I (don't) love Kitty

      Намджун просыпается. Точнее, это больше похоже на воскрешение морально разложившегося, еле дышащего существа, которому дико больно шевелиться. Но мужчина дышит, может думать и даже умудряется приоткрыть один глаз, правда сразу же зажмуривается, иначе содержимое желудка норовит вырваться на свободу. За те короткие секунды, что он смог продержаться, Ким понимает, что лежит на животе в ворохе подушек и нескольких одеял. Лежит он почему-то нагишом, но это говорит лишь об одном: ночь он коротал не один, однако этот факт отходит на второй план. Голова жутко болит и кружится так, что тошнит не хуже, чем в открытом море, а Намджун такие поездки обходит за версту, потому что жить хочется, а не блевать дальше, чем видишь.       Он всё же пытается пошевелиться, но тело ломит, и выходит безболезненно подвигать только пальцами на ногах. Черепная коробка трещит по швам, горло дерёт и сушняк давит, поэтому мужчина всё же выдыхает и садится, простонав. Он плетётся к замеченному графину с водой на столе и жадно пьёт прямиком из него, замечая краем глаза открытую бутылку пива.       Обычно Намджун не похмеляется, потому что лучше всех переносит алкоголь.       Обычно.       Но не сегодня. Пиво немного выдохлось, однако приятно льётся внутрь, и Джун даже выдыхает с небольшим облегчением. Он так и стоит в середине комнаты, в чём мать родила, осматривается, щурясь от неприятных ощущений в голове, и пытается вспомнить, как вчера всё закончилось и каким образом он оказался тут. Да и где это «тут», тоже было бы неплохо узнать.       Намджун находит трусы, аккуратно и очень медленно наклоняется, поднимая их и натягивая. Он помнит, что… Что он помнит? Они пили. Много пили. Очень много пили. Немного ели и много ржали, изредка отлучаясь на танцпол, ведь Намджун знатно подготовился к мальчишнику друга. Это точно было часов до двух ночи, а дальше картинка в памяти уже немного размыта, но ещё присутствует. Ким помнит, что тусовал за пультом диджея и даже миксовал что-то своё по старой дружбе, потом к нему присоединился Чонгук. Кажется, они спустились к каким-то танцующим дамам, возможно, даже посидели с ними за столиком… Возможно… А дальше — всё, темнота.       Под кроватью, рядом со смятыми на полу брюками, находится телефон, головная боль немного утихает, и Намджун набирает номер Джина, возвращаясь к столику: жажда мучает сумасшедшая. Он стоит, держа мобильный у уха одной рукой, слушая гудки, а другой опять пьёт из графина.       — Зачётная задница.       Джун замирает на секунду, а вода продолжает литься, только он не глотает, поэтому она стекает по его торсу, пока он медленно поворачивается в сторону кровати.       — Вау, эффектно, — девушка потягивается, садится, свесив ноги, и поднимает с пола платье, грациозно склонившись. Как кошка.       Ким смотрит на эту миниатюрную девушку с шикарными бёдрами, длинными, чёрными, как смоль, волосами, струящимися по её плечам и спине, и ему кажется, что она, изогнув бровь, просто вспарывает ему грудную клетку. Прищур карих, цепляющих глаз, не до конца стёртая красная помада и руки с изящными пальцами, которыми она поправляет кружевное бельё и перекидывает волосы на одно плечо, надевая платье, — вот смерть Ким Намджуна. Ему срочно хочется бежать в студию, писать музыку, не обращая внимания на похмелье, творить, ведь перед ним муза! Он даже не замечает, что у него стоит, а вот девушка заинтересованно косится на вздымающееся мужское достоинство и заливисто смеётся, отчего у Намджуна, кажется, инфаркт.       — Поможешь? — она поворачивается к нему спиной, намекая на то, чтобы ей помогли с молнией.       — Мне дико неудобно, — у Кима голос сел из-за алкоголя, поэтому звучит он ещё ниже, чем обычно, даже хрипит, — но я не помню, как тебя зовут.       Мужчина тянет собачку маленького замочка вверх, сглатывая, будто он девственник какой-то и, наоборот, раздевает девушку.       — Хваса.       — Хваса…       — И эта ночь была одной из лучших, спасибо, — Хваса останавливается у выхода, подобрав туфли и полушубок, — я отлично выспалась.       Она задорно подмигивает и уходит, закрыв за собой дверь. Намджун смотрит ей вслед, думая, что на улице не май месяц, а она в туфлях, потом пытается понять смысл фразы «отлично выспалась», опускает взгляд на стояк, смотрит несколько секунд, поднимает голову и вновь сканирует дверь. Так у них было что-то или нет? И если нет, то, во-первых, какого хуя, а во-вторых, какого хуя? И, в-третьих, она оставила номер телефона?

* * *

      — Я тебе въебу, если ты не соберёшься, — Юнги кидает в Намджуна бутылкой с водой, когда они выходят из машины. — Ты чё, из-за той бабы так расстраиваешься?       — Какого хуя вы не проверили, куда я поехал и с кем? — Ким негодует уже четвёртый день, выказывая своё недовольство в основном Юнги, потому что Хваса не оставила номер, и как минимум три дня из этих четырёх Намджун провёл в студии, записывая черновики песен.       — Я тебе не нянька, со своими дамами сам разбирайся, понял? — Юнги в плечо его бьёт. — Теперь не ной и будь добр нормальное лицо сделай. Иначе плакали наши денежки.       — Отвянь, нормально всё будет.       Они приехали в одну из школ по договорённости с университетом искусств, чтобы рассказать выпускникам о преимуществах поступления, программах и направлениях. Намджун сам учился в нём, поэтому согласился помочь ректору за символическую плату и доступ к интересующим кадрам, потому что талантливые люди нужны и им с Юнги, чтобы развиваться. По списку эта школа была первой, поэтому они идут к директору сначала, а потом уже выдвигаются к спортзалу, где собрали уже старшеклассников — будущих студентов, и подготовили оборудование для небольшой презентации.       Юнги начинает первым свою вступительную речь, а Намджун думает, что нужно забрать из ателье костюм, купленный специально по случаю предстоящей свадьбы Джина. Он прокручивает в голове план на сегодняшний день, обводя взглядом ещё молодых и зелёных детишек, и замирает, уставившись на одну, до боли знакомую, девушку, когда фокусируется на её лице. Хваса, как она назвалась тогда, удивлённо смотрит на мужчину, медленно приподнимая уголки губ и делая рукой жест, как кошка, а губами произнося «мяу».       Намджун готов поклясться, что слышит это, и незаметно для себя вслух произносит:       — Блять.       Даже Юнги замолкает, удивлённо глядя на друга.