В просторном, залитом светом из огромных на всю стену окон зале стоит дюжина продолговатых и не очень столиков, сервированных приборами. Повсюду снуют отдыхающие, неторопливо совершая таинство обеда. Вскоре занимают все столы, порой слишком нагло сопоставляя свое малочисленное семейство с отведенным для одного стола количеством стульев. Как всегда, столики на шестерых занимает от силы одна пара, всем своим видом показывая, что делиться местами она не намерена.
Кейтилин Старк поправляет выбившийся из строгого пучка локон волос рыжеватого цвета, оглядывая зал в поисках мест. Но стол на четверых никак не находится.
Санса, ее старшая и такая же рыжая дочь, кивает ей в сторону шведского стола и говорит, что она посмотрит меню, пока мать ищет место.
Кейтилин оборачивается на шведский стол, запоминая его расположение, кивает дочери и продолжает искать пустое место, попутно замечая, что некоторые столы лишь наполовину заняты лениво жующими пищу отдыхающими, а остальное пространство даже не занято какими-либо вещами, продолжая пустовать.
— Какое расточительство, — про себя бормочет она и решает действовать по-другому. — Робб, пойдем просто подсядем к кому-нибудь. Не думаю, что наше присутствие так уж покоробит их.
Сын соглашается. Этот высокий и крепкий юноша в поло очень сильно походит на мать не только внешностью, но и степенным характером.
— Да, мам. Во всяком случае нас поймут. Смотри, свободных столов нигде нет, - также оглядев все вокруг, говорит он.
Они решают пройти глубже в зал и замечают одиноко сидящую за просторным столом женщину, задумчиво глядящую в телефон.
— Простите, мы не помешаем? — обращается к ней Кейтилин.
Дама (по-другому нельзя назвать эту обратившую к ним вдруг внезапно оказавшиеся хищно-зелеными глаза блондинку) недовольно пробегает взглядом по матери семейства, останавливаясь на лице. Видимо, их нежданный визит вырвал ее из далеких и туманных мыслей, отчего она не смогла воспротивиться, потому как затем она говорит:
— Нет, не помешаете. Хотите сесть — садитесь.
Кейтилин сконфуженно принимает приглашение. Когда они разглядывали ее с дальнего расстояния, эта дамочка казалась просто одинокой приятной женщиной. Они никак не ожидали встретить в ней такой мрак.
— Ей осталось только клыки отрастить до настоящего вурдалака из той игрушки, — шепчет брату Арья, младшая дочь Кейтилин, которой недавно стукнуло пятнадцать. — У нее морда такая, будто ей в стакан сам архигоблин нассал…
Робб устыжено смеется. Арья, задорно улыбаясь, встречает подозрительный взгляд матери и пожимает плечами.
Кейтилин поправляет пучок.
— Вы пока с Арьей идите возьмите еды. И покажите Сансе, где мы сели. Я тут побуду.
Они кивают, все еще улыбаясь недавней шутке, и встают из-за стола.
Напоследок кинув быстрый взгляд на женщину, Робб убеждается, что сестра была права.
Женщина расстроенно молчит, слегка кривя в недовольной гримасе губы и смотря в телефон. Ее брови хмурятся.
Кейтилин неловко смотрит по сторонам, порой бросая взгляды на женщину, боясь потревожить ее мрачное настроение.
Тут блондинка откладывает телефон и встряхивает свои шикарные локоны. Ее лицо разглаживается, но по-прежнему выглядит расстроенным.
Она переводит взгляд на свою соседку, сидящую через стул от нее. Круглый стол рассчитан на десятерых, но Кейтилин решает сесть именно чуть сбоку от нее.
— Извините. Вам, должно быть, неловко? — говорит блондинка, и в ее голосе слышится минимум гостеприимства.
Кейтилин неловко улыбается, невольно кинув взгляд на телефон на столе.
— Да, это, — переводит блондинка взгляд на него. — Проклятущая железяка. Сколько проблем приходится решать, пока находишься в отпуске с детьми.
— А вы тоже здесь с детьми? — решает заговорить Кейтилин.
— Да. Мальчик Джоффри и девочка Мирцелла. Она как раз скоро должна подойти. А мое имя Серсея. Серсея Ланнистер.
Блондинка протягивает руку в привычном для нее решительном и властном жесте. Кейтилин ее пожимает, улыбаясь:
— А я Кейтилин Старк. Приятно познакомиться.
— Приятно, — отзывается Серсея, щуря взгляд. — А я вас здесь не помню. Вы недавно приехали?
— Да, сегодня.
— Тогда добро пожаловать в эту дыру, — хмыкает Серсея и переводит взгляд за спину собеседнице. — А вот и моя милая.
Кейтилин оборачивается туда, куда смотрит блондинка, и видит такую же ослепительно светлую девочку лет пятнадцати с искрящимся добрым взглядом. Она робко улыбается, подходя ко столу и видя Кейтилин.
— Здравствуйте, — говорит Мирцелла и переводит взгляд на мать.
— Это моя знакомая, Кейтилин Старк, — представляет она дочери рыжую опрятную женщину. — Она со своими детьми присоединится к нам на обеде. Ты все взяла нам?
— Да, мам. Тебе и мне.
Мирцелла ставит на стол поднос, наставленный тарелками с блюдами. Серсея слегка кривит свои губы, но все же принимается за пищу.
Вскоре к ним подходят и остальные Старки — Робб, Санса и Арья.
— Мам, мы не знали, что тебе брать, — после быстрого осмотра новых лиц, говорит Санса. — Но там все быстро можно набрать. Хочешь, я пойду тебе возьму? Там почти все есть.
— Нет, спасибо, дочка. Я сама, — Кейтилин поднимается из-за стола. — Приятного аппетита вам, — обращается она ко всем, но в особенности к Серсее и девочке.
Те лишь поднимают взгляды, слишком долго не отвечая, а затем сконфуженно кивают.
Троица младших Старков переглядывается и в молчании усаживается есть.
За столом складывается неудобная обстановка.
Робб замечает взгляд женщины, направленный на него, и ему становится неуютно. Он не понимает, что от него требуется, поэтому просто решает нарушить тяготящее молчание.
— Я Робб Старк. Разрешите познакомиться. А вас как зовут?
Блондинка, вальяжно откинувшись на спинку стула, говорит:
— Серсея Ланнистер.
Робб кивает в знак знакомства, Арья презрительно закатывает глаза, а Санса, до того тихо сидевшая в телефоне с непроницаемым лицом, удивленно приоткрывает рот.
— Серсея Ланнистер? Вы Ланнистер? Из той самой семьи? — вопрошает она. Арья с Роббом тут же вопросительно глядят на сестру.
— Да, голубка, — вмиг улыбается женщина, и в этом видится нечто самодовольное. — Я из той самой семьи Ланнистеров из Ланниспорта.
(Ланниспорт — престижный город для богатеев на западном побережье. Чем-то смахивает на Лос-Анджелес.)
Санса хлопает ресницами, но замолкает, в восхищении то и дело поглядывая на женщину.
— А я Мирцелла Баратеон, — милая девочка поправляет за ушко локон распущенных волос, держа в другой руке вилку с куском овощной котлеты.
— Приятно познакомиться, — говорит сидящая через стул от нее Санса и улыбается. — А я Санса Старк.
Мирцелла радостно кивает в ответ и продолжает есть свой салат. Санса оглядывает ее, но вновь утыкается в телефон. Ее улыбка вмиг сменяется озабоченностью.
Арья оглядывает свою пищу, пестрящую углеводами и жирами, и пищу Мирцеллы, состоящую из нежирного салата и бледного риса, и невольно спрашивает:
— И ты этим наедаешься?
Мирцелла удивленно, но смущенно отвечает:
— Это полезно, — она уже чувствует на себе взгляд матери.
— Ха, голоданием лечились в древности. А тебе этого точно не надо, — заявляет Арья, уплетая картошку с мясной подливой. — Не боишься отощать и стать как скелет?
— Слушай, мне не кажется… — тихо одергивает Робб сестру, сидящую слева от него.
Мирцелла быстро переводит взгляд на мать, та с напускной вежливостью спешит встрять в разговор:
— Это решает каждый для себя сам, кем быть, — говорит Серсея, упирая взгляд в Арьины темно-серые глаза. — Прекрасной девушкой с модельной внешностью или бесформенной простушкой. И если стремиться к лучшему, то всегда нужно добиваться этого всеми силами. Даже терпя лишения.
Но на удивление властной женщины, чей хищный взгляд, по обыкновению, коробит всякого, кто ему подвергается, девчонка стойко ответила на него, не отводя взор.
— По-моему, впустую пытаться что-либо исправить в своей внешности, пока ты молодой. Организм растет, а ваша дочь уже изрядно напоминает скелет, — она спокойно смотрит на вмиг возмутившееся лицо Серсеи.
Все за столом замолкают, наблюдая за немым противостоянием Арьи и женщины.
— Хм, — совсем недобродушно хмыкает Серсея. — Ну как знать, девочка. Может, это удел слабых — так говорить.
Арья испепеляюще напрягает взор, сдвигая брови.
Робб абстрагируется от ситуации, роняя лицо в ладонь.
Санса не видит ничего вокруг, кроме экрана ее телефона, на котором висит сообщение:
«Я нормально. Но то, что вчера произошло, стоит забыть. Прости».
Она утыкается в смартфон, печатая ответ:
«Все нормально. И ты меня прости, мы выпили лишнего. Хорошо, что мы не дошли до…».
Санса блокирует телефон и кладет на стол. В это время Арья гневно пепелит взрослую блондинку взглядом.
— Вы же понимаете, — отнюдь не вежливо обращается младшая Старк к женщине, — что своими советами можете погубить ее здоровье?
Мирцелле становится неудобно из-за того, что объектом споров стала она, поэтому пригибается к тарелке, усердно смакуя листовой салат.
Но женщина лишь самодовольно парирует словесные выпады Арьи, как будто это приносит ей удовольствие. Свою идеологию о вечной диете она декламирует не хуже эндокринолога на негодование Арьи.
Робб, видя, что сестра пока воздерживается от реальных угроз и ведет пока еще вежливую беседу на тему важности пищевых привычек и спорта, обращается к сидящей справа Сансе:
— Да уж. Спор похлеще ваших, — тихо улыбается он сестре. — Главное, вовремя остановить, когда она уже полезет в драку. А то знаю я ее.
Санса кивает, так же наблюдая за ходом перепалки.
— Знаешь, а у Сэма синяк нарисовался после ее шлепка вчера. Джон даже фотку отправил, — Робб достает телефон и показывает толстяка Сэма с задранным рукавом, на руке под которым красуется синий след от удара. — Померились силами, называется, — Робб издает смешок. — Классно вчера потусили. Ты вообще помнишь, что Сэм вытворял, а? Я никогда его таким не видел.
Сестра устало переводит взгляд на брата и поддается этой незамысловатой игре «ну давай, еще раз расскажи мне, а то я же не видела, типа».
Робб весело начинает рассказывать про пьяные выходки лучшего друга Джона, который, оказывается, впервые напился вчера на своих проводах. Погуляли славно, и закончилось все на квартире Джона, где они продолжили пить в веселой компании. Как никак, их с Сэмом проводы в армию отмечали. Сегодня уже те двое находятся в рядах контрактников на полпути на Стену.
Телефон тихо вибрирует и на экране высвечивается уведомление о сообщении. Санса поспешно хватает телефон и читает:
«Мы были пьяны. Лучше забыть обо всем. Все, я прощаюсь. Телефонами здесь не пользуются. Пока».
Санса набирает сообщение:
«До скорого и удачи. Ты прав, лучше забыть и не вспоминать. Пока».
Она вздыхает. Робб тут же заинтересовано смотрит на экран ее телефона.
— О чем вздыхаешь?
Санса мигом отворачивает от него экран.
— Подсматривать нехорошо, — сестра слегка взволнована и, поспешно отпрянув корпусом так, что телефон оказался перед ней экраном, а задней панелью к брату, начинает вновь тыкать в него.
Робб, улыбаясь, качает головой.
— Где там пропадает мама? Терпение Арьи вот-вот лопнет, и драки не избежать.
— Да не, не лопнет. Она только с виду кипятится, — продолжая смотреть в смартфон, говорит Санса. Она быстрым движением открывает предыдущий диалог и, наскоро подумав, меняет имя контакта с «Джона» на «Волосня», вспомнив о его густых темных волосах, пахнущих хвоей.
Заблокированный телефон опять летит на стол и Санса отпивает сок.
Арья в гневе говорит блондинке следующее:
— Эти дурацкие диеты лишь калечат организм. Хорошо, что я не подвержена рекламе, как вы. Живее буду.
Но следующую реплику разозленной женщины прерывает прибытие Кейтилин, которая с каким-то испуганным видом сообщает:
— Там возле стойки с кофемашиной упал в обморок мужчина. Его лихорадило, — присаживается она, ставя поднос, на свое место.
Все за столом мигом оборачивают к ней взор, и реакция тут же отражается у них на лицах — у кого легкий испуг, у кого озабоченность, а кто и вовсе нахмурился.
— Не хватает тут еще эпидемии разразиться, — зло причитает Серсея, тем не менее остывая по отношению к Арье. — Не санаторий, а балаган. Вот вернется Роберт с охоты, я ему все выскажу.
***
На заросшей вереском и мхом тропинке в лесу стоит парень двадцати одного года и колет дрова.
Пришел он сюда два часа назад с тачанкой для дров, чтоб нарубить и свести дрова к коттеджам на озере, внутри которых установлен камин. Работа не из легких. По телу парня скатывается пот. Он утирает тыльной стороной руки лоб, продолжая махать топором.
Недавно он свалил березку, сучья которой он так усердно теперь обрубает, надеясь закончить в ближайший час. Остается лишь дорубить сам ствол и свалить все в тачанку.
Парень смеется. В одиночестве, отделенный ото всех глухой чащей леса, он может себе это позволить. В нательной майке, с повязанной вокруг бедер формой работника санатория и таких же бело-серых штанах, он невидим для остальных и может делать все, что захочет.
— О, это ты, Рос? — прекращает он обрубать ветки березы и смотрит на голый ствол. — Ты такая красивая сегодня. Жаль, что бревно.
Он замахивается и срубает тонкий конец дерева.
— Ой, прости, — смеется парень. — Наверное, ты не привыкла к такому обращению? Ты любишь помягче? Ой, да знаю я, что тебя развеселит.
Он втыкает топор в ствол, утирает пот с лица и отряхивает руки. Под его майкой блестит от пота поджарое тело.
Затем он с наскока седлает ствол дерева, будто бы гарцуя.
— О да! Да! Еще хочешь? Ну давай! Ты же такая ненасытная стерва у нас, сучка ты крашеная, — продолжает он двигать тазом, изображая наездника. — Тварь игривая. Никому не даешь.
Вскоре ему надоедает этот спектакль, и он останавливается.
— Рыжая сука, — смачно сплевывает он на ствол.
Видя растекшуюся мутноватую каплю на стволе между его раскинутых ног, парень самодовольно усмехается.
— О да… Я бы так же излился на тебя, — он тянется к стволу, представляя себе женский голый живот, и гладит пальцами чуть выше слюны. — И тебе бы понравилось, мразь.
Но внезапно его прерывает шорох, доносящийся откуда-то сзади.
Он пугливо оборачивается и мигом слезает с дерева.
— Эй, кто там?
В ответ шорох на секунду смолкает, а затем тянется вновь, приближаясь.
— Эй, блять, кто там? — начинает хмуриться парень. — Я тут дрова колю. Это ты, Ларс? — вспоминает он имя лесничего, частенько околачивавшегося в нелюдимой части леса.
Но в ответ доносится все тот же шорох листьев, который все приближается и приближается.
Наслышанный про диких зверей, которые здесь водятся, парень осторожно подходит к топору и готовится к нападению.
«Хотя вряд ли зверь не испугается моего голоса. Если только жрать сильно не хочет, — думает он, ощущая рукоять топора в руке и рассчитывая дальнейшие действия. — А если это какой-нибудь больной ублюдок? Даже хуже меня?»
Он готовится отразить нападение и тут видит, как из кустов, прихрамывая, выходит нечто его роста.
— Что за нах? — недоумевает парень, тараща глаза на пришедшего. — Ты кто такой?
Но нечто не реагирует, а идет на него. Парень замечает бейджик, затертый землей, и грязные пятна вперемешку с кровью на некогда белой форме работника.
— Так, парень, я ненормальный. Если подойдешь, я тресну тебя, — предупреждает он, замахиваясь топором и делая шаги назад. — Со мной лучше не шутить.
Нечто надвигается на него, и парень видит, что половина его лица проедена до кости. Ему большего и не надо, чтоб начать паниковать.
— Так, блять, что за херня?! Ты кто вообще?! Если хочешь жить, не подходи! Я же, блять, с топором, сука!
Но нечто не слышит его. Оно прибавляет прыти, теперь прихрамывая, как сломавший ногу спринтер. Парень видит, что оно стало стремительнее приближаться к нему, и готовится рубить.
— Все, блять, это не смешно! — решает он удостовериться, что его не разыгрывают. — На счет три я рублю. Раз!..
Нечто отстоит от него на шаг и тянет искусанные руки. Парень сразу чувствует смрад, исходящий от него.
— Два…
Парень морщится от гнилостного запаха. Он отступает дальше на шаг, чуть ли не попав в руки «спринтеру».
— Три! — парень пугливо замахивается топором и с диким видом, чуть ли не срываясь на визг, кричит. — Я предупрежда-а-ал…
Он зажмуривает глаза…
И топор свистит в воздухе.
***
Серсея прогуливается по балкону третьего этажа, рассматривая людей внизу и кутаясь в кашемировую шаль бордового цвета. На ее пальцах сияют три перстня, каждый сделанный из золота высшей пробы. На одном из них изображен рычащий в золотом вихре лев — подарок отца — самое любимое из ее колец. Остальные меркнут из-за своей ненужности — обручальное кольцо с бриллиантом двадцати карат и простое свадебное, с инкрустацией оленя на внутренней стороне.
Она садится в плетенное кресло и засматривается вдаль. Сквозь ряд елок ей удается разглядеть полоску воды, пестрящую на солнце, словно лазурь. Но озеро слишком холодное, чтобы в нем купаться.
Она откидывается на спинку кресла, приподнимая голову к небу. Скоро вернется Роберт, и она попробует его уговорить уехать отсюда. Или по крайней мере попробует уговорить его разрешить уехать ей.
Серсея хмурится, закрывает глаза.
Наверное, она впадает в сон, потому что в скором времени слышит, как доносятся из апартаментов голоса ее мужа и сына, пришедших с охоты.
— …Откуда я знаю? — утробно рычит ее муж. Он всегда так говорит — как-то по-звериному. — Не надо разводить панику и сопли. Если эта хрень снова появится, ты этим себе не поможешь.
Серсея приподнимается в кресле и оглядывается посмотреть через занавешенное полупрозрачным тюлем окно внутрь комнаты, пытаясь высмотреть мужа.
— Но там в лесу было это существо! Разве тебе не понятно, что отсюда надо валить? — голос Джоффри срывается, он чуть ли не плачет.
Серсея приподнимает брови и встает сама, входя внутрь и идя навстречу сыну.
Роберт, вечно недовольный муж Серсеи, и Джоффри, ее сын, тут же оборачиваются к ней.
— Мама! — показывает сын свой испуг. — Мама, ты не представляешь, что мы видели.
Он дает волю эмоциям, что никогда бы не сделал наедине с отцом, и у него начинают дрожать руки. У него начинается приступ. От такой разительной перемены в сыне Роберт кривит лицо, будто выпив скипидара.
— Ну все-все, — подходит к нему мать, пытаясь успокоить. Она давно уже научилась совладать с редкими приступами невроза своего сына.
Джоффри под презрительный взгляд отца начинает рассказывать про какую-то опасность из леса, про жуткого вида скелет и постоянно твердит:
— Надо валить. Надо валить! — его слова еле укладываются в голове Серсеи. Этот девятнадцатилетний юноша давно перерос мать. На его подбородке виднеется светлый пушок волос.
— Да заткнись ты уже, — грозно ревет Роберт, устав от его бессвязных речей.
Мать от непонимания трясет головой и внимательно вглядывается в сына, ловит его лицо руками и пытается унять его лихорадочный бред, но приступ не отпускает Джоффри. У него ломаются руки и лихорадочно бегают широко раскрытые глаза.
— Мама, нам надо уезжать. Тебе нельзя тут оставаться. И Мирцелле тоже. Надо собирать вещи…
Какие только чувства не пробуждаются в человеке, обуреваемом страхом. Джоффри был бесчувственным эгоистом, и все это знали. Поэтому от его слов у Серсеи пробегает холодок по спине.
«Что же с ним такое?» — испуганно думает Серсея.
— Роберт! — зовет она мужа, притягивая к себе Джоффри и обнимая. — Что за херня творится с нашим сыном? Что происходит?
Роберт остервенело переводит взгляд на сына, а затем на жену.
— Мальчишка испугался. Совсем как баба!
Его внушительная толстая фигура тяжелыми шагами подходит к бару. Не глядя, он открывает дверцу и берет первую попавшуюся банку пива.
Серсея ждет ответа. В ее глазах смешаны ужас и нетерпение.
Роберт открывает банку пива и залпом глушит ее под злобный взгляд жены.
— Я задала тебе вопрос, — шипит она, все еще прижимая содрогавшегося от испуга Джоффри. — Ты видишь, что с ним?! Он никогда не был пугливым, ты же знаешь.
Ее муж уставляется в широкое окно, молча хмуря брови. Внезапно он спрашивает:
— Где Мирцелла?
— Я тебя спросила о другом, — режет воздух Серсея, но затем выдает. — Она в тренажерном зале, занимается.
Роберт кивает, как кажется Серсее, облегчено.
— Мы видели мертвеца, — говорит он, сминая банку из-под пива одной рукой, — смердящего, как зловонная куча говна.
Она недоуменно смотрит на мужа.
— О чем ты говоришь? Какого мертвеца?
— Настоящего. Того, что умер и не должен был воскреснуть.
Серсея покачивает головой, одновременно вскидывая брови в неопределенной реакции.
— Вы что там, совсем ку-ку? — она сомневается в трезвости мужа, однако, оглядывая его, видит, что тот бледный, как смерть. Но трезвый. — Что ты несешь? Вас разыграли, как последних идиотов, а вы сразу поверили?
Роберт грозно на нее смотрит и медленно начинает закипать:
— Мы стрельнули ему в грудь, а он не подох, — он медленно идет к ней. — Мы отрубили ему руку…
Серсея напряженно косится на мужа, чувствуя, как волны былого безотчетного страха перед ним вновь накатывают на нее.
— …Он продолжал идти, клацая челюстями, на которых не было кожи, — упирает он на жену свой неистовый взгляд и произносит: — Эта тварь была человеком. Мы изрубили его всего, но он продолжал дергаться. Это был не механизм, женщина. Мы не дураки, — зло сверкнув заведенными глазами, скалится муж. — Он дергался, пока мы не размозжили ему череп… Оттуда сразу повалила гнилая каша, вместо мозгов. Мы убили труп.
Джоффри вздрагивает, но молчит.
Серсея сглатывает, но тут же напускает холодный вид, стойко смотря мужу в глаза.
— И что вы… все это видели? Кто еще был?
— Джори, — отворачивается от нее муж, — Ренли, Лорас… Какая разница!
Жена недоуменно отводит взгляд в сторону, по-прежнему прижимая Джоффри. Тот вскоре начинает приходить в себя.
— Нам надо уезжать, — говорит он серьезно, отпуская мать. В его глазах безотчетный ужас.
Роберт скрежещет оскалом, затем оборачивается к ним, злобно смотря на сына.
— Мы никуда не поедем, сын, — плюет он. — Мы должны во всем разобраться.
— Дай хотя бы уедем мы с Мирцеллой, — теплится в Серсее надежда на скорый уезд отсюда. Пускай хоть он думает, что она боится тех мнимых чудищ. Она тихо смотрит на мужа, ожидая его решения.
— Нет. Вы должны быть здесь. Рядом со мной, — вздергивает он ноздри от недовольства, пыша гневом, затем отходит от них, отворачиваясь к окну.
Оставив Джоффри позади, Серсея направляется к мужу, надеясь еще побороться за свое желание уехать.
— Я не пущу тебя… — мотает он головой, когда она подходит к нему вплотную, и тихо добавляет, — к нему.
Серсея осторожно становится рядом с Робертом.
— Ты опять? — тихо говорит она с напускной усталостью. — Он же мой брат.
Она не боится говорить о нем, но все же не хочет, чтоб их услышал Джоффри.
— Мне все равно, кто он.
— Ты глупец, — злится она. — Это глупо.
— Сама ты… — почти что вскипает Роберт, но продолжает держать себя в руках, — дура.
В нем кипит обида.
— Я ничего не могу решить здесь, пока ты слоняешься со своим братом черти где. Осталась бы с сыном. Он и так больной на голову.
— Не говори так! — шипит она, вцепляясь пальцами ему в лацкан охотничьей куртки. — Ты не понимаешь. Это от перенапряжения.
Лениво, как будто от смертельной усталости, он переводит на нее свой молчаливый взгляд, от которого она коробится. Роберт всегда был по-звериному непредсказуем и импульсивен. Она медленно, с где-то глубоко внутри уязвленной гордостью, отпускает руку.
— Вы останетесь здесь. Без возражений, — выносит он вердикт.
Серсея поджимает губы, злится, но смиренно отходит. Ее ущемленная гордость вскипает от негодования, но она велит ей замолчать, лишь с напускным достоинством уходя к себе в комнату.
Джоффри сидит на диване, усиленно о чем-то думая, и кусает губы.
Роберт спустя время оборачивается к сыну и произносит:
— Пойдем. Нам надо всем рассказать. Беги за Джори.
