Пятнадцатое сентября две тысячи восемнадцатого года, 10:00.
***
Тишина. Приятный аромат яичницы доносился с кухни. — Звездкин, ты идешь? — Александр негромко позвал Васю, как бы говоря, что все готово. И Вася идет. В старой растянутой футболке, с растрепанными кудрями, в полосатых носочках, вот он — настоящий Вася. Не тот, который травит шутки, не тот, который нажирается в хлам, не тот, который кричит маты через слово — это все просто показуха. Настоящий Вася бежит на носочках на кухню, обнимает Сашу за талию и, поправляя волосы, еще сонно улыбается. — Доброе утро, Звездочка, — шепчет Саша Васе в губы, а потом нежно, но по-хозяйски накрывает их своими. — Доброе, Белочка, — оторвавшись от приторно-сладкого поцелуя, шепчет Вася. — Садись, кушай, вечером поедем в одно место. — В какое? — Это будет сюрприз. — Саша чмокнул Васю в нос и пригласил к столу, где уже стояло две тарелки с яичницей, тарелка с тостами и пара чашек с кофе. — Все, как ты любишь. — Чувствую, что этот день рождения будет лучший из всех. Спустя каких-то полчаса два парня просто сидели на диване, обнимаясь и укутываясь в плед. Саше пришла идея. — Звездки-ин, — протягивает Саша, зовя Васю. — А? — Садись на подоконник. — Зачем? — Садись. — Может, я оденусь? — Не-е-ет, - все так же протянул Саша и, подхватив Васю на руки, усадил на подоконник, — просто сиди. Саша ушел в комнату, а Вася так и остался на этом подоконнике. Благо, осень была теплой, иначе бы он совсем замерз. Саша сидит на полу с гитарой, Вася сидит на большом подоконнике, болтая ногами в полосатых носочках. — Я посажу тебя на подоконник, чтоб красивым был вид из окна. А-а-а, я твой лучший любовник, а-а-а, ты в меня влюблена. Ты посидишь на стиральной машине, побываешь в мире чудес, а-а-а, мы с тобой на вершине, а-а-а, Эверест — best plаce... — гитара замолкла. Тишина. Парни глупо улыбаются, смотря друг на друга. Это была самая приятная тишина из всех. Это была самая красивая тишина из всех. Саша поднимается на ноги и подходит к Васе вплотную, так же глупо улыбаясь. Проводит большим пальцем по скуле Васи, оттягивает нижнюю губу вниз, затем плавно опускает ладонь к шее, что безусловно нравится Звездкину. Александр давно знает, что надо сделать, чтоб сегодняшний именинник сходил с ума от одних прикосновений. Он все знает. И, как бы невзначай, касается уха, заставляя своего парня бросаться в дрожь от удовольствия, "не специально" проводит двумя пальцами чуть выше колена, отчего Вася до крови кусает губы, лишь бы не застонать как последняя шкура, и Саша делает вид, что как бы не замечает, что хватается за шею Васи со спины, что приводит второго в бешеное возбуждение. — Ты... ты... ты знаешь, что я... мм... Беличенко, я тебя ненавижу, прекрати это делать, — уже почти кричит Вася, громко дыша и прерываясь на шумные вздохи. — Звездкин, что ты мне сделаешь? — ухмыляется Саша, начиная хватать черноволосого за самые откровенные места, — запинаешь меня ногами в полосатых носочках? А может просверлишь взглядом сквозь очки? А, Звездкин? — Я буду кусать тебя, если не перестанешь. — Кусать? И как же? Вася тоже знал все места, которых надо касаться. И он не скрывает того, что специально кусает Беличенко за ключицы, что убивает того от удовольствия, что лезет своими холодными руками под футболку Саши, который покрывается мурашками с ног до головы, что шепчет парню на ухо самые грязные слова, он не скрывал своей раскованности. — Нарываешься, Звездкин, — нагло сказал парень, но Вася лишь сильнее впивался в белоснежную кожу шеи и ключиц Александра, — ах так? Ну тогда держись, — с этими словами Саша подхватил на руки Васю и понес в комнату, хотя у него самого уже подкашивались ноги. А что было дальше — никто не знает, но соседи сказали, что было очень громко...