***
Второе из ряда вон выходящее событие случилось ближе к вечеру. Колсон сидел у себя, с головой погрузившись в бумажную работу, и устало потирал виски, когда услышал, что кто-то без стука вошёл в его кабинет. Ему не было необходимости поднимать голову, чтобы узнать, кем окажется его неожиданный посетитель — только один человек из его команды имел привычку так делать. Зная заранее, кого увидит, Фил всё равно поднял взгляд от бумаг. Мэй не так часто заходила к нему, в основном только если у неё был для этого важный повод, и практически никогда — просто поболтать. Фил помнил только пару таких раз, и они были не самыми приятными, поскольку либо он, либо Мэй в те моменты были в удручённом или, неизвестно что хуже, в разъярённом состоянии. Поэтому сейчас, увидев женщину, Колсон решил, что она пришла сообщить ему какую-то новость, и совсем не факт, что хорошую. Но Мэй, вопреки ожиданию Фила, неспешно прошла по его кабинету к столу, на край которого присела, свесив одну ногу. Колсону казалась очаровательной эта её привычка и то, какой серьёзной и важной выглядела Мелинда в этой позе. Заметив, что женщина не спешит начинать диалог, Колсон вопросительно вскинул брови. — Мы бесцельно кружим в воздухе уже несколько дней, — сообщила женщина, ещё немного помолчав. — Либо ты дашь мне координаты нашей следующей цели, либо мы сядем на дозаправку, либо у нас кончится топливо и мы разобъёмся. Всё это Мэй произнесла будничным точном. Филу совсем не понравился предоставленный ею выбор. Как новый директор ЩИТа, он теперь мог не отчитываться ни перед кем в Центре или на многочисленных базах организации, но это не значило, что ему хотелось там появляться. По крайней мере, не сейчас. Занять место Фьюри оказалось даже сложнее, чем представлял себе Колсон, и он предпочёл бы сначала разобраться со всем и выработать хоть какой-то план действий. Собственно, поэтому они с командой и находились в импровизированном отпуске, в то время как в Центре думали, что они находятся на секретной миссии. У Колсона был определённый план относительно будущего ЩИТа, но на его реализацию ему требовалось время. Он даже с Мелиндой им ещё не поделился, не говоря уже о других. Погрузившись в эти невесёлые мысли, Колсон устало потёр переносицу, что не укрылось от внимания Мэй. — Не хочешь рассказать мне, что у тебя на уме? — спросила она, глядя на мужчину. В её взгляде Фил заметил что-то похожее на лёгкое беспокойство и заботу, что было чертовски приятно. — Чуть позже, — Колсон встал со своего кресла и обошёл стол, подходя к Мэй, — мне надо ещё немного времени, чтобы окончательно всё обдумать. Женщина молча кивнула. Колсон был безгранично благодарен ей за то, что она воздерживалась от вопросов, которых у неё, он был уверен, было немало, и давала ему время решить всё самостоятельно. — У тебя есть ещё пара дней, — сообщила Мэй, вставая со стола, — после этого нам придётся приземлиться, хочешь ты того или нет. — Хорошо. Как дела в команде? — Почему бы тебе самому не узнать? — Мэй подняла бровь. Колсон вздохнул. Он прекрасно знал, что в последнее время отдалился от остальных, но это была временная вынужденная мера. — У них тысяча вопросов, на которые ты не спешишь давать ответы, — продолжила Мелинда, — ФитцСиммонс обсуждают это между собой, а Скай не даёт мне прохода, ожидая что-то узнать. Последние слова Мэй произнесла с раздражением. Колсон сомневался, что она всерьёз злится на девушку, но знал, что женщина крайне не любит подобного настырного вмешательства в её личное пространство. — Представляю её разочарование, — усмехнулся Фил и Мэй тоже не сдержала улыбку. — Тебе стоит больше доверять нам, — тихо произнесла она. Колсон вспомнил, что эти же слова она говорила несколько дней назад. — На этом самолёте находятся люди, которым я без сомнений доверил бы свою жизнь, — заверили её Колсон, — особенно тебе. Мэй пристально посмотрела на него. Фил не смог удержаться от мысли о том, какой прекрасный это был момент для того, чтобы поцеловать её. Не сдержавшись, он наклонился к ней и легко коснулся губами, ожидая, что Мэй тут же отстранится, как это обычно происходило, когда он пытался проявить свои чувства где-нибудь, где их могли увидеть. Но Мэй удивила его, ответив на поцелуй. Это было что-то новенькое. Второй раз за день Мэй отступила от своей привычной модели поведения. Она бы никогда не позволила ему целовать её в кабинете, прижимая к столу, в разгар дня, когда кто-то из команды в любой момент мог постучать в дверь. Но, тем не менее, именно это сейчас и происходило. — Ты ведёшь себя необычно сегодня, — сказал Фил, прерывая поцелуй, и тут же почувствовал, как напряглась Мэй. Чёрт, ну вот и кто тянул его за язык. — Мне стоит вернуться в кабину, — голос Мелинды звучал как-то странно, словно она боролась сама с собой. — Я так не думаю, — Колсон попытался снова её поцеловать, но понял, что момент упущен. Точнее, испорчен им самим. — Нет, Фил, мне правда надо идти, если ты не хочешь незаконно пересечь границу какого-нибудь государства, — Мэй мягко отстранилась и направилась к двери. Прежде, чем выйти, она обернулась через плечо и сказала: — И всё же, подумай над тем, что я сказала.***
Почему Мелинда Мэй любила Фила Колсона? Ей потребовалось несколько дней, а не одно утро, как в случае мужчины, чтобы найти ответ на этот вопрос. Женщине пришлось знатно покопаться в собственных мыслях и чувствах, чтобы наконец разобраться в них. Ответ она нашла в привычных, но от этого не менее значимых вещах — в его заботе, иногда слишком навязчивой, в его отваге, в доверии и умении прощать, в глупых шутках и тёплых глазах. У неё была одна отправная точка — она любила Фила Колсона. Казалось бы, что может быть проще, чем понять, что ты любишь человека? В случае с Эндрю это было действительно легко: в один прекрасный день она просто проснулась с этим осознанием и с тех пор ни разу в нём не усомнилась. Однако по сравнению с тем, что творилось в её сердце сейчас, то чувство к Эндрю казалось каким-то поверхностным, неполноценным. Словно она прошлась рукой по гладкой поверхности океана, но не стала исследовать его глубины. То чувство было спокойное, уютное, тёплое и предсказуемое, как тлеющий уголёк; нынешнее — обжигало. Океан, которого она лишь коснулась в прошлый раз, превратился в беспокойный горячий источник, глубокий, возможно даже бездонный. В этот раз смешалось всё: дружба, преданность, благодарность, страсть, любовь. Это чувство не было спонтанным, оно выстраивалось годами и укоренилось настолько прочно, что избавиться от него уже не представлялось возможным. Мэй начала задумываться об этом ещё несколько недель назад, но тогда она отметала эти мысли в сторону, сосредотачивая всё внимание на миссиях и проблемах команды, которых хватало с головой. Но в последние дни убегать от собственных мыслей и чувств становилось всё глупее и бесполезнее, поэтому Мэй со всей присущей ей решительностью приняла их, намереваясь разобраться в себе, что было для женщины непривычным занятием. Она даже немного злилась на себя, и на Колсона, если на то пошло, за нарушенное внутреннее равновесие. Она научилась жить со многими вещами, даже самыми неприятными, крепко держала их в узде, а теперь ей придётся принять тот факт, что нашлось одно непослушное чувство, взбудоражившее все остальные. Окончательно разобравшись с этим, Мэй почувствовала неожиданное облегчение и, в то же время, некоторую растерянность. Она знала, что имеет, но впервые не была до конца уверена, что делать с этим дальше. Она не хотела, чтобы по её вине между ней и Колсоном появлялись какие-то помехи. Если для этого ей надо было отойти от привычной модели поведения, хотя бы рядом с мужчиной, она вполне могла это сделать. В этот раз это действительно того стоило. Результатом именно этих размышлений стало то, что сегодня утром Колсон проснулся не в одиночестве, а затем и то, что Мэй позволила ему поцеловать себя в кабинете. Она испытывала противоречивые чувства по этому поводу: какая-то часть её тянулась навстречу этому, навстречу Колсону, но в то же время Мелинде приходилось преодолевать внутреннее сопротивление, и пока что она не могла сказать, что это было так уж легко. Но, в конце концов, трудности не были для Мэй чем-то непривычным и непреодолимым, особенно когда это касалось её внутренних барьеров. Она научилась их строить, научится и ломать. Кто знает, возможно через несколько дней она сможет расслабиться физически и морально настолько, что позволит Филу быть сверху. Позволит прижать к кровати, лишая возможности свободно двигаться, ощутит на себе приятную тяжесть его тела, и даже самая упрямая часть её сознания не будет требовать сбросить мужчину и параллельно скрутить ему руки за спиной. Она не будет вспоминать неприятную историю каждого шрама, когда пальцы мужчины будут пробегать по ним. Размышления на эту тему вызывали у женщины неосознаную улыбку. Когда-нибудь она перестанет прятать и её. Для Колсона. Пусть другие считают её кем хотят, но прятать себя от Фила она не могла и больше не хотела.