Rabbit-killer 2: Еще не все потеряно

Чимин старается осторожно ступать по полу, ведь доски ужасно скрипят, создавая ощущение, что вот-вот здание рухнет. Перед тем, как приехать в это место, Пак вбил в поиск в интернете про этот заброшенный храм. Как оказалось, здание построили еще лет десять назад, а заброшен он каких-то три года. Храм этот был что-то типа местной церкви, где по воскресеньям всегда устраивали службы для верующих и иногда здесь крестили детей. Но его довольно резко бросили прихожане и священники. В интернете не было написано почему, поэтому, Пак немного опасается здесь находиться. Если же взглянуть на храм сейчас - никогда не скажешь, что здесь находились когда-то верующие люди. Стены изнутри расписаны рисунками и надписями. Чимин куда фонариком не посветит — либо матерное слово на стене, либо красивое граффити, либо пентаграмма со свастикой, и прочая хренотень. Когда Чимин, все-таки, добирается до нужного второго этажа и нужного, как потом оказалось, небольшого балкона, то застает Чонгука, стоящего к нему спиной. Пак тихо пытается восстановить дыхание и медленно подходит к Чону, когда тот в пол оборота поворачивает голову.       — Рад видеть тебя. У Чимина по телу трепет проходит одной большой волной, когда он слышит такой знакомый голос. Блондин становится рядом со старшим, смотря куда-то перед собой, в темноту. Он выключил фонарик, потому что телефон уже пиликал об оставшихся пятнадцати процентах зарядки. Да и не настолько темно еще. По крайней мере, если всмотреться, можно детально увидеть лицо Чона, но Пак не пытается.       — Не могу с уверенностью сказать того же. — проговаривает Чимин и слышит хриплый смешок. — Перед тем, как задать хуеву тучу вопросов, спрошу кое-что другое: почему именно этот храм? Чимину и правда интересно. Можно же было как люди - встретиться в круглосуточном кафе, оно, тем более, не так далеко отсюда. Хотя, с другой стороны, Чонгук может просто скрываться от публичных мест. Пак же не знает. Не знает ничего, ни дальнейших действий, ни дальнейшего разговора. Ничего. А приперся сюда как наивный дурак. Подсознание кидает в память момент, когда Чонгук полгода назад чуть не перерезал горло младшему. Мозг подсказывает Чимину бежать отсюда как можно скорей, но сердце требует остаться и все разузнать. Пак чувствует, что разговор явно будет долгим...       — А что, страшно? Чимин не смотрит на парня, но по голосу слышит, как тот ухмыляется.       — Сначала ты мне ответь. — неожиданно говорит брюнет. — Ты безрассудный? Пака этот вопрос ставит в небольшой тупик, а в голове вертится "что?". Причем тут это?       — В каком смысле? — только сейчас младший позволяет себе взглянуть глаза в глаза, но зрение фокусируется не сразу.       — На дворе опускается поздний вечер, мы находимся в том месте, где случайные прохожие редко ходят... А вдруг я тебя добить хочу?       — Ты знаешь, я думал об этом.. — говорит тихо Чимин. — Но что-то мне подсказывает внутри, что делать ты этого, по крайней мере сейчас, не будешь.       — Забавный ты. — Чонгук прерывает первый зрительный контакт и поднимает голову к небу, на котором начали виднеться звезды. — Ты спросил, почему именно этот храм? Знаешь, хоть здание давно заброшено и разрисовано всяким дерьмом типа Сатаны, здесь все равно присутствует какая-то спокойная атмосфера. Я ходил сюда, когда был маленьким и подростком. С бабушкой бывал на воскресных службах, пел в церковном хоре иногда и крестился. Чимин только мычит в ответ, но все равно не до конца понимает, почему именно этот храм. Спокойствие здание не особо вызывает. Хотя отрывок из жизни Чонгука слегка удивил. Пак думал, что такие, как Чонгук, в церкви никогда не ходили...       — Ясно. А теперь ответь: тебя реально добровольно отпустили с больницы? — этот вопрос мучил Чимина еще с того момента, как он взял в руки письмо. Чимин спрашивает спокойно, но голос в конце все равно подрагивает. Знать правду, почему-то, становится страшно. Вообще слушать Чонгука сейчас страшно.       — Ты думаешь, что я тебе соврал? — у Чонгука наконец-то пропадает эта ухмылка, а лицо приобретает более уставшую гримасу, он шумно выдыхает. — Чимин, я сейчас один. Абсолютно один. Мне незачем тебе врать, и вообще, ты - единственный, кому я сейчас могу доверять.       — Ты прямо уверен в этом?       — Да. Чимина удивляет такая иксренность. Чон опять выдыхает и опускает голову в бессилии.       — Я не психбольной, Чим. — проговаривает хрипло старший. — Так специально сказали, будто я - псих. Это нужно было одному уроду, который заплатил этим вонючим и продажным копам в полиции. А потом у меня "выявили" шизофрению и поместили в лечебницу. Чимин, кажется, не дышит, пока слушает приятный голос Чонгука, который в конце предложения сплевывает куда-то вниз. Брюнет поднимает голову и смотрит где-то минуту, рассматривает Чимина в тусклой темноте.       — Я пол года пытался доказать всем врачам, что нет у меня никакой шизофрении. Поначалу так не казалось, конечно, потому что ломка делала свое дело. Чимина передергивает и он чуть расширяет глаза.       — Л-ломка?       — Ты не был в курсе? — на лице Чонгука появляется немного искренного удивления. — Так ты не знаешь, что я сидел на наркотиках? Пак чуть слюной не давится, и продолжает пялится на лицо напротив, даже не замечая, что возле этого храма, где они находятся, включили длинный фонарный столб с желтым светом. Теперь видней куда больше и легче.       — Понятно. — грустно хмыкает Чонгук. — А мое бешеное поведение ни о чем не говорило?       — Сначала...да, я не понимал твоей резкой смены настроения..но, когда Хосо..э-э, один шериф сказал, что у тебя первая стадия шизофрении, я понял в чем дело. — сумбурно отвечает Пак, все еще пребывая в шоке. — Так ты наркоман. Ну теперь ясно все. Чимин даже делает маленький шажочек назад с каким-то огромным разочарованием внутри, но от старшего это не ускользает и он опять грустно хмыкает, поворачивая голову к этому фонарному столбу.       — Извини, если я тебя пугаю. — голос продолжает хрипеть. — Я не кололся, не употреблял ЛСД, не нюхал героин или кокаин... Обычно меня выносило с травки или с экстази, а эти таблетки зависимости не вызывают. — успокаивает Чонгук, так как знает, что Чимин стал его еще больше опасаться. — Ну, не такой сильной, я вот полежал пол годика без всей этой дури и желание опять употреблять что-либо пропало. Чимин не доверяет до конца. Наркоманы такие люди, что способны плести чушь и искусно лгать ради своей выгоды. Ну или ради новой порции какой-нибудь шмали.       — Так я не понял. Тебя, все-таки, как отпустили?       — Со мной проводили тесты и беседы, осматривали и давали пить таблетки, которые я сначала прятал под язык, а потом и на прогулке выкидывал. Мне удалось убедить всех врачей, что я абсолютно здоровый в плане психики человек. Чимин кивает, получая ответ на мучивший его все это время вопрос. Но, тем не менее, вопросов стало еще больше.       — То есть, иногда передо мной стоял адекватный Чонгук, а иногда под экстази? Тогда..теперь, думаю, что я понял. Пак вспоминает пару моментов из прошлого и до него действительно много чего доходит.       — Но...зачем ты принимал это дерьмо? — не понимает блондин.       — Все просто. — пожимает спокойно плечами Чонгук. — Меня подсадили на это.       — И это ты называешь "просто"? — Пак возмущенно брови изгибает. — Кто додумался? Давно ли это? Рассказывай все, чтобы я смог помочь тебе. — вспоминая о просьбе Чонгука в письме, говорит Чимин в легком нетерпении.       — Надеюсь, ты в курсе, что я не основной убийца, а сообщник?       — В курсе.       — Когда я только познакомился с...основным убийцей, я не убивал, у меня рука не поднималась, чтобы зарезать человека. А тот парень спокойно резал людей, бил, кого-то даже насиловал.. Чимина как водой холодной окатывает, значит, его насильником был не Чонгук. Боже, все действительно приобретает стремные оттенки.       — И тогда этот парень предложил мне таблетки. Сказал, что если я буду их принимать , то убивать станет легче, совесть грызть не будет на следующий день. — Чонгук чуть улыбается, глядя на серьезного Чимина. — Ну я, можно сказать, из-за больших денег, которые предлагал мне этот человек, только и согласился. Я был на экономическом дне. А то, что это наркотики - я знать не знал. Никогда не видел экстази, поэтому, подумал, что это какие-то "специальные" таблетки. А когда после принятия первой таблетки проснулся на следующее утро, оказалось, что я натворил много чего постыдного. Пошел в клуб, меня жестко пёрло, энергия лилась через край. Я познакомился с двумя девушками и чуть одну из них не изнасиловал в туалете клуба. На утро болела голова, а в глазах плыло. Мне было просто ужасно плохо, я рвал весь день одной желчью, у меня была высокая температура, а еще страшно сушило во рту. Я запомнил все те ужасные ощущения. Чимин давно нахмурил свои брови. Он иногда интересовался, как на самом деле ведут себя люди под кайфом. Но никогда не думал, что на следующий день бывает вот такая хуйня в виде плохого самочувствия. Рвота, высокая температура..это пиздец.       — И что..убивать стало легче? — с какой-то издевкой спрашивает недовольно Чимин.       — Я все равно никого не убивал. Бил только. Сильно, жестко, и только тогда, когда меня перло с экстази.       — Значит, в тот день, — вспоминать не хочется. — Когда ты меня с Тэхёном чуть не убил...ты был под кайфом?       — Для меня это был не кайф. Но да, ты прав. Я принял таблетки три или четыре, уже не помню. Меня что-то разозлило тогда, и у меня руки чесались завалить кого-то. Я помню, что был очень бешеный, а просто так поймать на улице человека и убить все равно не мог. Вдруг вспомнил про тебя и Тэхёна..А дальше ты все сам знаешь. — Чонгук смотрит сожалеюще, пытается каяться. — Прости, я был невменяем и вообще потом даже не понял, как я от передозировки не сдох. Меня отпустило на второй день только, из-за большой дозы. Мне было так плохо..у меня болели все органы, жёг желудок и печень. Меня прокапывали в госпитале в этой тюрьме много раз, пока не поняли, что в моей крови наркотиков больше не осталось. С одной стороны, если честно, жаль. А с другой - убивать только из-за злости на что-то другое — бред полнейший.       — Ты вообще понимаешь, что мог убить меня и Тэхёна только из-за гребанной таблетки и агрессии на что-то, блять, никому не понятное?! — Паку нужно выговориться за все это время, потому что накипело. — Ну ладно, ты меня ранил в живот, меня бы еще успели спасти, а вот Тэхён...ты помнишь, как толкнул его, а он упал и ударился виском об угол стола? Мне было больно смотреть, как вокруг его головы собралась темная густая кровь, и он не открывал глаза. Мне это до сих пор в кошмарах снится. Только вот все обрывается на том моменте, когда гроб опускают в землю! Чимин не замечает слез в своих глазах, он смотрит враждебно настроенным, пока Чонгук обессиленно скатывается на холодную плитку на этом балконе по железным черным перилам. Чон незаметно смаргивает влагу в слезах, и раз двадцать говорит "прости".       — Не говори этого, я прошу тебя. — нервно затыкает старшего Пак, вытирая глаза и успокаиваясь. — Сейчас твое "прости" никому не всралось. У Тэхёна и у меня остались шрамы благодаря тебе. А еще подшатанное ментальное здоровье, которое еле-еле восстанавливается. Больней мне от твоего предательства. Когда мы с тобой познакомились, когда ты учил кататься меня на скейте...я, вот, вроде бы, начал доверять тебе, потому что я от природы наивный. А ты взял и все одним разом перевернул и перечеркнул. Чимин активно жестикулирует, выплевывая изнутри те слова, которые он давным-давно хотел высказать прямо в лицо Чонгуку. Паку становится легче, а вот Чонгуку тяжелей. Он впитывает все в себя и знает, что все, что говорит Пак - правда. Чистая, открытая правда. От своих поступков выть хочется, брюнет опускает голову не в силах смотреть на боль в глазах напротив. От крика, у блондина уже голос охрип, а внутри не перестает ныть, хоть легче и стало.       — ...я пытался восстановить себя внутри, но понимал, что там что-то убито! — Пак опять плачет и подносит руку к сердцу. — Я ненавижу каждого парня теперь, не считая Тэхёна. Я ненавижу всех просто! Я жалею, что переехал сюда, жалею, что вообще пошел в тот день в магазин, когда мы с тобой познакомились! Я ненавижу тебя! Потому что ты сломал мне жизнь. Именно ты и твой этот "основной убийца"... Чонгук не выдерживает, встает резко и сгребает Чимина в объятия. Тот в истерике, плачет так громко, что в ушах оглушает немного. Пак не вырывается, позволяет себя обнимать и плачет, уткнувшись в крепкую грудь. Младший устал, действительно устал от всего, сейчас он, наконец-то, плачет навзрыд и кричит настолько сильно, что внутри становится еще легче. Ему этого не хватало. Страшно не хватало вот так вот впасть в истерику.       — Я прошу тебя успокоиться, солнце. — голос у Чонгука дрожит, он крепче обнимает плачущего парня и утыкается носом в светлую макушку. — Прости, прости, прости за все. Но я правда ни в чем не виноват. Разве что, только в том, что бил тебя.       — Нет, Гук, нет. — Чимин отстраняется и нервно ухмыляется, не переставая всхлипывать. — Ты виноват в том, что появился в моей жизни. Ты хочешь, чтобы я тебе помог? С чем? Поддержать? А вот нихуя. Ни-ху-я. Я мог бы простить со временем твое предательство, мог бы простить даже то, что вы, ублюдки такие, держали меня в подвале. Но, прости, изнасилование, жестокое избиение и, чуть-ли, не убийство... Блять, да никогда в жизни! — вскрикивает громко Чимин, переставая плакать. Чонгук вдруг замирает, смотрит сначала удивленно, а потом брови хмурит.       — Какое изнасилование? Пак тоже замирает, но не специально всхлипывать продолжает.       — А ты будто не знаешь. — младший глаза закатывает и вытирает рукавами толстовки свои щеки.       — Какое нахуй изнасилование? Объясни нормально. — заводиться начинает и Чонгук.       — Видимо, твой "основной убийца" в известность тебя не поставил, когда вставил мне против моей воли? — язвит Чимин. — Спасибо ему, я теперь о сексе не думаю даже, ибо мне противно и страшно! Пак понимает, что Чонгук нихера не знает. Это видно по горящим от злости глазам и ходящих желваках по скулам.       — Ну все. — ухмыляется "по-доброму" Чонгук. — Он труп.       — Да я бы сам грохнул его, да и тебя тоже. Но ты ладно, живи, все-таки, ты как пешка. — звучит немного грубо, но это так. — А вот он... У Чонгука в глазах ярость плескаться не перестает. Он не знал, что это солнышко напротив подвергалось насилию со стороны того урода. Да Гук его в землю закатает.       — Я тебя за этим и позвал. Чимин поднимает вопросительно взгляд.       — У меня есть один план, который поможет поймать этого ублюдка. И ты мне должен помочь, Чимин-а. — проговаривает Чонгук. Пак все еще сомневается, но желание мести растет в геометрической прогрессии. Когда Чимин спрашивает имя этого ублюдка, Чонгук говорит то, что младший не готов был услышать. В ушах будто шум стоит, а перед глазами проскальзывает понимание всего пиздеца... Такого поворота Чимин никак не ожидал.