В оковах

На улице Сакуру застаёт небольшой дождь. Горестно цыкнув, омега втягивает голову в плечи, и чувствуя себя старухой, ломаной походкой направляется к пристройке. Выкатить байк из имитированного «гаража» оказалось задачей непростой — с простреленным боком чистое насилие, при том, что повязка на теле, казалось, уже была основательно напитана липкой, спёкшейся кровью. Чувствуя неслабую выволочку от Цунаде и за огнестрел, и за то, что вовремя не пришла к ней, внутренности сводит жгучим чувством нарастающего беспокойства. — Она меня не убьет же? — выкатив байк на улицу, пыхтит омега. Оседлав мотоцикл, Сакура надевает мотоциклетный шлем, и, чиркнув по стартеру, задумчиво проворачивает ключ зажигания — двигатель глухо урчит, словно приветствуя хозяйку. Нажав рычаг переключения передач, она плавно трогает байк с места, постепенно добавляя оборотов, и вскоре набирает приличную скорость, уносясь вперёд. Через четверть часа девушка останавливается перед зданием, где располагалась клиника Сенджу. Это была закрытая клиника без привычных вывесок и обозначений, и не каждый знал об этом месте. Цунаде не занималась банальными осмотрами и анализами, а проводила сложнейшие операции, требующие исключительной концентрации и профессионализма. Ну, и конечно же, в этой клинике можно было достать труднодоступные препараты, за, разумеется, немалые деньги. Стянув с головы шлем, Сакура тяжело вздыхает, глуша мотор, и паркует байк неподалеку. Первые два этажа здания были отведены под библиотеку, и лишь цокольный этаж был всецело переоборудован в огромную лабораторию, операционную, и кабинет самой Сенджу. Проходя через первый этаж мимо длинных книжных стеллажей, Сакура хмуро кивает Шизуне, извечной помощнице Цунаде. Бета сидела за деревянной стойкой, уставленной различными книгами и свитками, создавая вид непритязательного библиотекаря, что-то увлеченно строча в толстенном блокноте. Она первая замечает Харуно и хмурится, тотчас же обращаясь взглядом к раненому боку омеги, словно могла видеть сквозь одежду. Лицо Сакуры покрывает густой румянец — Шизуне была уже в курсе всех дел. Цунаде времени зря не теряла. — Здравствуй, Сакура. Сакура сцепляет зубы, изображая на лице нечто отдалённо напоминающее улыбку. Останавливается перед стойкой, ожидая, когда один стеллаж, повинуясь легкому нажатию кнопки, отъедет в сторону, явив взору белую глянцевую, металлическую дверь с электронным замком. Быстренько набрав код, бета вновь усаживается на своё место, а Сакура молча проходит в ярко освещенный, обложенный каменной плиткой коридор с лестницей ведущей вниз. Дверь за спиной с приглушенным щелчком затворяется, извещая о том, что отступать больше некуда. Девушка понуро спускается вниз, морщась от яркого звука собственной поступи по полу, останавливается у единственной двери, обтянутой изумрудной кожей, и решительно проходит внутрь. В кабинете Сенджу не оказывается, и Сакура неторопливым шагом направляется в смотровой кабинет, ощутив лёгкий, тревожный импульс где-то в самой середине грудной клетки. Что-то случилось с Наруто? Толкнув белую дверь, омега застывает, тотчас же сталкиваясь глазами с цепким, колючим взглядом хозяйки клиники. Харуно опасливо втягивает голову в плечи, неловко кивнув женщине, и только потом замечает самого Наруто, а затем и ещё одного неизвестного ей парня. — Сакура-чан, — в привычной манере здоровается Узумаки, и Сакура невольно хмурится, замечая на лице блондина следы свежих побоев. — Явилась, значит, — холодно режет Сенджу, сидя в крутящемся кресле с колёсиками, складывает руки под внушительной грудью. Наруто пытается шагнуть к Сакуре, чтобы обнять подругу, но не может сдвинуться с места — плечо сжимала крепкая рука странного, но такого смутно знакомого брюнета, сидевшего на кушетке за спиной Узумаки. — Может, отпустишь наконец? — глухо шикает он, бросив пренебрежительный взгляд через плечо на парня, но тот лишь хмуро поджимает губы. Руку не убирает. На лице брюнета так же было несколько ссадин и, вдобавок ко всему, разбита губа. — Наруто… что? — Сакура непонимающе глядит на друга, но тот лишь смущённо пожимает плечами. — Подойди, — Сенджу обращает на себя внимание девушки и жестом руки подзывает к себе. Харуно пробивает ледяной пот, но ослушаться она не смеет, молча шагает, останавливаясь прямо перед женщиной. Прикрывает глаза, когда Цунаде грубо вздергивает на ней кофту, оголяя перебинтованный живот. Глухо цыкает, скрипя по каменному полу колёсиками стула — подъезжает ближе, придирчиво осматривая, а Сакура вся сжимается, ожидая. — Просто прелестно, — доносится до неё рокочущий от злости голос Сенджу. — Совсем спятила, дура? О чём думала, м? Харуно молча поджимает губы, и вздрагивает, когда Цунаде поднимается на ноги, бесцеремонно хватая её за шиворот, пару раз ощутимо встряхивая. — До инфаркта меня вздумала довести? О чём думала, спрашиваю? — Простите, — только и может выдавить из себя омега, морщась от пульсирующей боли в боку, поднимая на женщину виноватый взгляд. — Не могла у меня денег попросить? — шикает та, и Сакура хмуро озирается на покрасневшего блондина, но её вновь встряхивают за шкирку. — И не гляди на него! Думаешь, я не узнала тебя по новостям? Сенджу уволакивает Сакуру на смежную кушетку, вынуждая занять горизонтальное положение, и подтянув лампу ближе к её животу, натягивает на руки стерильные перчатки. — Робин Гуд недоделанный, — шипит разъярённая Сенджу, срезая повязку и осматривая рану. — А если бы погибла? — Хватит, — коротко бросает Харуно, стискивая зубы, медленно закипая. — Не ваше дело, чем я занимаюсь. Вас это не должно касаться. Если бы не Наруто, я бы не приехала… — А ну-ка прикуси язык, девчонка, — вскидывая руку, угрожающе шипит та, и Сакура невольно жмурится. — Всё меня касается. Ты выросла на моих глазах, — Сенджу награждает её тяжёлым взглядом, и глубоко вздыхает, очевидно, растратив весь свой запас злости, — так что не смей так говорить со мной! — Ну, как дела? — к кушетке подходит Наруто, и Сакура невольно дёргается от неожиданности. — Ну-ка, — недовольно зыркает Сенджу, обрабатывая рану, — не мешайтесь… Нечего тут глазеть! — Наруто, — тихонько зовёт девушка, не обратив на строгий тон женщины никакого внимания, — а кто… этот парень? Брюнет хмуро буравил её ледяным взглядом ониксовых глаз. — Я его истинный, — низким, бархатным тоном извещает тот, и Сакура невольно хлопает глазами, приоткрыв рот. — Да вот, встретились случайно, — разводя руками, фыркает Узумаки, игнорируя полный безмолвного обожания взгляд со стороны брюнета. — Его зовут Саске. Саске, познакомься, это моя подруга — Сакура-чан. Саске хмуро фыркает, неохотно кивнув. — Он спас меня от одного придурка, — беззаботно улыбаясь, разъясняет блондин. — Пристал один чокнутый альфа в кафе, ну я его и облил кофе… Так он за мной гнался чёрти сколько! Думал, убьёт. А тут он, — Наруто кивает в сторону напряжённо застывшего альфы, — выскочил из машины прямо посреди дороги… — Ты бросился мне под колеса, — бесцветным голосом резюмирует тот, глядя перед собой отсутствующим взглядом, всё ещё пребывая в шоке от произошедшего. — У меня не было выбора, — вздыхает Наруто и невольно краснеет, — да чего ты липнешь ко мне? Он легко пихает брюнета локтем, пытаясь отстранить, но Саске лишь упрямо поджимает губы, рывком притесняет его обратно, грудью прижимаясь к спине изумленно охнувшего Узумаки. — Это нормальная реакция, — поясняет Сенджу, вкалывая Сакуре какой-то светло-желтый препарат, — дай ему отойти немного. Твой запах и чувство страха спровоцировали в нём бешеный скачок адреналина, обострив эмоции до максимума. Ваша связь образовалась в экстренной ситуации, и единственное, что в тот момент мог ощущать Саске — чувство абсолютной защиты дорогого ему существа. Альфы всегда инстинктивно защищают своих омег. Сейчас он мало что осознает, так как всё ещё не отошёл от вашей встречи, и каждого, кто подходит к тебе слишком близко, считает потенциальной угрозой. Успокоительное скоро подействует, подожди, и постарайся его успокоить, хорошо? Наруто тяжело вздыхает, кивнув. Сакуре казалось, что её ударили по голове обухом. Что за бред она только что услышала? Этот Саске истинная пара Наруто? — Я этих двоих ещё за версту почуяла, — фыркает Цунаде, и вскидывает подозрительный взгляд на Харуно, — а ты разве нет? — У меня от таблеток нюх пропал, — рассеянно моргнув, признается розоволосая омега. — Ничего не чувствую… — Понятно, — вздыхает Цунаде, — будем надеяться, что это не навсегда. А кто тебе вынул пулю? — щурится женщина, и по телу Харуно проносится стайка мурашек. — Сама бы ты точно не изловчилась, в больницу с таким ранением ты бы не сунулась, а у Яманака вместо мозгов цветочная клумба. Так, кто? Сакура отводит взгляд, и задумчиво закусывает губу. — Один знакомый… — Что ж, у твоего знакомого отличные познания в области медицины — рана чистая. Хорошая работа… — Цунаде-сама, — дверь с громким щелчком отворяется, и в комнату почти вбегает взволнованная Шизуне, — прошу простить меня, но этот человек… Он… Сакура непонимающе приподнимает голову, встречаясь глазами с непроницаемо-черным взглядом Итачи Учиха. Мужчина неторопливо проходит в кабинет, останавливаясь в нескольких шагах от кушетки, всем своим видом показывая, что ему глубоко наплевать на то, что подумают о его спонтанном появлении в этом месте. — Добрый вечер, — густым, приглушённым голосом отзывается он, и учтиво кивает присутствующим, останавливая взгляд на изумлённом лице Харуно. Сакура невольно икает, хлопнув глазами, и с мучительным стоном роняет голову на кушетку, прикрывая лицо ледяной ладонью. Итачи, мать его, Учиха собственной персоной. Невозмутимо-спокоен и чудовищно красив, в безупречно сидящем на нём дорогом деловом костюме, и небрежно накинутом на плечи тёмном пальто. — Я работаю, молодой человек, — холодно отзывается Сенджу, — покиньте помещение. — Моё имя Итачи Учиха. Я пришел за своей омегой, — не менее холодно, но предельно вежливо отзывается тот, и от звука его голоса у Сакуры начинает сосать под ложечкой. Повисает тягучее молчание, нарушаемое лишь тихим посапыванием со стороны Наруто. — Как ты нашел меня? — наконец, решается заговорить Сакура. На лице Итачи не дрогнул ни единый мускул. Альфа медленно приблизился, нависая над Сакурой словно гигантская летучая мышь. — Разве это так важно? — Кто этот парень? — свистящим шепотом интересуется Наруто у Шизуне. — Мой старший брат, — недовольно тянет Саске, и Наруто удивлённо вскидывает на альфу растерянный взгляд, справедливо замечая некоторое сходство между этими двумя. — Просто чудесно, — шипит Сакура, а Сенджу неожиданно заходится звонким смехом. — Вы, ребята, не перестаете меня удивлять, — заканчивая с обработкой, и накладывая новую повязку, заключает Цунаде. — Наверное, это ты тот самый знакомый, который вынул у неё пулю? Итачи сдержанно кивает. — Хорошая работа, — женщина, наконец, стягивает с рук окровавленные перчатки, и с некой теплотой улыбается задумчивому альфе. — Вы закончили осмотр? — Сакура невольно вздрагивает, пытаясь подняться с кушетки, мечтая поскорее убраться подальше от этого дьявола. Итачи осторожно касается её предплечья, помогая сесть, на что омега опаляет его пылающими от ярости глазами — она не нуждалась в его опеке. — Да, я закончила, — Сенджу утвердительно кивает, поднимаясь с места. — Сакура, тебе нужно больше покоя. Рана не затянется, если будешь много времени проводить на ногах. Постарайся больше лежать… — Я прослежу за этим, — заверяет Учиха, и Сакура медленно поднимается на ноги, как бы между прочим, с чувством наступая на туфлю Итачи, слыша характерный, болезненный стон. — Я сама о себе позабочусь, — вскинув подбородок, не твёрдой походкой идёт к двери, — спасибо, Цунаде. Наруто? — она переводит вопросительный взгляд на сидящего парня. — Ты идёшь? Ответом ей служит холодный взгляд Саске и осторожное движение руки к шее Узумаки — он обнимал свою омегу, давая четко понять, что тот остаётся с ним. Сакура лишь пожимает плечами — странно это всё. Почему Наруто не мог ему противиться? Он вдруг стал таким покладистым, что Сакуре вмиг становится тошно. Застегнув кофту, Харуно раздражённо покидает смотровой кабинет, а Итачи направляется следом. — Почему ты преследуешь меня? — сквозь зубы шипит она. — Я же сказала, оставь меня в покое. Ты мне не нравишься. Альфа лишь задумчиво хмыкает, но идёт рядом. — Тебе придется смириться. Сакура набирает в лёгкие больше воздуха, раздражённо выдыхая. — Это всё запах, Итачи, — она резко останавливается и разворачивается к нему лицом, вскидывая голову, — тебе кажется, что я твоя истинная пара, но это не так. Ты совершаешь ошибку. Невозможно полюбить человека лишь только потому, что его запах сводит тебя с ума… Рука альфы осторожно касается её щеки, заставляя невольно вздрогнуть и затаить дыхание. Он смотрел ей в глаза долгим, невыносимо-мягким взглядом, совсем не осуждая, просто молча выслушивая, поглаживая матовую кожу кончиками разгорячённых пальцев. — Хочешь сказать, — с придыханием говорит он, и сердце в её груди ускоряет свой ритм, — что ничего ко мне не чувствуешь? Он делает шаг к ней навстречу, и Сакура инстинктивно отступает. Она не знала, что ему ответить, но его близость играла с ней злую шутку. Сакуру вдруг бросает в жар, а затем в жгучий холод. Учиха все наступал, тесня её к стене и, наконец, когда отступать уже было некуда, мягко упирает руки в стену по обе стороны от её головы, перехватывает её растерянный взгляд. — Ты лжёшь, — его шёпот рассыпается горячим дыханием, щекоча чувствительную кожу губ и шеи, и по спине девушки ползут мурашки. — Лжёшь себе и мне. — Нет, — только и может вымолвить она, отчаянно вжимаясь в холодную стену. Харуно уже и не знала, что пугало её больше: близость этого альфы или реакция собственного тела на его присутствие. Лицо Итачи было настолько близко, что кончик его носа почти касался её. Сакура лихорадочно выдыхает, невольно облизнув пересохшие губы, и вздрагивает, когда взгляд альфы прослеживает этот жест. Ками, почему так жарко? Сердце Сакуры колотилось, распространяя нервную дрожь по всему телу. Рана почти не беспокоила, и это невероятно злило — лишь только боль могла отвлечь её в такой момент, а Итачи всё нависал над ней. В его глазах она могла видеть себя: бледную, жалкую, невыносимо слабую. Сакура жмурится, когда Итачи подаётся ещё ближе, но мужчина лишь приникает своей щекой к её виску и мягко ведёт кончиком носа до самого уха, зарываясь в растрёпанных прядях нежно-розовых волос. Харуно исступленно закусывает губу, стараясь не дышать, упирается ладонями в твёрдую грудь альфы, в жалких попытках отпихивая его от себя. Но Итачи лишь тихонько смеётся ей на ухо, вызывая сотни мурашек по всему телу. Касается губами чувствительной мочки, слегка прикусывая нежную кожу клыками — омега невольно выгибается, в отчаянии стискивая на его груди ткань плотного пиджака, и тихонько хватает ртом воздух, утрачивая последние крупицы контроля. Итачи ведёт быстро. Альфа чувствовал приближающийся гон, а присутствие рядом истинной омеги лишь только ухудшало его и без того шаткое положение. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и он развернет девчонку спиной к себе — возьмёт грубо, горячо, с узлом. И плевать на то, что не место и не время — хотелось здесь, сейчас. Руки сами находят её тело, альфа морщится от бесконтрольно-мечущегося желания, прикрывает глаза, приникнув губами к девичьей шее, обласкивает каждый миллиметр кожи. Слышит сбивчивый стон Сакуры и её хриплое дыхание почти у самого уха — заводится ещё сильней. Нетерпеливо прижимает к себе в крепком объятии, одной рукой расстегивая на ней ненавистную кофту, высвобождая для себя больше желанного тела, скользит поцелуями по тонким ключицами, другой рукой скользя по спине сломленной омеги, вынуждая её выгнуться к нему ещё сильней. Сакура задыхалась от собственной слабости и вспыхнувшего в ней сильного, болезненного желания. Этот дьявол своими губами подчинял её сознание себе, подавляя слабое сопротивление, вжимал в своё тело, обволакивая своим теплом, задвигая здравый смысл на задворки сознания. Она не ощущала его запаха, но точно знала, что почувствуй она его… — Ками, — хрипло выдыхает Сакура, расстегивая пиджак на мощной груди мужчины, — что происходит? Ладони жгло от нестерпимого желания ощутить его тело без этих преград в виде слоев одежды. Мучительно хотелось ощутить его кожа к коже. Желание внутри неё уже начало свой медленный, головокружительный танец, вытесняя на первый план одно единственное: Хочу. Смазка выделялась тягучими обильными каплями, пачкая бельё, заставляя омегу жалобно всхлипнуть и зажмуриться. — Сакура… — ломающимся шёпотом вторит Учиха, остро чувствуя её призыв, и его вибрирующий голос топит остатки её самоконтроля, — я сейчас возьму тебя прямо на этом полу. В подтверждение своих слов, альфа требовательно накрывает своей рукой её промежность, скользнув пальцами между свёденными подрагивающими бедрами, вынуждая Харуно слепо податься навстречу и задохнуться от невыносимого удовольствия. Итачи сбивчиво рычит, утыкаясь лицом ей в шею и довольно сильно прикусывает упругую плоть, отчего Сакура сдавленно шипит, но жмётся к его груди, обнимая подрагивающими руками за спину — позволяет причинять себе боль. Он чувствует влагу, напитавшую её джинсы, и это служит своеобразным спусковым механизмом. Подняв голову, он смотрит в лицо омеги, желая видеть каждую эмоцию от своих касаний к ней. Рукой пробирается за пояс джинсов, ощущая, как дуреет с каждым мгновением её рваного вздоха. Останавливает взгляд на её губах, приоткрытых, манящих, исторгающих тихие стоны. Пальцы забираются под тонкую ткань белья, и Итачи окатывает невыносимая волна вожделения — Сакура одуряюще-мокрая, пальцы пачкаются в горячей смазке, проскальзывая по нежной коже, утопая в чарующем, пульсирующем жаре. Харуно притягивает Итачи к себе, оплетая руками за шею, стягивает волосы на затылке, скользит языком по его губам, накрывая своими, сминает умелым, дразнящим поцелуем. Вздрагивает, когда пальцы Итачи глубоко проникают в неё, заставляя невольно застонать ему в губы. — Найди место получше, братец… Сакура замирает, оглушенная произошедшим, беспомощно жмётся к груди альфы, ощущая, как с головы до пят окатывает чувство стыда. Вздрагивает от недовольного вздоха куда-то в макушку. Итачи обнимал крепко, прижимая к стене, но другая его рука по-прежнему была у неё в штанах. Чёрт возьми, он даже не собирался вынимать из неё пальцы, продолжая медленно ласкать изнутри, прямо на глазах у собственного брата. Сакура вспыхивает ещё больше, и едва сдерживает невольный стон, пряча лицо в районе ключиц Учиха, судорожно сжимая руками его бока. Итачи смеряет затуманенным взглядом Саске, который шёл по коридору, двумя руками вцепившись в изумлённо-хлопавшего глазами Наруто. Они мало что могли видеть. Сакуру полностью скрывало наброшенное на плечи Итачи длинное пальто — была видна лишь нежно-розовая встрепанная макушка, в которую альфа упирался подбородком. — Приму к сведению, — низким голосом отзывается Итачи, слегка изменив угол проникновения пальцев и надавливая на чувствительный клитор — Сакура отзывается немой дрожью, невольно ёрзая по его руке и не придумывает ничего лучше, как вцепиться зубами ему в шею в знак протеста. Саске отстранённо цыкает, привлекая Наруто ближе к своему боку и проходит мимо, утрачивая к брату интерес — его больше интересовал неожиданно-обретённый омега, которого он боялся отпустить даже на долю секунды. — Отпусти меня, — шипит Харуно, когда парочка пропадает из виду, на что Итачи только качает головой, зарываясь носом в её волосы. — Мне нужно прийти в себя, — выдыхает он, медленно двигая пальцами в самой глубине Харуно. — Это тебе не поможет, — срывающимся полустоном шепчет омега, запрокинув голову, пытаясь свести бёдра как можно тесней, — убери руку… Итачи неохотно подчиняется, разочарованно вздохнув. Пальцы блестят от вязкой смазки, когда он вытаскивает руку, но мужчину это ничуть не заботит. Под изумленным взглядом Сакуры, он лениво проводит языком от начала ладони до самых кончиков пальцев — слизывает белесую жидкость, ощущая её вкус во рту, и заставляя девушку лихорадочно выдохнуть, наблюдая за его действиями. Глаза Харуно ширятся на раскрасневшемся лице, этот невыносимый мужчина облизывал свои пальцы, а омеге казалось, что его язык мучительно-нежно вылизывает её, и, чёрт возьми, Сакура едва не застонала от этого сладостного ощущения. Итачи видел её реакцию на свои действия — видел, что ей это нравилось. — Идём, — покончив со своим занятием, заявляет альфа, морщась от болезненного стояка. Нужно было срочно что-то с этим делать. — Я никуда с тобой не пойду, — Итачи насмешливо вскидывает бровь, ощущая отчаянные нотки в голосе упирающейся омеги. Она выдергивает свою руку из его ладони, отступая. — Хорошо, — пожав плечами отзывается альфа, и этот тон Сакуре совсем не нравится. Итачи молча шагает к ней и под протестующий возглас поднимает на руки, игнорируя попытки девушки высвободиться. — Не крутись, — коротко бросает он, но Сакура не слушала. — Чем больше будешь извиваться, — усмехается Учиха, — тем сильней меня заведёшь. Больше останавливаться я не стану. Плевать, кто нас увидит. Угроза, как ни странно — действует. — Куда ты тащишь меня? — Домой. — Нет, — Сакура резко бледнеет, замирая, — нет, мне нужно к себе домой… там Ино… Я должна… — Успокойся, — Итачи только лишь крепче прижимает её к себе, — с твоей подругой ничего не случится. Она не одна, с ней мой человек. ****** — Как ты сказал тебя зовут? — Ино слегка щурится, облокачиваясь двумя локтями о полированную столешницу стойки и подпирая голову кулачками. Темноглазый парень, стоящий по другую сторону стойки, легко улыбается ей, протягивая свою руку: — Мое имя Сай. Яманака улыбается в ответ, вкладывая свою миниатюрную ручку в широкую ладонь альфы. — Приятно познакомиться, Сай. Меня зовут Ино… ****** — Саске? — Наруто осторожно ведёт онемевшим плечом, понимая, что совсем не чувствует рук. Они сидели в салоне такси на заднем сиденье. Точнее, Саске сидел на сидении, а Наруто сидел у него на коленях. Брюнет держал его в кольце своих рук, уткнувшись носом куда-то в район уха и шумно дышал. Когда они вышли из клиники Цунаде, Учиха младший севшим голосом заказал такси, заявив, что в таком состоянии довезёт их только до морга. Так и ехали. Саске молча прижимал Наруто к себе, а Наруто тихо мирился со своим новым положением «очень занятого омеги». — Хн? — У меня всё тело занемело, — пожаловался Узумаки, поглядев на невозмутимого альфу горестным взглядом. — Ты не мог бы… — Нет. И сжимает Наруто ещё сильней. — Тебе, разве, не стало легче? Цунаде-ба-чан сказала, что успокоительное подействует в течение получаса после инъекции… Тяжёлый вздох. — Наруто, мне кажется, если я тебя отпущу — моя жизнь на этом закончится. Так что смирись и терпи. И не волнуйся за своё тело, как доберёмся до дома, я всё исправлю. С этими словами он нежно целует того в висок, и умиротворённо смеживает веки. Щёки Наруто предательски краснеют, а внутри всё переворачивается от щемящего чувства невыносимого восторга — они едут домой. В их дом. ****** — Зачем ты привез меня к себе? — Сакура демонстративно складывает руки на груди, всем своим видом показывая, что из машины выходить не собирается. Итачи мягко улыбается в ответ, и перегнувшись через сидение, ловко отстегивает на ней ремень безопасности, вынуждая от неожиданности вжаться в дверь. — Я никуда не пойду, — упрямится омега, качая головой. — Не пойдешь? — серьёзным тоном переспрашивает Итачи, приподняв брови и кашлянув, уверенно выбирается из машины, мягко хлопнув дверью. Сакура провожает альфу тяжёлым взглядом, нервно ёрзая на сидении. Обогнув капот, Итачи отворяет дверь с её стороны, и, невзирая на сопротивление, без особых усилий поднимает на руки, прижимая к своей груди. — Отпусти меня, — взвизгивает Сакура, задыхаясь от злости, колотя наряженные плечи альфы, отчаянно извиваясь в его руках, — ты… чёртов ублюдок! — Ты же сама отказалась идти? — невозмутимо отзывается Учиха, игнорируя её жалкие попытки вырваться, ударом ноги распахивает дверь, проходя в гостиную. — Разве не так? Глаза Сакуры ширятся на бледном лице, а Итачи лишь коротко усмехается, удовлетворённый её заминкой, и осторожно ставит на пол. Омега загнанно озирается, обняв себя руками, и кидается было к выходу, но в следующую секунду дверь, припечатанная ладонью альфы, с грохотом захлопывается у неё перед носом, а железные руки волчком разворачивают её на сто восемьдесят градусов так, что волосы хлещут по щекам. Она отталкивает его, и он делает несколько шагов назад, не сводя с неё обжигающих ониксовых глаз. Сакура так сильно жмется спиной к дереву, что невольно ощущает каждый свой позвонок. По спине пробегает холодная дрожь, когда он делает к ней шаг. Она перестаёт дышать, всей душой желая, чтобы он остановился. — Не подходи, — она предостерегающе выставляет перед собой руку, нервно облизнув подрагивающие губы, — не смей… — Боишься? — прищурившись, интересуется он, и подступает ещё на шаг, замирая. — Нет, — дрожь в коленях и упрямо вскинутый подбородок. Она не сдастся. Ни за что. Ещё шаг, и Итачи перед ней, а она вдруг улавливает его запах. Он буквально впивается в лёгкие, будоража все рецепторы восприятия, накрывая с головой. Выбивает почву из-под ног. Сакура затихает, ошеломленно хлопая глазами, приоткрывает рот словно в беззвучном крике — ничего не понимает. Оглушённая. Застигнутая врасплох. Сама не понимает, как начинает мелко подрагивать, ощущая жидкий огонь распространившийся по телу вместе с бешеным бурлением крови. Пугается этого чувства, лихорадочно вздохнув, и замирает. Потому что лёгкие вновь наполняет его запах. Сильный и тягучий. Обжигающе-прекрасный, отчего Сакура мгновенно пьянеет, неосознанно прикрыв глаза. Жадный вздох. Ещё один. И ещё… Словно глотки спасительной влаги, от которой идёт кругом голова. Щёки заливает краска, когда она, открыв глаза, вновь встречается с ним взглядом. Итачи стоял настолько близко, что она могла различить тонкие морщинки в уголках его губ. Альфа не двигался, словно ожидая чего-то, глядя на неё сверху вниз. Заполняя теплом своего тела всё свободное пространство между ними. — Я должна уйти, — срывающимся шёпотом молит она, понимая, что с каждой секундой становится всё слабей, — пожалуйста… — Нет, — качает головой, изучая каждый жест, впитывая каждое движение губ. — Никуда ты не пойдёшь. Сакура лихорадочно выдыхает, прикрывая глаза, ощущая, как нутро постепенно заполняет невыносимый томительный жар, пробуждая болезненные импульсы внизу живота. Совсем как при… Ками. Сакура изумленно распахивает глаза, пораженно уставившись перед собой, мгновенно напрягшись, когда страшная догадка посещает её сознание. По спине ползёт липкая капля пота, а дыхание сбивается. Лихорадочно облизнув губы, омега прислушиваться к внутренним ощущениям, холодея. Кажется, у неё началась течка. И не просто началась. Она стремительно выжигала остатки препарата-подавителя в её крови, и присутствие рядом альфы, должно быть, лишь только ускоряло этот процесс, обостряя все ощущения в сотни раз. — Нет, нет, нет, — шепчет сбивчиво, на выдохе, почти выпадая из реальности, а запах Итачи всё проникал в её лёгкие, въедаясь в подсознание, наталкивая на нехорошие мысли. Пробуждая запретные желания. Пробуждая голод. — Ты дрожишь, — лёгкий шёпот с его губ, и Сакура жадно проглатывает этот жест глазами, невольно подавшись вперёд, приоткрывая рот, ловя его дыхание. Почти неосознанно. Рядом с его губами. Мгновенно утратив контроль над собой, позволив слепому желанию взять над собой верх, пробудив истинную сущность омеги. Но тот час же приходит в себя, шарахаясь от Итачи, лопатками вжимаясь в дверь, болезненно ударяясь затылком о твёрдую поверхность. Глядит затравленно, осуждено, проклиная собственную слабость и его. — Оставь меня в покое, — с угрозой шипит она, задерживая дыхание, чтобы окончательно не слететь с катушек. Он усмехается, качая головой, но с места не двигается. — Ты что-то приняла, верно? Её брови ползут вверх. — О чём ты? — Брось, — короткая усмешка и быстрый взгляд, — думаешь, я настолько глуп, чтобы не заметить очевидных вещей? Ещё при первой встрече с тобой это показалось мне довольно странным. Я готов был даже аплодировать твоей выдержке. Ведь ты единственная омега, которую не волновал мой запах… — Мне по-прежнему плевать на тебя, — мгновенно вскидывается она, мечтая оказаться за миллионы километров от него. Она откровенно лгала и, кажется, он видел её насквозь, потому что вдруг усмехнулся, заставив омегу поёжиться и отвести глаза. — Ну, конечно, — его пальцы смыкаются на её подбородке, вздергивая голову, вынуждая смотреть ему в глаза. А она в отчаянии упирается ладонями в его грудь, пытаясь отстранить от себя. — Знаешь, Сакура, я слышал, что препараты-подавители несут в себе больше вреда, чем пользы. Именно поэтому их изъяли из оборота. Слишком много побочных эффектов и велик риск того, что потребитель так и останется калекой до конца своей жизни, — его глаза сужаются, наблюдая за ней. — В твоём случае — это потеря обоняния. — Я все чувствую. — Да, — он сдержанно кивает, — я вижу. Вижу, как жадно ты глотаешь мой запах, и он кружит тебе голову все сильней. Не так ли? Симптомы так очевидны, что смешно. У тебя начинается течка. Твоё тело реагирует на меня, уничтожая лекарство в крови. — Это всё из за-тебя… — ломающимся голосом произносит она, зажмуриваясь. — Нет. Это природа, Сакура. Ведь я уже говорил — мы истинные. С обычным альфой такого бы не произошло. — Да плевать я хотела на эту природу. Я уже говорила — ты мне не нравишься. Мне не нужна пара. Нельзя придавать большого значения одному лишь запаху, мы ведь не животные. Простое влечение не способно пробудить любовь. Его глаза опасно вспыхивают, наливаясь кровавым свечением. — Можешь сколько угодно отрицать очевидное, — уничтожающий взгляд пригвождает Харуно к месту. Уголок его губ дрогнул, будто Итачи готов был разорваться на кусочки от злости, но на деле лишь только покачал головой, глядя на неё как на ребёнка, несущего чушь, — мне плевать. И вдруг начинает расстегивать на себе рубашку, медленно, не сводя с неё горящего злостью взгляда, отчего омега лишь беспомощно выдыхает. — Что ты делаешь? — лихорадочный шёпот и дрожь во всём теле. — Делаю то, что нужно сейчас нам обоим. Его губы врезаются в её с бешеным натиском, заглушив поток ненужных и бесполезных слов, вынудив Харуно мгновенно смолкнуть. Итачи обхватывает её лицо ладонями, жадно терзая её рот. Альфу совсем не заботило то, что его манеры могут оттолкнуть омегу или же напугать, сомнения улетучились в тот миг, когда девушка неосознанно выгнулась навстречу его телу, тем самым принимая его. И это было восхитительно. Харуно трясло. Кожа альфы обжигала, когда она коснулась ладонями его груди и казалось, что ещё совсем чуть-чуть, и их начнут покрывать болезненные ожоги. Она не пыталась оттолкнуть, она хотела касаться его. Руки медленно скользят к плечам альфы, пальцы подныривают под края чёрного шелка рубахи, заставляя ткань скользнуть вниз, к локтям мужчины, ещё больше оголяя безупречное тело. Итачи отстраняется от её губ, разрывая поцелуй, мельком осматривая ошеломленное лицо, надсадно дыша. Утыкается своим лбом в её, смеживая веки. Пальцы вслепую, безошибочно находят язычок собачки на её кофте и медленно тянут вниз — молния с тихим визгом расходится в стороны, обнажая тонкие ключицы, ложбинку между ними. Итачи открывает глаза, чуть отстраняется. Жадно следит за тем, как края кофты девушки медленно расползаются в стороны. Видит яркую метку на её шее, опускается взглядом к лифчику и тяжело вздымающейся груди. Расстегивает молнию до конца. — Я хочу тебя, — почти на выдохе, почти моля. Конец фразы тонет в тихом полустоне. Испаряется в созвучье слившихся вновь губ, так сильно. Он чувствует, как прижимается к нему тёплое, дрожащее тело. Как прохладные пальцы хватаются за затылок, впиваясь короткими ногтями в кожу. И как рот Сакуры открывается, а горячий язык скользит по его языку. Несмело, совсем неуверенно. Возбуждающе. Итачи ведет. Он почти срывается, сжимая руками обтянутые джинсами бёдра, толкает на себя, рыча от ощущения давления на пульсирующий пах. Движения омеги ломанные. Судорожные — она пыталась захватить руками пряжку ремня на его брюках. Он сжимает её бёдра и поднимает лёгкое тело вверх, заставляя обхватить себя ногами за талию. Прижаться к напряжённому члену, и в глазах мутнеет. От тесного контакта, от стона, который уничтожает в нём все остатки самоконтроля. Пробуждая лютый, чудовищный голод. А Харуно начинает тереться об него. Ноги плотнее обхватывают его талию. Слепой шаг к кровати. Упирается в матрац коленом, бережно опуская омегу. Замирает, нависая над ней, пока она стаскивает с плеч ненавистную кофту, оставаясь в одном лифчике. Но Итачи избавляется и от него, тот час же захватывая губами горошину соска, обласкивает языком. А омега задыхается, выгибаясь. Вновь запускает пальцы в его волосы. — Ками… Итачи… я… — Я знаю, — мокрые дорожки от языка по рёбрам, дыхание касается пупка. Прихватывает зубами тазовую косточку. Садится. Расстегивает на ней джинсы и стягивает их вместе с бельём, отбрасывая прочь. Вынуждает Сакуру согнуть ноги в коленях и медленно разводит их в стороны, становясь между её бёдер на колени. Она подчиняется, раскрываясь перед ним словно беззащитный цветок. Такая желанная, мокрая. Его. Обхватывает ладонью бедро, ведёт по всей длине, смещаясь туда, где пульсацией отдавался жар. Два пальца входят без труда, скользя по смазке в томительную глубину — Сакура выгибается со стоном, путаясь пальцами в простынях, а Итачи наблюдает за ней словно завороженный. — Пожалуйста… Тихий всхлип и полный мольбы взгляд. Они оба на пределе. Брюки летят к чертям, звякает об пол массивная пряжка ремня, следом белье. Задушенный поцелуем стон. Её. А быть может и его. Тела касаются друг друга, кожа к коже. Горячо. Тесно. До одури волнительно. Он входит в неё, не разрывая поцелуя, одним толчком на всю длину, задохнувшись от накатившего чувства бешеной эйфории и граничащего с безумством восторга. Глохнет под натиском ревущей в ушах крови и грохочущего сердца. Вот оно — чистейшее наслаждение. И на его фоне меркнет все то, что было у него до этой омеги. Теперь для него существовала лишь она одна. Она разрывает поцелуй, глядя на него ошеломленным взглядом, распахнув рот, вонзив в его плечи ногти — для неё проникновение было неожиданным, удовольствие захлестывает сознание мощной волной потрясения. Сакура замирает, глядя в темные глаза альфы, совершенно оглушенная произошедшим, а когда Итачи совершает первый толчок — перед глазами все плывёт от наслаждения. — О, да… — срывающимся шёпотом отзывается она, запрокидывая голову и закусывая губу. Бёдра непроизвольно-сильно сжимают бока Итачи. Он наращивал темп постепенно, наслаждаясь каждым мигом, глядя на омегу, жадно впитывая каждую её эмоцию, запоминая каждый её стон, подмечая то, какие из его действий доставляют ей максимум удовольствия. Он пытался запомнить всё, пытался быть внимательным, но с каждым толчком всё больше и больше растрачивал рассудок, распаляясь. Внутри неё было жарко, мокро, а тугие стенки так сильно охватывали его член, что, казалось, он попросту сейчас не выдержит. — Итачи… я сейчас… я… — сбивчивым шёпотом отзывается Харуно, увеличивая темп, подмахивая бёдрами. — Смотри на меня, — сжимая её лицо в ладонях, шепчет Итачи, перехватывая затуманенный взгляд омеги, — я хочу видеть это… Он ощущал бешеную пульсацию вокруг своего члена, ощущал приближение оргазма девушки, и в какой-то миг меняет угол проникновения, закинув её ногу на сгиб своего локтя, чтобы ощущения стали ярче. Сакура непроизвольно выгибается, выстанывая его имя, кончая, содрогаясь от удовольствия, а Итачи лишь увеличивает темп и вдруг замирает, с протяжным стоном изливаясь глубоко в ней. За ночь он берет её ещё несколько раз, после чего они, совершенно обессиленные, засыпают. На рассвете Итачи просыпается и долго глядит на спящую Сакуру, осторожно касаясь кончиками пальцев её щеки, поглаживая, убирая налипшие прядки волос. Потом с тихим стоном поднимается, и усевшись за письменный стол, пишет для Харуно письмо, прекрасно зная, что она сбежит от него, когда проснется. Он пишет ей о своей жизни и о своём самом главном недостатке, надеясь на то, что омега прочтёт и, наконец, поймёт то, что он пытался до неё донести. Спрятав конверт в карман её кофты, Итачи неспеша плетется в душ, а когда возвращается, обнаруживает на месте спящей омеги лишь смятые простыни. — С добрым утром, — хрипло усмехается он, прислонившись плечом к дверному косяку.