Сам знаешь кто».
Живот неприятно скручивает, рёбра ломаются и протыкают лёгкие. Бумага обжигает пальцы, пока Джош перечитывает одно предложение несколько раз, чтобы осознать: лист в руках и корявые буквы на нём — не пранк, а вполне реальная угроза. О, Тайлер. Джош неосознанно сжимает записку, как сжимал бы горло того ублюдка, когда Тайлер появляется на пороге. Замирает, не уходит. А потом замечает фотографии, ковром застилающие пол, застывший ужас в глазах Джоша и скомканную бумажку в его руках. — Откуда это у тебя? — спрятать тревогу за маской безразличия не удаётся. Тайлер практически падает на пол, суетливо собирает разбросанные фото, и Джош замечает, как дрожат его руки, хотя за долгое время он впервые не обдолбан. — Тот же самый вопрос тебе. Записку Джош не отдаёт — только сильнее сжимает, как единственную улику; отходит в сторону, пока Тайлер собирает неожиданно выпавший скелет из шкафа по косточкам. — Тоже будешь меня шантажировать? Голос Тайлера режет по венам, выводя из прострации и возвращая в убогую реальность. Не убивает — даже крови нет, хотя из Тайлера она течёт рекой. — Зачем? Они оба молчат, оттягивают момент неизбежного — своеобразная игра в прятки, где оба прячутся, пока Джош не решает выйти из укрытия. — И что собираешься делать? — А тебе какое дело? — вырывается само собой, Джош другого и не ждёт. Он понимает Тайлера, но всё равно не может долго сдерживать рвущийся наружу гнев. — Тай, это — не шутка, — он тыкает запиской в лицо Тайлеру. — С этим нужно что-то делать, один ты не справишься. — Мне не нужна твоя помощь, — он встаёт, отряхивает руки, но не стремится уйти, напротив — колеблется, мнётся, пока гордость подавляет все сигналы SOS. — А как ты будешь выкручиваться? — прыскает Джош. — Пойдёшь и переспишь с этим уродом? Тишина и отстранённый взгляд становятся ответом, который, может, и правильный, но только для одного человека. Тайлер не такой — Джош знает. Даже не сомневается. Просто он оступился, просто упал и больше не может встать, потому что сломаны все кости. — Ты же не собираешься с ним спать?.. — Не знаю! Не знаю я! — срывается, почти кричит, пока глаза застилает дымка отчаяния. Тайлер будто уменьшается в размерах, выглядит таким уязвимым, с демонами, лезущими наружу, разрывающими плоть. Один. (Нет). — Тайлер... Первое касание — осторожное. Джош берёт его за предплечье и, не почувствовав сопротивления, кладёт руку на плечо, стискивает, притягивает к себе, морщась от лёгкого покалывания в плече. — Оставь меня, — гордость даёт о себе знать, однако Тайлер не отталкивает Джоша. Принимает. То, что так нужно. — Я не осуждаю тебя. Я просто хочу помочь. Пожалуйста, Тайлер, — шепчет. Боится разрушить зарождающееся доверие. Награда не заставляет себя долго ждать. Тайлера, измученного собственными переживаниями, которые он старался погасить очередным косячком, уговаривать не приходится. — Он мой дилер, — выдыхает он. — Ты ему ещё тогда на вечеринке хорошенько наподдал, когда он накачал меня. — Знаешь, где он живёт? — Да... — Тайлер еле сдерживается, чтобы не уткнуться Джошу в шею. — Комната 416. Отстраниться всё же приходится. Тайлер, смущённый своей минутной слабостью, отворачивается, Джош же больше не ждёт ни секунды — устремляется прямиком к 416, на ходу разрабатывая план действий. Вламываться с кулаками — не самая лучшая идея, учитывая его нынешнее состояние, как и с порога бросаться обвинениями, поэтому Джош решает просто разведать обстановку. Уже перед дверью вспоминает, что не спросил имени. Однако оно ему и не требуется. Дверь в 416 приоткрыта. Джош хочет постучать, но в последний момент останавливает себя — что он скажет? «Привет, это ты тот уёбок, шантажирующий моего бывшего парня?» Пока слова хаотично прыгают с места на место, выстраиваясь в более-менее подходящее предложение, из-за двери раздаётся хриплый голос: — Заходи! Я тебя вижу. «Чёрт», — думает Джош, прежде чем ступить вперёд. Теперь остаётся только импровизировать. Никаких оживших монстров Джош не встречает. Комната как комната, похожа на его собственную, только более захламлённую. Словно в ней живут сразу два Айзека: полупустые бутылки вместо статуэток, грязная одежда имитирует ковёр; пакетики с чем-то белым лежат прямо на тумбочке — никто не пытался их спрятать. Джош слишком увлечён рассматриванием бардака, поэтому теряется, когда о него ударяется вопрос: — Первый раз? — Что? Тогда он обращает внимание на главную причину его присутствия здесь — развалившегося на кровати парня, не худого и не толстого — обычного, с растрёпанными волосами, в немыслимых шортах и без майки. Несмотря на тлеющую самокрутку в руках (главным правилом дилера он, видимо, пренебрегает), взгляд у него осмысленный, надменный. — Не припоминаю тебя, — он медленно затягивается, не сводя глаз с Джоша, выдыхает дым ровными кольцами, которые тут же рассеиваются. — Ага. Один чувак сказал, что ты толкаешь дурь, и вот я здесь... — на ходу придумывает Джош, надеясь, что его слова хотя бы похожи на правду. Парень выгибает бровь. Затем ухмыляется. — И кто это был? Не Тайлер? — Без понятия, — врёт Джош, стараясь вести себя непринуждённо. — Слушай, мне бы травки, чувак. Рука адски болит. Парень делает ещё одну затяжку, после чего тушит косяк о спинку кровати и бросает окурок в переполненную пепельницу. Довольно улыбается, словно встретил старого друга, встаёт и подходит к шкафу, явно с трудом впихнутому между кроватью и стеной. Даже дверца не до конца открывается. Джош аккуратно переступает разбросанные вещи, находит более-менее расчищенное местечко около кровати. Взгляд непроизвольно падает на прикроватный столик, на хаос, среди которого удаётся выцепить кое-что очень важное. Кое-что, заставляющее кровь быстрее течь по венам. Те самые фотографии. Джош задерживает на них взгляд, пока парень копается в шкафу, шелестя пакетами. Попутно бросает: — Понимаю тебя... Я однажды сам повредил руку, первые несколько дней думал, что сдохну. Тогда бы всё отдал хотя бы за одну затяжку. Но Джош не слышит — пялится на мятые картинки. Кровь закипает, лицо обдаёт жаром (то ли от гнева, то ли от духоты). Его прикованный к одному месту взгляд замечает и дилер. Ухмыляется, хватает несколько фотографий, с каким-то садистским чувством рассматривает каждую из них. — Нравится? Джош вонзает ногти в ладошку. Не сейчас, только не сейчас. — Мне так очень. Хороший мальчик. Был бы ещё послушным... Фотографии летят обратно на тумбу, а пакет с травой — Джошу в руки. Раздаётся шелест зелёных купюр. — Заходи, если что-то ещё понадобится. У меня всегда всё есть. К самым умным и сообразительным парень точно не относится. Хранить всю наркоту в своей же комнате — верх безрассудства. Одной проверки будет достаточно, чтобы нарваться на отчисление и не только. Об этом Джош и думает по пути к себе в комнату, сжимая в кармане пакетик с иллюзорным счастьем. Всего лишь продуктом его импровизации, который он спустит в унитаз, после чего перевернёт уголок Тайлера, игнорируя его крики и жалкие угрозы, и отправит всю дурь туда же. Хоть это и будет проблемно с повязкой на одной руке, он как-нибудь справится. На глаза попадается агитационный плакат, коих развешано великое множество по кампусу. «Скажи нет наркотикам!» и ниже телефон горячей линии. Судьба или простое совпадение? Джош не задумывается над этим — машинально набирает несложную комбинацию.~ * ~
Следующие несколько дней проходят как в тумане. Джош только замечает суетящихся студентов, судорожно избавляющихся от своих заначек; комната 416 опечатана, а его жилец, судя по распространяющимся слухам, время проводит наедине с полицейскими. И вряд ли вскоре вернётся. Все стоят на ушах какое-то время, все, но не Джош, который впервые за долгое время чувствует душевное спокойствие. Тайлер ходит молчаливый, больше не накуривается — просто замыкается в себе. Джош не трогает его: незаметно следит за ним, присматривает, чтобы Тайлер больше не натворил глупостей. Однако в этот раз остаться незамеченным Джошу не удаётся. Они почти сталкиваются в коридоре — замирают в метре друг от друга. Глаза Тайлера не горят презрением как в самом начале их так называемых отношений, напротив — он смотрит с толикой благодарности, всё остальное заслоняет неуверенность. Джош видит, как мнётся Тайлер, будто хочет что-то сказать, что-то сделать, но не может. И уйти не решается. — Тайлер... Он всё же отводит взгляд и сбегает, шлейф из неловкости тянется за ним. Тайлер игнорирует Джоша, но совсем по-иному, по другим причинам, корень которых зарыт в голове. Даже тараканы не решаются его перегрызть. Джош по-прежнему засыпает, залипая на спину Тайлера. Только тот не спит — больше не может: ворочается под пристальным взглядом, а утром уходит первым, ничего не говорит. Снова возводит стены — корявые, осыпающиеся от малейшего дуновения ветра. А ветер дует сильно. Так, что однажды всё же усыпляет Тайлера, чтобы разбудить головной болью и першением в горле. Температура достаётся в подарок. Несмотря на паршивое самочувствие — Тайлер привык себя так чувствовать — он отправляется на пары, но до конца не дотягивает — уже в обед лежит, закутавшись в одеяло, и шмыгает носом, пытаясь унять дрожь, пока не проваливается в дрему. Джош появляется не раньше и не позже — как обычно. Вешает куртку, взглядом цепляется за дрыхнущего Тайлера и тяжело вздыхает. Жить бок о бок с человеком, к которому испытываешь целую гамму эмоций, — то ещё испытание; видеть его метания и рвущихся наружу демонов, не в силах что-либо сделать, уж и подавно. Спасение утопающих дело рук самих утопающих, а спасательный круг Джоша только тянет Тайлера на дно. Вот и остаётся, что только смотреть. Надрывный кашель прерывает поток мыслей. — Эй, всё в порядке? — Тайлер перекатывается на другой бок, выныривая из-под одеяла, перед глазами мелькает обеспокоенное лицо Джоша. Холодная ладонь на секунду приносит облегчение. — У тебя температура. Тайлер должен прервать этот контакт, должен отстраниться, быть сильным и доказать (непонятно кому), что ему никто не нужен, но вместо этого только сильнее прижимается лбом к руке Джоша. — Подожди, у меня где-то были таблетки. Лекарства творят чудеса — Тайлера неумолимо клонит в сон. Наконец-то. Но он упорно не смыкает век, следя, как Джош суетится, упаковывая тёплые вещи: через несколько дней — Рождество. Бо́льшая часть студентов уедет к своим семьям, и только Тайлер останется один. И Джош уедет. А Тайлер — нет. Возможно, дело всего лишь в болезни — последнем ударе по и так расшатанной нервной системе, — а не в подавляемых чувствах и отрицании. Тайлер слишком устал, чтобы держать себя настоящего взаперти, и ему очень (очень-очень) стыдно, когда слова слетают с его губ, как мольба о помощи. — И когда ты уезжаешь? Джош, явно не ожидавший такого вопроса (любого вопроса от Тайлера), поворачивается к нему вполоборота, держа в руке мягкий красный свитер. — Числа двадцать третьего. А ты? Тайлер скашивает взгляд, смотрит на полный чемодан вещей у ног Джоша. — Я остаюсь здесь. — Почему? Не хочешь увидеть родителей перед новым семестром? Тайлер не отвечает. На секунду сталкивается с озадаченным взглядом Джоша, действующим не хуже сыворотки правды, поэтому и спешит перевернуться на спину, прервать этот зрительный контакт. Но Джош не отстаёт, присаживается на край кровати — липнет как жвачка, особенно со своим этим взглядом, и заботливыми руками, и бесконечной тревогой с желанием защищать. Чёртов Джош Дан. — А какой в этом смысл? Тайлер разваливается по кусочкам. Постепенно, с каждым откровением, что жило внутри многие годы. — Отец не разговаривает со мной с тех пор, как узнал, что я и «по мальчикам» тоже. Могу представить, как пройдёт наш семейный ужин... Джош не успокаивает, не говорит, что всё наладится, что всё будет хорошо, — даёт Тайлеру выговориться. — Скорее всего, отец даже за стол не сядет, мама обязательно расстроится и будет переживать. И всё из-за меня. Будет лучше, если я никуда не поеду. — Ты можешь поехать со мной. Слова слетают с губ неосознанно. Тайлер замирает, практически не дышит, словно получил удар под дых. Ведёт борьбу внутри себя, но стремительно проигрывает. — Не надо, Джош... — Почему не надо? — Джош удобнее усаживается, опирается здоровой рукой о матрас. — Тайлер, ты действительно мне дорог, и я больше не могу смотреть, как ты медленно убиваешь себя. — Поэтому убьёшь меня ты? Тайлер переводит взгляд на Джоша, смотрит ему в глаза с такой горечью, что чувствуется даже на корне языка. — Между нами всё кончено. Ты мне безразличен. —Да кого ты обманываешь? Я же вижу, с какой тоской ты смотришь на меня, думая, что я не замечаю, как усердно избегаешь, потому что боишься, — Джош вздыхает, — боишься себя самого. Джош придвигается ближе, почти нависает над Тайлером, который уже не сопротивляется, прибитый правдой, вытащенной из тёмных уголков его сознания. — Поверь мне. Я никогда не изменял тебе и не изменил бы. Это всё... ужасное стечение обстоятельств. Не более. Тайлер хочет верить. И он верит. Возможно, не будь его разум так истощён и затуманен болезнью, Тайлер бы и отверг Джоша, ушёл с гордо поднятой головой подобно королю. Только вот корона износилась, а мантию съела моль, да и королевство сдуло как песочный замок. Нет у него ничего больше. Ничего, кроме абстрактных обещаний, в которые хочется верить. Прежде чем Тайлер успевает что-либо сказать, Джош, не спрашивая разрешения, целует его в лоб, не торопясь отстраниться. Тайлер закрывает глаза, рвано выдыхает, чувствует, как его руку сжимает чужая рука, переплетает пальцы и сжимает крепко-крепко. Последняя возведённая стена рушится, и, когда Джош отстраняется, Тайлер сам притягивает его, целуя теперь в губы. Джош же поглаживает его по щеке, мягко касается губ, затем — углубляет поцелуй. Тайлер наслаждается, плавится от чужого тепла, но затем что-то стреляет в его голове, и он слабо упирается руками в грудь Джоша, чуть отталкивая его. — Ты заразишься. Для Джоша это ничего не значит. Он снова притягивает Тайлера, устраиваясь рядом. Их отношения — запутанней проводов. Тех, что сложены аккуратно в кармане, но каким-то образом сплетающихся вновь и вновь.