***
— ...и он берет этот цветок и срывает его, пока никто не видит, а в это время моя секретарша стоит и ничего не может сделать. Чимин посмеивается лишь ради приличия над не очень смешной ситуацией, которая когда-то произошла с этим...человеком. Пак все еще напряжен, зато Намджун, кажется, навеселе. Чимин весь вечер пьет один бокал вина, и все никак не доест стейк. Кусок в горло не лезет вообще. Если бы сейчас к виску приставили дуло пистолета — Пак ни за что бы не стал поглощать пищу. Его тошнит. Тошнит от всего: от еды, от обстановки вокруг, от напряжения и от Намджуна. Страшно хочется уйти и чтобы никто Чимина не трогал. Ему надоело абсолютно всё и все. Хочется спросить у судьбы — где же он так нагрешил, что теперь жизнь повернулась не самым лицеприятным местом. Друзья не доверяют, Чонгуку верить самому не хочется, напротив вообще сидит убийца, который испытывает симпатию к Паку... — Тебе не плохо? Вопрос выводит из мыслей, заставляя поднять глаза на Кима, лицо которого выглядит довольно обеспокоенным. Чимин действительно стал чувствовать себя неважно. — Мне...не хорошо, да. — заторможено отвечает Пак, и тот факт, что его реально начинает тошнить, заставляет испугаться. — Прости, но где у тебя уборная? — Может, лучше в больницу? Чимин пытается сфокусировать взгляд на лице Намджуна, но получается с трудом. Пак мотает головой в стороны, отказываясь, а сам начинает потихоньку приходить в чувства. — Что с тобой? Ты...сознание не теряешь? Чимин удивляется настоящему беспокойству в голосе Кима, и тому, что тот будто порывается встать и помочь, но виду не подаёт. — Нет. — Чимин мотает головой. — Давай я завтра отвезу тебя к врачу, — предлагает, не настаивая, Намджун. — В этом нет необходимости, — мягко отвечает Чимин. — А вдруг у тебя что-то серьёзное? Со здоровьем не шутят. Чимин прыснул смехом, чем вызывал немного недоуменное выражение лица напротив. Просто слышать такие слова от убийцы как-то...и смех, и грех. — Это обычная тошнота. Видимо, съел что-то не то. Слушай, можешь просто отвезти меня домой? Я очень устал, если честно, и прости, что испортил вечер. — Пустяки, Чимин-а, в этом нет твоей вины. Пошли. Чимин не сожалеет, он только рад. Рад тому, что этот ужин подошёл к концу. И если бы не здоровье, то Пак не знает, что было бы дальше.***
— И ты хочешь, чтобы я оставался равнодушным, когда моему любимому и лучшему другу грозит опасность? — Тэхён, не истери, — говорит спокойно Чонгук, разглядывая темное небо, усыпанное звездами. — Для тебя сейчас наилучший вариант — это просто не высовывать головы. Как и я это делаю в данный момент. Ким уже хочет начать гневную тираду, но Чонгук перебивает: — Потому что сейчас Чимин обрабатывает Намджуна, тот должен повестись на удочку. А затем понадобится и моя помощь, и твоя, и...кстати, чем Юнги занимается? — Он программист или что-то типа хакера, — пожимает плечами Тэхён, будто говорит о погоде, пока Чонгук заметно удивляется. — Взламывает сайты, пароли, компьютеры, телефоны, хорошо разбирается с техникой, в общем. — Так это же отлично, — Чонгук вдруг начинает улыбаться. — Помощь от Юнги будет как нельзя кстати, только не сейчас, чуть позже. Сможешь с ним поговорить? — Думаю...смогу. Но не гарантирую тебе, что он согласится. — А ты напомни про Чимина ему. — Все равно не даю стопроцентных гарантий. — Почему? — Он такой человек, — говорит Тэхён, мол, с этим ничего не поделаешь. — И как вы только умудрились до этого додуматься? Ещё и мне не сказать... Получается, это вообще я должен с ним не разговаривать, а не наоборот. Чонгук качает головой: — Ты не прав. Не сравнивай эти две ситуации: оградить друга от опасности путём лжи, и непонятно по какой причине не говорить лучшему другу о том, что вы с Юнги встречаетесь. В первом случае Чимин искренне переживает за тебя, а во втором, ты прости конечно, но повёл ты себя по-скотски. — Чонгук беззлобно, но как-то нервно прыскает смешком, замечая недоуменный взгляд Тэхёна. — А ты на меня так не смотри. Ну ладно Юнги, они с Чимином там рассорились перед поездкой, и ему сложно было встретится и подобрать правильные слова...Но ты..Лучший друг же, под боком всегда... — Ой, только вот давай ты меня учить жизни не будешь, ага, — проговаривает с нахмуренными бровями Ким. — До сих пор слабо верится в то, как ты так легко избавился от наркозависимости и вышел тихо их психушки. — Я уже все объяснил: таблетки не вызывали сильной зависимости, а заслужить доверие врачей своим спокойствием было легко. — Все равно тебе не кажется странным тот факт, что тебя так просто отпустили через полгода? — Что ты имеешь в виду? — Чонгук переводит взгляд на Тэхёна. — Учитывая то, что Намджун довольно влиятельный человек, с которым никто не захотел бы ссориться... Он посадил тебя и оградил от себя намеренно, когда ты начал копать под него. И посадил тебя даже если не на пожизненно, то..ну..на лет десять точно. Он явно много заплатил кому нужно. А тут ты вдруг легко получаешь доверие со стороны врачей и тебя в итоге сомнительно легко отпускают. По мне, так это очень подозрительно. — высказывает теорию Тэхён как на духу и шумно сглатывает. — Считаешь, что...это его рук дело? — Чонгук немного замирает в оцепенении. Такой факт заставляет не на шутку напрячься. — Ну, я не говорю это с уверенностью в сто процентов, но, а вдруг твое освобождение — это часть его какого-то плана? Воцаряется тишина. Чонгук не знает что ещё сказать, ведь до сегодняшнего дня он думал, что ему повезло. — Тогда какой был смысл сначала сажать меня, а потом позволить отпустить? Но Тэхён только пожимает плечами, сильнее кутаясь в свою домашнюю кофту. Ким решает перевести разговор в другое русло: — Ты переживаешь за Чимина? — Ты сейчас про нынешнею ситуацию или в целом? — Нынешнею, — отвечает Ким, нервно постукивая пальцами по своей острой коленке, обтянутую спортивными штанами. — Конечно переживаю. Он неизвестно где вообще, телефон отключен, дома нет, у тебя, как оказалось, тоже нет. — Чонгуку будто на секунду озарение приходит и искорка надежды в глазах загорается. — А у Юнги? У Юнги его быть не может? Отрицательное качание головой быстро затухает эти искорки в глазах темноволосого. — Юнги нет в городе уже пять дней, он улетел в Токио по делам, как раз сегодня в часов...пять утра должен быть. Я его встречать поеду. Так что Чимина в его квартире быть не может. Чонгук опять опускает голову, потеряв всякие надежды, и Тэхёну отчего-то становится его жалко. — Слушай, возможно бред скажу, но...может тебе пойти и подождать Чимина у его же дома? — предлагает Ким. — Ну, во-первых, мой уставший организм не выдержит ночь без сна. Во-вторых, я могу замерзнуть до утра. А в-третьих, неизвестно, придет он вообще сегодня домой или нет. Тоже правда. Тэхён не подумал о том, что физическое здоровье не выдержит, да и вообще не факт, что Чимин вернется. — Может он у Намджуна? — предполагает вслух Ким, заставляя Чонгука поднять голову и посмотреть в глаза. — Может..хотя...Намджун ещё в Китае и вернуться он должен через пару дней. — А вдруг заранее вернулся? Тэхён лишь озвучивает свои догадки, и не понимает, что ответ пришёл сам собой. Только Чонгук от бессилия пожимает плечами и не знает уже, что думать. — Ладно, я пойду наверное, — Чон медленно поднимается с места и разминает плечи. Ким встает вслед за ним. — Тэхён, — начинает брюнет, когда спускается на ступеньку ниже и разворачивается лицом к младшему. — Прости меня. Просто прости за все, что я сделал. Только сейчас я понимаю, какую боль тебе доставил. И я не только про физическую. Мною двигали идиотские гормоны, наркозависимость и желание иметь все то, о чем я мечтал, и что предоставлял мне Намджун. Мне правда жаль. Тэхён смотрит на стоящего напротив него человека и не может поверить в то, что это сейчас происходит. Но в ещё большее оцепенение приводит низкий поклон старшего. Чонгук никогда не был таким. Казалось, ещё во времена учебы он не знал такого слова, как «извини». А сейчас раскаивается, будто у алтаря в церкви стоит и низкий поклон делает. Хочется спросить «что с тобой?» или сказать «я тебе не верю», «где настоящий Чонгук?», «ты всегда лгал и лжёшь сейчас, я вижу тебя насквозь». Но вместо этого Ким выдавливает короткую улыбку и прощается, смотря вслед удаляющемуся силуэту. Тэхён не готов простить «просто так», с бухты барахты. Как будто бы ничего никогда не было... Чонгук не собаку забыл выгулить, а чуть не убил. И никакие наркотики для Тэхёна не являются веским оправданием. «Прости» говорят, когда случайно задели локтем чужую руку, «прости» говорят, когда случайно опрокинул чашку с кофе на человека, но «прости» не говорят, когда ты чуть не грохнул двоих людей, «прости» не говорят, когда ты избивал, унижал и уничтожал. Получится ли вообще простить? А верить? В кармане деньги только на проезд на автобусе, поэтому о такси Чонгук благополучно старается не думать. "Прогулка" до остановки займет пять-семь минут, но Чон - парень крепкий, поэтому он не страшится ходить одному в столь поздний час. Перед Тэхёном Чонгука заставила извиниться совесть, которая начала грызть изнутри еще в психиатрической больнице. Да, может Чон сделал это не так красноречиво, как надо было бы, но, как говорится, "кто на что горазд". Чонгук в принципе мало говорил слово "извини" в своей жизни. Теперь только Тэхёну решать: прощать или нет. Проходя мимо дома Чимина, Чонгук останавливается и поднимает взгляд на окна. Дома темно, нигде свет не горит, значит, и миссис Пак легла спать. Вернулся ли Чимин или нет — остается только предполагать. Неподалёку слышится звук двигателя, и чёрный автомобиль едет прямиком в сторону Чонгука, который в последний момент догадывается спрятаться за угол Чиминова дома. — Спасибо и извини за испорченный вечер... Чонгук слышит знакомый голос и буквально на пару секунд замирает в удивлении, но потом набирается смелости и слегка выглядывает из-за угла. По всей видимости в машине сидит Намджун, а Пак только улыбается как-то скомкано, и несильно хлопает дверцей. Машина уезжает через пол минуты где-то, стоит Паку зайти в дом. Чонгук замечает, как тот держится за живот, но бежать следом не спешит. Хочется узнать, расспросить, рассказать. Но время далеко не детское, Чимин явно хочет отдыхать. Пак старается пройти в туалет на первом этаже довольно тихо, чтобы не разбудить свою маму, хоть она находится этажом выше. Чимин чувствует, как ему становится хуже с каждой секундой. Поездка на автомобиле только подстегнула тошноту, которая, кажется, сейчас перетечет в откровенную рвоту. Чимин успевает включить свет, прикрыть дверь и в последний момент упасть на колени перед унитазом. Его рвёт сильнее, чем он думал. Выходит абсолютно все съеденное за день, но, между этим, становится легче. Пак кашляет сильно, с его губ и подбородка текут струйки слюней, а в горле уже жжет, но организм не может перестать вытягивать последние силы, даже когда внутри ничего не остаётся, — лишь одна желчь. Неожиданно кто-то быстро подлетает, убирает волосы назад и шепчет тихое «чшш, успокойся», и гладит по спине одной рукой. Догадаться не сложно — Чонгук собственной персоной. Чимин хотел бы убрать его руки со своей головы, спросить откуда он здесь взялся вообще, но рвотный рефлекс заставляет опять нагнуть голову ниже и в беззвучном крике открыть рот, чтобы противная желчь вышла наружу. Чонгук продолжат успокаивать, шепча что-то непонятное. Старший видит, как все тело Чимина напрягается от каждого рвотного позыва, как тому плохо и больно настолько, что слёзы на глазах выступают. Когда муки, спустя минуты две, заканчиваются, Чимин откидывается назад, на холодный кафельный пол и вытирает подрагивающей ладонью мокрый лоб. Ему действительно стало легче. Намного легче. Только физические силы значительно истощились. Кажется, дрожит все тело. Чонгук смывает все то, что вышло из Чимина, и разворачивается, стоя на ногах, к нему. Он видит бледного и дрожащего мальчика, видит, как тому сложно даже пальцем пошевелить, поэтому Чон, не задумываясь, поднимает на руки Пака, отчего тот болезненно охает, но руки вокруг крепкой шеи обвивает. Положив младшего на его кровать, Чон хочет пойти за водой, но Чимин останавливает его, слабо хватаясь за рукав. — Не так быстро, у меня к тебе вопросы, — на выдохе проговаривает Чимин, заставляя Чонгука выгнуть в непонимании бровь. — Я за водой хотел сходить. — Я вообще сейчас ничего не хочу: ни пить, ни есть. Сядь. Младшего начинает раздражать медлительность Чонгука. Второй смотрит подозрительно на лежащего парня и не понимает его грубости в данный момент, но присаживается на край кровати. Чимин чуть-чуть приподнимается на подушке выше. — Как ты попал сюда сейчас? Чимин выглядит бледнее простыни, у него пересохли и немного посинели губы, а в горле будто наждачкой прошлись. Ему плохо настолько, что, кажется, внутренние органы сейчас вылезут наружу. Но ему нужно поговорить с Чонгуком. — Не буду обманывать, — начинает Гук, осматривая внимательно лицо Пака. — Взломал замок. — Что..ты взломал замок? — Чимин выгибает бровь, а затем недовольно хмурится. — Каким образом? У тебя что, отмычка с собой всегда? — Почти. Я просто научился взламывать замки еще в детстве, так что... Чимин перебивает: — Зачем ты вообще пришел так поздно? — Я переживал. — Переживал? — Да, Чимин, я переживал, представляешь? — Чонгук неожиданно вспыхивает. —Сначала все было нормально, но потом ты резко перестал отвечать на звонки, на СМС, а затем вырубил нахрен свой телефон. Я начал думать все, что угодно. Пришлось идти к тебе, но твоя мама сказала, что ты с "другом" гуляешь. Я пошел к Тэхёну, но и там тебя не оказалось. А Юнги вообще нет в городе. — Да я...с Намджуном встречался, — все еще хмуро отвечает Пак. — Подожди, где ты был? — блондин кладет руку на свой живот, так как чувствует возвращающуюся боль. — К Тэхёну заглядывал, — выдыхает устало брюнет, опуская взгляд на свои вытянутые ноги. — Если ты беспокоишься, что он отреагировал как-то не так, то ты ошибаешься. Сначала он не хотел говорить со мной, но я...извинился и...мы чуть-чуть поговорили. — О чем? Я надеюсь, ты ему ничего не рассказал о Намджуне? — боль постепенно отпускает, поэтому Пак присаживается более выше на кровати. — Нет. Чонгук не знает почему, но он решает соврать. Пусть лучше сейчас, когда Чимину плохо, он ни о чем не будет подозревать. Чон ему все расскажет позже. — Намджун разве должен был вернуться сегодня? — брюнет переводит разговор в другое русло, теперь серьезно поглядывая на младшего. — И почему тебе так плохо, м? — Я сам удивился, когда он мне позвонил и предложил встретиться... — Чимин поднимает взгляд на Чонгука. — ...у себя дома. Пак замечает все до мелочей: Чон хмурит брови, отворачивает голову от Чимина, начинает разминать шею, а затем сжимает зубы настолько сильно, что желваки выделяются. Он нервничает. Сильно нервничает. — В общем, мы поужинали, разговаривали "ни о чем", а потом мне неожиданно стало плохо, и он привез меня к дому. Все. Зачем ты так злишься? — Я не злюсь, — отмахивается раздраженным голосом старший. — Просто бесит в этой ситуации то, как ты опрометчиво со мной поступил, — Гук вновь начинает заводиться, как самая быстрая машина в мире. — Ты буквально пошел в логово хищника, как глупый ребенок. Он мог сделать с тобой все, что угодно, а ты без какого-либо "подкрепления". — Успокойся, Чон... — Не успокаивай меня, это еще больше выводит, — голос становится ниже и грубее. — Вот даже сейчас. Ты уверен, что тебе плохо не от действий Намджуна? — Каких еще действий? Угомонись, пожалуйста, мне и так херово, так еще с тобой ссориться? — устало проговаривает блондин. — Не разговаривай так со мной, Чимин. Ты поступил тупо, не предупредив меня. Пак чувствует где-то глубоко в себе укол вины. По сути, Чимин правда поступил глупо, отключил телефон и поперся к Намджуну, как к старому и хорошему знакомому. А Чонгук и впрямь места себе не находил. А вдруг в вине действительно было что-то подмешано? — Прости, я просто напридумывал себе всякого, и... — И поступил, как идиот. Чонгук ставит точку в их разговоре и решает на сегодня закончить. Он злится на Чимина, потому что переживал за него. Намджун мог вытворить все, что угодно. И Чон бы себя никогда не простил. — Чонгук... Чимин пытается остановить рукой вставшего парня с кровати, но тот лишь выдергивает кисть и, не оборачиваясь, выходит из комнаты. Пак ложится обратно и выключает настольную лампу. Он не переодевается с уличной одежды, не идет в душ и не собирается стелить постель. У него нет сил на это, а в голове крутится "надоело".***
Утро начинается с головной боли в висках, пустого желудка и неприятного запаха изо рта. Чимин разлепляет глаза, потому что где-то в районе поясницы третий раз жужжит телефон. Рука слепо шарится под спиной, вытаскивая гаджет. Половина первого дня.От кого: Тэхён Привет. Я поговорил с Юнги сегодня рано утром, и он согласен вам помочь, если что. Передай Чонгуку, если он захочет поговорить лично и обсудить что-то — пусть приходит ко мне. 12:29
Чимин присаживается на кровати резко, не обращая внимания на то, что мозг еще не проснулся до конца. Пак делает глоток воздуха и протирает глаза, будто не верит в то, что видит. Но сообщение Тэхёна никуда не исчезает, а вопросы в голове сменяются слишком быстро для сонного организма. Но понятно одно — Чонгук нагло наврал. Опять вранье от близких людей, от близкого человека. — Гад, — выдает тихо Чимин, ничего не отвечая Тэхёну. Еще два сообщения от Намджуна с вопросами о самочувствии. Пак отвечает коротким "сегодня лучше", и заходит в чат с Чонгуком. Кому: Чонгук Нам надо поговорить. Срочно. 12:32 Пока ответ не приходит, Чимин не теряет времени, он поднимается с кровати и, для начала, прислушивается к ощущениям внутри себя. Его немного шатает от слабости, но, в целом, стало лучше. А потом подходит к шкафу, выуживает оттуда черные джинсы с бордовой футболкой, чистые трусы, хватает полотенце со стула и идет прямиком в ванную с телефоном в руках.От кого: Чонгук Приходи ко мне. 12:37
***
— Ты мне наврал! — Да я же хотел как лучше! Ты видел себя вчера? Казалось, если я скажу какую-то неважную чушь и ты потеряешь сознание. Чимин заламывает брови и у него слезятся глаза. Пак выглядит очень разбито, а Чонгук все еще злится. — Как же заебало ваше дурацкое вранье. Почему люди не могут быть хоть чуточку честны со мной?! — кричит блондин. — Мама в детстве врала, что отец просто в командировках постоянно, Намджун врет насчет своей работы, Юнги с Тэхёном — лучшие друзья, блин, — молчали, что встречаются пол года. Так еще и ты... — Пак громко всхлипывает. — Вы все...Вы такие мерзкие! — Не истери, Чимин, возьми себя в... — начинает серьезно Чон. — Я ненавижу вас всех. Я ненавижу отца за то, что бросил меня, я ненавижу Юнги и Тэхёна, я ненавижу Намджуна, и я ненавижу тебя. Самое плохое, что могло случиться — это оказаться в этом городе и познакомиться с тобой. Ты лживый мудак, который много раз обманывал меня еще с самого начала! Пак кричит настолько сильно, и плачет настолько надрывно, что у него не всегда хватает воздуха. В нем кричит боль. В нем кричит испорченное отношение к людям. Сегодня Чимин понял, что в его окружении все близкие ему люди лгут. В лицо одно, а за спиной другое. — Я не хочу ничего. Я больше ничего не хочу! Не видеть ни тебя, ни Намджуна этого, ни Тэхёна, ни кого-либо еще. Потому что вот так вот уже все, — Пак проводит большим пальцем по горлу. Чимин сорвался потому, что Чонгук без каких-либо обсуждений вплел в это опасное дело двух его лучших друзей. Опять наврал. Опять люди лгут. Опять такое поганое отношение к Паку стало последней каплей. Чонгук все это время стоит и наблюдает за истошно кричащим Чимином. Он впитывает в себя все, и ему становится до жути обидно. Потому что все действительно из-за него. И Пак вправе ненавидеть. — Не звони мне и не пиши, иначе я сдам тебя в полицию... — блондин чуть успокаивается, но продолжает сильно всхлипывать. Слова младшего, как нож в спину Чонгука. Больно. Метко. Обидно. Но Чон терпит и топит желание подойти, крепко обнять и извиниться за все. Сейчас Чимина трогать не надо. Паку нужно время на то, чтобы прийти в себя. — Я вообще нахер свалю из этого города... — опять начиная плакать, говорит Чимин, уже выходя на лестничную клетку. Чимин всегда был довольно эмоциональным человеком. Еще в детстве ему было жалко, когда на его глазах убивали муху или жука. Но детская наивность со временем перетекла во взрослую ненависть к тому, когда тебе врут прямо в лицо. Чимин считает, что ему врут абсолютно все, что всё вокруг — это театр, в котором Пак — главная марионетка драмы. Эту марионетку все обижают, в лицо улыбаются, а за спиной смеются. Парень не знает кому верить и чувство внутри поселяется...будто податься даже не к кому. Ощущение складывается, как будто-бы даже мама постоянно обманывает. И это не бредни молодого человека, это не детские капризы, и не гормоны. Это ужасное чувство и отвратительное состояние, когда хочется выйти в окно. Блондин ловит такси практически на ходу и садится внутрь, тут же называя единственный адрес того человека, который еще ни разу, вроде бы, не посмел лгать. — Почему ты плачешь? — спрашивает в третий раз Хосок, поглаживая по плечу Чимина, который до сих пор не может остановиться плакать. У него истерика. Нервный срыв. Он дрожит и не может слова связать. Глаза стали жутко красными, нос опух, а в задней части головы уже больно пульсирует. — Чимин? — Они...они все...лгут, — всхлипывая слишком сильно, говорит младший. — Мне...некому верить и...некуда идти. Чон смотрит жалостливо, с заломленными бровями на юношу и еще сильнее к себе прижимает, шепча тихое "чшш". — Давай я тебе налью чаю, и ты мне все спокойно расскажешь, — проговаривает тихо и спокойно Хосок, дожидается кивка Чимина, и встает с мягкого дивана, чтобы пойти на кухню. Пак не знает почему он пошел именно к Хосоку. За все то время, что эти двое знакомы, они успели подружиться, даже не смотря на довольно большую разницу в возрасте. У старшего так уютно и тепло в доме. Хосок одет по-домашнему, с растрепанными волосами, и такой вид делает его немного младше. Чимин чувствует, будто бы он пришел к старшему брату за советом. Хён стал для Чимина поистине кем-то важным, хоть они и не так долго знакомы. Но Хосок располагает к себе, заставляет поверить в солнечную улыбку и яркий смех. — Что случилось? — Хосок ставит две кружки с чаем на журнальный столик, накидывает плед на плечи юноши и присаживается рядом. — Я, — Пак всхлипывает, немного успокаиваясь. — Мне все врут. Чимин поднимает заплаканный взгляд на хёна и, завидев немой вопрос в глазах напротив, начинает свой рассказ. Пак не хочет уже ничего, если честно. Только сейчас ему пришло осознание того, что сама идея по поимке Намджуна — это самая глупая идея в мире. Чимин чувствует, как у него внутренне опускаются руки и желание продолжать задуманное постепенно затухает. Он чувствует, как перегорает к этому делу. Если изначально Чонгук настроил его на месть, холодную и жестокую, то сейчас...Чимину все равно. Он не хочет. Будто бы огонь действительно потух. Паку будто бы становится плевать на то, получит ли Намджун по заслугам или нет. Чимину вдруг становится все равно и на Тэхёна, на Юнги. Блондин будто только сейчас начал трезво оценивать ситуацию. Зачем он Тэхёну? А Юнги тем более - зачем? Если им обоим хорошо вместе, если они счастливы — Чимин искренне рад, и желает только всех благ. Но Пак рядом с ними себя не видит. Да, они друзья, да, лучшие, но...по отношению к ним внутри тоже что-то перегорает. Чимин не может точно назвать это чувство, но оно начинает грызть. Единственный, на кого Чимину не до конца плевать — это Чонгук. Пак наговорил сегодня много чего плохого Чонгуку, но он бы все равно не сдал старшего в полицию. И, кажется, Чимин не ненавидит его. — Почему ты высказал все именно Чонгуку? — внимательно выслушав и, сделав выводы, спросил Хосок. — Что? — осипшим от плача голосом спрашивает Чимин. — Почему ты выместил свою злость именно на Чонгуке, ведь он даже если и наврал, то действительно во благо твоего самочувствия. Пак задумался. Да, он поступил опрометчиво с Чонгуком, он уже понял это. Чонгук солгал, но такая маленькая ложь не стоила того, чтобы высказать гневные слова. Чимин бы мог спокойно поговорить. — Он..просто попался под горячую руку. — тихо говорит младший, рассматривая кружку в своих руках. — Я не знаю, как объяснить, но у меня будто внутри взрыв злости и грусти произошел. Я так хотел кричать, плакать, бить посуду или прыгнуть в окно. Ты не представляешь, как мне хотелось сделать что-то подобное. Хосок кивает, поджимая губы, и сочувственно смотрит на юношу. — Только сейчас, когда прошла эта истерика, я понимаю, что погорячился с Чонгуком. Мне жаль, что я с ним не мог спокойно поговорить. — А Тэхён? — Хосок щурит глаза, пока Пак поднимает свой взгляд на него. — Юнги и Тэхён. Тебе бы не хотелось с ними поговорить и возобновить общение? Все-таки, они твои друзья. Или ты еще обижен на них? Чимин вертит головой в отрицательном жесте: — Не в этом дело, Хосок-хён. Да, я по обижался пару дней, но это прошло. Мне просто...не хочется с ними общаться. Я не против них, нет. Они веселые и классные, — Пак грустно усмехается. — Но мне кажется, что им будет лучше без меня. Я хочу, чтобы они были счастливы, и рядом с ними я буду лишним со своими загонами. — на глазах опять выступает влага, но Чимин ее умело смаргивает. — Все равно на твоем месте я бы с ними поговорил и расставил точки над "и". Я понимаю, что тебе стало плохо, у тебя просто произошел эмоциональный взрыв от частых мыслей о том, что тебе все врут. Эти мысли навязчивы и опасны. Это как паранойя, практически. И ты не должен это запускать. Люди часто лгут, но, в основном, во благо других. Так что успокойся, допей чай и я дам тебе успокоительное, чтобы ты выспался. — Хосок тепло улыбается, растрепав макушку младшего, и уходит за аптечкой. У Пака на сердце становится спокойней от заботливой улыбки, он допивает остывший чай несколькими глотками подряд и принимает из рук Хосока белую таблетку и стакан воды. Чон подкладывает под голову младшего подушку, накрывает пледом все его тело. Хосок смотрит на Чимина, и тот кажется таким маленьким и беззащитным на диване, что Чону хочется его защитить и крепко-крепко обнимать, словно младшего братишку. Шериф тихо уходит к себе в спальню, предварительно положив телефон Чимина на журнальный столик, убрав при этом звук. Пусть Пак успокоится и отдохнет.***
Чимин нехотя разлепляет свои глаза и рукой тянется к вибрирующему телефону. Гостиная освещена ранним солнечным светом, доносящимся из окон, и Чимин жмурится. — Да? — сонным ото сна голосом говорит парень, даже не посмотрев на звонившего. — Алло, Чимин...Тэхён в больнице. Голос Юнги отрезвляет и заставляет резко открыть сонные глаза. — Что? — переспрашивает Пак. — Его...его сбила машина. Чимин принимает сидячее положение и его сердце начинает биться чаще.