***
В целом всё оказывается не так страшно. Внимание доктора Тсубаки целиком и полностью сосредоточено на тёте Мико. Он не делает ничего особенного, что выходило бы за рамки обычной вежливости, разве что смотрит на неё чуть чаще, чем следует, да ещё и с печальной нежностью. Даже не думала, что она ему нравится настолько сильно. Кей тоже это замечает и даже перестаёт ревновать. А вот тётя Мико не замечает ничего, и взгляд доктора Тсубаки становится ещё печальнее. — Все женщины семьи Йошида не замечают, что их любят, или только вы двое? — спрашивает Кей тихо. — А больше никого и нет, — невесело усмехаюсь я. — Только мы двое. Наверное, только сегодня до меня доходит, что жизнь изменилась безвозвратно. Из года в год Рождество в нашей семье было одинаковым: мама, папа, Хикару и я. Изредка к нам присоединялась тётя Мико, иногда друзья родителей, а так всё то же, те же разговоры, то же угощение, обмен почти такими же подарками. Два года назад Хикару сказал, что хочет провести рождество с Саюри, у него не получилось… Тётя Мико немного нервничает, на днях она призналась мне, что это первый раз, когда она устраивает дома чинный и благородный Рождественский ужин. Раньше это были либо тусовки с подружками в клубах, либо чьи-то вечеринки, а то и романтический уик-энд с кем-то, кто на данный момент уже не имеет никакого значения. — Чувствую себя совсем взрослой, — невесело усмехнулась она, рассказывая мне это. — Наверное, мне это на пользу. Была бы рядом Танака Ами, она сказала бы что-то типа того, что тёте Мико пошёл бы на пользу хороший мужик. Но её с нами не было, а я промолчала. Когда происходит обмен подарками, я получаю от доктора Тсубаки толстую тетрадь в красивом переплёте и ручку в том же стиле. — Ты знаешь, зачем, — говорит он. Да, да, да, я знаю. Я давно уже обещала ему начать вести дневник, но что-то как-то…. Тётя Мико разглядывает сумку своей мечты и идеально подходящий к ней палантин. — Ты меня им сдала, — говорит она, качая головой. — С потрохами, — признаюсь я. — Предательница. Звучит это, конечно же, беззлобно. К своему удивлению я получаю от Кея большую тяжелую коробку, упакованную по всем правилам рождественских подарков. Сняв обёртку, я обнаруживаю, что это, конечно же, полупрофессиональная видеокамера. Я поднимаю на него глаза. — А что? — говорит он. — Больше ты ничего не озвучила. Я ничего не говорю, только качаю головой. — Хотя бы попробуешь, — пожимает он плечами.***
— Фуюми, мы можем побеседовать? — всё-таки спрашивает доктор Тсубаки, когда вечер подходит к концу. Я понимаю, что дальше сбегать не имеет смысла, а также, что это больше нужно тёте Мико, чем мне или доктору Тсубаки, и что он тоже это понимает. Так что отвечаю: — Наверное. Тётя светлеет лицом и сбегает на кухню, Кей поднимается со своего места и говорит: — Я буду в твоей комнате. Я рассеянно киваю. — Как поживаешь? — спрашивает доктор Тсубаки, когда мы остаёмся вдвоём. Я добросовестно задумываюсь, но определённого ответа сформулировать не могу. — Как-то так, — говорю я, наконец. — Внешне всё выглядит вполне неплохо, — одобрительно усмехается доктор Тсубаки. Я киваю, вроде как соглашаясь. — Есть ли что-то, что тебя сейчас беспокоит? — звучит следующий вопрос. Я пожимаю плечами, что толку отвечать, если меня беспокоит буквально всё. — Мне кажется, ты немного растеряна, это так? Голос у доктора Тсубаки мягкий и сочувствующий, но я всё равно не спешу вываливать на него весь ворох своих проблем. Однако, решаю не отрицать очевидного и снова киваю. — Ты не знаешь, как жить дальше? — Что-то типа того. — Возможно, не знаешь, какой быть. — Наверное. На таких ответах я могу продержаться очень долго. Кажется, что я уступаю, а на самом деле не теряю ни миллиметра своих позиций. — Спектакль «С Фуюми что-то не так» уже не актуален, спектакль «Блистательный Хикару» только что закончился, и тебе пока некого играть. Я застываю настороженно, даже не выдаю одну из обычных своих увёрток. — Ты можешь сама написать свою роль, Фуюми. Такую, какую захочешь, ни на кого не оглядываясь. Говоря это, доктор Тсубаки кивает на тетрадь, что подарил мне сегодня. Я решаю перестать изображать стенку, об которую слова отскакивают, как горох, и спрашиваю: — А такое вообще возможно? — Почему нет? — доктор Тсубаки улыбается и пожимает плечами. — Я думаю, умные люди только этим и занимаются, сами пишут себе роли, абсолютно осознанно. А самые умные однажды даже перестают сочинять, и просто становятся теми, кто они есть. Терапевтично так загнул, ничего не скажешь. — Я подумаю над этим, — говорю я, всем своим видом показывая, что прониклась. — Тётя Мико сильно беспокоится? — Думаю, я скажу ей, что с тобой всё более-менее в порядке, а если даже не в порядке, ты справишься. А если не справишься, попросишь помощи, так ведь? Я неопределённо пожимаю плечами: типа, поживём-увидим. — Ты ешь, спишь, смеёшься, строишь планы на будущее, что ещё нужно? Живи, Фуюми, в этом Мире больше делать нечего…