Справедливость, которую мы заслужили

Горизонт едва заалел, когда Аквилий, одетый с иголочки, прилизанный, вывесивший на грудь две президентские награды, над которыми он имел обыкновение потешаться, уселся на заднем сидении планолёта, который понёс его ко дворцу Президента. Город спал, окутанный лёгкой дымкой тумана. Любоваться им в этот час было невероятно хорошо. Восхищаться грацией архитектуры, гармоничными пересечениями магистралей, зеленью парковых массивов, серебром рек и озёр, зеркальными стенами зданий, отражающими розовые облака... С этой высоты город казался мирным, казался ожившей картинкой. Аквилий приблизил к глазам руку и "взял" большим и указательным пальцами замысловатую верхушку одного из зданий на том берегу реки. Он усмехнулся, представив, как переставляет её на соседнее здание, чтобы придать тому глупый вид. Щёлкнул пальцами и перевёл взгляд вперёд. Да, Аквилий Оксвелл может многое, если очень захотеть — почти всё. Если правильно попросить Президента — тогда всё, что угодно. - - - — Скажите, Аквилий, зачем вам это? Лицо Президента выражало обманчиво безмятежное любопытство. Такое любопытство не утолить верноподданнической ложью, нет: Президент хочет, чтобы и сама правда ему служила. Нужно дать ему правду, но такую, которую можно взять на роль в телешоу. Повернувшись так, чтобы на фоне окна оказался его романтический профиль, Аквилий заговорил: — Мне было семнадцать. Отец посещал вновь открывшийся завод в Дистрикте и взял меня с собой. Во время его визита произошёл взрыв в сталеплавильном цеху, рухнули два этажа, и меня отрезало от отца и завалило обломками. Одна девчонка нашла меня и два дня таскала мне воду и хлеб, пока разбирали завал. Об этом не было ни слова в прессе, отец не хотел. Семья девчонки получила кое-какие деньги, но, знаете, — он усмехнулся, — лично я оцениваю свою жизнь дороже. И когда я услышал её имя по телевизору в этом сезоне Голодных Игр, я понял, что пришло моё время расплатиться. С трудом, но тем не менее Президент припомнил этот не слишком значительный эпизод из жизни Шестого Дистрикта, однако ни о каком происшествии с сыном Оксвелла ему не доносили. Как, оказывается, хорошо умел покойный охранять дела семьи! В сентиментальности Аквилия не было ничего такого, никакой угрозы, кроме, пожалуй, самого факта возникновения желания, не продиктованного режимом. Но, быть может, настал момент влить свежую струю? — Вы, Оксвеллы, думаете, что всё можно купить за деньги... — Президент с отеческим укором покачал головой. — Не всё, — Аквилий оторвал взгляд от облачного пейзажа за окном и посмотрел на Президента. — Но это — можно. Не совсем честно, конечно... — он развёл руками. — Что ж... Игра ведётся по правилам, а где в правилах сказано хоть слово о честности? — Он улыбнулся, приглашая собеседника оценить шутку. — Должен заметить, что шоу на этот раз получилось весьма нестандартным. Это падение с платформы — уже после гибели последнего противника... Президент едва заметно нахмурился. — Чудесное спасение, пришедшее в виде механической птицы... — Аквилий продолжал, надеясь, что попал в точку. — Интервью оставило ещё больше загадок... Нужна развязка — такая же невероятная, как все предыдущие события. — У нас работают профессионалы по таким развязкам, — оборвал его Президент. — Если вам некуда девать вдохновение, предложите им свои услуги сценариста. — Я пришёл к вам, — заметил Аквилий. — Вы пришли ко мне, — согласно повторил Президент. — Назовите причину, по которой я соглашусь. Аквилий почувствовал, как сердце ухнуло в пятки, как в последнюю секунду перед прыжком со скалы в море. — Потому что я подпишу контракт, который отвергла моя сестра.