнее, потому что на меня вновь напала агония, и очень расстраивало, что она наступила не после героина. — Ма-ам, — я тихо звал, не в силах заставить связки работать. — Ма-ам, — сознание собиралось меня покинуть, а память начинала подкидывать яркие картинки прошлой ночи. — Ма-ам, — мне казалось, что я уже в аду наедине с воспоминаниями. Совершенно один и никто меня не услышит. Прибор отбивал ускорившийся пульс, и мне стало страшно, что сердце вообще остановится. Забежавший врач начал что-то делать, на кого-то кричать, а я понимал, что снова выпадаю из реальности, но это даже радовало, ведь так встреча с Леви настала бы быстрее.***
Кажется, я периодически приходил в себя, но хватало меня буквально на пару минут. Возможно, я и не просыпался вовсе, все это время просматривая дурацкие сны. Я то попадал куда-то в прошлое, то возвращался в палату, то видел то, чего не было и не будет. Иногда я замечал маму, она мне улыбалась, и я снова закрывал глаза, оказываясь то в общежитии, то на каком-то поле, то дома у Леви. И всегда один, в тишине. После всех этих скачков из одной вселенной в другую, я все же очнулся вновь в палате. Один. Адская боль говорила, что это не сон, что делало ситуацию убийственно обидной. Мама, скорее всего, отошла куда-то, полицейский так и не дождался, когда я очнусь, а Леви так и не приехал. Организм требовал воды, но на этот раз подать ее было некому. На кровати была кнопка вызова персонала, но встречаться с кем-то посторонним не хотелось, поэтому я попытался встать. Скорее всего, мне вкололи новую порцию обезболивающего, и, отцепив все провода, я очень медленно и аккуратно сел. Я думал, что будет хуже, но оказалось терпимо. Ошибкой было пытаться встать на ноги, ведь они не выдержали, и я рухнул на пол. Складывалось впечатление, что не было никакого препарата, потому что мне казалось, что я горю от той боли, которая вновь поразила мое тело. Я застонал, не в силах двинуться. Перед глазами все померкло. — Черт, Эрен, — и снова этот голос в ночи, словно маяк для заблудшего кораблика, давал надежду на спасение. Меня аккуратно взяли на руки, стараясь не сжимать сильно, но я готов был терпеть и даже умереть, лишь бы он был рядом. — Почему тебе вечно неймется? — Ты пришел, — боль снова отошла на второй план, ведь присутствие Леви делало ее незначительной. Он уложил меня на кровать и сел рядом. — Конечно, пришел. Теперь уже не уйду, — он взял мою руку и начал нежно гладить большим пальцем. — Так куда собрался? — Воды хочу, — он закатил глаза и отошел к графину. Я снова выпил два стакана. — Эрен? — я снова начал отключаться, но его голос легко развеял подступающую дремоту. — Да? — Ты… Ты хочешь жить со мной? — я не очень понял сути вопроса, ведь Леви прекрасно знал, что больше жизни хочу. — Ты переедешь в Трост? — Нет, — он замялся. — Вообще-то, я имел в виду, что ты переедешь ко мне. — Но я же учусь… — Ну так переведись, — прозвучало немного резко и обреченно, — пожалуйста. — Просто ты уговаривал меня уехать, — я зевнул, хотя спать не хотелось, — а теперь просишь вернуться. — Тебе выбирать, — он перебирал мои волосы, а я уже знал, что не смогу отказаться. Какой колледж, образование и лингвистика, если появился шанс видеть Леви чаще? — Конечно, да, — эта радость от предложения меня утомила, и я снова заснул.***
Восстановление давалось очень тяжело. Почти все время я был без сознания, а если и приходил в себя, то мечтал снова отключиться. И обычно обморок не заставлял себя ждать. Температура тела явно была не в пределах нормы, потому что меня то колотило от холода, то я обливался потом от жары. Я не мог есть, не понимал, что мне говорят. Мне перестали давать препараты, облегчающие состояние, потому что они мешали процессу заживления, отчего на несколько дней я вновь оказался в аду. — Леви, — по ночам он всегда сидел рядом, держал меня за руку и что-нибудь читал, если я спал, или старался говорить, заметив, что это отвлекает меня от боли, — когда меня выпишут? — У тебя тяжелые травмы. Отбиты органы. Еще после изн… — мужчина замолчал, поняв, что констатировал неуместный факт. Большим и указательным пальцами он потер переносицу, затем взглянул на меня глазами, которые подтверждали, что Леви не спал очень давно. — Эрен, ты достаточно быстро восстанавливаешься, поэтому потерпи еще чуть-чуть, потом я увезу тебя. — Я люблю тебя, — признание смешалось со стоном от внезапного спазма в животе, а Леви лишь крепче сжал мою руку, ведь больше ничем помочь не мог.***
Момент, когда мне все-таки разрешили уехать в свой родной город, подкрался внезапно. Не то чтобы время летело незаметно, просто я чаще всего был в отключке, что поспособствовало ускоренной реабилитации. Мне порекомендовали воспользоваться услугами психолога, но я сказал, что справлюсь сам, ведь Леви обещал быть рядом. Он и мама помогали готовиться к выписке. Больше морально, ибо вещей здесь особо не было. Ту часть, что успела перекочевать в больничную палату, мама быстро сложила в небольшую сумку. Леви старался находиться в зоне доступа, чтобы быть готовым исполнить любую мою просьбу. Что-то в его взгляде изменилось. Я был уверен, что он по-прежнему меня любит, но молился всем богам, чтобы не разглядеть там жалость или, еще хуже, вину. Когда с формальностями было покончено, меня на коляске вывезли на парковку под бесконечный список рекомендаций от лечащего врача, на которые мама и Леви по очереди кивали. Когда доктор нас покинул, я заметил, что коляска подъехала к родительской машине. — Мам, можно я поеду с Леви? — женщина удивленно и даже слегка обиженно взглянула на меня. — Да, конечно, милый, — после этого согласия я уже в миллионный раз пришел к выводу, что она святая. Мама всегда поступала в угоду нам с отцом, пренебрегая собственными желаниями, но сейчас мне нужно было побыть с Леви наедине. Мама уехала, сказав, что будет впереди, но на достаточно близком расстоянии, на случай, если что-то понадобится. Леви же открыл дверь к задним сидениям, затем ненадолго отошел к багажнику и достал оттуда небольшую подушку: — Думаю, с ней будет удобно, — он бросил ее вглубь салона. — Еще у меня есть плед. Надеюсь, у тебя получится поспать в дороге. Я аккуратно забрался внутрь и лег, ощущая, как некоторые затянувшиеся раны зазудели, закололи, заболели. Стон сдержать не получилось, что вызвало у Леви очевидное негодование. Он накрыл меня мягким покрывалом, которое так же отыскалось в багажнике, уверился, что мне удобно, и сел за руль. Привычный, почти беззвучный шум мотора и запах кожаного салона успокаивали, поэтому я начал проваливаться в дрему, в зеркале дальнего вида рассматривая глаза водителя. Тот сосредоточенно следил за дорогой, не переставая хмуриться, что вызывало у меня слабую улыбку. На какое-то время я все-таки уснул, а когда очнулся, то понял, что машина никуда не едет и в салоне я один. Я начал обеспокоенно озираться по сторонам, но паника не успела поглотить окончательно. Леви вернулся и как ни в чем не бывало снова сел за руль. Уже слишком взволнованный, я дал понять, что проснулся: — Где ты был? — почему-то голос задрожал и сорвался на шепот. — Отходил, — небольшая пауза, и наши взгляды встретились все в том же зеркале, по моим глазам было понятно, что я хотел подробностей, хотя поводов для беспокойства не было. Леви закатил глаза и повернулся ко мне. — Мне нужно было подышать, я давно не спал и понял, что ехать опасно. — Лучше бы поспал, — мгновенно успокоившись, я зевнул. В чем проблема и что меня так напрягло было непонятно, но зато стало ясно, что мое и без того нестабильное настроение станет скакать еще чаще. — Мне нужно в туалет, — Леви кивнул и незамедлительно помог выбраться из машины. — Пошли за те деревья, — он придерживал меня, что неимоверно раздражало. Но еще больше бесило, что это было необходимостью, ведь самому идти было трудно. — Дальше я сам, — но Леви словно не слышал, продолжая вести. — Я сам, — а он все придерживал и притворялся глухим. — Я сам! — поддавшись гневу, я оттолкнул мужчину, который стоял и смотрел все тем же странным взглядом, обеспокоившим меня еще до отъезда из больницы. — С заданием «справить нужду» справлюсь самостоятельно. Жди здесь, — Леви никак не отреагировал на мой выпад, лишь опустил глаза и глубоко вдохнул. Я же поковылял дальше, придерживаясь за стволы деревьев, попадающиеся на пути. Идти было тяжело, но настоящая мука была впереди. Опершись рукой о большой дуб, я расстегнул ширинку джинсов и начал часто дышать, убеждая себя, что все окей. — Давай, Эрен, ничего в этом нет, — но я прекрасно знал, что меня ждет адская мука. Отбитые почки ни на секунду не забывали о своей травме, напоминая и мне. То, что обычно приносило облегчение, сейчас заставляло позорно всхлипывать. Каждый поход в туалет сопровождался слезами и наплывом воспоминаний. — Черт, черт, черт, — я мог только быстро шептать ругательства, а когда это наконец закончилось, то едва не упал в то место, куда помочился. Руки не справлялись с простейшей задачей застегнуть ширинку и пуговицу, потому что слишком сильно дрожали. Пройдя пару шагов в сторону трассы, я все же упал на колени, и, конечно же, волна боли прокатилась по телу, отдавая по всем гематомам, ранам, нервам и мозгам. — Блять! — сдержать эмоции не вышло. Я лег на сухую листву, совсем не ощущая, как сильно уже промерзла земля, и начал лить слезы. Наконец, начало приходить осознание, что со мной вновь случилось что-то поистине ужасное. То, чего я точно не заслужил. Мои руки и ноги дергались то ли от боли, то ли от желания ее почувствовать и дать понять, что я снова обречен страдать. — Эрен, — нежное теплое объятие нисколько не помогало успокоиться и прийти в себя. Леви аккуратно прижимал меня к себе и качался вперед-назад, надеясь, что это отвлечет меня. Но что-то щелкнуло в моей голове, что всю обиду, злость и разочарование я решил обрушить на мужчину, которого безумно люблю. Минуту назад я боялся, что он винит во всем себя, а теперь вдруг сам решил обвинить его в произошедшем. — Это твоя вина, — я шептал это, прекрасно понимая, что лишь стараюсь ударить его больнее, чем ударили меня. — Это ты причина всех моих несчастий. Если бы ты не появился в моей жизни, я жил бы как все, — я шептал сбивчиво, но очень громко. — Это ты превратил меня в чертова пидора. Из-за тебя со мной больше не общается отец. И всего лишь однажды надо было увидеть меня с тобой, чтобы…! В этот момент Леви перестал качаться и ошарашенно посмотрел на мое заплаканное лицо. Мне это доставляло какое-то садистское удовольствие, хотя я прекрасно знал, что позже пожалею о сказанном, ведь он не заслуживал ни одного услышанного слова. — Да, ребята меня навестили лишь потому, что видели, как мы сосались в твоей машине, — еще какое-то время Леви был ошеломлен, что заставляло меня отвратительно злорадствовать, но потом его лицо приобрело обыкновенное нейтральное выражение. — Вставай, земля холодная, — мужчина поднялся сам, затем очень осторожно поднял меня. Сначала он застегнул мне молнию и пуговицу на штанах. Потом мы шли медленно, и я продолжал шмыгать просто по инерции. Моя злоба никуда не девалась, продолжая искать все новые и новые слова, которыми я мог бы вывести Леви на эмоции. В желании причинить боль ему, я забыл о своей. Слезы опять текли, застилая обзор. И непонятно, что было их причиной: то, что я хотел его сильнее уколоть иглой, или то, что я уже вонзил нож по самую рукоятку. Мы добрались до автомобиля молча, Леви все так же бережно придерживал меня, помогая залезть в салон машины. Затем сел на водительское кресло, но не торопился заводить мотор. Какое-то время мы ничего не говорили. Моя вспышка гнева угасла, оставив после себя неприятное послевкусие неудовлетворенности, которое позже обещало трансформироваться в сокрушительную волну вины. — Не знаю… — Леви не шелохнулся, но я прекрасно знал, что он внимательно слушает. — Я не знаю, что на меня нашло, когда я наговорил тебе... — к сожалению, волной накрыло раньше, чем я ожидал. — Ты все верно сказал, Эрен. Всего лишь озвучил мои мысли, — он завел машину, и мы мягко тронулись. — Леви, я... — горло опять скрутил спазм, отчего слова получились беззвучными. Сил на признание не хватило, поэтому я отвернулся, стараясь угомониться, чтобы не испортить все окончательно. Мы все ехали и ехали. Я же старался не шевелиться, чтобы не привлекать внимание Леви к себе. Да и погруженный в какие-то свои мысли, он вряд ли бы сейчас меня заметил, а я продолжал думать о сказанном, затем опять прокручивал воспоминания той ночи, глотал слезы и вновь отключился, все еще наивно мечтая открыть глаза и осознать, что дурной сон просто затянулся.