Укради меня

Нифига мороз не отрезвляет. Тело сербского производства в зимней экипировке на автопилоте опрокинулось на простыни хрустящей свежести, чтобы через пару часов понять, что накидался недостаточно. Спустился, как есть, в бар. Пусть этот бармен думает, что хочет, но дело свое знает. Когда донышко стакана уже оказалось на уровне глаз, что-то дернуло обернуться на неуверенную поступь, замедленные и тяжелые шаги. — Вот так встреча, — то ли вслух, то ли про себя. Скорее, последнее. Четкая речь только в перспективе. Вместо «привет» - ее тяжелый, уставший взгляд с отблеском слез, скопившихся на старте. Гордо поднятая голова — последний оплот ее железной воли. И ты не готов к этому. Никогда больше этого не видеть. Видел, знаешь, достаточно. Все свое болит до кровавых язв на сердце. — Моя жизнь — ядовитый туман, — на барной стойке два пустых стакана. Отличная проекция двух «победителей по жизни». «Знала бы ты… будто моя — лучше», — голова, как свинцовая, повисла над выключенным за ненадобностью телефоном. Только тяжелый вздох — знак согласия. — Ты ненавидел меня за мою глупость. А он любит во мне ее… Тебя стоило коснуться хотя бы для того, чтобы проверить жизненные показатели. Её легкое, полное беспокойства прикосновение, и твое предплечье отяжелело. Быстрый взгляд побитой собаки в её сторону. Как в зеркало посмотрел. — Укради меня? Что-то подсказывает, сет краж затянулся. Так уверенно ты брал ее за руку лишь однажды: за секунду до того, как впервые разбил доверчивое сердце. Так осторожно и раздельно ты сидел с ней в машине лишь однажды: паршивенький сценарий ты разыграл на дне рождения друга, за что поплатиться пришлось и ей. За окном мелькали бульвары, парки, яркие огни нарядных зимних улиц. Вот бы когда-то оказаться здесь вдвоем, гулять, греть руки о стаканчики с какао и зефирками и не рушить друг другу жизнь. Но водитель выжимает газ на возможный максимум. Прочь из Москвы. Прочь от самообмана. Навстречу себе? Фу, девчачья ваниль! Навстречу темноте и пустоте. За окраины. На узкую дорогу, которая разделяет огромные пустынные поля. Как же трудно пробираться по девственному снегу. Утопаешь по колено, а хотелось бы совсем. Небо после снегопада чистое. Темное. Звездное. Лежа на снегу страшно повернуть голову. Друг другу давно уже никто. Только кто другой мог бы быть здесь так незаметно и содержательно? Нежную кожу обжигали горячие слезы и мороз. Только не это! — Нет, пожалуйста, не нужно плакать, — смелости наконец-то хватило повернуть голову первому. Теперь смотри — больше некому. Плачет не о тебе, и это не спасает — становится больнее. В голове проясняется. А поток от твоей просьбы еще усиливается. Горячее от слез лицо покрылось россыпью искренних мелких поцелуев. «Где же ты такой был раньше?» Тела немели от крепости мороза. Из последних сил, и оттого так рвано и неуклюже, ледяные пальчики подтолкнули твой подбородок и перенаправили губы, трясущиеся от внезапности случившегося. Что за черт?! Разве могут быть женские губы такими пьяными? В сравнении с ними бар просто по-детсадовски безалкогольный. Крепкая отключка, как и нужно было. *** Утро. Нерасправленная кровать. Тело горит от не снятой верхней одежды. Голова закипает и вот-вот засвистит. Дикое беспокойство вновь охватывает всю сущность и ноги вновь бредут по привычному маршруту. На губах явно непривычное послевкусие — то ли от реальности, то ли от самовнушения этой реальности. В стакане понимающий бармен растворяет, нет, не виски льдом - аспирин в воде, а за спиной едва-едва слышны неуверенно-тяжелые шаги. Все вокруг замерло.