Слёзы, ромашковый чай и закат, который не увидел никто (закат тем не менее всё увидел)
Следующим утром Чимин удивляется, выйдя на балкон и увидев, что Юнги уже сидит там. Он пристраивается рядом и отпивает кофе, пока солнце освещает горизонт. Ветерок нежно обдувает, пробегаясь по его коже и волосам. Чимину хочется прижаться к Юнги в поисках тепла, но он не позволяет себе. Вместо этого он только пьёт кофе и вздыхает. — Выспался? — спрашивает Юнги. Уместить шестерых человек в квартире с двумя спальнями оказалось… Трудновато. В конце концов Хосок и Юнги заняли кровать последнего, Тэхён с Чонгуком – гостевую спальню (из-за чего Чимин готов был бесконечно подкалывать мелкого), Намджун спал на полу, а Чимин опять на диване. — Вполне. Думаю, Тэхён с Чонгуком спали хорошо. Юнги тихо посмеивается. — Бьюсь об заклад, они обнимались во сне. — И Чонгук будет беситься с утра. — А Тэхён появится в гостиной с таким видом, будто в лотерею выиграл. — А мы тогда будем издеваться над ними, пока не надоест? — спрашивает Чимин, улыбаясь Юнги. В ответ он тоже получает яркую улыбку. — Да, Чимин-и. Чимин улыбается ошеломляющее широко из-за прозвища, но не винит себя за это, потому что у Юнги на лице точно такая же улыбка.***
Так и случается. Позже, когда они завтракают омлетом с рисом, который приготовил Юнги (все, кроме Намджуна, потому что он ушёл в душ), Тэхён входит в комнату, сияя, тогда как Чонгук выглядит противоречиво. Юнги с Чимином переглядываются, когда эти двое усаживаются на диван со своими тарелками. — Хорошо поспал, Тэ? — спрашивает Юнги, чуть подавшись вперёд и улыбнувшись. Тэхён широко улыбается. — Да! Так приятно спать с кем-то. Уютно. Чонгук гневно фыркает, и Чимин ухмыляется ему. — Согласен, Чонгук-и? Тот смотрит пронзительно. — Закройся нахуй, Пак Чимин. Ответ почти слетает с губ Чимина, когда в комнату заходит Намджун. У него строгий взгляд, всё ещё мокрые волосы, на лицо будто тень упала, а спина прямая. Он совершенно точно включил режим босса. Чимин подаётся назад, пока Намджун пересекает комнату, чтобы занять свободное место на диване. Чимин вытягивается в струнку, наблюдая, как Намджун открывает ноутбук. — Минхёк оставил голосовое сообщение, — объявляет он безэмоционально, смотря на Чимина и Чонгука. — Сказал, что, если мы сейчас не в смертельной опасности, он нас… — он запинается, переводя взгляд на Юнги и Хосока. — Не могу сказать при них, но он не собирается так легко прощаться с нами. — Он собирается нас убить, — резко произносит Чонгук, будто это общеизвестный факт. Ладонь Юнги цепляется за чиминову руку. — Или даже хуже. — Но мы не попадёмся, — вступает Чимин, — никто из нас. Мы знаем, как они работают, и мы же хорошие убийцы. Чонгук кивает. — Он прав. Намджун испытующе смотрит на Чимина. Тот пытается удержать выражение лица, не сдаться под этим взглядом. Спустя, кажется, вечность, Намджун снова сосредотачивается на ноутбуке. — Он в Тэгу. — Как ты узнал? — спрашивает Чонгук. — Он сам сказал. Да даже если бы не сказал, я всё равно выяснил бы как-нибудь, с помощью сообщения. — Отследив его? — негромко спрашивает Хосок. — Я думал, что нужен активный вызов, чтобы отследить. — Это долго, — пожимает плечами Чимин, — нас учили на тренировках. — Я тогда собираюсь? — спрашивает Чонгук, вскакивая с места с наполовину съеденным омлетом. — Сперва доешь, — говорит Намджун. — Кого послали? Что за разряды? — Это так важно? — Нет, — сдувается Чонгук, — нет, не думаю. — Вот именно. Поторапливайся.***
После того, как Чонгук уходит, Тэхён не может найти себе места. Он перемещается с дивана на пол, оттуда в кухню, потом в ванную и обратно на диван, и всё это за десять минут. Хосок устаёт от этого и говорит: — Мы собираемся делать что-нибудь с этим Минхёком? Тэхён застывает на диване. Намджун выглядывает поверх ноутбука. — На самом деле, мы ничего не можем, только ждать. — Чего ждать? — Пока Минхёк прекратит поиски, и мы сможем уехать куда-нибудь. В безопасное место. Сейчас-то мы не можем, потому что слишком опасно. Но, если мы заляжем на дно и переждём, это может его озадачить. — Минхёк и озадачить в одном предложении, поверить не могу, — говорит Чимин, пока Тэхён снова слоняется до кухни и обратно. — Он реально опять пошёл на кухню? — бормочет Намджун. Когда тот возвращается, его останавливает Хосок, спрашивая: — Ты действительно настолько нервничаешь? Тэхён приостанавливает свои метания. — А ты нет? — Тэхён, он хорошо подготовлен, — пытается успокоить его Чимин. Ему сложно ясно мыслить, поскольку ладонь Юнги всё ещё лежит на его чёртовой руке. — Его тренировали делать подобного рода вещи. Художник ёрзает на месте. — Намджун? — Старший хмыкает в ответ. — Мы можем подключиться к камерам видеонаблюдения, чтобы проверить, как он? — Можем, конечно, но вот только его мы не увидим. Нас учили избегать камер, особенно когда мы на разведке. Тэхён ударяет по дивану, нахмурившись, и пялится в стену. Чимин не хочет, чтобы тот беспокоился. Чонгук справится. Он ведь тренировался куда дольше и усерднее Чимина – спасибо Тэхёну – так что его не ранят и не поймают. Но Тэ не нужны гарантии. Они все знают, что Чонгук более чем способный. Тэхёна просто нужно отвлечь. Чимин пытается что-нибудь придумать, но всё в конце концов скатывается в разговоры об организации. Лучше, чем ничего. — Помнишь, как Чонгук-и впервые увидел паука в Плохом Месте? — спрашивает Чимин. На лице Тэхёна появляется слабая улыбка. — Он закричал и почти мне на колени запрыгнул. Я даже точно помню, где именно это было! На полу в углу, возле небольшой трещины в бетоне, и паучок был таким малипусеньким, но Чонгука всё равно буквально отбросило оттуда. Чимин улыбается, вспоминая об этом. Чонгук и Тэхён были такими маленькими и наивными, совершенно не такими, как сейчас. — Как много миссий у вас было? — интересуется Хосок. — Хосок, — звучит угрожающе от Юнги. — Нет, всё в порядке, — заверяет Чимин. — У меня было много заданий. Думаю, я не смогу сосчитать все. Но остаётся куча историй. Хосок кивает и подаётся вперёд. — Я хочу послушать. Даже Тэхён смотрит на Чимина с любопытством. Пак бросает взгляд на Юнги, который сначала ничего не делает, а затем кивает. Чимин вздыхает, откидываясь на спинку дивана и прокручивая в голове воспоминания, оставшиеся с миссий. — У меня были разные жертвы, — начинает он. — В Таиланде это был владелец пятидесяти трёх котов. Когда я пришёл к нему домой и спросил, на кой чёрт ему так много, он ответил, что каждый раз, когда он видит бездомного котика, он подбирает его. Я чувствовал себя так плохо, из-за того, что убил его. — За что ты его убил? — любопытствует Хосок. — Слишком много кошек? Чимин смеётся. — Нет, за такое никто не умирает. Он закупил у нас дохера кокаина, но так и не заплатил. Работа для убийц рангом пониже, но вокруг было слишком много других членов банды. — Как ты его убил? — негромко спрашивает Юнги. — Застрелил, — отвечает Чимин спокойно. Он пробует посмотреть на флориста, но тут же отводит взгляд, — прямо в сердце. Он не останавливается, рассказывая обо всех странных жертвах, которые доставались ему ранее. Юнги смеётся над одним из рассказов, и сердце Чимина просто воспаряет от этого. Он продолжает, вспоминая историю о мужчине с огромным числом бывших. — Так что, когда он пришёл в клуб, я уже был там. Я узнал, что ему нравятся стриптизёры, вышел на сцену и начал выступление. Юнги давится воздухом. Он смотрит на Чимина распахнутыми глазами и приоткрывает рот. — Ты танцевал стриптиз? — пищит он, пунцовея. Тэхён же в это время смотрит на Чимина в восхищении. Хосок хихикает, прикрыв ладонью рот. — Для задания, — отвечает Чимин, пожимая плечами. — Я изучал этот вид танца наравне с другими, пока тренировался, и подумал, почему бы не пустить это в ход? — Ты учился стриптизу на тренировках для убийц, — неверяще произносит Хосок. Чимин кивает, вспоминая шест для стриптиза, что стоит у Минхёка в комнате. — Первые шесть месяцев после шестнадцатилетия была стандартная программа тренировок, а остальные – манипулирование, психология и прочие подобные вещи, — в животе всё переворачивается, когда он думает об этих тренировках, но он забивает на это, продолжает и говорит с вынужденной улыбкой, — помню, как впервые взялся за шест. Я свалился с него и ушиб плечо. Намджун переводит взгляд на него. — Чонгук-и вообще не упоминал о стриптизе, — позабавленно вставляет Тэхён. — Наверное, он не учился этому. Он ведь только убивает, а я и расследую, и убиваю. — Намджун, — обращается Тэхён, — ты тоже это умеешь? Намджун продолжает смотреть на Чимина, когда отвечает ему: — Нет, не умею. Тэхён смеётся. Чимин напрягается, когда пересекается с Намджуном взглядом. Им обоим известно, что Чимин что-то скрывает. Сделав глубокий вдох, Чимин натягивает улыбку и поворачивается к остальным. — После того, как я научился танцевать стриптиз, у меня был экзамен, — продолжает он, устремив взгляд в пол. — И… И этим экзаменом стало станцевать перед лидером. Перед Минхёком. У него в комнате установили шест, и я сделал это, — у Чимина вырывается смешок. — Он даже швырнул мне денег. — Чимин, — тихо перебивает Хосок, — тебе не обязательно… — Всё… Всё нормально, — говорит Чимин, ощущая ком в горле. — После экзамена, он сказал мне сесть ему на колени. Я выполнил это, и у него… У него был ёбаный стояк, — Чимин понуряет голову, стыд затапливает его. — Он заставил меня тереться об него, пока он не кончит. После этой сдачи, все мои тренировки проходили с ним. Он учил меня хорошо целоваться. Учил, как… как делать минет, — в комнате повисает напряжённая тишина. У Чимина глаза щиплет от слёз. Он выдаёт ещё один смешок и закрывает глаза. — Он меня даже трахал. Все молчат, а Чимин пытается не расплакаться. Он замечает, что у него дрожат руки, только когда Юнги переплетает их пальцы, чтобы это прекратить. Но поднять взгляда он не может. Ему стыдно. Он смущён, но теперь, раз он решился всё рассказать, сдавать назад нельзя. — Я едва ли понимал, что он делал, — признаётся Чимин, уставившись на свои пальцы. — В один момент я отсасываю ему, в другой – уже лежу на кровати голым, а потом эта ослепляющая, блядская боль. Это… Это не прекращалось, только хуже становилось, и я… Я говорил ему, что мне больно, но он… Лишь продолжал и продолжал, и… И даже после этого он не захотел отпустить меня. Вместо настоящих наказаний я приходил к нему. За наказаниями, он… Он… Нижняя губа Чимина дрожит. Он прикрывает рот свободной рукой и плачет, обнимая себя, чтобы защититься от пытливых взглядов. Ему не хочется оставаться здесь. Он не может. Эти слова опозорили и унизили его, и теперь он ревёт. Он вырывает ладони из хватки Юнги и, не говоря ни слова, сбегает из комнаты. Он стремительно проносится по коридору в комнату Юнги и хлопает дверью. Чимин падает на кровать и прячет лицо в подушке, которая даже пахнет Юнги. Вместо того, чтобы думать о Минхёке, Чимин старается сосредоточиться на Юнги. На его запахе, обволакивающем Чимина, на его пушистом одеяле и мягкой подушке. Хоть на чём-то, что поможет ему перестать плакать. Чёрт, как он теперь будет смотреть в глаза остальным, зная, что они в курсе? Как они будут вести себя, после того, что он сказал? Он замирает, когда слышит, что дверь открывается и закрывается. — Чимин-и? — зовёт Юнги нежно, и Чимину хочется снова расплакаться. — Ничего, если я войду? Он поворачивает голову так, чтобы появилась возможность говорить: — Ты уже вошёл. Он почти морщится от того, как надломленно звучит его заплаканный голос. Глаз Чимин не открывает, пока прогибается матрас и шуршит одеяло. Юнги ложится рядом с ним. Они не касаются друг друга, а только лежат рядом. Чимин очень хочет, чтобы Юнги к нему прикоснулся. Он переворачивается так, что теперь лежит на спине. Вместо того, чтобы взглянуть на Юнги, он смотрит в потолок. — Прости, что спросил о твоём опыте, — произносит Юнги спустя несколько мгновений тишины. — Всё нормально, вам просто было любопытно. Я сам виноват, что начал рассказывать об этом. — Нет, Чимин-и, это не твоя вина. Чимин не отвечает. — Могу я дотронуться до тебя? Как только Юнги одобрительно угукает, Чимин облегчённо вздыхает. Он старательно избегает смотреть старшему в глаза, пока жмётся ближе, укладывает голову Юнги на грудь и позволяет себе обнять его; переплетает их ноги так, что теперь их колени прижимаются друг к другу. Чимин прикрывает глаза и вдыхает чужой цветочный запах. — Я не должен был так реагировать, — бормочет он Юнги в футболку. — Это естественная реакция на то, что ты признал, что тебя насиловали. Чимин напрягается и распахивает глаза. Насиловали. Вот, что это. Несмотря на сложившуюся ситуацию, вот, как это называется. Чимин никогда не задумывался об этом в таком ключе. Изнасилование происходит на тусовках в колледже или поздней ночью в подворотне с нормальными людьми. Не с такими, как он, не в подобных условиях. Он никогда не считал себя жертвой изнасилования. Никогда не видел в Минхёке насильника. Никогда не рассматривал их секс, как насилие. В шестнадцать он думал, что это было тренировкой. В семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один – что наказание. Но сейчас, когда ему двадцать два, он наконец понимает, что это. Изнасилование. Чимина насиловали. — Меня насиловали, — шепчет он. — Ты никогда не думал об этом? Об этом слове? — Нет, — признаёт он, — меня шесть лет насиловали, а я даже не понимал этого. Он чувствует, что Юнги резко выдыхает, и сам крепко зажмуривается. — Как, чёрт возьми, жалко, — шипит он, — шесть блядских лет меня насиловали, и я даже не осознавал. Пиздец. Я ведь едва отбивался. — Это не столь важно, — успокаивает Юнги, зарываясь пальцами Чимину в волосы. — Ты не давал согласия. Ты говорил ему, что тебе больно. Ты не виноват, Чимин. Чимина бесит, что желание зареветь накатывает снова. Он пытается избавиться от этого, сосредоточившись на пальцах, перебирающих волосы. — Я жалок, — произносит он слабо и тихо. — Вот уж нет, — строго отвечает флорист. — Пак Чимин, ты какой угодно, но только не жалкий. — Почему ты вообще нянчишься со мной? Я собирался тебя убить, Юнги. — Ты этого не хотел, тебя заставляли. Так же, как и насиловали. Чимин морщится на этом слове. — Ненавижу это слово. Изнасилование. Пальцы Юнги чуть смещаются, массируя шею. У Чимин вырывается вздох, потому что это снимает напряжение. Больше он ничего не говорит, не может найти слов, чтобы описать, что он чувствует. Всё ещё жалкий, даже если флорист сказал, что это не так. Слабый. Глупый. В шестнадцать думал, что принуждение к сексу от Минхёка было тренировкой. В семнадцать был настолько наивным, чтобы поверить, что так наказывают. Он думал, что это справедливое наказание. И никогда не рассматривал это, как изнасилование. — Хотел бы я раньше понять, — задушенно говорит он, крепче сжимая чужую футболку, — как я мог быть таким легковерным? — Это не твоя вина, тебе ведь было всего шестнадцать. — Юнги, я должен был понять раньше, — выдыхает он, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Юнги вновь касается его волос. — Ты не виноват. Это всё Минхёк. То, что тебя насиловали – не твоя вина, Чимин. Чимин прижимается лицом к груди Юнги и пытается плакать беззвучно. Но старший вполне может понять, что он плачет. Его плечи вздрагивают слишком часто для человека, который не ревёт. Флорист не делает ничего, только ещё раз проходится по его волосам, а затем касается спины, но это самая успокаивающая в мире вещь. — Они считают меня шлюхой, ведь так? — плачет Чимин. — Он всегда называл меня так. — Нет, Чимин, никто не думает, что ты шлюха. — Но… — Нет, — перебивает Юнги твёрдо, звуча так уверенно и жёстко, что Чимин верит в это. Он плачет до тех пор, пока не чувствует боль в лёгких, а слёз не остаётся, но продолжает лежать, уткнувшись лицом Юнги в грудь. Он не хочет видеть ничего больше. Сердце болит, лёгкие жжёт, и он хочет свернуться в комочек под одеялом, и не показывать носа оттуда. — Я горжусь, что ты смог рассказать нам. Чимин всхлипывает. — Чем здесь гордиться? — Рассказать нам о травме было храбро. — Ощущается, как сеанс терапии. — Прости, — говорит Юнги, но в голосе слышна улыбка. — Ты просто через многое прошёл, и я хотел сказать это. Чимин чуть разлепляет губы. — Спасибо. Юнги продолжает поглаживать Чимина по волосам. Где-то между расслаблением и усталостью из-за слёз младший вырубается. Когда он просыпается, то слышит громкие голоса из гостиной. Точнее, один громкий голос. Чонгуков. — Что за поебота? Как никто не заметил, блять!? — Юнгз? — невнятно бормочет Чимин, приподнимая голову. — Эй, Чимин-и. Чимин смотрит на Юнги. Тот смотрит в ответ с улыбкой на губах и нежностью во взгляде. Старший поднимает руку, чтобы откинуть Чимину волосы со лба, и он подставляется под прикосновение. — Что происходит? — спрашивает Чимин, пока Юнги поглаживает его по волосам. — Чонгук вернулся, только и всего, — объясняет он. — Думаю, они передали ему, что ты сказал. Чимин тут же просыпается, широко распахнув глаза. Удары сердца сотрясают грудную клетку. Он и забыл, что рассказал им про насилие от Минхёка. — Они рассказали Чонгуку, — в ужасе шепчет Чимин. Что он теперь думает? Они дружили с тех самых пор, когда их завербовали ещё маленькими детьми. Чонгук считает его крутым убийцей, а не какой-то жалкой жертвой, с которой играл Минхёк. Нет, не играл, а насиловал. Минхёк насиловал его. Его, блять, насиловали. — Он ничего такого о тебе не думает, — успокаивает Юнги, будто прочитав мысли младшего, — он ведь твой лучший друг. — Захлопнитесь нахуй, у меня есть повод беситься! — Нужно вмешаться, — говорит Чимин. Юнги убирает руку. — Если ты готов. Он кивает, отодвигаясь, чтобы слезть с кровати. Когда он добирается до двери, то оборачивается и протягивает Юнги ладонь. Старший улыбается и сцепляет их пальцы. Его ладонь тёплая и мягкая. Комфортно. Чимин старается дышать глубже, пока идёт по коридору в гостиную. Всю жизнь он учился скрывать боль. Что бы ни происходило, ты скрываешь слабость, уязвимость. Но он не смог. Он рассказал о том, что пожирало изнутри годами, а потом расплакался и даже позволил Юнги утешать себя. Это должно быть неправильно. Это должно чувствоваться неправильно, но это не так. Он боялся увидеть чужую реакцию, но рассказать наконец кому-то – стало самой освобождающей вещью в мире. Он вместе с Юнги входит в гостиную. Его взгляд тут же останавливается на Чонгуке, который стоит, дико размахивая руками, а в глазах у него пылает злобный огонь. Тэхён сидит на краешке дивана и всхлипывает, его глаза покраснели. Хосок вжимается в диван спиной, уставившись в стену, он выглядит блуждающим в собственных мыслях, а лицо его совсем бледное. И Намджун… Чимин так боится посмотреть на него. Чонгук открывает рот, но Чимин прочищает горло. Младший тут же переводит взгляд на него, и огонь в его глазах медленно затухает. — Чимин, — говорит Чонгук, его голос мягкий, но всё ещё остаётся раздражённым, — они сказали, что ты сказал… Чимин сглатывает. Он чувствует, как Юнги сжимает его ладонь, и его тут же омывает волной комфорта. — Минхёк насиловал меня, — подтверждает он. Чонгук спадает с лица. — Ёбаный свет, — выдыхает он, а на его лице тут же появляется какое-то злобное выражение. — Что за чёртов мудак! Минхёк – блядский мудак! Я ему горло перережу, только подожди! — Чонгук, — осторожно вмешивается Тэхён. Чимин смотрит на художника. Он никогда не видел столько отчаяния в его взгляде. — Успокойся, Гук-и, — успокаивает он надломленным голосом. — Как долго это продолжалось? — спрашивает Чонгук, беспокойно вздыхая. Чимин колеблется. — Началось с тренировок. А потом Минхёк насиловал меня в качестве наказания. — Шесть чёртовых лет. Он насиловал тебя шесть чёртовых лет, — медленно, но Чимин кивает. Челюсть Чонгука отпадает, он отворачивается и зарывается ладонью в волосы. — Ёбаный свет. Намджун смачно ругается себе под нос. Выглядит он ещё хуже остальных. На лице гримаса боли, глаза стеклянные, а руками он крепко сжимает колени. Его взгляд находит Чимина, и тот знает, что босс думает обо всех тех моментах, когда Чимин плакал после того, как он запугивал его наказанием. — Чимин, — задушенно произносит Намджун, — почему ты мне ничего не сказал? — Я привык к этому, — он говорит правду. Кажется, это делает Намджуну ещё больнее. Он прячет лицо в ладонях. — Я… Я ведь мог бы защитить тебя. — Ты бы ничего не смог сделать, — пытается утешить его Чимин. — Да в пизду! — выплёвывает Чонгук. — Если Намджун не мог ничем помочь, то я могу! И я сделаю! Я, блять, заставлю его страдать. Просто подожди, пока я доберусь до него. — Поддерживаю Чонгука, даже если он и пугает меня, — произносит Хосок, шмыгнув носом. — И я, — говорит Юнги. Чонгук собирается сказать ещё что-то, возможно, какую-то угрозу в адрес Минхёка, но по комнате разносится постепенно нарастающий свист. Хосок подскакивает с дивана. — Я чайник ставил, — объясняет он, — кто-нибудь хочет чаю? Спустя десять минут они все сидят на диване, держа в руках чашки с ромашковым чаем. Чонгук так сильно сжимает свою, что Чимин боится, как бы она не разбилась. У него лицо как будто окаменело, челюсти крепко сжаты, и он вперяет взгляд в пол. Тэхён старается успокоить его, но у него не получается. Намджун всё ещё потерянный. Хосок так хлещет чай, будто у него от этого жизнь зависит. Юнги всё ещё не разъединяет их с Чимином руки, пока они пьют чай, и его присутствие расслабляет. — Чонгук заметил пятерых на станции, — рассказывает Намджун Чимину и Юнги, — а значит, никто не покинет квартиру без разрешения ото всех нас. — Мы только что выяснили, что Чимина, блять, насиловали в течение шести лет, а ты хочешь поговорить о работе? — рычит Чонгук. — Эй, — перебивает его Чимин, хмурясь, — всё нормально, дай Намджуну договорить. Намджун вздрагивает. — Нет, Чонгук прав. Я чувствую себя виноватым. Думаю, мне просто хочется отвлечься от этого. Я и подумать не мог, что он… — Джун корчит рожу. — Прости, Чимин. — Пожалуйста, не… — Прости и меня тоже, — добавляет Хосок, уставившись в чашку. — Мы можем просто забыть об этом? — умоляет Чимин, притуляясь к Юнги. — Мне не хотелось бы говорить о… об этом больше. Кто собирается на разведку завтра? — Я, — отзывается Чонгук. — Так и думал. Намджун, стоит отсмотреть камеры видеонаблюдения. Старший неспешно поднимается. — И представить не мог, что ты станешь руководить мной. — Кто-то должен помочь Намджуну. — Я могу, — вызывается Хосок. Чимин переводит взгляд на Чонгука. — Давайте посмотрим что-нибудь, это поможет отвлечься. Чонгук фыркает, но встаёт и идёт выбирать фильм. Тэхён тоже подрывается с дивана с улыбкой. — Я что-нибудь приготовлю! Так они с Юнги остаются вдвоём. Юнги вскидывает брови: — Мной ты тоже собираешься командовать? — Неа, — отвечает Чимин, отпивая чай. — Ты уже там, где должен быть.***
Небо постепенно темнеет, когда заходит солнце. Оно уже скрывается за горизонтом, выкрашивая всё вокруг в жёлтый и оранжевый тона, смывая краски дня. Чимин вместе с Юнги устроились рядом на балконе, наблюдая за тем, как день превращается в ночь. Чимин жмётся к Юнги, который тут же приобнимает его за пояс. Когда солнце почти пропадает, Чимин произносит тихо-тихо, не желая нарушить мирную тишину: — Ты думаешь, что я сломанный? — Сломанный? — Из-за того, что меня… насиловали. Юнги резко вдыхает. Он поворачивается к Чимину, крепко сжимая его ладонь. Их пальцы идеально подходят друг другу, как кусочки пазла. Чимин заглядывает в блестящие глаза Юнги, а тот льнёт ближе и говорит: — Чимин, ты не сломанный, в этом я точно уверен. Чимин склоняет голову, прервав зрительный контакт. — Меня… насиловали, меня насиловали множество раз. Чёрт, так много раз, кому я буду нужен после такого? Я сломанный. Он никогда раньше не задумывался об этом. О том, чтобы найти партнёра. Но теперь есть Юнги, и вдруг ему это важно? Что, если Чимин всё-таки переживёт эту заварушку, и попытается потом жить обычной жизнью, и скажет кому-нибудь, что его насиловали множество раз. Они всё ещё захотят быть с ним? Даже несмотря на то, что он такой грязный после рук Минхёка? — Ты не такой, — убеждённо отвечает Юнги. — Когда у кого-то появится шанс быть с тобой, он не будет заострять на этом внимание, если он и вправду будет тебя любить. Не говори о себе как о вещи. Ты не игрушка. Ты не то, что может сломать маленький ребёнок, наступив несколько раз. Ты живой, ты человек, и изнасилование не сможет сломать тебя. — Тогда кто захочет хотя бы сексом со мной заняться? — спрашивает Чимин. — Я. Чимин вскидывает голову, натыкаясь на Юнги взглядом. Тот жмурит глаза, а на его лице быстро расцветает румянец. — Что ты сказал? — Мы не будем об этом говорить, — отчаянно выдаёт Юнги. Он пытается отвернуться, но Чимин нежно обхватывает пальцами его подбородок и тянет обратно, чтобы они были лицом к лицу. Его сердце бешено колотится, когда Юнги открывает глаза. — Ты хотел бы со мной переспать? — Не только переспать, — неуверенно отвечает Юнги, краснея ещё сильнее. — Целоваться было бы неплохо. Обниматься. Обжиматься. Или… Мы не станем это обсуждать, когда ты только-только понял, что являешься жертвой изнасилования… — Юнги, просто забудь об этом сейчас, пожалуйста. Старший распахивает глаза. — Ты хочешь, чтобы я забыл… — Я тебе нравлюсь? — Я… Может быть? — пищит Юнги. — Но мне нормально, даже если мы просто дружим! Ты ведь не ге… — Если ты скажешь, что я не гей, — прерывает Чимин, — я докажу тебе, что я гей. Несколько мгновений Юнги никак не реагирует. Чимин залипает на его губы. — Ты не гей, — бормочет он. Сердце Чимина отплясывает чечётку, когда он обхватывает ладонями лицо Юнги и склоняется чуть ближе к нему. Он замирает, почти сталкиваясь со старшим губами. Может даже почувствовать чужое дыхание. Он даёт Юнги время оттолкнуть. Но, когда тот не делает этого, а лишь закрывает глаза, Чимин тоже прикрывает свои и касается губами губ Юнги. Поцелуй неспешный и полон нежности. Юнги устраивает ладони на пояснице Чимина и притягивает его ещё ближе. Чимин целует его так мягко, как только умеет, вкладывая всю любовь, что у него есть. Когда они замедляются и разрывают поцелуй, Чимин отстраняется. Юнги посмеивается, и младший улыбается в ответ. — Чего ты смеёшься? — спрашивает Чимин, поглаживая Юнги по щеке большим пальцем. — Ты мне нравишься, — утверждает Юнги, — а я нравлюсь тебе. — Да, ты нравишься мне. Юнги подаётся вперёд, чтобы снова его поцеловать. В этот раз у них не выходит целоваться так же долго, как в первый, потому что Юнги вдруг отстраняется и выдаёт: — Ты уверен, что это нормально, учитывая… — Клянусь тебе, всё хорошо, — заверяет его Чимин, чмокая его в нос. — Я вроде как влюблён в тебя с тех самых пор, как впервые вошёл в цветочный, и я даже не рассчитывал, что смогу поцеловать тебя когда-нибудь. Я ни за что на свете не упустил бы этот момент. Юнги моргает, и его щёки вновь краснеют. — Боже мой. Чимин чуть склоняется, смежая веки. — Пожалуйста, поцелуй меня ещё раз. Что Юнги и делает. Это первый раз, когда никто и ничто не заставляет Чимина целоваться с кем-то. Когда они снова отрываются друг от друга, Чимин упирается лбом в лоб Юнги, всё ещё не открывая глаз и поглаживая старшего по щеке. — Мы теперь парочка? — шепчет Юнги. Сердце Чимина воспаряет от этого. — А ты дерзкий. — Учусь у лучших, — улыбается флорист. Чимин оставляет у него на носу ещё один поцелуй и мурчит: — У меня никогда не было парня. — У меня было двое. — Юнгз, — начинает Чимин, подавшись назад. Он кладёт руку на чужое плечо, пережидая, когда пройдёт головокружение, — ты уверен, что хочешь быть со мной? — Конечно, — отвечает Юнги так, словно это самое очевидное решение в его жизни. — Юнги, я пытался убить тебя. — Но не убил. Чимин смотрит на него заинтересованно. — Как у тебя получается принять это? Меня? Юнги улыбается. — Тэхён действительно убедил меня, что тебя заставляли делать это всё. И все эти истории, что я слышал… — его улыбка пропадает. — Я не виню тебя. Просто рад, что теперь всё вот так. — Одно то, что у чудовища тёмное прошлое, не оправдывает все его ужасные поступки, — выдаёт Чимин, убирая руку с плеча Юнги. Старший ловит его ладони и крепко сжимает их. — Монстры – те, кто заставлял тебя совершать эти ужасные поступки, а не ты. Если бы не тебя, то кого-то другого они заставили бы делать то же самое, — Чимин молчит, неуверенный, что же ответить. Юнги склоняется к нему, так близко, что он чувствует чужое дыхание. — Позволь мне быть с тобой. Юнги льнёт ещё ближе, нежно касаясь своими губами чиминовых. У младшего глаза закрываются. Юнги всё ещё здесь, едва соединяет их губы. Он отодвигается, и Чимину хочется схватить его и притянуть обратно. — Ты позволишь? — флорист укладывает ладони Чимина себе на лицо, а свои руки снова устраивает у младшего на пояснице. — Да, — шепчет Чимин. Он чувствует, как Юнги улыбается в поцелуй, и сам тоже не может сдержать улыбки.