Справедливость, которую мы заслужили

— Трисс Никамура, — он приветственно кивнул, одновременно придерживая дверь. — Я — Оксвелл, Аквилий. — Я знаю, кто вы, — ответила Трисс, изображая сахарную улыбку. Но глаза её не улыбались. Аквилий подставил руку, и изящная рука в длинной алой перчатке скользнула в изгиб его локтя. — Это упрощает дело, — отозвался он. — Перейдём без прелюдий к сути. Расскажите об Играх. Женщина слегка отшатнулась. — Расскажите то, чего не знаю я, — его голос звучал по-светски мягко. — Меня интересует ваша подопечная — Лаверна Тигль. — Проблемы? — участливо осведомилась Трисс. Аквилий помолчал, обдумывая ответ. Он ожидал, что сопровождающая будет любезничать и избегать касаться главного. Была ли её прямота наигранной? Или это от усталости? Свободной рукой он подхватил с блюда бокал. — Да, — признался он, спустя пару неспешных глотков, — и если не справлюсь я, они перейдут по наследству, возможно, даже к вам. Что вы слышали про беспорядки в Шестом? — Я не вникала, — откликнулась она с явной неохотой. — Кажется, вашему с Лаверной хэппи-энду кто-то немного завидует? — Вы сами-то в это верите? — Аквилий залпом опрокинул в себя остатки шампанского. Трисс пожала плечами. Подставила под солнечный луч крупный перстень, надетый поверх перчатки, и свет заплясал в алмазных гранях. — Вам нравятся работы Доменикоса? — спросила она задумчиво. Аквилий покачал головой. — Я здесь для разговора с вами. Его работы слишком мрачные и эксцентричные. Мне они неприятны. — И в этом вы солидарны с большинством, — Трисс вздохнула и оглядела зал. Аквилий повторил её взгляд. — Публики совсем немного, видите? Приглашения получила половина Капитолия, а пришли только его друзья. Два года работы… Но таков уж Доменикос. Делает только то, во что верит сам. Аквилий ещё раз внимательно осмотрелся. В самом деле, для такого события, как показ коллекции haute couture, публики было кричаще мало, кроме того, собравшиеся по большей части были представителями богемы: это было ясно по безумному сочетанию элементов варьете и исторического костюма, а также по тому, что в ожидании основного действа люди без стеснения расселись на широких подоконниках. Одна девушка в балетной пачке и алой треуголке даже свесила ноги наружу. Из распахнутого окна доносились крики чаек: здание располагалось вблизи реки. — Надо же. Я готов расширить границы восприятия, — усмехнулся Аквилий, — раз уж вы берёте на себя труд меня просветить. По помещению проплыл гулкий звук гонга, и в противоположном конце распахнулись тяжёлые высокие двери. Девушка, за которой наблюдал Аквилий, повернулась и соскользнула на пол, и оказалась обутой в грубые, почти военного силуэта сапоги. — Последний шанс уйти, — предупредила Трисс, — и остаться в хорошем настроении. — Я всё же рискну, — парировал Оксвелл. — А после я рассчитываю на продолжение нашей с вами беседы. - - - Зал для показа представлял собой небольшой амфитеатр, в центре которого располагалась вращающаяся сфера, поделенная на два сектора — чёрный и белый. В остальном отсеки были одинаковы: в каждом стоял элементарной формы стол, два простых стула, а на столе — стакан с водой. Ударил гонг, звук наполнил помещение, отражаясь от стен, усиливаясь, отзываясь в сердце смутной тревогой. Последние зрители заняли места, на пару минут повисла густая тишина, и гонг ударил в третий раз. После этого началось нечто, что заставило Аквилия глядеть, не отрываясь. Это точно не был модный показ — какое-то странное шоу под странную музыку с необъяснимым сюжетом. Попеременно взгляду представала то чёрная комната, то белая. Внутрь неё входил человек, одетый в контрастного цвета шёлк. Кто-то мерил комнату угловатыми шагами, кто-то усаживался на стол, кто-то растекался по стулу, кто-то садился прямо, как в школе, бросался на пол, колотил кулаками в стену, бессильно сползал по ней… И в каждом маленьком сюжете играл свою роль стакан воды: его опрокидывали, швыряли, разбивали, выплёскивали, опустошали взахлёб, выцеживали мелкими глотками, разглядывали на свет, к нему нарочито с опаской не притрагивались. Иногда людей в комнате оказывалось двое. Иногда на стенах и на одежде проступали светящиеся синие символы. Под конец, когда Аквилий изнемог от натяжения нервов, центральная сфера начала распадаться, свет разом погас, и единственный луч протянулся через зал, указывая в дальний угол. В луче застыла фигурка девушки в белом, потом начала приближаться, и Аквилий понял, что это невеста, по традиции завершающая показ. Перебирая ножками, она балансировала на большом шаре, по которому то и дело пробегали синие всполохи. Несколько раз казалось, что она вот-вот потеряет равновесие, и Аквилий еле сдерживался, чтобы не вскрикнуть. Достигнув центра, где теперь была плоская ровная площадка, невеста спрыгнула с шара, и действо завершилось исступлённым танцем и падением замертво. Луч прожектора ненадолго задержался на хрупкой фигурке, затем погас. Зал замер. Потом взорвался овациями. Такими громкими, словно и не было пустующих мест. Несколько прожекторов скрестили лучи на сцене, где раскланивался маэстро. Аквилий Оксвелл выдохнул. Он глядел на низенького чернявого человечка со смесью острого любопытства, восхищения и желания развидеть сотворённый им дурной сон. — Хотите, я вас познакомлю? — услышал он голос Трисс. — Чёрное платье Лаверны для вашей первой встречи придумал он. — Я удивлён, — проговорил Аквилий, собираясь с мыслями. — Разве это не сделало его популярнее? — Нет, — улыбнулась Трисс. — Возможно, богаче. Но, думаю, дело не в этом. Я же говорила, он делает только то… — …Во что верит сам, — закончил за неё Оксвелл. Постепенно свет в зале становился ярче, люди начинали покидать места, и Трисс тоже встала. — Я вас всё-таки познакомлю, — настойчиво повторила она. — Сперва ответ, ради которого я вытерпел этот кошмар, — Аквилий поднялся следом за ней. Трисс укоризненно поджала губы и зашагала к выходу в банкетную зону. У столика с канапе она обернулась: Аквилий был здесь же, и уже протягивал ей бокал. — Если уж вы это, по вашей собственной оценке, с трудом вытерпели, то я не представляю, что тут можно ещё обсуждать, — она приняла бокал и пригубила несколько нервно. — Нет никаких беспорядков в Шестом, — понизив голос, заявил Оксвелл. — У меня там заводы, контракты, я бы знал. Стало быть, кому-то очень нужно, чтобы беспорядки были, и кому-то показалось удачной идеей использовать Лаверну и меня. Так что видите, нам с ней лучше бы доверять друг другу, а этого нельзя достичь никакими средствами, пока мы не расчистим всю ложь и недоговорки. К тому же… — он задумался на секунду, — я не хочу случайно причинить ей боль. Пока что не очень получается. — Она вела дневник на арене. Не долго, какое-то время, — призналась Трисс. — Мне удалось заглянуть в него только один раз, в больнице, в центре подготовки. Думаю, он по-прежнему там, в её медицинской карте. Если у вас хватит связей его достать… — Безмерно благодарен, — Аквилий подхватил её руку и коснулся губами кончиков пальцев. — Теперь перейдём ко второй части плана: представьте меня вашему другу и автору чёрного платья.