Сестры ночи

Восславьте Хозяина всей тьмы! Вот с чего начинается каждая молитва ко мне. Каждый раз, как дело доходит до шабаша, мне поют оду и устраивают странный ритуал, надеясь, что так смогут заполучить благосклонность. Получат ли они ее? Конечно, нет. Потому что я властелин лжи, и думать о том, то я могу все дать, полное заблуждение. Глупые наивные ведьмы, которые ничего не понимают и идут к тьме, словно там могут найти спасение. Я могу дать им молодость, силу, власть, сексуальность и еще многое другое, и они довольствуются этим, совсем не осознавая, что должны сделать взамен, а я могу попросить многое. И одной душой дело совсем не окончится. Со мной, точнее с подвластными мне бесами, можно договориться, можно заключить контракт. С Хаосом нельзя договориться. Потому что ему нечего предложить, ему ничего не нужно. Но глупые ведьмы думают, что могут подчинить стихию, управлять ею и творить все, что им взбредет в голову. В итоге все свои поиски они оканчивали на виселице или же на костре. Сожалел ли я об этом? Совсем нет, потому что моя паства в любом случае всегда становилась лишь только больше, и только Господь Бог думает, что может вернуть в лоно истинной религии заблудших овец, то он всегда ошибается. В итоге не получив желаемое, мой вечный противник отправляет моих же подопечных на смерть, совсем не понимая, что их душа принадлежит уже мне, и этот бой выиграл я. Все они ведьмы — дочери падшей Евы, которую Бог изгнал из рая за то, что она решила познать недопустимое. Без гордыни я не свершил бы маленькую шалость по отношению к Еве. Не будь изгнания из Эдема, не было бы человечества в том виде, каково оно есть. Даже по Библии человеческая раса обязана своим существованием дьяволовой гордыне! Оно обязано мне всем, но никогда не признает этого и будет и дальше воспевать Бога. Мы идем на шабаш, чтобы воспеть меня! Подогреть мое тщеславие и порадовать мое эго. Вот для чего нужно это древнее действо. Я наслаждаюсь тем, как они призывают меня, прося силы и власти, а я, как сладострастный любовник, готов сказать им все, что угодно, лишь бы они и дальше продолжали действо. Я призываю всех ведьм города! Призываю их всех на ведовскую пустошь, где когда-то проливалась кровь. Говорят, что до сих в это просвещенное время, когда нет охоты за дочерьми тьмы, здесь пропадают люди. Обычно полиция находит банальные объяснения, явно не желая связываться со всем мистическим. Местные же жители стараются обходить стороной, боясь увидеть и почувствовать дьявола. Какие же они глупцы, если думают, что могут заметить меня только там. Я могу быть везде, принимая разные личины и роли. Я бывал в разных местах и видел многое, но до сих пор поражаюсь людской глупости. Неужели, этот Бог не мог дать им знания, чтобы легче было бороться со мной и искушением? Ведьмы слетаются на свет, на мой зов. Их все больше и больше. Они такие прекрасные и древние, но по сути мне они не интересны так, как сестры Макбет. Мне нет никакого дела до них сейчас. Они всего лишь антураж на этом празднике лжи и тьмы. Всего лишь мои помощницы в этом мерзком деле, как бы сказал любой священник. Вдали мерцает ночной город, похожий на зажженные спички, готовые вот-вот потухнуть. Мы сегодня просто не с ним, но не стоит переживать, в итоге мы опустим покрывало тьмы на город, дав ему понять, что будет дальше. Эти людишки еще не знают, что спать спокойно им в своих тепленьких постелях осталось не так уж и много. Скоро разразится буря. Ведьмы и колдуны отправлялись на игрища по воздуху, натерев тело свое особыми летучими мазями, так, что кожа становилась блестящей и молодой, верхом на метлах, вилах, лопатах, скамьях. Летели они не слишком высоко над землею и во время перелета должны были остерегаться, как бы не обмолвиться Христовым именем, — если это случалось, бес ронял забывшегося седока наземь, не разбирая с какой высоты. Иные хитрые черти сами провоцировали подобные восклицания в расчете погубить своих седоков. Если ведьму в ее полете настигали звуки молитвы Ave Maria или колокольный звон, то она падала вниз, разбиваясь, а потом превращаясь в пепел. Ведьмы разожгли костер. Какая интересная ирония. Костер обязателен для шабаша, чтобы легче разглядеть лица своих подопечных, на костре они находили свою смерть, если попадались в лапы инквизиции. Обнаженные тела мелькают то тут, то там, а с неба спускаются дамы на своих метлах. Это не миф, но стало красивой сказкой. Ведьма обязательно должна летать на метле, ей не обязательно восславлять меня, устраивать западни для людей, нет, это не самое важное. Какие же глупые эти дети света, склонные к пороку и разврату. О шабашах столько всего написано, и каждая книга — это бурный плод фантазии автора. Кто в здравом уме пойдет на это мероприятие? Любой побоится, ведь столько всего начитался в этих глупых книгах. Какие только глупости не появлялись на страницах книг. Эти сведения порождались извращенной фантазией святых отцов и подтверждались обвиняемыми в колдовстве при содействии дыбы. Инквизитор задавал вопросы: «Не проникала ли ночью в дома? Не сыпала ли порошок на подушку спящим? Что это был за порошок? Входила ли в него кровь младенца? Еще что в него было примешано?». Они так жаждали подробностей, леденящих душу и будоражащих голову, что шли на все, не гнушаясь ничем. Ведьма, после каких-нибудь «козлов» или дыбы, с полной готовностью отвечала в тон вопрошавшему: сыпала, примешивала кровь, душила младенцев, топила из них жир. В такие мгновения они были согласны на все, лишь бы эта пытка прекратилась совсем. Вот таким путем и накоплялись факты, характеризовавшие деятельность злодеек-ведьм во всем ее разнообразии. Зловещими нелепостями буквально пестрят протоколы ведовских процессов. Любая из этих подробностей ведьмовских злодейств вызывает теперь у нас улыбку, но, расточая эти улыбки, мы не должны забывать, что из-за такой галиматьи погибло на кострах, не поддающееся точному исчислению, число жертв. Сколько моих дочерей погибло. Но стоит помнить, что я никогда не помогаю им, ибо в любом случае они сделали свое дело. Но и были другие случаи, когда невинных жертв отправляли на костер, и тогда я предлагал путь спасения. За жизнь надо платить, как жаль, что не все это понимают. Эмма, Эдисон и Эстер стоят напротив костра, с испугом за всем наблюдая. Я отдаю приказ, чтобы их раздели, не оставили им ни кусочка одежды, чтобы они предстали передо мной первозданными, такими какими я видел их, когда брал, как портовых шлюх. Черная одежда падает на мягкую траву. Девушки дрожат, боятся, гадают, что будет дальше. — Да будет шабаш! — торжественно заявил я. Об этом сотни раз написали инквизиторы. Наверное, ведьмы, попавшиеся в их милосердные руки, рассказали о том, что творилось на праздниках Сатаны. Для нас не существует границ. Мы могли делать все, что хотели и как хотели. Мораль придумали лишь только те, кто слепо следует чужой воле, совсем не имея своего мнения. Нам неведомы приличия совсем, и я хочу, чтобы мои дочери тьмы поняли это. — Что это значит? — крикнула Эстер. — Это значит, дочери мои, что вы можете быть, как дикие зверки, готовые предаваться всему тому, что ваш Бог запрещал вам до этого. Хотя зная ваши истории, я могу сказать, что грех знаком каждой из вас, — я улыбнулся, подходя к ним. Жестом показал, чтобы все остальные ведьмы вовлекли их в процесс темного веселья. Все темные дела будут дальше, а пока надо восславить меня своими делами. Отдать мне должное. Прочитать темную молитву и плюнуть в лицо Богу. Пути назад уже нет, есть только тьма, которая растет все больше и больше. Обычно на шабаше ведьмы предавались всяким мерзостям: богохульствовали, отплясывали голышом, поклонялись Сатане методом целования оного в задницу, убивали ему во славу маленьких детишек, совокуплялись с чертями. Сегодня сатанинский бал освещается страшными огнями, испускающими густые клубы черного дыма. Я явился своим подданным на троне или на алтаре в образе человека, старого козла, кабана, обезьяны, собаки, — как им нравилось, смотря по случаю. Ведьмы, воздавая поклонение мне, как их властелину, опустились на корточки спиной к трону и запрокидывали голову, ожидая моего прикосновения к ним. Инквизиторы извратили этот обряд, когда написали в одной из лживых книг, что они прикладываются полыми органами к моему члену, но все не так. Я просто дотрагивался до их волос и плеч, словно покупатель в лавке тканей, проверяя качество. После шла исповедь, они отчитывались за все пакости и злодеяния, отчет во всем, что им удалось совершить со времени последнего их собрания, а их очень давно не было. Кажется, последнее совершилось во время Фашодского инцидента [1], когда казалось, что мир стоит на грани новой войны. Наверное, кто-то может подумать, что это мы своим шабашем устранили неприятность, но нет, мы бы наоборот сделали все, чтобы маленький огонек стал большим в итоге. Я удостаивал их либо похвалы и награды за рвение, либо нагоняя за нерадивость, как в старые времена, хотя мы уже не нуждались в этих традициях. Затем я принимал новеньких, перекрещивал их во имя свое и, как некий катехизатор, поучал их и вводил в свою веру. Эмма подняла на меня глаза полные слез, наверное, она думала, что власть данная мною, не связана со всем этим, будто она совсем другая. Но я никогда ничего не даю просто так. — Что это значит? — спросила она, когда мы выбрали ее королевой бала. Она была самой старшей и самой могущественной среди приглашенных, но она была такой неопытной, что многие посмеивались над этим. — Поприветствуйте свою королеву! — попросил я. — Я буду вам равной? — вырвался у нее вопрос. И стоило ей только осознать эту мысль, как на ее лице появилась улыбка. — С чего бы это, моя дорогая? — усмехнулся я. — Вы, равной?! О, нет, Дьявол никакого не признает равным себе даже, если бы такие были. Есть только я и мое эго. — Почему вы так жестоки? — в ее глазах было полно боли и сожаления. — Потому что милосердным бывает лишь только ваш Бог, — я улыбнулся, дотрагиваясь до ее белого плеча. — А теперь вперед, и позволь им поклониться тебе. Эмма смиренно принимает свою судьбу, теперь она в окружении греха. Каждая из ведьм расскажет ей свою историю, такую историю, от которой может кровь застынуть в жилах, но я буду уверен, что с Эммой такого не случится. Я видел, на что она способна. Видел, что она делала, и знал, какой огонь в ней горит, способный все спалить на своем пути. — Вы забыли меня, — прошептала Эстер, совсем не стыдясь своей наготы. — О, нет, моя возлюбленная, я не забыл тебя, — я взял ее за руку, притягивая к себе. — Как тебя можно забыть? Забыть тебя, значит не думать о том, что будет дальше. Она улыбнулась, а я все гадал понимает ли она, что это наглая лесть. Понимает ли она, что сейчас я откровенно заигрываюсь с ней. — А как же я? — Эдисон, которая всегда старалась быть в стороне от этого всего, стояла позади меня. — Меня хватит на всех вас, — и я засмеялся. — Но сегодня мы должны придаваться разврату, чтобы воспеть меня, отдать должное тьме. Вы, ведьмы, мои проводники в этом гнилом мире, и именно вы осуществляете мою волю. — Я не совсем понимаю, — отозвалась Эдисон. — Что теперь, что нужно сделать? Чтобы все поняли, что мы в городе, чтобы все поняли, что мы готовы опустить темное покрывало на всех. — Все, что пишут в книгах — это чушь. Тьму сеют иначе, и я расскажу вам это, когда мы окажемся дома, а пока отдайте должное своей сестре — Урд. На небе мелькнуло пару молний. Это гнев божий, но он ничего не может сделать. И ничего не сделает. Никогда. Пока есть я и гнилая человеческая душонка, то есть хаос и мрак. А значит, совсем скоро Бог решит наказать людей за их дела. Ничего интересней не может придумать, думает, что мрак может хоть как-то вразумить этих глупцов. — За мной моя свита!