(Don't) Leave Me Alone

      Постепенно жизнь начала налаживаться. Я перестал видеть кошмары, начал нормально спать по ночам, не нуждаясь в крепких и оттого очень жарких объятиях Леви, что позволяло нам засыпать гораздо быстрее. Он начал приучать меня к физическим нагрузкам, по утрам вытаскивая на короткие пробежки и пятиминутки на спортплощадке недалеко от нашего дома. В ту рань, что мы туда прибегали, не было никого, поэтому я чувствовал себя раскованно: часто гримасничал и паясничал, чем не раз вызывал у Леви скупую улыбку. Правда, за свои кривляния я потом не мог уйти с площадки, пока не сделаю правильно хотя бы одно упражнение, а «правильно» в понимании Аккермана тянуло на золотую медаль на каких-нибудь Олимпийских играх. Домой мы возвращались пропотевшие до нитки. Даже худи чаще всего у обоих было насквозь пропитано влагой. И если сначала я дико уставал, то со временем эти нагрузки стали для меня нормой и наоборот заряжали энергией на весь день. Поначалу мои мышцы кричали, что готовы покинуть тело, если я еще раз сяду на стул, а затем решусь с него встать; спать не получалось абсолютно, потому что любое движение, малейшая смена позы отдавала то в бедра, то в бицепсы, то в пресс, то еще куда-нибудь, и я просыпался, иногда даже вскрикивая или охая, что будило Леви.       — Не переживай, скоро пройдет, — мужчина тогда начинал делать мне легкий массаж, стараясь разогнать кровь и наслаждаясь моими вскриками, стонами, охами и вздохами.       Также своеобразные тренировки высвободили всю скопившуюся злость, гнев, обиду, горе и несчастья, заменяя их болью в мышцах. В моменты, когда все дико болело, я получал странное удовольствие, ощущая, как прошлое отступает на второй план. Каждая клеточка моего тела наполнялась неимоверным желанием жить, придавая мне сил. Похвала Леви за все мои маленькие победы: когда я перестал задыхаться от пробежки стометровки на скорость и не задохнулся, когда у меня получилось завершить первый подход на десять подтягиваний, когда руки перестали трястись после двадцати отжиманий — внушала мне радость и гордость. Леви всегда говорил, что я сильный и со всем справлюсь. И эта поддержка казалась благословением Бога, хоть после пережитого я в него и не верил.       Наверное, в пик своих страданий после очередной пробежки я решился набрать Микасе сам. Прошло много времени с нашего последнего разговора, потому что в один момент я перестал брать трубку даже когда звонила она, сузив свой мир до размеров одного человека. Я знал, что друзья периодически созваниваются с Леви или пишут ему, чтобы узнать о моем состоянии, и меня дико радовало, что не приходится с ними лишний раз общаться, а теперь внезапная тоска одолела меня с головой, и, набрав давно заученный наизусть номер, начал ожидать ответа, стараясь лишний раз не двигаться. Я предусмотрительно решил воспользоваться гарнитурой, что позволило сложить руки на подлокотники любимого кресла и сжать их, ощущая, как напрягаются нервы. Был уже второй гудок, а трубку так и не подняли, что за секунду рождало миллион вероятных причин: что Микаса могла обидеться, поставить на беззвучный, попасть под машину и много чего еще, что никак логически не вписывалось в ситуацию.       — Алло? — ее голос прозвучал неуверенно и очень тихо, а я все продолжал молчать, не представляя, с чего нужно начать. — Эрен?       — Да, привет, Микаса, — и снова желейная тишина с обеих сторон. — Я только сейчас вспомнил, что тебя зовут, как волейбольный мяч, — конечно, я не смог придумать ничего оригинальнее, чем наиглупейшая шутка, мимо которой мы никак не могли пройти с ребятами во время уроков физкультуры в школе. Тогда эти самые мячи летели в нас с завидной точностью, оставляя синяки, близкие к гематомам, что оставляют бандиты на улицах битами, но сейчас Мику это очень рассмешило.       — Ничего себе, а я и забыла. Ведь некому было напомнить, — ее смех заставил меня улыбнуться и откинуться на кресло, отчего боль стрельнула в шею, и я зашипел. — Эрен? Все в порядке?       — Да, просто мышцы болят. Представляешь, Леви заставляет меня заниматься спортом, и он настоящий изверг!       — Да, знаю. Он рассказывал, но мне было бы интересно послушать об этом всем от тебя, — обычно стальной голос Микасы прозвучал очень нежно, но вместе с тем очень грустно и даже слегка обиженно. — Я соскучилась.       — Я тоже, — не прошло и секунды, как я придумал решение. — Может, придешь в гости? Можешь взять Армина и Жана, если они тут.       — Да, конечно. Не уверена, что они будут здесь на этой неделе, но я спрошу.       Мое предложение очень обрадовало подругу, а ее согласие сбросило камень с моих плеч, принося облегчение, что она не злится и не обижается, а по-прежнему очень меня любит. Обговорив примерное время, мы еще немного поболтали о событиях прошедшей недели и, чтобы осталось о чем поговорить при встрече, попрощались.       — С кем говорил? — из ванной уже в домашней, как всегда черной, одежде вышел Леви, промакивая волосы махровым полотенцем.       — С Микасой. Я позвал ее в гости. С ребятами, если они будут здесь. Ты не против? — Леви лишь пожал плечами, пробубнив «как тебе угодно», и сел за ноутбук.       Я знал, что эта машина забирает его из мира реальности, заставляя окунуться в работу, которую из-за меня ему пришлось на неопределенный срок оставить, поступившись своими принципами. В линзах компьютерных очков отражались строчки из писем, которые ему писали коллеги и бывшие пациенты, которым пока что тяжело было адаптироваться в свободном от расписания и стен мире.       — Ханнес написал, говорит, что вернулся на старую работу, правда, теперь он рядовой сотрудник, хоть и на административной должности, но на данном этапе его это радует. Так, — Леви пробубнил часть письма под нос, пропуская то, что, скорее всего, будет мне неинтересно, — вот. Передает тебе привет, кто-то ему уже «нащебетал», что мы вместе, и он очень рад. Представляю я, кто там мог защебетать, — Аккерман мотнул головой, но было не похоже, что это его как-то задело. — Еще семья его тепло приняла и очень сильно поддерживает.       — Здорово, — я радостно улыбнулся. — А тебе что-нибудь пишут Изабель и Фарлан?       — Да, у них все хорошо. Они переехали ближе к побережью в маленький городок. Изабель родила дочку Кьяру. Сколько ей сейчас примерно? — задумавшись, Леви возвел взгляд к потолку. — Нет, не помню. Думаю, можно будет как-нибудь до них доехать.       — Кьяра? Знакомое имя, — я нахмурился, разглядывая небольшой кусочек ткани своих джинсов, что торчали из шкафа. Если бы Леви заметил, то эти штаны уже летели бы в мое лицо вместе с остальной одеждой. — Это разве не дочка Симбы?       — Симбы? Это какой-то мультик? — не отрываясь от экрана ноутбука, спросил мужчина.       — Ты что, с ума сошел? — я смотрел на Аккермана как на полоумного. — Это же «Король лев»! Шедевр мультипликации!       — Не особо люблю, когда из животных делают людей на лапах и в шкуре, — мне прилетело не особо удовлетворительное объяснение.       — Мы сегодня же посмотрим! — тяжелый вздох и согласный кивок, словно я не оставил ему выбора.

***

      К просмотру любимого мультфильма я подготовился на славу: сбегал в магазин, приготовил бутерброды, нажарил попкорна, разлил любимый вишневый сок. Все это время Леви продолжал разгребать почту, читать какие-то новые статьи и бог весть что еще. Я не мог его дозваться полчаса, натыкаясь на «сейчас», «скоро», «еще пять минут».       Я почти уснул, когда Леви сел рядом, молча давая понять, что готов смотреть на это безумие, что я называл любимым мультиком. Когда заиграла вступительная музыка, мужчина взял бутерброд и с отрешенным видом начал жевать его, незаинтересованно глядя на экран. А я все никак не мог перестать тарахтеть:       — Сейчас всему королевству покажут наследника короля прайда. Вот, — я пальцем тыкал в телевизор, где гордо стоял мудрый лев. — Это Муфаса — папа Симбы. Это его мама, не помню имени, к сожалению, давно не пересматривал.       — И ты называешь себя фанатом? — я ударил Леви по бедру и продолжил перечислять персонажей, которые появлялись на экране.       На сцене с самой трагичной смертью в мире я выжидающе смотрел на Аккермана, но у того даже мускул не дрогнул. Он молча и безучастно смотрел, как маленький львенок подбежал к уже мертвому отцу и начал тыкаться в огромную львиную морду, толкать ее лапами. И если Леви никак не реагировал, то я, даже не видя, что творится на экране, уже истекал слезами, с укором глядя на рядом сидящего мужчину, мысленно упрекая его за бесчувственность.       — О-о, кто-то намерен нас утопить соплями, — Аккерман все-таки повернулся на мой судорожный всхлип. Как по волшебству, из кармана появился белый платок, и вот мои слезы и нос уже утирали. — Какая же ты плакса, Эрен, — это Леви прошептал уже мне в губы, целуя коротко и нежно, а затем возвращаясь к просмотру мультфильма.       — Как ты можешь быть таким непрошибаемым? — обвинение все-таки вырвалось наружу, и, насупившись, я тоже отвернулся к телевизору, сквозь пелену влаги глядя на происходящее в «Короле льве».       — Ц, он же сам говорил, что это вечный круг жизни. Или как там, — Аккерман приподнял бровь и сделал вид, что не понимает, о чем горевать.       — А если бы я умер, ты бы тоже так ответил?       — Господи, Эрен, вот не начинай. Ты не мультяшный лев. Ты человек. Самый близкий для меня, — Леви оттянул ворот футболки, словно она его душила. Этот вопрос ему точно не нравился.       Конечно, для него моя смерть стала бы трагедией. Спрашивать такую глупость было верхом самовлюбленности. Мое эго просто решило себя потешить еще одним своеобразным признанием того, что Леви мой, а я его, ведь, как бы он это ни доказывал, для меня оставалось загадкой, за что он меня вообще полюбил. Подсев ближе, я обнял его и, скатившись по спинке дивана, положил свою голову ему на плечо, немного потеревшись носом о шею.       — Я так люблю тебя и твой запах, — губы, коснувшись чувствительной кожи, заставили его поерзать на месте, чтобы усесться поудобнее. В итоге прозвучало тихое «к черту» и экран погас, погружая нас в темноту гостиной, освещаемой лишь слабой лиловой подсветкой телевизора.       — Давай просто посидим в темноте, — Леви обнял меня и крепко прижал к себе. — Больше никогда не говори таких глупостей.       — Про то, что люблю тебя?       — Про то, что будет, если ты умрешь, — слишком серьезно, что у меня даже перехватило дыхание.       — Это был просто вопрос из контекста. Я не имел ввиду ничего такого, — я крепче обнял мужчину и потянулся к чужим губам, оставляя на них легкий поцелуй. — Без тебя мне нечего делать по ту сторону, ты же знаешь.       — Идиот, — Леви оттолкнул меня и встал с дивана. — Давай досмотрим завтра?       — Мы же даже половину не посмотрели! — я встал следом, готовый насильно вернуть мужчину на диван.       — Но я так понял, что самый душераздирающий момент мы увидели, — Леви разблокировал телефон и, прищурив один глаз, а второй и вовсе закрыв, кивнул чему-то. — Тем более завтра в шесть нам уже нужно выбежать из дома. Мы обещали навестить в обед твою маму.       Я закатил глаза и, в детской манере прошипев «ладно-ладно», отправился в душ.

***

      Я проснулся ночью и обнаружил, что в кровати я совсем один, и, судя по всему, Леви покинул постель уже давно. Подниматься и идти его искать было лень, поэтому я решил полежать еще какое-то время на грани сна и реальности. Перед глазами мелькали какие-то картинки и образы, даже показалось, что Леви уже вернулся и вновь лег рядом, но вибрация на телефоне заставила вздрогнуть и проснуться окончательно. Я по-прежнему был один, укутанный в огромное белое одеяло. Что-то не давало покоя и, скорее всего, это было отсутствие мужчины под боком, поэтому пришлось подняться с постели и спуститься на первый этаж.       Ни в одной из комнат не горел свет. Мне жутко захотелось пить, поэтому я направился на кухню. Нутро терзало какое-то мерзкое чувство, такое бывает по воскресениям, когда тебе кажется, что ты что-то забыл сделать. Осушив стакан и глубоко вздохнув, я пошел искать Леви. А нашелся он почти сразу в гостиной, что-то пристально рассматривая на экране ноутбука. В уши были вставлены наушники, поэтому он не сразу заметил, что я подхожу.       — Решил досмотреть «Короля льва» и втайне от меня поплакать? — яркая улыбка озарила мое лицо, когда мужчина меня все-таки заметил и выдернул один из наушников.       — Нет, просто попросили кое-что посмотреть по работе, — почему-то Леви не оценил моей шутки. Быстро что-то нащелкав клавишами, он захлопнул ноутбук и вытащил флешку из разъема. — Пошли спать.       Это было странно, но я почувствовал какой-то чужеродный холод, когда мужчина прошел мимо. Очень хотелось спросить, но я знал, что если он не захочет, то не расскажет, поэтому я лишь поплелся следом. Когда дошел до комнаты, Леви уже лежал на своей половине, отвернувшись к окну и закрыв глаза. Я устроился рядом и повернулся в его сторону, зачем-то упрямо вглядываясь в выбритый затылок. Это поведение было по меньшей мере странным, потому что этой ночью я снова засыпал в объятиях Леви, а сейчас он отвернулся, словно избегая разговоров со мной. Интуиция подсказала пододвинуться ближе и обнять. Мужчина сначала напрягся, а потом выдохнул и положил свои руки поверх моих. Его определенно что-то терзало, но он не спешил делиться.       — Может, все-таки расскажешь, что не так? — я прошептал тихо и задержал дыхание, чтобы никакой лишний звук не повлиял на весы, что сейчас в голове Леви оценивали стоит ли со мной делиться. После продолжительного молчания он все-таки заговорил:       — Я сделал кое-что… Кое-что ужасное.       Еще одна длительная пауза заставила меня спросить:       — Что же? — мужчина не спал, но и отвечать не торопился.       — Это неважно, Эрен. Мне бы хотелось ни о чем не жалеть и продолжать убеждать себя, что все получили по заслугам, — голос лился тихо и ровно, как обычно. — Но просто знай, что я жалею. Спи.

***

      — Твои плечи стали шире, — прислонив трость к тумбочке, что стояла рядом, Микаса сидела в кресле, где любил сидеть я. Уже полчаса она и Армин были у меня в гостях и смотрели по сторонам. Сложно было не заметить, как их поразила стерильная чистота, лишь немного опороченная моим «небрежным шиком».       — Леви — настоящий тиран, когда дело касается тренировок. Так где засранец Жан?       — У него появилась отличная возможность улететь на пару недель в Африку. У кого-то из местных диктаторов очередное свержение, — Армин закатил глаза. — Но он уже пять дней как отчалил.       — Звонил прямо перед тем, как подъехало такси, — негромко откашлявшись, привлекла к себе внимание Микаса. — Попросил передать, что очень сожалеет, что предпочел тебе карьеру.       Ребята засмеялись, а я попросил передать ему вместо прощения фак. Жан был человеком очень целеустремленным и собранным, когда того требовала ситуация, но он попал в место, где от личных качеств зависит не просто отличная рецензия, а буквально жизнь. Поэтому следом за факом я попросил передать, чтобы этот засранец возвращался живым и здоровым.

***

      За ежедневными тренировками с Леви и возобновившимися встречами с друзьями я не заметил, как быстро начало пролетать время. С Микасой мы виделись несколько раз в неделю, а Армин и Жан приезжали чаще всего по выходным. Мы вновь объедали все кафе, мешали всем в кинотеатрах своими громкими комментариями и болтали в парке, иногда до самого утра. Осознание, что всего этого мне не хватало, не заставило себя ждать, и в первую же ночь после прощания с друзьями я никак не мог уснуть, не давая уснуть и Леви, засыпая его новостями, о которых узнал. А рассказать правда было о чем. За время своего заточения в самом себе я пропустил кучу событий: Жан сделал Микасе предложение, и она согласилась, а Армин начал встречаться с Сэмом.       Леви лишь показывал, что внимательно слушает своими «ясно», «понятно», «ага». Наверное, три часа моей непрерывной болтовни его все-таки утомили, потому что рука слишком резко накрыла мой рот, а серые глаза хмуро посмотрели в мои, расширившиеся от удивления.       — Эрен, я все это знаю. Я с твоими друзьями общался, к сожалению, чаще, чем хотелось бы.       Я прищурился и не придумал ничего лучше, чем лизнуть ладонь, которая плотно зажимала рот. Уголки губ Леви дрогнули, и он посмотрел на влажный след, который был еще заметен на коже.       — Скажи, что мне это показалось.       — Ладонь — это самое безобидное, что я лизал на твоем теле.       В такие моменты я всегда удостаивался сочувствующего взгляда, и после этого Леви обычно отворачивался, натягивая одеяло повыше и старательно заставляя себя уснуть, пока я продолжал дурачиться в кровати. Я мог беситься хоть целый час, пока он не поворачивался обратно и не усмирял своими объятиями. Невооруженным взглядом было заметно, как он, неправдоподобно скрывая, наслаждался этой энергичностью, что начала из меня валить. Рядом со мной было шумно, но мужчине это нравилось, потому что от тишины он уже устал.

***

      Каждую субботу мы ездили к моим родителям на ужин, и иногда я даже оставался ночевать. По прошествии приличного количества времени отец окончательно смирился с моей ориентацией, хоть по-прежнему не одобрял ее. Мы ужинали обычно вчетвером, если Леви никуда не нужно было уезжать. Папа обсуждал с ним работу, новые статьи в их общем любимом журнале, здоровье Кенни, отложив свое личное мнение на наши отношения. Ужины были очень теплыми и семейными. Мама никак не отлипала от меня, постоянно подкладывая еды в тарелку и подливая сок, чай или воду. Мы говорили о всякой всячине — иногда бытовой, иногда глобальной. И это было то, по чему я скучал. Я не мог нарадоваться маминой улыбке, когда я сообщал ей, что останусь на ночь. Обычно она выгоняла отца спать в гостиную и заставляла ложиться в их комнате, заваливая кучей всяких вопросов обо мне, Леви, моих друзьях. Часто женщина напоминала, что я так и не получил образование и что стоит перевестись в местный колледж.       Не сказать, что я не думал об этом. Леви тоже любил вспоминать о том, что я неуч. Поэтому у нас действовало правило «одна книга в неделю» — классика, современная проза, научпоп — что угодно, лишь бы я интеллектуально не заплесневел и развивался. Он читал эти же книги параллельно, чтобы потом со мной их обсуждать.       Но сейчас я подумал, что действительно стоит вернуться на учебу, чтобы найти потом хорошую работу и прекратить сидеть на шее у Леви. Я успокоил маму, что уже давно решил поступить в местный колледж на то же направление, и жду времени, когда начнется прием документов. Она счастливо улыбнулась, уже в миллионный раз повторив, что я «умничка», и поцеловала меня в щеку, громко чмокая. Я не смог не засмеяться.       По утрам, за завтраком, мы с отцом смотрели вместе глупые утренние передачи по телевизору, саркастично комментируя тот бред, что они несли. С каждым разом он начинал чувствовать себя рядом со мной как раньше и воспринимать меня как прежде. Иногда он рассказывал смешные случаи с работы, а иногда грустные. И от этой близости отца и сына, которой меня ненамеренно лишил, пойдя на поводу у эмоций и своего мировоззрения, я чувствовал себя невероятно счастливым.       Вообще, родительский дом и отсутствие в нем Леви перестали сеять во мне панику. Я вновь, как и в детстве, ощущал себя здесь в безопасности. И всегда был рад сюда вернуться.

***

      Этот мешочек попался на глаза внезапно. Я уже и забыл, что принес его из дома. Таблетки разного цвета кричали, что очень не против оказаться у меня во рту. Я рассматривал их и пытался вспомнить, каково испытывать это химическое влияние. Однозначно прекрасно, поэтому, недолго думая, проглотил одну, не запивая. Леви обещал вернуться к вечеру, поэтому у меня было время, чтобы тряхнуть стариной.       Но что-то не давало покоя. Таблетка вдруг начала рваться назад, вызывая странные спазмы. Я старался перетерпеть, хоть и тело, и психика протестовали. Уже во всю лились слезы, а в горле стоял ком — не то истерика, не то рвота. Стоило прикрыть глаза, как воображение нарисовало невероятно красивые серые глаза, с осуждением и непередаваемой печалью смотревшие на меня. Мираж продлился недолго, потому что я упал с подоконника, на котором сидел, на пол и пополз в туалет, чтобы прогнать отраву из своего организма. Пришлось очень сильно сдерживать себя, чтобы не заблевать любимый коврик Леви, который тот постелил в гостевой, чтобы я лишний раз по нему не топтался.       Объятия с белым другом все-таки меня спасли, хотя какая-то часть наркотика уже успела всосаться. Влияние было слабым. И сложно было сказать, что приятным. Не дав себе подумать, я достал мешочек с остатками, где я насчитал еще три кругляшка, и смыл их в унитаз, усмехаясь сожалению, которое все же прокралось в покалеченный мозг. Наверно, я с ломкой сейчас без вопросов зашиб бы себя нынешнего, увидь развернувшуюся картину. Да я бы просто глотку себе перегрыз.       Я так и не встал с пола, локтем опираясь на ободок унитаза, когда меня там обнаружил Леви. Он недоумевающе смотрел на мое отсутствующее выражение лица, а в его голове проносились тысячи вопросов о том, что могло со мной произойти. Какое-то время мужчина сидел передо мной на корточках, вглядываясь в безучастные глаза, но гадать ему надоело достаточно быстро, поэтому он спросил:       — Эрен, что с тобой? — очень слабая нотка беспокойства, от которой я уже успел отвыкнуть, все же привлекла мое внимание.       — Я совершил кое-что ужасное. Но не сожалею, — я обнял Леви, крепко к нему прижавшись и заставив повалиться на пол туалетной комнаты, за что мне точно достанется. — Люблю тебя, мой наркотик.