***
За последующие несколько дней Учебный Центр оживился, словно он был не учебный, а торговый. Через кратчайшие сроки в подземную лабораторию привезли и установили спектрофлуориметр. Доставили огромное множество ящиков с подопытными червями, рыбами, насекомыми, паукообразными и прочими существами, а также всё для их содержания. В персонале тоже заметно прибавилось. Из соседнего исследовательского центра, про существование которого я узнал только сейчас, к нам перевели несколько лаборантов и двух полноценных зоологов. Из разговора с последними я узнал, что в их центре им особо нечего было делать, так как в нём в основном работают ботаники и химики. И я был бы удивлён наличием у Амбреллы ещё одной скрытой станции, если бы не был погружён во всю кипящую гущу событий с головой. Жажда узнать загадочные секреты коварного вируса поглотила меня, особенно теперь, когда создавались абсолютно все условия для утоления этой жажды. Я без раздумий бросался помогать каждому, чтобы поскорее ускорить процесс. Каждый день проделывал все стадии эксперимента, которые мы поставили на конвейер. С самого утра я бежал в часть подземного комплекса, где проводилась ПЦР*. Вооружившись плотными перчатками и защитными очками, я помещал растворы с ДНК в термостат, затем аккуратно охлаждал их, добавлял праймеры, потом снова нагревал и добавлял нуклеотиды и полимеразу. Получив так тысячи генов флуоресценции, я направлялся в сектор, где создавались векторы генной модификации. Для работы в нём защитная одежда была посерьёзнее — одноразовый комбинезон, респиратор и плотные очки. Так надо было, потому что там выделенные гены, соединённые с предполагаемо искомым участком ДНК, мы вводили в геном модифицированных аденовирусов, которые обычно вызывали противные болячки, вроде вирусной простуды, а больные сотрудники никому не нужны. Соорудив таким образом нужный «снаряд», я запечатывал его в плотный металлический ящик и направлялся в главную часть лаборатории — испытательную комнату, где полученный вирус вводился в подопытный организм. Испытания на одноклеточных дали первые, в буквальном смысле видимые результаты. Одна из комбинаций, номер которой перевалил за вторую сотню, удачно соединилась с ДНК и начала продуцировать подсвеченный белок. Впервые увидев свечение внутри живого организма, я по-настоящему заворожился. Настолько маленький организм, одна единственная клетка, а жизнь кипит в ней похлеще, чем в нашем комплексе. Подобное чувство не раз посещало меня на протяжении всей жизни, когда я читал детские энциклопедии, школьные учебники и научные труды в университете. И с каждым разом оно становилось всё сильнее и ярче, ведь я постепенно углублял свои знания и понимание законов жизни. Чем больше знаешь о том, как работает всё живое на свете, тем больше поражаешься мощи природы и гармоничности её уклада. А потом приходит осознание: человек, будучи дитём этой самой природы, дорос до того, что уже сам может создавать чудеса по законам, созданным его матерью. Эти мысли носились у меня в голове, пока я созерцал в микроскопе движущиеся светящиеся точки внутри клетки. Проанализировав данные эксперимента, мы предположили, что это транспортный белок, а проведённые дополнительно опыты доказали гипотезу. Не только я, но и вся наша команда была, как на иголках. Со стороны мы, наверное, были похожи на пчёл, усердно трудящихся над общим делом, максимально выкладывающихся ради него и готовых ужалить любого, кто помешает. Бешеный, по сравнению с течением всей моей предыдущей жизни, темп выдерживался мною на ура, чего я не замечал, потому что он меня и не беспокоил. Но всему есть предел.***
— Марти, ау, ты чего разлёгся? — сквозь приятную пелену дрёмы я услышал знакомый женский голос и затем почувствовал прикосновение к руке. Оказывается, я уснул за рабочим столом во время написания отчёта, даже ручку до сих пор держал между пальцев. — Ох, да просто утомился немного, — быстро потерев сонные глаза, я обернулся к Джейн. Когда её руки не были заняты, она всегда либо держала их скрещёнными на груди, либо прятала в карманы халата. Сейчас было второе. — Немного? Ты себя в зеркало-то видел? — она усмехнулась и забрала лежавший передо мной недописанный журнал. — Полагаю, ты уже давно толком не спишь, если путаешь буквы «б» и «д», — в этот раз Джейн натурально засмеялась. Что? Неужели я в самом деле такой трудоголик? Резко отобрав обратно записи у неё, я сначала попытался сфокусировать всё ещё сонный взгляд, а потом обнаружил, что в нескольких последних словах действительно перепутал написание букв. — Всё. Дожил, — грустно отметил я и подошёл к зеркалу в углу кабинета. Глаза в самом деле были совсем красными, да и не брился я уже три-четыре дня точно. — Съезди домой, отдохни. Не хватало ещё, чтобы ты где-нибудь с пробиркой в руке отключился, — быть может, эта рыжеволосая саркастичная особа и права, но домой мне совершенно не хотелось. — Спасибо за заботу, конечно, но я лучше просто посплю в своей комнате. — Скоро ведь Рождество. Неужели не приедешь к семье, не подаришь подарок любимой девушке? — я прямо застыл, как вкопанный. — Во-первых, мои родители живут в другом штате. Во-вторых, нет у меня девушки, ты вообще с чего это взяла? — мы с Джейн уже почти четыре месяца работаем, но что-то я не замечал за ней интереса к чьей-либо личной жизни. — Ни с чего, забудь. Просто должны же мы хоть когда-нибудь отдыхать, а то торчим здесь неделями, как затворники, — когда она пыталась хмуриться, её личико не получалось недовольным или серьёзным, а лишь забавным. — Езди домой себе на здоровье, тебя ведь никто не держит, — возможно это прозвучало довольно грубо, но я не хотел так делать. — А мне не к кому ездить. Только здесь есть люди, которые более-менее мне близки. — Ну… Значит оставайся, — трудно было давать какие-то полезные советы, будучи едва в сознании. — Не пойми меня неправильно, но сейчас не самый лучший момент для душеизлияния, — Джейн осмотрела меня сверху вниз и хмыкнула. — Мда. Не бери в голову. Я, наверное, тоже вымоталась за это время. Моя коллега достала с полки папку с документами и принялась её изучать. Я же, как мог, дописал отчёт, попрощался с Джейн и направился в сторону жилой комнаты. Не ожидал от себя, что настолько погружусь в работу и перестану обращать внимание на что-либо вообще. Сейчас у меня было такое чувство, будто я прибыл в какой-то другой мир, где нет серых стен, гудения ламп, щёлканья и пиликанья приборов, гула человеческих голосов. Были лишь извилистые коридоры, украшенные дорогущими картинами и выстеленные мягкими коврами. Никогда не понимал, зачем нужно было устраивать всю эту дороговизну, да ещё и в такой вычурной манере. Этот особняк принадлежит лично доктору Маркусу, но по нему не похоже, чтобы он тяготел к роскоши или страдал манией величия. В главном холле, конечно, висит его огромный портрет, однако едва ли он имеет значение для самого владельца. Скорее всего подобными идеями занят мистер Спенсер. По словам прибывших из соседнего центра учёных, там всё устроено абсолютно аналогично, и здешняя обстановка им не в новинку. Добравшись до своего маленького островка в этом огромном здании, я на всякий случай запер дверь, скинул одежду на стул и залез в кровать. Перед тем, как уснуть, я хотел ещё успеть подытожить в голове всё то, что мы проделали за эти несколько месяцев, но усталость взяла своё, и я уснул почти сразу.***
Перед началом постановки очередного эксперимента я оформлял бланк документации. Сначала чисто машинально записал дату, а потом вдруг призадумался. Сегодня было восьмое февраля семьдесят седьмого года. Ровно полгода, как я попал сюда. Полгода мы исследуем вирус. Полгода ставим почти по десятку опытов каждый день. Нельзя сказать, что всё безрезультатно, вовсе нет. Всё дело в том, что моё предположение о различном поведении вируса в организмах разной сложности оказалось верным, и если у насекомых изменялись одни характеристики, то у червей уже совершенно другие. И таким образом уходило очень много времени на поиск соответствующих генов почти у каждого вида, описание и изучение свойств, попытки увидеть их у других видов. Это было похоже на плавание в дельте огромной реки, где в какую бы часть русла ты не вошёл, перед тобой открывалось ещё десять путей, по которым можно было проплыть. Такими темпами мы никогда не продвинемся дальше. Несостыковки с действительностью первым обнаружил Хэм. По нашим данным, геном вируса просто не мог вмещать в себя такое огромное количество участков, отвечающих за различные признаки. — Мне кажется, что при ассимиляции с ДНК других особей, вирус мутирует и как бы «подстраивается» под неё. Но тогда получается, что всё узнанное нами о вирусе на самом деле не о нём, а о получившихся мутантах, — сказал Хэм в перерыве между опытами. — Звучит так, как будто у него есть разум, — усмехнулся Том, с противным звуком отхлюпывая кофе из кружки. — Утверждать про разум не берусь, но на стремительную адаптацию готов поставить всё, — в помещении на несколько секунд повисла тишина. — Если я прав, то нам нет никакого смысла дальше продолжать испытывать жучков и паучков, а пора делать более серьёзный шаг. Даже имея такой опыт за плечами и столько знаний в голове, мы не могли хотя бы с приблизительной уверенностью говорить о возможных последствиях заражения более сложно организованных существ. Но что-то мне подсказывало, что всё должно было идти к повышению вирулентности**, так как конечная станция этого пути была известна — свыше 90% инфицированных людей погибают. С новым предложением мы направились в кабинет руководителя. Всегда, когда мы приходили к нему, он был по горло занят чтением учебников и своих записей, которые в совершенно случайном порядке были расположены по всем плоским поверхностям. На сей раз я смог различить среди названий этих книг слова «кольчатые черви» и «пиявки». — Что надо? — вдруг резким тоном отозвался доктор Маркус. — Простите за беспокойство, сэр, но у нас есть свежая идея. — Не дождавшись реакции от учёного, Хэм продолжил, — Я думаю, что вирус слишком быстро и сильно меняется при встраивании в чужую ДНК, поэтому полностью изучить его свойства в каждом таксоне*** невозможно. Но позвоночные очень схожи между собой, поэтому стоит перейти к экспериментам над ними. — Исключено! Мы ещё просто не всё разобрали как следует! — начальник был явно на взводе, что последние несколько недель было для него нетипично. — Это всего лишь гипотеза, разрешите проверить её? — говорил Хэм, как ни в чём ни бывало. — Не сейчас. Сейчас мне нужно, чтобы вы всеми силами взялись за исследование пиявок. Похоже… — вдруг доктор Маркус понизил голос и повернулся к нам. — Погоди, парень, как ты сказал? Меняется при встраивании в чужую ДНК? — Д-да. Гипотеза такая, — а уверенность из моего коллеги начала куда-то испаряться. — Да… Да! Именно так! Именно это, кажется, и происходит с ними. Давайте-ка, дружно взяли книжки и… Под завалами бумаг раздался глухой звон телефона. Маркус рыкнул, откинул записи и нервно гаркнул. — Алло! Чего тебе? Я очень занят! Двух? А почему так мало? Ладно, пусть приходят завтра. Разговор быстро закончился. Дабы не нарваться неосторожным словом на гнев доктора, мы взяли два учебника и отправились к себе. Расположившись в комнате для совещаний, мы переглянулись недоумёнными взглядами. — Я так и не понял. Он одобрил твою идею или нет? — спросил Томми у Хэма. — Видимо, Маркус увидел то, что я предположил. Значит одобрил. Так что давайте узнаем, что же там такое происходит с этими пиявками. * — полимеразная цепная реакция — метод, позволяющий «умножить» нужные участки ДНК. ** — вирулентность — способность заражать организм и/или вызывать летальный исход при заражении *** — таксон — какой-либо ранг в системе классификации, например, вид, отряд или тип