rapture

— За счет заведения, — размеренно протянула Джойс, устало потирая веки. На ней всё тот же белый фартук, немного потемневший и утративший свой оригинальный цвет от старых пятен за долгие годы работы в «Двух китах». Макс немного задержала свой измученный взгляд на фирменном омлете с беконом и подняла глаза на мать Хлои. Господи, до чего возмутительно даже смотреть на неё после того, что она, Колфилд, сотворила с её единственной дочерью. Как может она приходить сюда как ни в чём не бывало и натягивать фальшивую улыбку в разговорах с Джойс? Максин представить не может, насколько матери лучшей подруги сейчас тяжело. Если она до сих пор мучается с ночными кошмарами и нахлынувшими воспоминаниями, заставляющие девушку биться в истериках и непомерно страдать, то что происходит с женщиной, которая лишилась единственного ребенка? Я прошла с ней многое, Джойс. В другом измерении мы были счастливы и близки, как никто другой. Я бы всё отдала, лишь бы ничего не помнить. Так вдвойне тяжелее.  — Спасибо, — тихо процедила Макс сквозь зубы, теребя пальцами края потрёпанной сумки. Не хочу, чтобы ты что-либо спрашивала. Скоро я снова буду на грани нервного срыва. Просто отойди. Пожалуйста.  — Странно увидеть тебя здесь в столь позднее время. Тебе разве завтра не на занятия? В любом случае, я рада, что ты заглянула. Правда, моя смена окончена. Если хочешь кому-то выговориться, могу остаться и выслушать всё, что накопилось у тебя на душе. Ты же мне совсем, как родная, Макс, — сказала женщина, погладив девушку по голове, совсем как в детстве, когда они с Хлоей играли в пиратов в саду. Колфилд желает описать Джойс те мгновения невероятных моментов, проведённых с Хлоей в другой реальности, но боги, в эту чушь с отмоткой времени ни один идиот не поверит. А она, практичная и рассудительная, будет думать лишь о разыгравшемся воображении Колфилд после пережитого потрясения. Ну уж нет, ну его к чёрту. На часах 00:32. Пускай Джойс возвращается к Дэвиду. Это всяко лучше, чем выслушивать чьи-то пиздострадания, когда у матери и так разрывается сердце об одном упоминании о Хлое.  — Всё хорошо, Джойс. Я просто решила заскочить сюда, потому что это место с детства меня вдохновляло. В это время суток здесь так спокойно, — с этой фразой Макс окинула быстрым взглядом кафе, заметив лишь одного посетителя помимо неё — какого-то пьяного дальнобойщика, допивающего очередную кружку пива в дальнем углу. По всему помещению раздаётся легкий инди-рок по радиоприёмнику, но он, как ни странно, нисколько не отвлекает от навевающих мыслей, со скоростью света пролетающих в голове.  — Ладно, Макс. Приятного аппетита, дорогая, — женщина снова с нежностью погладила её по волосам и, развернувшись, пошла по направлению к выходу. Колфилд проследила, как она сняла свой засаленный фартук и надела легкую ветровку, а потом девушка вновь повернула голову к своему позднему ужину.  — Макс, — окликнула Джойс через несколько секунд, стоя у входной двери — Не задерживайся до утра, хорошо? Колфилд лишь кивнула, вконец погрузившись в собственные размышления. Думала она обо всём. Не только о погибшей подруге, как вы могли предположить. Максин ловила каждую отдалённую от этой темы мимолётную мыслишку, пытаясь развить целый монолог в своей голове, только бы снова не возвращаться к тем воспоминаниям, терзающим и отравляющим душу. Тело болит. До чего мучительно просыпаться с осознанием того, что всё могло бы быть совсем по-другому. Прости, капитан Синяя борода. Я даже не представляла, что наши супергеройские приключения завершатся так рано. Макс роняет скупую слезу на кусочек бекона, который растёкся по слизистому желтку яичницы. Девушка вовсе не хочет плакать, но эти ёбанные обстоятельства снова заставляют её терять контроль над собственным самообладанием. Прости, Хлоя, прости. Я просто хотела как лучше. Никто никогда не заменит тебя. Ты как клеймо, высеченное на истерзанном теле. Колфилд совсем не притрагивалась к еде. Лишь снова и снова оглядывала заведение со всех сторон, будто что-то должно измениться за столь недолгое количество времени. Она резко наклонилась к сумке, что покоилась на её коленях, и начала в ней копошиться, быстро перебирая пальцами кучу полароидных фотографий, и с каждым снимком руки тряслись все сильнее, а сердце готово было выпрыгнуть в ту же секунду. Фотографии окровавленного тела, распростертого на кафеле женского туалета всеми любимой академии Блэквелл; фото Прескотта-младшего, покорившегося судьбе, на котором его усаживают в полицейскую машину, а тот даже не совершает попытку отбиться; снимок Марка Джефферсона с перекошенным от непомерного ужаса лицом, в момент, когда ему предъявляют обвинения в суде. Ещё несколько кадров возвращения Нейтана в академию, его отрешённого лица, блуждающих глаз, несуразной полуухымылки. Фотографии побелевших костяшек пальцев, выпирающих скул и едкого, всепоглощающего дыма его сигарет. Последний снимок Максин сделала буквально два дня назад, глубоко за полночь, когда прогуливалась по территории академии. Прескотт сидел у фонтана, совершенно не парясь о том, что охрана может принять соответствующие меры в связи с комендантским часом. Первое время Макс лишь притаилась на одной из дальних от главного входа лавочке, подбирая правильный ракурс. Нейтан как раз затягивался сигареткой, удовлетворённо выпуская очередную порцию дыма. Чуть высунувшись из своего угла, Колфилд делает первый снимок, и, — твою мать! — Прескотт замечает некое шевеление и непродолжительную, блёклую вспышку от старого полароида. По телу пробежала лёгкая дрожь от осознания безвыходности сложившейся ситуации. Странно то, что Макс по-прежнему стоит на месте, до ужаса пугаясь сделать шаг в сторону. Ничего не оставалось делать, кроме как смириться с тем пиздецом, что резко свалился на её плечи. Девушка мигом побежала по направлению к корпусу женского общежития, заведомо осознав, что Нейтан, безусловно, раскусил личность бестолкового фотографа. Первые несколько месяцев со смерти подруги Макс не могла вынести эмоций, что она испытывала по отношению к убийце, который остался на свободе лишь потому, что на неё, как на главную свидетельницу, оказавшуюся на месте преступления по нелепому стечению обстоятельств, надавили самым прямым образом. Предлагали взятки, угрожали расправой, призывали к милосердию. Делали буквально всё для того, чтобы она опровергла вменяемость подсудимого в момент совершения преступного деяния. Спустя месяц неубедительных уговоров Шона Прескотта Макс самостоятельно приняла решение оправдать убийцу, припомнив случай с голосовым сообщением в той реальности, наполненной счастливыми воспоминаниями жизни двух закоренелых подруг и совершенно не пересекающейся с теперешней действительностью. Самый ужасный кошмар для Колфилд — признать ничем не объяснимое влечение к убийце лучшей подруги. Стоит лишь подумать о Прескотте, у Макс непроизвольно подрагивают колени, в сердце — трепет, нарастающий с каждой секундой от мимолетной встречи, ноги прирастают к полу и Колфилд будто обращается в каменное изваяние. «Пиздец. И как я могла подобное допустить?» — единственная мысль, что раздаётся в голове. Это самое страшное, что могло случиться. От подобных размышлений девушке сразу становится не по себе. Она в очередной раз извиняется за своё предательство перед покойной Хлоей и вновь обращает все мысли к аристократической коже и костяшкам пальцев Прескотта, расцарапанных почти до крови. Она дважды видела Нейтана в участке и один раз на суде и видела, как он смотрит на неё с присущим равнодушием. Только тогда Макс поняла, что он даже и не попытается мстить. Она помогла ему избежать тюремного заключения, и теперь они квиты. Макс быстро собирает фотокарточки и идёт по направлению к туалету. Живот урчит. Скорее всего, от только что съеденной яичницы. Кабинка занята. Колфилд ожидает, стоя напротив умывальников. Проходит несколько минут, а из кабинки не доносится ни одного звука. Только несколько шевелений. От нахлынувшего нетерпения Макс заглядывает под дверь, рассматривая обувь посетителя кафе. Коричневые ботинки на шнуровке. Девушка вновь отпрянула к стене, стараясь унять дрожь по всему телу. Она знает их владельца. Нет не единого сомнения, что это он. В ту же секунду Колфилд планирует план побега из кафе, но стоило добраться до выхода из прокуренной уборной, как дверь кабинки приоткрывается, и из неё выходит тот, кого она так желала не видеть всеми фибрами души. Он смотрит на Макс в упор, засунув руки в карманы потрёпанного красного бомбера, в то время как девушка всеми силами избегает зрительного контакта. Нейтан удивлён этой встречи не меньше, чем она. Молодые люди стояли так на протяжении минуты, их отделяло друг от друга лишь расстояние от кабинки до входной двери. Безмолвие бесцеремонно нарушил сам Прескотт, хмыкнув носом.  — Надо поговорить, — решительно произнёс он, делая шаг навстречу ни на шутку перепуганной Максин. Она по-прежнему стоит в оцеплении, боясь проронить хоть слово, пока он не делает ещё несколько шагов, сокращая расстояние буквально до вытянутой руки.  — Не надо, — тихо отвечает Колфилд, выставляя перед ним ладонь. Он раздражается. Это видно по плотно сжатым губам и выдавленной полуухмылке.  — Я не причиню тебе вреда, Колфилд. Просто хочу взглянуть на снимок, который ты сделала во дворе Аркадии. И вообще, какого черта я должен тебя уговаривать?! — в его голосе чувствуется отчужденность и холод. Макс знает, на что способен Прескотт, поэтому больше не спорит. Просто проходит вместе с ним за столик, затаив дыхание при мимолетном взгляде на его руки. Всегда такие ухоженные. Она вновь копошится в сумке, выгребая все фото в попытке найти ту самую. Все тело содрогается от страха перед Нейтаном вперемешку с сумбурными чувствами по отношению к нему. Он наблюдает за девушкой, изучая каждое движение. От этого Максин пуще прежнего становится не по себе. Она задерживает взгляд на выражение его лица, прежде чем передать снимок. Но Прескотт резко хватает её за кисть руки, отчего девушка непроизвольно подпрыгивает. Ряды леденящих мурашек проходят по спине. Девушка непонимающе заглядывает Нейтану прямо в глаза, но он также смотрит в упор, на протяжении нескольких секунд не произнося не слова. Хватка ослабевает.  — Я же, блять, сказал, что не причиню тебе вреда. Какого хуя ты дрожишь, как осиновый лист? — рычит он, сжимая запястье перепуганной Макс.  — Как. как я могу доверять тебе после всего, что ты сделал с…ней? — тихо отвечает Колфилд, не решаясь сказать имя самого близкого для неё человека вслух. Макс ощущает опустошение и вину перед Хлоей за подобное предательство. Она отмазала Прескотта от тюрьмы, а сейчас сидит с ним за одним столом, чувствуя не ненависть или гнев, а самое настоящее влечение. Влечение как к мужчине. Его рука, эта аристократическая рука до сих пор держит её тонкое запястье и не выпускает. Макс старается контролировать ситуацию, но это не в её силах.  — Ты права. Даже на суде признали, что я псих. Как ты можешь довериться психически нездоровому убийце? — парировал Прескотт, нехотя убирая руку и наконец принимая фотографию. Он пристально вглядывается в очертания своего же тела на снимке, смотрит на сигарету, зажатую между пальцев, на воду в фонтане и тени деревьев: — Хорошо. Фотка останется у меня.  — Но…  — Это не обсуждается. А иначе зачем она тебе? Просто признайся, что любишь дрочить на мои фотки, — съехидничал Нейтан, переводя взгляд на раскрасневшуюся девушку, не осознавая, что попал в точку.       От волнения Макс невольно схватилась за край сумки, сминая ее переплет. Светлая сторона души сторонилась и испытывала чувство омерзения к темной, будто бы ехидно усмехающейся над подтверждением словам Прескотта. Влечение не унять, сердце выпускает гнетущие разряды адреналина. Разум пытается унять разрастающееся желание проявить понимание и даже милосердие по отношению к убийце подруги.        — Молчишь, как будто воды в рот набрала, Колфилд, — ухмыльнулся Нейтан, приложив большой палец к своим губам, испытующе, но в то же время с присущим безразличием разглядывая собеседницу.        — Мне нечего говорить, ты ведь сам вызвался что-то сказать, — пробубнила девушка, кое-как постаравшись унять дрожь по всему телу. Хотелось закрыться где-нибудь, чтобы ничего не чувствовать. Он сидит совсем рядом, напротив нее, и лишь от осознания сего Макс испытывает тошноту и ненависть к себе. Она не может, и, что самое страшное, не хочет покидать «Два кита», пока он здесь. Кажется, прошло так мало времени со смерти Хлои. Колфилд по-прежнему держит траур и не имеет право даже заговаривать с ним. Макс пытается успокоить себя тем, что это лишь помутнение рассудка, но каждое слово, вырывавшееся из уст убийцы, оглушало и не давало поддерживать хладнокровный вид.        — Разве? Думаешь, я похож на человека, которому есть, что обсуждать с такими отбросами, как ты? — его голос с каждой произнесенной фразой все сильнее переходил на отчаянный крик. Нейтан привстал из-за стола, вновь хватаясь за тонкое запястье девушки, — Моя жизнь — ад, а ты со своей подружкой только разожгла еще больший огонь в котле, в котором я варюсь на протяжении жизни. Лучше бы ты не вызволяла меня из тюрьмы. Сейчас все стало лишь хуже. Я ненавижу тебя, ебаная Колфилд, и я знаю, что в этом наши чувства взаимны.        Макс еле нашла в себе силы, чтобы вырвать руку из цепких лап разъяренного однокурсника. Будучи пораженной подобным монологом, девушка не смогла здраво обдумать происходящее и за считанные секунды проанализировать обстановку. Она резко, подобно Нейтану, встала из-за стола и отвесила собеседнику серьезную пощечину. Все, кто находился в забегаловке, сразу обернулись на звонкий хлопок, и в качестве наблюдателей — зевак с интересом продолжили отслеживать любой поворот событий.        — Ты конченный, больной ублюдок. Каково жалеть себя будучи убийцей? Как тебя только совесть не замучила после содеянного, что ты имеешь право высказывать мне что-либо в принципе? Мне до твоей никчемной жизни нет дела, оставь наконец Хлою в покое и больше никогда не смей заговаривать со мной, — Макс одним движением схватила сумку и в привычной манере перевесила ее через плечо. Прескотт испепелял свою жертву взглядом, не предпринимая решительных действий, давая ей возможность высказать все, что накопилось на душе. Он ненавидел эту тварь. Она испоганила его бренное существование еще сильнее. Да, он точно ее ненавидит. Решительности девушке хватило на несколько секунд, но, прежде, чем окончательно покинуть заведение, она воскликнула: — Иначе я задушу тебя голыми руками, чтобы наконец избавить бедного папенькиного сыночка от мучений.        Нейтан хотел было продолжить тираду, но этой занозы в заднице с фигурой мальчика — подростка уже не было в помещении, поэтому он лишь прокричал вслед громогласное: «Ненавижу!» и со всей силы стукнул по столу, в ту же секунду вытирая выступивший пот на лбу. Он огляделся вокруг и наконец осознал, что все это время за разворачивающейся сценой наблюдало несколько непрошенных пар глаз.        — Чего уставились, идиоты? Представление окончено. Допивайте свое дешевое пиво и не суйте нос не в свои дела, — с этими словами Прескотт оправил бомбер, и, шмыгнув носом, вышел из злосчастной забегаловки. Высунувшись на улицу, он первым делом достал из кармана поношенных штанов свой излюбленный косячок, и глядя в пустоту ночной улицы, освященной идентичными фонарями в целый ряд, зажег его с помощью зажигалки, которую он вечно носит с собой.       Он не думал о чем-то конкретном в момент такого земного наслаждения, мысли спутывались, пересекаясь и обрываясь, именно поэтому они не представляли ничего вразумительного. Все-таки через какое-то время размышления приобрели вполне конкретный образный строй, смешиваясь с очертаниями силуэтов. Наконец докурив, Прескотт с минуту от нарастающей скуки еще переминался с ноги на ногу, пока не засеменил по темным аллеям по направлению к академии.        «Лучше бы вместо синеволосой идиотки, умерла эта конченая. Когда-нибудь я точно прикончу ее и даже ни разу не пожалею о содеянном» — мысли в голове не давали покоя, голова пульсировала и раскалывалась на две части от навязчивости этих мыслей, и вместе с ними ненависть и одержимость ими лишь крепчала. Нейтан резко вспомнил о фотографии, которую отвоевал у непутевой фотографки и с отвращением взглянул на снимок. На обратной стороне гордо красовалась подпись, которая заставила Прескотта остановиться и перечитать ее несколько раз: «курение как отдушина для отчаявшегося человека 06.05.2014.»