***
Рация разбилась о пол. Спиной опираюсь на стену. Ноги перестают держать. Медленно сползаю вниз. На этом пролёте тихо. Слишком тихо для этого места. Ничего больше не слышу. Ни выстрелов, ни криков. Видимо, всё закончилось. Я устал. С меня хватит. Боль с каждой минутой притупляется, уступая место усталости. Может быть, это и есть мой финал? Сильно клонит в сон и дышать тяжело. Я выберусь, нельзя засыпать... Мощно меня приложило. Не чувствую ног. Пожалуй, лучше не буду двигаться. Столько времени и сил потрачено... Я заслужил немного отдыха. Как же сейчас не хватает сигареты. И блюза. Почему именно блюз? Я не знаю. Мне нравилось, как та девушка пела. Милый был голосок. Приятный, тонкий. Как же там было? Нет, уже не помню. Но тогда так хотелось, чтобы песня длилась вечно. Но её песню на середине заглушило звоном сирены. Жаль. Очень жаль. Ах да... Точно. Я же ещё и сигареты не взял. Теперь я точно в дерьме. Эти бетонные стены угнетают. Но я не в силах что-либо с этим сделать. Пусть местечко и не очень, зато людей нет. Главное, что я сейчас один. Есть время подумать. А зачем я пошёл сюда один? Хотя, какая теперь разница... А может мне притвориться? Притвориться, будто в мире есть что-то важнее этих минут? Нужно прислушаться… В соседней комнате шипело радио. Оно попыталось настроиться на ближайшую частоту, но у него не получалось. После ещё одной, кажется, четвёртой попытки, динамик шуметь перестал. Оно и понятно, что не получилось бы подключиться. Частоты-то теперь лишь военные остались. О, пошёл дождь. Осенний дождь. Забарабанило звонко по железному подоконнику. На жестяной крыше начался успокаивающий ансамбль капель воды. Вроде бы полегчало, вроде бы всё не так уж и плохо. Стало сыро. Из разбитой форточки подул ветерок. Воздух стал тяжелее. Приходится заставлять себя дышать. В детстве я не любил осень. И дожди. И людей не любил. Мало что изменилось в моих предпочтениях за эти годы. Разве что людей ещё сильнее ненавидеть стал. Злые все стали, ох и злые… Даже не припомню, когда кто-либо желал мне доброго утра. Может, в наше время это перестало быть обыденностью? Может, просто добро куда-то подевалось? Всё возможно, всё может быть. Становится холодно. Спина стала затекать. Оно и верно — бетон ведь не лучшая подушка для отдыха. Может быть, мне стоит перебраться куда-нибудь, чтобы было спокойней сидеть? Нет, не выйдет. Я просто не смогу подняться. Хотя... Есть ли для меня разница, где и каким меня найдут? Какой буду, таким и найдут. Надеюсь, хоть испачкаться не успею... И всё-таки... Вдруг хоть пара человек обо мне вспомнят? Эх, столько лет работы и борьбы, а в итоге всё ушло... В молоко? Как же хочется вернуться назад, сказать себе хотя бы пару слов... Печально всё это, даже злиться не получается. Может, попытаться зажать хоть пару ран рукой? Не получается. Рука не поддаётся. Ха, а забавно это. Живу на свете не больше половины века, а такое повидал, от чего глаза выцветают. Ничего, ничего. Я ещё встречусь с Ним и не забуду спросить с него за всё. Обязательно спрошу, смотря прямо в Его бесстыжие глаза. Да, да, так я и сделаю. Зачем всё это было, если так подумать? Зачем начался этот ад? Взрывы, запах горючего, гул падающих бомб, свист пуль, лязг гусениц танков, вспышки от взрывов и дикие крики солдат… Борьба за свободу? Как не было, так и не будет её. За идею? Нет, вряд ли. Мы же не психи. Всё оказалось каким-то… Слишком… Неправильным... Времени осталось мало. Я это чувствую. Дышать становится труднее. Во рту неприятный привкус железа. Стоило бы откашляться, но я не смогу. Весь подбородок уже в застывшей крови, как и одежда на мне. Уже даже не могу сплюнуть относительно свежие остатки моего нутра. Я очень сильно устал и не хочу больше бороться. Мне надоело сражаться. Стук..?Стук. Я слышу звон. Звон от берцев. Там, на металлической лестнице. Она где-то справа, дальше по коридору. Два или три человека. Нужно повернуть голову. Хочу увидеть, хоть кого-то увидеть. Возможно, этот кто-то меня добьёт... Наши? Чужие? Уже не имеет значения. Стук приближается.***
Это свои. В проёме стоит девушка. Кажется, я узнаю форму. Это медики? Надо же, какая удача... Меня заметили? Она что-то кричит. Не могу разобрать, слишком громко. Гул медленно наполняет сознание, оглушая отовсюду. Я закрыл глаза и на пару мгновений выпал из реальности. Вернувшись обратно, я вижу то, что слегка надавило на сердце. Лицо молоденькой санитарки. По виду двадцать... Три года? Точно не больше. Сидит передо мной, в глаза мне смотрит. Слёзы ручейком текут по молочной, неестественно красивой коже. О, да она меня узнала... Нет? Ну-ну, не надо здесь этого, не стоит... Вероятно, такую красоту можно увидеть только на контрасте. Держит меня за руку, обжимает ладонь. Я этого уже не чувствую. Но сжимает так сильно, как может. До неё уже что-то начинает доходить. Она пытается говорить со мной, держать в сознании. Бесполезно, однако. Я всё равно её уже не понимаю. В глазах всё начинает мутнеть. Заметив мою звезду, номер и датчик, она начинает кричать во всю силу. Видно, как надрывается горло. Крик, переходящий в визг. Хоть кого-то зовёт... Они бегут, они спешат. Я чувствую очередные вибрации пола от ударов нескольких пар сапог. Всё же не успеют. К сожалению, не в этот раз. Кого-то она мне напоминает. Я её знаю? Нет, я бы точно запомнил. Может, новенькая? Да, скорее всего так. Зачем они все сюда рвутся? Я никогда не пойму. Разве лишь из-за денег можно рисковать жизнью? Каждый хочет прийти и помочь, но не каждый знает цену… …Как узнать её пришлось мне. Парни за её спиной уже начали распаковывать сумки. Может кровь долить попробуют, может ещё наркоты вколоть попытаются... С немалыми усилиями фокусирую взгляд на её лице. Она, обернувшись, заметила взгляд. Она улыбнулась. У неё появилась надежда. Прости, милая, но... В этот раз тебе с раненым не повезло. Да... Да. Это было то, что я бы хотел увидеть в свой последний раз. Красавица с золотистыми волосами. Глаза... Как у мамы... Цвета мирного неба. Спокойного, приветливого, тихого... В том небе... Там нет того, что я видел. Там нет таких, как мы. Я улыбнулся и захрипел. На её лице вырисовывается непонимание и обеспокоенность. Кровь течёт из моего рта и носа ровными струйками, пачкая моё лицо. Мда, жалкий, наверно, у меня видок. Прошитый несколько раз насквозь, весь грязный и... Мёртвенький. Мне интересно, как я мог так долго истекать кровью? Как моё тело ещё было живо, было загадкой не только для меня. Я должен что-то сказать. Набираю воздух. В лёгких какой-то свист. Видимо, даже усиления, вперемешку с таблетками, державшие до этого меня в сознании, уже перестают действовать. Чувствую кровь, которая заливает глотку обжигающим потоком. Открываю рот, выпустив ещё пару коротких струек тёмно-алой жижи, и начинаю говорить своим хриплым, уставшим вусмерть голосом. — Скажи... Им... Я... Справился... Последнее слово вышло на выдохе вместе с остатками воздуха из лёгких. Голова, перестав дрожать, медленно съехала влево. Глаза закрываются и медленно уводят меня в небытие. Я больше не чувствую холода, который пронизывал меня со спины. Не ощущаю ни бетона, на который опирался, ни плитки, на которой сидел. Я больше ничего не чувствую. Моё тело умерло. Это случилось. Наконец-то ад позади. Теперь я могу быть спокоен. Встречай своё дитя, создатель. Я иду к тебе.***