бездна, в которую мы упадем

Эллисон знает: все бесполезно. Билли выбрал свой путь, как выбрала свой путь и она. Какие-то вещи действительно предначертаны свыше, от них не уйти. Но как же чертовски саднит в груди. — Уйди! — кричит она, едва сдерживая дрожащий палец на спусковом крючке арбалета. — Билли, убирайся, или я убью тебя! У них всего секунд десять осталось, но исход ведь понятен давно. Билли не двигается с места. Билли смотрит ей в глаза. — Стреляй, — говорит он сипло и выпускает в её сторону струю сизого дыма, отбрасывая прочь окурок. — Стреляй, если сможешь. Я никуда не уйду. Эллисон закрывает глаза и отпускает палец. Её стрелы не промахиваются. Её цель никогда не уходит живой. ☆☆☆ Когда они познакомились, Билли носил волосы до плеч. Кудрявые, небрежные локоны — он выглядел так нелепо и так чертовски горячо при этом, что Эллисон не могла спокойно на него смотреть. Но и не смотреть не могла тоже — Харгроув с первого мгновения поселил в её сердце беспокойство и трепет. Харгроув заставлял её нервничать и смеяться, ощущать себя живой и юной, забывать о своём долге и о высшем предназначении, о котором она, кстати, никогда и не просила. Родиться в семье Арджентов это значило быть воином уже с пелёнок. Охотиться, выживать, быть хладнокровной и в любой момент готовой отразить смертельный удар. Или нанести его. Родиться в семье Арджентов это значило обладать знаниями о тайнах, сокрытых во тьме веков и тянущихся до наших дней. Нести бремя знаний, которые все вокруг сочтут давно забытыми сказками. Быть той, кто прислушивается к ночным шорохам и знает, какое зло может там таиться. Той, чья поступь устрашает тьму и её обитателей. Эллисон Арджент родилась в семье охотников на нечисть и стала преемницей древнего ремесла. Арбалет в её руках стал карающим оружием, бьющим серебром точно в цель. Без промедления. Без сожаления. Без промаха. Ей было семнадцать лет. Билли Харгроув и его кудри сразили её в самое сердце, как сражала прежде каждую цель её серебряная стрела — наповал, без шансов. ☆☆☆ Жестокие убийства в Хоукинсе, совершенные якобы дикими зверями, вели Арджентов к стае оборотней. Новички, но отчаянные — такие множатся бездумно, порывисто, едва ли не в ходе каждого нападения. Выживают не все, но те, кто все же выживают, присоединяются к стае и безумие только набирает обороты. Таких уничтожают безжалостно, без промедления, чтобы разом остановить распостранение скверны. — Твоя рука не должна дрогуть в самый ответственный момент, помни об этом. От твоей твердости зависят чужие жизни, — говорил отец Эллисон снова и снова, мантрой заставляя заучивать это правило. — Я не подведу, — обещала Эллисон сдержанно. — Вот увидишь, пап, не подведу. Но подвела — сама не заметила, как затерялась в глубине зеленых глаз Харгроува, как думать стала лишь о нем одном, как зависима стала от его близости, от звука его голоса, от его прикосновений. Он знал о ней правду с самого начала — Эллисон поняла это лишь тогда, когда было уже поздно убеждать себя в том, что она сможет жить как прежде, но уже без него. Без него как прежде уже не будет никогда — без него вообще не нужно никакого будущего. — Ты лгал мне, Билли. — Ты тоже лгала мне, Элли. Разве мы не квиты? — Только если ты уничтожишь тех, кого создал. Они — чудовища, Билли. Они убивают невинных и они создают себе подобных. — Это не я создал их, неужели ты до сих пор не поняла? Это все началось с Макс, моей сестры. Ее укусили, а она уже позже укусила меня и других. Это не я альфа, Эллисон. Это Макс, она одолела того, кто укусил ее и заняла его место. А я буду защищать ее до последней капли крови. Она моя сестра и она еще ребенок. — Она убийца, Билли. И те, другие дети, которых она обратила. Мне жаль, но я приду за ними — мы все за ними придем. И за тобой тоже, если ты не встанешь на мою сторону. — Ты же знаешь, я не предам сестру. Точно так же, как ты не предашь отца. — Я хочу, чтобы ты был жив, понимаешь? Ты должен жить, Билли! Ты не такой, как они, ты сможешь жить в ладу с людьми. Но завтра на рассвете ты должен оставить их — оставить волков, за которыми я приду. — Ты знаешь, что этому не бывать, Эллисон. Но я ценю, что ты пытаешься меня уберечь. Я бы тоже хотел уберечь тебя от всего этого. ☆☆☆ Арбалет ведет в сторону и стрела со свистом рассекает воздух всего в миллиметре от лица Билли. Харгроув и бровью не ведет — он знал, что Эллисон не убьет его. Знал, что любовь победит чувство долга. — Иди ко мне, — зовет он, протягивая к Эллисон руки, желая обнять ее и успокоить. — Мы уйдем все вместе, мы что-нибудь придумаем, мы отвяжемся от охотников, мы… Эллисон?.. Она стоит и смотрит на него каким-то застывшим взглядом уже несколько секунд, а затем вдруг заходится кровавым кашлем и падает на колени перед Билли. За ее спиной стоит Макс — ее когти окровавлены, кровь стекает до самого локтя, а наполовину звериное лицо искажено злобной гримасой: — Мне стоило прикончить ее сразу же, а не смотреть на то, как ты почти сдаешься на милость врагу! Но теперь с ней покончено, так может мы наконец защитим свой дом? Охотники приближаются. Их много. — Макс… — сдавленно произносит Билли, не в силах отвести взгляд от замершей у его ног Эллисон. Она умирает, истекает кровью прямо здесь и сейчас, вот как заканчивается их история. — Я — твой альфа, Билли. Я приказываю тебе пойти и убить тех, кто нам угрожает, ты слышишь? Сделай то, что должен, хотя бы раз. Я устала делать все дерьмо одна. Эллисон больше не дышит — вот и все, теперь пути назад точно нет и не будет. Билли Харгроув поднимает лицо к стремительно светлеющему небу — он издал бы протяжный, полный боли вой, да на это нет времени. Ему нужно защитить стаю. Ему нужно убить всех тех, кто пришел убить их. Ему нужно быть чудовищем, но чудовищем бесшумным, безмолвным, настигающим своих жертв в предрассветный час раз и навсегда. Какие-то вещи действительно предначертаны свыше, от них не уйти. Время для тоски он выкроит когда-нибудь потом.