Shawn Mendes imagine

— Сегодня как-то дождливо, — заявил Шон, докуривая сигарету. Сегодня ровно три месяца, как Шон живет в этом месте, он еще не привык к дождям и туманам. — Ты в Лондоне, детка, — Эмилия выплюнула жвачку в расписную урну. — Не зови меня так, — Шон отвернулся и зашагал прочь. Обиделся что ли? Они знакомы не первый день, и Эмилия невпервой зовет его деткой, а он все не привык. Как же этой девушке нравится действовать ему на нервы. Шон зашел в излюбленную кофейню за углом. Она так и называлась «За Углом», потому что была одна на этой улице. Эмилия, ее Шон называл Эммой, часто шутила: «Пойдем кофе попьем за углом «За Углом».» — Капучино, — говорит Шон и ослабляет вязанный шарф. — Закуски? — этот официант не местный, у него южный акцент. Мендес отрицательно качает головой. В кофейне так приятно пахнет, слюни начинают вырабатываться. Эмма забегает в кофейню, ища глазами Шона. Заметив его, она, извиняясь, пробирается сквозь толпу к столику. — Черт, Шон, ты должен это видеть! — Что там?! — «Ни минуты покоя с этой ассистенткой, так почему же я ее еще не уволил?!», — Эмма, я не пойду, пока не скажешь. Она поправляет шапку, сползшую на лоб. — Пожалуйста, пожалуйста! Черт, Шон, почему эта женщина делает так, чтоб ты делал, как она хочет? Парень встал из-за стола и пошел за девушкой. Они вышли на улицу, ветер дунул в лицо. Мерзкая морось. — Это далеко? — она не ответила. — Так что там? Я зря оставил Капучино?! Ни на один вопрос ответа не прозвучало. Девушка бежала, ее шарф развевался на ветру. Ее волосы выглядывали из-под шапки и приветливо смотрели на Шона. — Тут, — она свернула в мокрый переулок. Шон не мог понять, что же такое важное в этом чахлом месте. Дождь усиливался — Ну и? — ноги тряслись от нетерпения. Она сводит его с ума. — Вот, — она указала на коробку, мокрую и почти развалившуюся, — Он там. Парень осторожно подошел к коробке, скрепя ботинками. Что там? Он наклонился, капли стекали по лицу, шарф промок. Пар вырывался из ноздрей. Люди проносились мимо с зонтами. Он слышал стук своего сердце, дождь заглушал шум машин. Наконец он увидел маленькое чудо, покоящееся в древней, размокшей, как мякиш хлеба в молоке, коробке. Котенок. Тот жалобно смотрел на Шона. Парень повернулся. Ярость? Гнев? — Ты привела меня сюда ради этого?! — взорвался он, — Ты понимаешь, что мне все это надоело! Твои звонки в час ночи, прогулки под проливным дождем, — он сорвался на хриплый крик, — И, наконец, этот дохлый котенок, который мне не сдался сто лет в обед. Он взялся за горло. Нельзя так напрягать связки. И сказал спокойно: — Эмилия Мэддисон, вы уволены, больше, пожалуйста, не появляйтесь у меня на глазах. Тишина. Дождь стекает по ее лицу. Впервые Шон видит ее грустной. — Я думала… Я думала, тебе нравится. Только и сказала девушка. Шон даже не заметил, как она растворилась в этом проливном дожде. Он взял котенка себе, выходил его. Тот чуть было не умер от пневмонии и почечной недостаточности. Как оказалось позже, это вовсе не «он», а девочка. Шон назвал ее Эмилией, иногда говорил Эмма. Спустя столько времени он вспоминает эту девушку и то, как она растворилась в этом чертовом дожде навсегда.