Внеклассные чувства

      — Нии-сан.       Остановившись перед сестрой, которая не позволила ему сделать очередной шаг, Сенджу вновь не сдержал эмоций. Но невзирая на его недовольство и агрессивный вид, девушка не планировала отступать. Решив ему напомнить о том, о чем он уже успел позабыть, Куруми протянула ему мизинец:       ― Ты мне кое-что обещал.       Задержав на лице сестры раздраженный взгляд, Котуки все-таки смог себя пересилить и попытаться вслушаться в ее слова. Заметив мизинец, который нередко обхватывал своим, он позволил вспыхнувшему в нем гневу разбавиться недоумением. Символ не каких-то обещаний, а настоящих нерушимых клятв, мог означать лишь одно: дело коснулось того, в чем он будет обязан уступить. И стараясь вспомнить обещание, против которого не может сейчас пойти, Сенджу невольно вернулся на пару дней назад.       «Ты несомненно будешь счастливой. Я пойду на всё ради этого…»       Вспомнив свои собственные слова, которые произносил искренне от всего сердца, Котуки осознал, что сестра уже тогда решила, что использует их против него. Протянув ему мизинец, она знала, что, скрепив их обещание, он обязательно его сдержит. И без каких-либо сомнений протянув ей палец в ответ, Сенджу даже не подозревал, что попался в ловушку сестры. Дав ей слово, которое еще с детства являлось для него не только важным, но и священным, он добровольно позволил себя обмануть.       «Обещаю…»       Вздрогнув от собственных воспоминаний, в которых действительно произнес это слово, Котуки сжал кулаки и грубо втянул в себя воздух. Вместо того, чтобы выпустить весь свой гнев на того, кто это заслужил, ему пришлось подавить эмоции и проявить сдержанность. И в первые секунды это казалось невыполнимой задачей, так как лишь один вид Итачи вызывал в его теле дрожь негодования и злости. Но, как бы трудно ему ни было, Сенджу смог себя перебороть и отступить назад. Несмотря на то, что искренне хотел ударить по лицу друга еще раз другой, он решил не пугать и не расстраивать свою сестру.       Но так как ситуация все равно требовала хоть какого-то разъяснения, Котуки мысленно настраивался на разговор. Уже было очевидно, что в данный момент никакие слова не смогут разрядить обстановку. Однако в любом случае эти непростые обстоятельства требовали вмешательства, к которому Сенджу приступил с явным нежеланием и неприязнью.       — Когда… ― бросив хмурый взгляд на Итачи, Котуки сделал новый глубокий вдох. ― Когда ты узнал, что она моя сестра?       — Весной.       С трудом подавив очередную дрожь в теле, Сенджу чудом устоял на месте. Человек, которому он слепо доверял, уже продолжительное время нагло обманывал его. И вспомнив о том, с каким сочувствием и пониманием относился к его проблемам, Котуки испытал новую неприязнь, которую не стал скрывать:       ― Убил бы еще тогда, если бы понял, что ты говорил о ней. Ни секунды не думая, задушил бы тебя. Друг.       Восприняв услышанное как вполне заслуженную данность, Итачи промолчал. В надежде набраться еще дополнительных сил и терпения, Котуки прошел на кухню к отцу. Несмотря на возникший соблазн подойти к полке с ножами, он заставил себя направиться к стаканам и просто наполнить один из них водой.       ― Нии-сан… ― осторожно начала Куруми, последовав за братом. ― Он не сделал ничего плохого. Это всё я.       ― Нет, — возразил Итачи, заставив плечи девушки напрячься. — Грань дозволенного первым перешел я.       Подойдя к застывшей на месте Сенджу, Учиха уже столкнулся с ее отчаянным возражением в глазах. И по причине того, что обстановка в доме напрягалась от любого произнесенного слова, Куруми не смогла долго молчать:       ― Это неправда.       ― Правда.       ― Нет… ― не понимая, почему он продолжает настаивать на своем, Куруми покосилась на родных. ― Вы не переходили грань первым. Все началось с меня.       ― Это не так.       В очередной раз вызвав дрожь в теле Куруми, Итачи стал причиной того, по которой ее старший брат издал нервный смешок. Наблюдая за происходящей сценой, он по-прежнему старательно себя сдерживал. И то, что это противостояние развернулось прямо на его глазах, в какой-то мере даже забавляло его.       ― Как нелепо, ― тихо протянул Котуки, пригубив стакан с водой. ― Она делает всё, чтобы спасти тебе жизнь, однако ты настойчиво ей препятствуешь.       ― Сенсей, ― проигнорировав колкость со стороны брата, Куруми снова попыталась переубедить Итачи. ― Это я не оставила Вам выбора. Не стоит брать ответственность там, где она лежит на мне.       ― Я старше. Ответственность за все лежит на мне.       ― Нет, Вы…       ― Эй! ― утратив остатки своего терпения, Котуки стукнул опустошенным стаканом по столу. ― Завязывайте уже. Время идет, а я так и не услышал ни одной весомой причины, по которой должен терпеть все это.       Переведя взгляд на брата, который уже действительно был готов утратить остатки сдержанности, Куруми постаралась собраться с мыслями. Несмотря на то, что нередко вступала с ним в спор, сейчас правильно подбирать слова было намного сложнее. И причина подобной трудности вовсе не заключалась в присутствии родителей. Даже если мнение отца являлось самым важным, девушка не меньше переживала о брате, мысли и действия которого невозможно так просто предугадать. Поэтому снова озаботившись своими аргументами, Куруми постаралась найти самый убедительный и правдоподобный. Однако волнение, в которое погрузил ее Котуки, не спешило отступать и настойчиво вмешивалось в ее мысли.       ― Я начал испытывать эти чувства намного раньше, чем она.       Услышав голос Итачи, присутствие которого на мгновение упустила, Куруми увидела предсказуемую реакцию брата. И без того недовольное лицо мужчины, чья сестра связалась с его другом, скривилось от злобы и раздражения.       ― Чувства? — Котуки скрестил руки на груди, чтобы хоть как-то справиться с дрожью в теле. ― Ты решил не объясняться, а дальше копать себе яму?       ― Котуки, ― с осуждением обратившись к сыну, Митоку покачала головой. ― Может быть, ты все-таки выслушаешь его?       ― Может быть, и выслушаю. А может быть, и нет. Боюсь, как бы меня не стошнило от этих предстоящих оправданий. Только от одного слова «чувства» мне уже стало плохо.       Вернув взгляд на друга, который по-прежнему был настроен рассказать все как есть, Сенджу подавил очередной прилив ярости. Ситуация хоть уже и была понятна без каких-либо уточнений, однако до сих пор не укладывалась в голове. И то, что этот подлец каким-то образом смог заполучить расположение Митоку, лишь сильнее злило и нервировало Котуки. Но собственное недовольство, как ни странно, по-прежнему давало ему силы, благодаря которым он мог поддерживать этот непростой разговор:       ― Думаешь, выслушав твою слезливую душераздирающую историю, я оставлю все как есть? Зря надеешься.       ― Я понимаю, что для тебя это прозвучит банально и неубедительно, но…       ― Даже не вздумай, ― вновь скривившись от услышанного, Котуки покачал головой и пригрозил другу пальцем. ― Не смей говорить это.       ― Я люблю твою сестру, ― озвучив то, что Сенджу не хотел слышать, Учиха перевел взгляд на его родителей. ― И вашу дочь.       Издав шумный недовольный вздох, Котуки сжал кулаки. Наглая смелость, с которой Итачи разбрасывался такими неприятными и громкими словами, уже искренне поражала его. Прекрасно понимая, что находится далеко не в выигрышном положении, Учиха каким-то образом решался на такие опасные объяснения. И задумавшись о том, что в данный момент движет им, Котуки мог прийти лишь к одному выводу: безумство. Говоря все эти непозволительные вещи ему и его родителям, друг лишь бездумно вычеркнул себя из числа здоровых и адекватных людей.       ― Ясно… ― чувствуя, что уже задыхается в одной комнате с Итачи, Котуки ослабил свой галстук. ― Ты спятил, иначе бы не нес всю эту чушь.       ― Я в полном порядке и даю себе отчет в том, что говорю.       ― Да как бы не так, ― хмуро возразил Сенджу, прожигая друга недовольным взглядом. ― Являясь ее учителем, ты нагло и своевольно заявил о своих чувствах ее родителям. И ее брату.       ― Знаю, что подобное никак меня не оправдывает. И я понимал это с самого начала, поэтому старался игнорировать всеми силами любую неправильную мысль. Я пытался видеть перед собой лишь свою ученицу. Но чем дольше я старался, тем бессмысленнее становились эти попытки.       Вопреки тому, что и ему эта правда казалась вызывающей, Итачи не мог ее не озвучить. Даже если в ответ получит от ее родных лишь одно осуждение, он решил до последнего быть честным.       ― Я не заметил, как многое изменилось, ― преодолев свое оставшееся сомнение, Учиха погрузился в воспоминания. ― Все цвета, где бы я ни был, сменялись цветом ее глаз, и все, что окружало меня с тех пор, наполнялось ароматом пионов, яблок и миндаля.       Затаив дыхание от откровений, которые услышала, Куруми с неловкостью вспомнила свой шампунь и духи. То, что он обращал внимание на подобные детали, не только удивило, но и разволновало ее едва ли не до легкого головокружения. Однако отделавшись лишь румянцем, она все-таки смогла взять под контроль собственное смущение. Несмотря на то, что эмоции переполняли ее, становясь лишь сильнее, она продолжала слушать.       ― Для меня она воплощение всего, о чем я мог лишь мечтать, ― ощутив в своей руке тепло, Учиха перевел взгляд на девушку, которая очень робко и осторожно прикоснулась к нему. ― Она моя жизнь.       Даже находясь под пристальным вниманием всех, кому явно не нравилось происходящее, Итачи сжал ее ладонь в ответ. Каким бы плачевным ни был исход сложившихся обстоятельств, он никогда и ни за что ее не отпустит. И, в очередной раз мысленно пообещав себе, что преодолеет любые препятствия, Учиха уже был готов ко всему. Рассказав правду, он не только избавился от обременительной лжи, но и обрел новые силы. Однако в этот же момент, вопреки всей драме и трогательности, которые наблюдал, один человек по-прежнему не был готов мириться с происходящим.       ― Вы только посмотрите на него, ― нарушив молчание на кухне, Котуки не сдержал злорадной ухмылки. ― Этот извращенец оказался романтиком.       ― Котуки… — Митоку шлепнула сына полотенцем, едва сдерживая ком в горле. — Замолчи.       ― Замолчать?       С недоверием покосившись на мать, которая определённо противоречила сама себе, Котуки выхватил из ее рук полотенце. Ее слезливые попытки хоть как-то повлиять на него и успокоить означали лишь одно: она была в курсе этого безумства, которое творилось за его спиной. И то, что он не так давно узнал, лишь доказывало ее причастность.       ― Ты же хотела перевести ее в другую школу, ― мужчина бросил полотенце на стол, затем не без упрека вернул взгляд на мать. ― Не в этом ли была причина? Ты пыталась их разлучить, а теперь сама его защищаешь?       — Неважно другая школа, город или страна.       Раздавшийся голос Итачи вновь заставил Котуки напрячься и застыть на месте. Теперь безумство, с которым друг продолжал напоминать о своих «чувствах», и вовсе казалось слабоумием. Но так как от каждого произнесенного им слова зависело их с Куруми будущее, Итачи не заботился о том, как это будет выглядеть со стороны:       ― Какие бы преграды ни встали на моем пути, я все равно последую за ней.       ― За моей сестрой, ― прошипел Котуки, вновь повернувшись к другу. ― Думаешь, преследовать её у тебя получится лучше, чем учить математике?       ― Нии-сан, если ты забыл, то…       ― Я говорил не с тобой, ― грубо перебив сестру, Котуки бросил в нее такой же строгий взгляд. ― Ты сейчас не в том положении, чтобы диктовать мне условия. Я выполнил свое обещание уже только потому, что не убил этого мерзавца.       Нервно сглотнув от волнения, которое вызвал свирепый ответ брата, Куруми постаралась не поддаваться панике. Впервые увидев Котуки таким недовольным и опасным, она призвала все имеющееся в ней терпение, чтобы дать ему отпор. Но испуг, который она уже успела испытать, не позволил ей быстро прийти в себя. Растерявшись на считанные мгновения, она беспомощно отвечала брату молчанием. Однако, чудом схватившись за возникшую в ней храбрость, девушка нашла в себе силы для ответа:       ― Он не мерзавец, а человек, которого я люблю.       Искренне поразившись тому, что вместо смиренного молчания, она предпочла ему перечить, Котуки вскинул брови. И лишь показав свое умиление, с которым ответил на робкое замечание сестры, он лишь заставил ее напрячься.       ― Ха… ― издав нервный смешок от нелепости происходящего, Котуки далеко невесело улыбнулся. ― Вот как? Человек, которого ты «любишь»?       ― Д-да, ― хрипло ответила девушка, после чего прочистила горло, чтобы продолжить. ― И, как бы сильно ты ни противился, тебе п-придется…       ― Придется? ― повторил Сенджу, двинувшись с места к сестре. ― Продолжай. Я тебя слушаю.       Заметив, что он приближается к ней, Куруми вновь уступила своему волнению. Ледяное спокойствие брата, против которого уже мало что пойдет вопреки, казалось непобедимым в этом споре. Но чувствуя, что с каждой секундой теряет остатки моральных сил, девушка все равно намеревалась закончить:       ― Т-тебе…       ― Мне, ― с новым нетерпением протянул Котуки, подойдя к застывшей на месте сестре. ― Хорошо. Дальше?       ― Тебе п-придется…       Мысленно проклиная себя за волнение и трусость, из-за которой уже начала заикаться, Куруми постаралась перевести дыхание. Говорить с этим воплощением неземной злости и неадекватности было в разы легче, когда между ними было расстояние. От того, что приблизился к ней и начал на нее давить, Котуки не только сбил ее с мысли, но и уничтожил в ней остатки уверенности. Однако вопреки тому, что уже была готова упасть в обморок от переполняющих ее чувств, Куруми чудом осталась на ногах. И, словно намереваясь это исправить, мужчина вновь к ней обратился:       ― Что мне придется? ― заставив вздрогнуть сестру, которая и вовсе хотела бы сейчас провалиться сквозь землю, Котуки склонился к ее лицу. ― Ты ведь не хочешь, чтобы мы простояли здесь до самого утра, пока я вытягиваю из тебя по слову, верно?       Ощутив дрожь в нижней губе, девушка тут же ее прикусила. Неприступность, с которой брат буквально душил и не позволял говорить, уже больше казалась обидной, чем опасной. Осознав, что вот-вот заплачет от его грубости и колкости в словах, Куруми проглотила горький ком. Больше не имея при себе никаких аргументов, которые хоть немного могли бы его переубедить, она осталась один на один с его категоричным возражением. И так как молчание в этой ситуации было самым бесполезным и проигрышным решением, Сенджу наконец-то осмелилась договорить:       ― Тебе придется с этим… смириться.       ― Да черта с два я когда-либо с этим смирюсь, ― едва ли не с шипением бросив свой ответ, Котуки даже не задумывался о состоянии сестры. ― Если надо, буду дежурить под окнами твоей комнаты, лишь бы этот подонок не появлялся здесь.       Но благодаря тому, что рядом с Куруми был не только ее обезумевший от недовольства брат, но и тот самый подонок, спасение не заставило себя ждать. Уже не в силах наблюдать за тем, как друг морально подавляет свою сестру и издевается над ней, Итачи решил вмешаться. Потянув за руку Куруми, которая чудом сдерживала слезы, он заслонил ее собой и вновь стал единственным, кого Котуки насквозь прожигал взглядом.       ― Я ведь уже сказал, что меня ничто не остановит, ― спрятав девушку за своей спиной, Учиха взглянул на друга в ответ. ― Я люблю ее и сделаю все, чтобы быть с ней рядом.       Ответив тяжелым вздохом на новую провокацию, после которой запросто мог лишиться самоконтроля, Котуки в очередной раз сжал кулак. Этот герой-любовник, за которого так яростно заступались мать и сестра, осознано продолжал выпрашивать. И чем больше слов в свое жалкое оправдание он произносил, тем меньше Сенджу хотел держать себя в руках. Но каким-то необъяснимым образом он понимал, что эту ситуацию надо решать словами, а не дракой. К тому же лишь сейчас осознав, что перестарался и чуть не довел сестру до обморока, Сенджу заставил себя задушить возникший в нем гнев.       ― И как далеко ты укатишь на своей «любви»? ― не сдержав издевательской усмешки, Котуки решил напомнить Итачи кое о чем. ― Думаешь, будешь иметь дело лишь со мной? Разуй глаза, Ромео. Я здесь не единственный, кто…       ― Никакого секса до выпускного.       Услышав позади голос отца, который за все это время наконец-то нарушил свое молчание, Котуки замер. Став свидетелем самой непростой и безумной картины в его жизни, Рино, невзирая на свое состояние, продолжал внимательно следить за происходящим. И пока сын выяснял отношения со своим другом и сестрой, он размышлял о причинах всего, что ранее его тревожило. И спустя уже несколько минут сопоставив один факт с другим, он пришел к выводу, который еще очень долго не сможет принять.       ― Папа? ― выглянув из-за спины Итачи, Куруми с непонимание взглянула на отца. ― Ты…       ― Как он и говорил, вся ответственность теперь лежит на нем, ― все еще не веря в то, что принял такое решение, мужчина покосился на удивленного Итачи. ― Я доверяю тебе не только свою дочь, но и ее честь. Надеюсь, в тебе достаточно сил и благоразумия. Если твои чувства не пройдут проверку временем, у тебя уже не будет второго шанса.       ― Да, я…       До сих пор находясь в растерянном состоянии, Учиха с трудом мог подбирать и озвучивать слова. Проблема, которая еще несколько минут назад была непреодолимым испытанием, внезапно разрешилась. И то, при каких обстоятельствах она отступила, вызывало бескрайнее удивление и ступор. Но благодаря тому, что за последнее время нередко сталкивался с различными обстоятельствами, Итачи весьма быстро взял над собой контроль:       ― Я сделаю всё, чтобы оправдать Ваше доверие.       ― Уж постарайся, ― Рино тяжело вздохнул, протирая ладонями свое лицо. ― Потеря моего доверия тебе дорого обойдется, Итачи-сенсей.       — Я не понял… — не веря своим ушам, Котуки повернулся к матери. — Кажется, мой отец тоже тронулся умом. Он под чем?       — Он так разнервничался, когда увидел ее рисунки, что… мне пришлось ему все рассказать. А потом…       — Что ты ему дала, мама?       — Сделала укол, ― тихо и неловко призналась Митоку. ― Противосудорожного.       — Ты вколола ему транквилизатор?! Ты…       Торопливо наполнив легкие новой порцией воздуха, которого уже катастрофически не хватало, Котуки наблюдал за тем, как мать виновато опускает голову. Несмотря на то, что ее поступок был крайне безответственным и даже рискованным, он понимал, что она действовала лишь из добрых намерений. Поэтому, каким бы нервным и злым сейчас не был, он не видел смысла в том, чтобы отчитывать ее. Куда важнее было узнать, откуда в этом доме появилось лекарство, которое можно достать лишь по рецепту.       ― Где ты его взяла? ― задав матери вопрос, на который она ответила неловким молчанием, Котуки сам обо всем догадался. ― Ясно… Юки. Выходит, она тоже была в курсе всего этого… Я даже слов подобрать не могу!       С досадой осознав, что за нос его водили не только мать и сестра, но и супруга, мужчина столкнулся с новой порцией недовольства. Все это время Юки нагло лгала ему и покрывала человека, из-за которого в его семье все пошло наперекосяк. Даже отец, который в здравом уме точно не допустил бы подобного, занял совершенно противоположную сторону. В итоге оставшись в гордом одиночестве против своих родных, Сенджу не знал, что теперь может предпринять. Стоит ему выдвинуть какое-либо обвинение против друга, как за него однозначно кто-то заступится. Поэтому, чтобы хотя бы попытаться все спокойно обсудить, стоит избавиться от всех ненужных свидетелей и защитников.       — Идем, ― решив обсудить все прямо сейчас, Котуки схватил локоть друга. ― Выйдем.       ― Нет, ― Куруми тут же возникла перед братом, не желая оставлять его и учителя наедине. ― Если ты…       ― Успокойся. Ничего с ним не случится. Пока что.       Прикоснувшись к руке сестры, Котуки без труда высвободил ее из ладони Итачи. Пока она пребывала в шоке от собственной слабости и бессилия, он вывел друга из кухни затем из дома. И, лишь оказавшись на улице, Сенджу смог вдохнуть полной грудью.       Однако свежий осенний воздух не смог придать ему сил и успокоения. Пережитые эмоции, которые он подавлял все последние несколько минут, тяжестью опустились на плечи. От мелькающих перед глазами картин закружилась голова и едва не подкосились ноги. Невзирая на то, что лично был свидетелем всего происходящего, он пошел по самому легкому и примитивному пути: отрицанию.       ― Мне кажется, что я сплю, ― тихо прошептал Котуки, неторопливо направившись вперед по тротуару. ― Все это один сплошной кошмар…       Но как бы сильно он ни пытался себя в этом убедить, его собственный разум твердил об обратном. Он прекрасно помнил, как решил подвезти кузена друга, который оказался одноклассником его сестры. И также в памяти по-прежнему мелькали все слова, услышанные в родительском доме. Кошмар, в котором он невольно принял участие, является реальностью и продолжается до сих пор.       ― Боже мой, ― Котуки прижал ладони к лицу, стараясь собраться с мыслями. ― Мелкая связалась с мужиком, который работает учителем в ее школе, а мать, зная все это, обколола отца анксиолитиками. Ну и семейка…       И все это произошло лишь благодаря тому человеку, шаги которого он услышал позади. Остановившись, Котуки выпустил лицо из рук и мысленно проклял тот день, когда познакомился со своим другом. Если бы в прошлом ему удалось избежать той встречи, то сейчас обстоятельства были бы совершенно иными. Его сестра не стала бы мучиться от этой проклятой любви, которая принесла ей лишь одни проблемы и страдания. И так как все еще нуждался в том, чтобы в полной мере выразить свои эмоции и чувства, Котуки повернулся к Итачи:       ― Я тебя ненавижу.       ― Знаю.       Смиренно выслушивая друга, который имел полное право говорить ему все, что вздумается, Итачи прекрасно понимал его чувства. И чем больше Котуки видел в нем этого понимания, тем сильнее начинал злиться.       ― Я ненавижу тебя настолько, что…       ― Готов меня убить.       Взяв недолгую молчаливую паузу после очередного понимающего ответа, Котуки дал себе время собраться с мыслями. Несмотря на то, что действительно ненавидел в этот момент Итачи, он все равно не мог дать полную волю своим эмоциям. Факт того, что друг выслушивает обвинения в свою сторону и никак себя не защищает, влиял на Котуки не так, как должен был. Поэтому, все еще надеясь услышать убедительный ответ на эти претензии, он их продолжил:       ― Ты совратил мою сестру. Запудрил ей мозги.       ― Ты знаешь, что я пытался…       ― Пытался?! ― бездумно отреагировав гневом на этот ответ, Котуки схватил Итачи за воротник пиджака. ― И к чему это в итоге привело, черт возьми?!       Усилив хватку, Сенджу прижал друга к стене остановки, мимо которой они проходили. Вновь дав волю эмоциям, он даже не заметил, что своим действием и криком напугал людей, ожидающих своего автобуса. Все, что сейчас его беспокоило: судьба сестры и этого подлеца, который нагло манипулировал ей.       ― Ты извёл её! ― бросил Котуки, сжимая пиджак друга до побелевших пальцев. ― Ты изменил мою сестру до неузнаваемости! Она ведь совсем не похожа на себя прежнюю. И несмотря на то, через что ей пришлось пройти, ты все равно утверждаешь, что пытался этого не допустить?       Выдвинутые ему обвинения вновь получили его беспрекословное принятие и согласие. В каждом упреке, который кинул ему Сенджу, была чистая правда. Итачи старался проводить черту и не пересекать ее, однако в конечном итоге просто ее стер. Но перед этим концентрируя все свое внимание на одном, он упускал из вида другое самое важное. И в какой-то момент девушка, ради которой он начал жить, действительно изменилась до неузнаваемости. Все слова, с помощью которых он пытался хоть что-то исправить, лишь усугубляли ситуацию. Наблюдая за ее безумными поступками, он и подумать не мог, что являлся их главной причиной. И сколько бы времени не прошло, Итачи будет себя в этом винить.       ― Я держал дистанцию и верил, что для нее так будет лучше, но… Оказалось, чем чаще я отвергал ее, тем сильнее причинял ей боль. В итоге она усомнилась в себе настолько, что приняла мои чувства за жалость.       Вспомнив их разговор, в котором прозвучали те страшные слова, Итачи лишь сейчас нашел в себе силы их обдумать. В тот день он был озабочен только ее самочувствием и здоровьем, поэтому обошелся коротким ответом, после которого просто сменил тему. Тогда ее предположение о чувствах из жалости показалось ему глупым и незначительным. Однако сейчас, услышав в заслуженных обвинениях истину, Учиха вернулся к тем мыслям. Если бы он действительно пытался ее уберечь, то не допустил бы тех изменений, которые с ней произошли. Но благодаря этому неприятному заключению он лишь в очередной раз убедился в верности своего решения. Приняв ее чувства, он сделает все, чтобы доказать искренность своих, и больше никогда не подставит их под сомнения.       ― Я не смогу без нее жить, ― продолжил Итачи, нарушив свое недолгое молчание. ― Если ты намерен нас разлучить, тебе придется меня убить, потому что я не отступлю.       Выслушивая заявления, к которым все еще не был морально готов, Котуки оказался не единственным в своей семье, кто должен был подготовиться к непростому разговору. Пока он искал в себе силы справиться с выпавшим ему испытанием, сестра готовилась к своему. Оставшись наедине с родителями, она старательно преодолевала собственную растерянность. Но, вполне ожидаемо, быстро справиться с охватившими эмоциями было непросто. Не зная с чего начать, Куруми беспомощно взглянула на мать, однако та лишь молча подбодрила ее неловкой улыбкой. Понимая, что супругу нужно поговорить с их дочерью наедине, Митоку оставила их вдвоем.       Стоило Куруми услышать стихшие шаги матери за спиной, как ком в горле снова дал о себе знать. Оказавшись один на один с отцом, которого обманывала так же, как и брата, девушка все-таки не справилась с чувствами, которые пыталась все это время держать под контролем. Успев за этот день столкнуться с таким волнением, что не испытывала за всю свою жизнь, она уже физически не могла ему сопротивляться.       — Папа, ― тихо нарушив молчание, Куруми тут же всхлипнула от слез и виновато опустила голову. ― Я… мне…       Вновь столкнувшись с тем, что не может правильно подобрать слова и спокойно их озвучить, Куруми смахнула слезы с щек. Издав шумный вздох, она попыталась за считанные мгновения набраться новых сил и перевести дыхание. Но чем дольше она старалась избавиться от ненужной паники и волнения, тем заметней становилась в ее теле дрожь.       ― М-мне жаль, что…       — Пожалуйста, не плач, — осторожно ответил мужчина, не испытывая никакого желания видеть плачущую дочь. — Кому здесь и должно быть жаль, то это мне.       ― А? ― шмыгнув носом, девушка подняла взгляд на отца. ― Что…       ― Прости, что настаивал на финансовом. Я не должен был принимать решения, не советуясь с тобой. Мне стоило быть более внимательным к тебе и тому, что ты говорила.       Не ожидая того, что их разговор начнется с темы поступления, Куруми испытала уже привычный за этот вечер ступор. И в этот раз отец снова разрядил напряженную обстановку, позволив ей расслабиться и отпустить беспокойство.       — Это, кхем… ― нервно прочистив пересохшее горло, Куруми вновь прошлась ладонями по щекам, чтобы смахнуть остатки слез. ― Всё в порядке.       — Заполним с тобой анкету на факультет живописи?       — П-правда? ― не скрыв возникшего в ней сомнения, девушка с удивлением вскинула брови. ― Ты хочешь, чтобы я отправила анкету в Университет искусств?       — Да, ― опустив взгляд на пейзажи, которые лежали на столе, Рино с некой осторожностью покосился на те самые портреты. ― Ты прекрасно рисуешь.       Все еще неумело справляясь со своим потрясением, Куруми постепенно начала осознавать происходящее. Факт того, что отец передумал и позволил ей самой выбирать, хоть и казался безумным, однако уже не вызывал никакого подозрения. Возможность поступить туда, куда хочет именно она, не просто осчастливила ее, а придала сил. Вот только радость и воодушевление от подобного исхода продлилось ровно до того момента, как девушка подумала о другом.       — О том… ― вновь услышав свой охрипший голос, Куруми прочистила горло и глубоко вдохнула. ― О том, что здесь…       — К такому я правда не был готов, ― Рино оставил без внимания рисунки на столе и вернул взгляд на дочь. ― Мне очень трудно это принять.       — Д-да. Я понимаю, ― виновато опустив глаза, девушка вновь не сдержала шумный нервный вздох. ― Это очень непросто. Скорее даже… невозможно.       — К сожалению, возможно.       Вновь заставив дочь поднять на него удивленные глаза, Рино решил быть честным и открытым в ответ. Лишь сейчас осознав, что позволил своему прошлому влиять на ее будущее, он нашел единственный выход из всего этого.       ― Увидев, с какой любовью и заботой ты рисовала его портреты, я вспомнил себя. Мне это знакомо. Даже слишком.       — Знакомо? ― с прежним недоумением повторила девушка. ― Тебе?       — Да. Я могу тебе кое-что показать. Только для начала мне нужно встать со стула.       Не без помощи дочери поднявшись на ноги, Рино так же в ее сопровождении направился на второй этаж. Постепенно возвращая контроль над своим телом, спустя несколько минут он уже мог уверенно делать шаг за шагом. Действие препарата, который некоторое время назад смог его обездвижить, начало отступать. Но несмотря на то, что медленно становился прежним, мужчина продолжал пребывать в гармонии с собой и вынужденном спокойствии. Ему все еще хотелось убить человека, который ушел в компании его сына, однако сейчас он понимал, что разговор с дочерью намного важнее. К тому же, приняв такое непростое решение, Рино лишил себя возможности отступить назад.       ― Ты уверен, что сможешь подняться? ― заметив, что отец потянулся к лестнице на чердак, Куруми обхватила его плечо. ― Может, я возьму то, что тебе нужно, и спущусь?       ― Как видишь, я уже и сам могу двигаться. К тому же без меня ты все равно там ничего не найдешь.       Так как в их семье ответственным за гараж и чердак являлся именно он, было трудно оспорить этот аргумент. Поэтому все-таки позволив отцу подняться вверх по лестнице, Куруми последовала за ним. Ее любопытство с каждой секундой становилось все сильнее и не оставило от былого волнения ни малейшего следа. Не в силах даже предположить, что он прячет среди старой мебели и коробок, Куруми впервые за всю свою жизнь поднялась на чердак и замерла.       Как оказалось, над ее комнатой все это время хранились не только старые вещи и мольберты, но и картины, которые были написаны вовсе не ее рукой. Стоящие вдоль стены пейзажи, судя по слою пыли на полотнах, хранились здесь не один десяток лет. Впервые за этот день удивившись настолько, что перехватило дыхание, Куруми перевела взгляд на отца.       ― Это всё твои картины?       ― Да, ― Рино включил висящую на потолке лампу и подошел к комоду в дальнем углу. ― Я поступил в тот университет.       Понимая, о каком университете он говорит, Куруми прошла вперед, чтобы рассмотреть картины поближе. Несмотря на то, что услышала до боли невероятные и поразительные детали, ее любопытство все равно не отступило. Поэтому вместо того, чтобы задавать отцу уточняющие вопросы, она рассматривала его пейзажи.       ― Потом Митоку забеременела, ― продолжив свой рассказ, Рино достал из ящика стопку старых изрисованных альбомов. ― Я сделал ей предложение. Ее родители приняли меня и дали согласие, но мой отец…       Затронув не самые приятные воспоминания из молодости, мужчина взял недолгую молчаливую паузу. То, что еще никогда не обсуждалось в его семье, требовало немало внимания и осторожности, чтобы выразиться весьма кратко, но содержательно. И понимая, что речь уже зашла о проблемах, в которые родители не посвящали своих детей, Куруми молча продолжала ждать отца. Пока он подбирал нужные слова и пытался настроиться на свой рассказ, она краем глаза наблюдала за ним и за альбомами в его руках.       ― Раньше у твоего дедушки был очень непростой характер, ― прервав свое молчание, мужчина вернулся к девушке и опустился на пол. ― Он говорил, что дочь рыбака и художник не смогут обеспечить его внука.       ― Дочь «рыбака»? ― повторила Куруми, сев рядом с отцом. ― Но дедушка пошел на рыболовное судно лишь после пенсии. Большую часть своей жизни он прослужил в береговой охране. Он неоднократно перехватывал криминальные суда в серой зоне и даже участвовал в морских перестрелках. Называть его просто рыбаком ― все равно что… оскорбить.       ― На тот момент моему отцу это уже было неважно.       Убедившись в том, что та самая проблема связывала не одно, а два семейства, Куруми уже догадывалась, каким были последствия. И то, что отец тщательно подбирает слова и осторожно погружается в мысли, лишь доказывало болезненность тех воспоминаний.       ― Моих родителей не было на нашей с Митоку свадьбе, ― вызвав на лице дочери новый шок, Рино опустил взгляд на свои альбомы. ― Но все изменилось после рождения Котуки. Я хоть тогда и отказывался слушать отца, но понимал, что отчасти он прав. Молодому художнику будет непросто содержать семью с маленьким ребенком.       Мужчина положил перед дочерью альбомы, которые уже не было смысла прятать. И, наблюдая за тем, с каким нетерпением она притрагивается к первому и начинает его пролистывать, Рино продолжил:       ― Министерство финансов и Налоговое бюро на тот момент были одними из немногих, кто брал студентов на практику со второго курса. Я перевелся на финансовый факультет и уже через полтора года начал проходить стажировку в Бюро.       ― Значит, все те обстоятельства в прошлом заставили тебя отказаться от мечты?       ― Тогда я мечтал лишь о том, чтобы у моей жены и детей все было хорошо. С возрастом я понял, что поступил на факультет живописи лишь назло родителям. Думаю, рисование было моим легким увлечением, чем мечтой.       Услышав в таком ответе аргумент, на который сразу же отреагировала протестом, Куруми подняла на Рино глаза. После увиденных зарисовок карандашом, над которыми он, судя по всему, не сидел долго, она могла согласиться с чем угодно, но только не с его словами.       — Рисование было твоим «легким увлечением»? ― вскинув брови, девушка пролистала первый просмотренный альбом. ― Папа, уже по этим эскизам я могу сказать, что в графике ты определенно лучше меня.       ― Нет. Абсолютно.       ― Ясно. И в скромности тоже, ― тихо протянула Куруми, открыв второй альбом. ― О. Это же… мама.       Узнав в изображенной девушке Митоку, она переходила от одного листа альбома к другому. И когда уже сбилась со счета, Куруми осознала, что ничего кроме портретов матери не видит. С рождения знакомое ей лицо хоть и было нарисовано карандашом, однако таило в себе слишком много энергии и жизни. Казалось, любая эмоция, которую могла испытать Митоку, была детально запечатлена. И, в каком бы настроении ни пребывала, на этих листах она оставалась до непозволения нежной и прекрасной.       Открыв очередной альбом, в котором, вполне ожидаемо, снова увидела мать, Куруми даже растерялась. Теперь она узнала не только семейный секрет, но и в буквальном смысле заглянула отцу в душу. Увидев нечто интимное и личное, она смогла понять то, что ей самой когда-то не давало покоя и вызывало много вопросов.       ― Здесь только ее портреты, ― с неловкостью заметила девушка, подводя себя к логичному выводу. ― Так вот что ты имел в виду.       ― Да. Это было похоже на помешательство, ― Рино погрузился в воспоминания, которые даже сейчас могли вызвать в нем тепло и легкий трепет. ― После встречи с твоей мамой я рисовал ее портреты, даже не смотря на нее.       Пока отец делился с ней самым сокровенным и думал о своем, Куруми разглядела в портретах кое-что не менее интересное. Пережив не один десяток лет, эти рисунки по сей день были в идеальном состоянии. Так как сама предпочитала карандаш, она не могла не заметить одну важную деталь.       ― Такой четкий штрих, ― тихо начала девушка, проведя пальцами по одному из портретов. ― Что это за мягкость? 3В? Или…       Слишком поздно опомнившись, Куруми подняла неловкий взгляд на отца, который еще даже не успел закончить свой рассказ. Осознав, что не вовремя полезла со своим нелепым вопросом, она виновато улыбнулась:       ― Ой… Я хотела просто уточнить. Мои штрихи иногда растушевываются.       ― Рисование единственное, что у тебя было, ― не удивившись тому, что его рисунки вызвали в ней интереса больше, чем планировалось, Рино шумно вздохнул. ― Прости, что не прислушивался к тому, чего ты хотела на самом деле, и заставлял тебя делать то, что тебе не нравится.       ― Это не так.       ― Так. Даже не окончив школу, ты уже решаешь такие сложные задачи по экономике. Я сильно виноват перед тобой. Я так зациклился на том, что будет в будущем, что даже и малейшего шанса тебе не оставил. Осуждая отца за его ошибки, я не заметил, как сам начал их совершать.       Вновь услышав слова, с которыми могла бы поспорить, Куруми решила их обдумать. Все-таки несмотря на то, что во всей ситуации не хотела бы делать отца виноватым, она невольно выбрала молчание. Рино безусловно проявлял настойчивость и концентрировал внимание на том, что его дочь совершенно не беспокоило. И, если сравнивать семейные проблемы из прошлого и нынешние, то действительно можно сделать вывод, что он осознанно пошел по стопам своего отца. Однако благодаря тому, что возникли обстоятельства, которые помогли ему многое осознать, он опомнился в последний момент.       ― Ты ведь хотел для меня только лучшего, ― Куруми нарушила свое молчание и вновь улыбнулась отцу. ― Главное, что мы вовремя успели остановиться и все исправить.       ― Да, ― тихо согласился мужчина, задумчиво улыбнувшись дочери в ответ. ― Главное вовремя все исправить.       ― Жаль, что с твоими родителями все зашло настолько далеко. Я и подумать не могла, что в прошлом были такие проблемы. Каждый раз, когда бабушка и дедушка приезжали к нам, мне казалось, что они без ума от такой невестки как мама.       ― Так и есть, они любят твою маму. Как я и сказал, отец сильно изменился после рождения Котуки, но после того, как у нас появилась ты, он и вовсе стал неузнаваемым.       ― Ну, разумеется, ведь я его любимая внучка, ― заметила Куруми, не забыв при этом мысленно похвастаться перед братом. ― Что бы я в детстве ни натворила, мне все прощали. А вот Нии-сану повезло намного меньше. Если обижал меня, он сразу отхватывал от всех наших дедушек и бабушек.       ― Если в детстве и мог тебя обидеть, то сейчас он тебя лишь защищает. Твой брат пойдет на все ради тебя, и ему совершенно не важно, кто стоит на его пути: я или его друг.       Улыбка на лице Куруми сошла, стоило отцу затронуть причину, по которой этот вечер стал самым неспокойным в их доме. Сменив свое недавнее лукавство на неловкость, девушка отвела взгляд в сторону и нервно обхватила свой локоть.       ― Ты правда позволишь нам…       ― Разве я в силах на что-то повлиять? ― поинтересовался Рино, заставив дочь осторожно взглянуть на него. ― За последнее время ты сильно изменилась и удалилась от нас так внезапно, что я испугался. Если лишь ему под силу сделать тебя счастливой, я это приму и буду рад, если он станет частью нашей семьи и…       Не в силах устоять перед вспыхнувшими в ней эмоциями и чувствами, Куруми потянулась к отцу. Не позволив ему закончить, она обвила его шею и не сдержала слез радости.       ― Спасибо! Я и словами передать не могу, как счастлива. Я так… счастлива, папа… Ты даже и представить себе не можешь, как много это для меня… значит.       ― Кажется, могу, ― вновь улыбнувшись, мужчина обнял дочь в ответ. ― Я уже и не помню, когда в последний раз ты так крепко меня обнимала. Думаю, ему можно сказать за это спасибо.       Вслушиваясь в тихий плачь дочери, которая лишь спустя несколько минут ослабила хватку, Рино гладил ее по спине. Несмотря на то, что по-прежнему испытывал сомнения и нежелание мириться с новой реальностью, он больше не хотел ее расстраивать. Получив отцовское позволение на то, чтобы поступить в университет, о котором мечтала, эта девушка искренне обрадовалась совершенно по другой причине. И понимая, что для нее отношения с тем человеком намного важнее, чем ее собственное будущее, Рино с нежеланием признал свою беспомощность. Однако даже в такой ситуации он постарается быть для нее хорошим отцом, который крайне внимательно будет следить за ее избранником. И, чтобы ответственно подойти к своему наблюдению, он даже воспользуется служебным положением в личных целях.       ― Думаю, для начала надо проверить, нет ли у него проблем с налогами.       ― Папа… ― с упреком протянула Куруми, отстранившись от отца. ― Ты ведь несерьезно?       ― Серьезно, ― мужчина стер остатки слез с щек дочери и задумчиво нахмурил брови. ― По его машине не скажешь, что он школьный учитель. Я всего лишь проведу небольшую проверку.       ― Сенсей работает в школе не больше полугода. До этого он был финансовым директором в одной компании, в которой…       ― Значит, финансовый директор, который вдруг решил пойти учителем в школу? Боюсь, теперь без проверки точно не обойдется. Если я хоть что-то найду, ему придется ответить.       ― Зря только потратишь время, ― заметила девушка, тяжело вздохнув. ― Ты ничего не найдешь.       ― Посмотрим.       Ответив очередным шумным вздохом на предположение, которое уже сегодня слышала от друга, Куруми перевела взгляд на окошко. Лишь сейчас заметив, что вечер уже сменился на ночь, она испытала волнение. Судя по тому, как потемнело небо, те двое вышли из дома пару часов назад и до сих пор не вернулись.       ― Что-то их долго нет, ― с беспокойством заметила Куруми, поднявшись на ноги. ― Я пойду позвоню им.       Оставив отца наедине с его мыслями, девушка спустила с чердака и поспешила на поиски своего смартфона. И пока она пыталась связаться с братом и учителем, Митоку решила проверить состояние мужа. Все это время дожидаясь момента, когда он поговорит с дочерью, она сразу же поспешила к нему, как только появилась возможность.       ― На удивление, у вас прошло все тихо, ― прервав ход мыслей супруга, Митоку поднялась на чердак и подошла к нему. ― Голова больше не кружится?       ― Даже если и не кружится, я все равно буду долго отходить от того, что сегодня узнал.       ― Но в любом случае ты молодец, ― Митоку опустилась на пол рядом с мужем и взяла его за руку. ― Ты справился намного лучше, чем я.       ― Лишь под действием транквилизатора, ― заметил Рино, сжав ладонь супруги в ответ. ― Если бы не укол, я бы уже сидел в наручниках.       ― Но в итоге ты передумал не из-за укола.       Осознав, что не может возразить на эти слова, мужчина промолчал. В самом деле, к решению, к которому он пришел, лекарство не имело никакого отношения. После того, как увидел с каким отчаянием дочь пыталась защитить и оправдать своего учителя, Рино бы не посмел воспрепятствовать им.       ― Они любят друг друга, ― нарушив свое недолгое молчание, он пришел к очередному важному выводу. ― Пытаться их разлучить… неправильно. Теперь я понимаю, почему она отказывалась от встречи с нами. Я ужасный отец.       ― Не говори так. Ужасный отец ни за что бы не принял такое. В отличии от меня, ты оказался достаточно смелым, чтобы дать ему шанс.       ― Я лишь хочу, чтобы наша дочь была счастлива.       И необъяснимым образом он нисколько не сомневался в том, что так и будет. Надеясь, что все-таки найдет причину, по которой его доверие к Итачи даст слабину, он все равно испытывал уверенность в обратном. Необоснованное спокойствие, в котором он пребывает весь вечер, уже озадачивало и вызывало вопросы. И так как действие препарата имело временный эффект, Рино будет над чем задуматься.       ― Папа? ― на лестнице возникла Куруми, не скрыв своего беспокойства. ― Нии-сан не берет трубку.       ― А он?       ― Сенсей т-тоже, ― проглотив нервный ком, Куруми смахнула проступившие слезы. ― Что… Что если Нии-сан…       ― Я уверен, что все в порядке, ― мужчина поднялся с пола и направился к лестнице. ― Может, кто-то из соседей видел, куда они пошли. Идем.       Выйдя на улицу, на которой невзирая на время по-прежнему было многолюдно, мужчина достал телефон из кармана брюк. Хоть и старался успокоить дочь, однако сам он испытывал некоторые сомнения. Сын пребывал не в самом своем спокойном настроении, которое могло заставить его сделать все, что угодно. И даже если верил в благоразумность и рассудительность Котуки, Рино невольно вспомнил про его нрав.       ― До сих пор не берет, ― вслушиваясь продолжительные гудки, Сенджу направился вперед по тротуару. ― Ты звонила Юки?       ― Да, ― торопливо набирая ответное сообщение для невестки, Куруми последовала за отцом. ― Она тоже не знает, где он.       ― О, Рино-сан? ― раздавшийся голос позади заставил мужчину обернуться. ― Купил новую машину?       ― Что? ― встретившись взглядом со своим соседом, Сенджу остановился. ― Нет, это…       Покосившись в сторону машины, хозяин которой ушел с его сыном в неизвестном направлении, Рино уже представлял, сколько вопросов от соседей последует завтра. И чем больше деталей их будет интересовать, тем меньше он сможет им сказать.       ― Машина Котуки-куна? ― предположил мужчина, подойдя ближе к Сенджу и его дочери. ― Ой, нет. Она ведь стоит дальше. Видимо это машина того мужчины, который был с ним.       ― Ты видел их?       ― Да, ― сосед обернулся к автобусной остановке и указал на здания через дорогу. ― Они шли туда, когда я возвращался с работы.       Рино переглянулся с Куруми, в глазах которой все еще не сходила паника. Несмотря на то, что им удалось найти хоть какую-то зацепку, она все еще уступала своей тревоге и волнению. В состоянии, в котором был, брат мог перейти все границы дозволенности. И, понимая это, девушка призывала все оставшиеся в ней силы на то, чтобы хоть немного унять испуг и смятение.       ― Все будет хорошо, ― вновь обратился к ней отец, прервав ход ее пугающих мыслей. ― Мы их найдем.       ― Да… ― кивнув в знак согласия с отцом, Куруми прижала ладонь к лицу. ― Кажется, я правда паникую раньше времени.       И, убедив себя в том, что как минимум должна постараться найти их, а уже потом впадать в крайности, Куруми направилась с отцом в сторону остановки. Если их машины по-прежнему стояли на своих местах, значит, они должны быть где-то недалеко. Вот только сталкиваясь с прохожими, среди которых не было ни учителя, ни брата, Сенджу заметно утрачивала свой оптимизм. Поэтому единственным, кто контролировал себя и был более собранным, оставался отец.       Однако спустя некоторое время безуспешного поиска Рино и сам начал понимать: что-то точно произошло. Иначе объяснить причину, по которой они все еще не могли найти сына и его друга, было просто невозможно. Но все равно искренне надеясь, что в итоге обойдется без вызова скорой или полиции, мужчина шел вперед по улице. Хоть он прекрасно понимал чувства Котуки, однако категорически не одобрял его методы решения вопросов. И, так как в прошлом уже был один похожий инцидент, Рино с нежеланием допустил вероятность того, что это повторилось вновь.       Но стоило ему уже задуматься о последствиях, к которым приведет этот вечер, в его руке завибрировал смартфон. Бросив взгляд на экран, мужчина даже растерялся, однако быстро пришел в себя и ответил на звонок.       ― Это Коту, ― обратившись к дочери, Рино ускорил шаг, уже готовый отправиться к еще не указанному месту. ― Где ты? Почему… Что? Алло?       Торопливо подстраиваясь под шаг отца, от которого уже успела отстать, Куруми безуспешно вслушивалась в его слова. Судя по тому, сколько уточняющих вопросов тот задавал, можно было с уверенностью сказать, что его диалог с сыном совсем не клеился. Раз за разом переспрашивая что-то у Котуки, Рино с трудом получал от него ответ. И осознав, что нет никакого смысла разбираться в обрывках их разговора, Куруми решила снова попытаться дозвониться до Итачи.       Но, к сожалению, даже после того, как брат вышел на связь, его друг по-прежнему не отвечал на звонок. И уже испытывая не только страх, но и злость на Котуки за то, что стал причиной ее паники, Куруми ускорила шаг вслед за отцом. Однако не успела она догнать его и спросить о брате, как впереди раздался знакомый голос:       ― Да тут я… Тут…       Наконец-то встретившись с братом, который стоял возле входа в бар, Сенджу застыла на месте. Не сразу осознав, что услышанные ею слова были произнесены с большим трудом, она в недоумении нахмурила брови. Как оказалось, причина, по которой брат не брал трубки, заключалась в его нетрезвом состоянии. И трудности с речью были не единственной проблемой, с которой столкнулся Котуки. Наблюдая за тем, как он вступает с гравитацией в бой и безнадёжно ей проигрывает, Куруми покачала головой.       ― Только не это… ― начала она, заставив себя двинуться с места. ― Ты ведь на ногах едва стоишь.       ― О! Моя сестренка!       По-детски выразив свое приятное удивление, которым лишь вызвал новое недовольство у сестры, Котуки направился к ней навстречу. Совершенно не воспринимая всерьез ее недружелюбный вид, он чудом обошел стоящих на тротуаре людей и улыбнулся. Вот только сама Куруми не разделяла с ним подобной эйфории от их встречи. Как только приблизилась к брату, она схватилась за рубашку на его груди и завалила вопросами:       ― Что ты сделал с сенсеем? Где он? Почему я не могу до него дозвониться?       ― Она снова хмурит свои бровки… ― проигнорировав все, что услышал, Котуки обхватил лицо сестры ладонями и обратился к прохожим. ― Вы когда-нибудь видели у кого-то такие миленькие бровки? А эти щечки…       Вернув взгляд на сестру, глаза которой уже пылали самой яростью, Сенджу не увидел в этом ничего опасного. Все, чего ему сейчас хотелось ― просто получить от нее улыбку в ответ. Но чем дольше он продолжал смотреть на недовольное лицо своей мелкой, тем меньше у него оставалось терпения.       ― Эй, хотя бы раз улыбнись брату! Ну, пожалуйста… Хочешь, я тебе заплачу?       ― Нии-сан! ― высвободив свое лицо из ладоней брата, девушка ударила его по плечу. ― Прекрати!       ― Но он всего-то попросил тебя улыбнуться.       Задержав недоумевающий взгляд на брате, Куруми с насторожённостью отступила в сторону, после чего вновь погрузилась в ступор. Несмотря на то, что узнала этот голос, она отказывалась верить своим глазам.       ― Боже мой, ― прошептала девушка, увидев учителя, повисшего на плече ее отца. ― Сенсей…