Сказка, рассказанная до конца

Don't let the wolf into your bed, He'll take your soul then eat your head.

      Руби склонилась и ловко просунула стопу внутрь правого ботинка. Длинные пальцы схватились за края шнурков и потянули их в стороны. Кожаный язычок тотчас послушно встал на своё место, и берцы обтянули худую лодыжку. Бэдвольф как сейчас помнил, что отдал за эти ботинки большую часть своей зарплаты, о чём нисколько не жалел. Да и как можно было жалеть какие-то куски металла, когда знаешь, что твоя… любимая женщина не будет маяться от холода. Ботинки и вправду были отличные. Из натуральной кожи с цигейкой внутри и меховой подкладкой из овчины. Да и на вид были хороши. Точно по форме стопы с аккуратными округлыми носками, недлинной союзкой и крепкими задниками. На невысоком каблуке и высотой не больше длины ладони, как раз до середины икр. Тёмно-вишневого цвета, любимого цвета Руби.       Убедившись, что как следует затянула оба шнурка, она ловко выпрямилась и принялась поправлять плотные чёрные колготки и короткое красное платье. Руби будто не менялась, хотя с начала этих отношений прошло порядка двадцати лет. Сериз уже выросла и училась на втором курсе старшей школы, да и сам Бэдвольф почти что разменял шестой десяток. А Руби как была девчушкой, так и осталась, даже в свои тридцать восемь лет. Худая и длинноногая, она казалась тонкой как спичка. Настолько, что её талию запросто можно было обхватить двумя ладонями. От нехватки солнца с лица её ушёл привычный загар, а вот кожа рук всё ещё оставалась сухой и грубой от постоянной работы на кухне. Волосы, длинные и мягкие, по цвету напоминали осенний каштан. Глаза были серые, почти бесцветные, зато большие, как у испуганной лани. Наверное, оттого взгляд Руби и казался то по-детски наивным, то слишком серьёзным.       Бэдвольф тотчас уловил на себе их пристальный взгляд и неуклюже качнул головой. Ноги его сами собой ступили вперёд, а руки услужливо протянули пальто. Невзрачное, из грубой серой шкуры с коротким ворсом. С неровными швами и истёртой подкладкой. Не то чтобы его совсем уж нельзя было носить, но… оно было недостойно Руби. Недостойно даже того, чтобы она вытирала об него ноги. Будь на то его воля, она бы всю зиму ходила в натуральных мехах, как аристократка. Пёс бы подрал эту проклятую жизнь…       – Все ещё пахнет ослом, – угрюмо отозвался Бэдвольф, протягивая пальто.       – Приходится с этим мириться, – Руби приблизилась к нему на шаг и набросила пальто на сгиб руки. – Ради этого…       Её губы, мягкие и тёплые, снова коснулись его щеки. В который раз примяли волоски на густой бороде. Поманили ближе, как ягнёнка – свирель пастуха. Подчиняясь инстинкту, Бэдвольф опустил тяжёлые ладони на её талию и привлёк к себе. Тесно, почти вплотную. Подался вперёд, вынуждая Руби отступить и упереться спиной в стену крохотной прихожей. Даже в свете тусклой потолочной лампы он отчётливо видел овал её лица, маленький прямой нос, выразительную линию губ. Он чуял её запах. Запах её тела. Кожи и пота. Собственной слюны.       Вместо ответа Бэдвольф подался ближе и прижался к её губам своими. Вынудил выпрямиться и немного запрокинуть голову, чтобы компенсировать разницу в росте. Разомкнуть губы и впустить его язык. Хотелось снова ощутить её рядом, заполнить собой. Чувствовать её прерывистое дыхание и слышать надрывные стоны… Руби тоже этого хотелось. Снова. Он знал это, чувствовал в каждом ответном прикосновении. В том, как она отзывается, как податливо подается ближе. Слегка склонив голову набок, Руби бросила ослиное пальто на пол и обняла его за плечи. Согнув пальцы, провела по коже кончиками ногтей, добавляя к уже имеющимся ещё несколько тонких полос. Бэдвольф начал сдвигать правую ладонь вдоль её позвоночника, до тех пор, пока не коснулся округлых ягодиц. Короткие грубые пальцы порывисто смяли ткань платья и потянули его вверх.       – Оставайся, – хрипло протянул он, едва отпустив её губы. – Я хочу ещё.       Руби отвела взгляд и несколько долгих мгновений смотрела на распахнутую дверь спальни. Щёки её покрылись румянцем, а уголки губ дрогнули в озорной улыбке. И думать было нечего. Она хотела этого ничуть не меньше, чем он. Хотела остаться с ним на всю ночь, как законная жена, а не убегать среди ночи, как дешёвая шлюха. Хотя бы раз. Хотя бы сегодня. Ну что, пёс его дери, может случиться, если они хоть раз решат пренебречь осторожностью? Кто в своём уме заявится на ночь глядя к Большому и Злому Волку?       – Ты все ещё голоден? – кокетливый голос Руби прозвучал у самого уха. – У тебя просто волчий аппетит.       – Я же Большой и Злой Волк…       Бэдвольф склонился и уткнулся носом в её шею. От одного запаха Руби напрочь сносило башку. От звука её голоса, от тепла кожи. Хотелось забрать её всю. Проглотить. Съесть. Всё, что угодно, только не отпускать. Не сегодня. Не сейчас. Мужчина запустил ладонь под подол её платья, а другую сдвинул вдоль позвоночника и слегка надавил между лопатками. Губы сами собой прижались к её шее, а острые зубы слегка прикусили кожу.       – О, да… Злой… – протянула Руби, блаженно сощурив глаза. – Но мне особенно нравится, что Большой…       Улучив подходящий момент, она убрала правую руку с плеча Бэдвольфа. Сдвинула ладонь вдоль широкой груди, приглаживая жёсткие волоски. И стала опускать всё ниже, к его талии и животу, до тех пор, пока не коснулась пояса штанов. Ухватилась было пальцами за плотную ткань, но передумала. Опустила ладонь ещё ниже, точно на уровень паха, где и без того ощущалось напряжение. Из груди Бэдвольфа тотчас вырвался хриплый, отрывистый звук, похожий на урчание. Он вскинул голову и провёл языком по её щеке.       – Ты останешься?       – Нет, нужно идти, – Руби покачала головой. – Ещё много дел. А Сериз одна не справится.       Бэдвольф знал, что услышит этот ответ. Знал, но отчего-то не переставал надеяться. Как брошенный на улице щенок надеется на то, что добрый человек заберет его домой, а не просто бросит кость. И всё-таки Руби была права. Права во всём. Поступала так, как должна была поступить хорошая мать, которая в первую очередь думает о безопасности. И не было её вины в том, что проклятая Сказка не предписывает Волку и Красной Шапочке быть вместе. Как Культ Судьбы вообще может осуждать то, что произошло уже после основного сюжета?! Когда Бэдвольф служил егерем при дворе Ивил Квин, то понятия не имел о том, что к нему повадилась бегать та самая девчушка. Та самая Руби Худ, что в детстве несла пирог и масло своей бабушке, а вместо неё обнаружила в кровати Большого и Злого Волка. Жить-то они вместе начали много позже, правда, уже тогда держали отношения в секрете. Из-за проклятых предрассудков.       Словно угадав его мысли, Руби приподнялась на носочках ботинок и ласково коснулась его губ своими. Этот лёгкий, озорной поцелуй заставил Бэдвольфа смягчиться и нехотя ослабить объятия. Отступив на полшага, он принялся заботливо приглаживать ткань платья на её бёдрах и ягодицах, распрямляя смявшийся подол. Вышло не идеально, но вполне недурно. Всё равно под верхней одеждой ничего не будет видно. Подумав об этом, мужчина бросил взгляд на пальто из ослиной шкуры и поднял его с пола. Стоило ему склониться, как старый шрам на брюхе опять протяжно заныл.       Если бы только толстобрюхий Гримм узнал о том, как небрежно здесь обращаются с магическим артефактом, то сразу лопнул бы от возмущения. Но перед этим успел бы устроить Бэдвольфу строгий выговор и лишил бы премиальных. А уволить всё равно бы не уволил. Никто из этих напыщенных профессоров и высокородных наставниц не возьмётся за класс Общего Злодейства. Кишка у них на это тонка, ведь к потомкам отъявленных злодеев нужен особый подход. Если их не держать в кулаке, они быстро устроят в этой проклятой школе настоящий хаос. Впрочем, на это было бы интересно посмотреть.       Бэдвольф ухватился руками за отвороты плаща и терпеливо дождался, пока Руби повернётся к нему спиной. Уверенным движением он помог ей просунуть руки в рукава и уложил капюшон. Ладно, стоило признать, что на такой точёной фигурке любая тряпка будет смотреться, как бальное платье. И всё равно это пальто выглядело по-дурацки, хотя Руби сама его выкроила и сшила. А ещё от него смердило дохлым ослом. Была бы ему грош цена, если бы не магические свойства. Достал он эту шкуру через старика Румпельштильсхена, а откуда раздобыл тот, Бэдвольф в подробности не вдавался. Знал только, что где-то на границе Мидланда и Северной Валетарии есть небольшая ферма, ясное дело, незаконная, где выращивают особых ослов. Тех, что вместо навоза гадят настоящим золотом. Живут такие твари не больше пары лет, но есть от них и другой толк. Их шкуры способны искажать восприятие.       Стоило Руби запахнуть полы плаща и повязать на талии тонкий пояс, как фигура её переставала казаться знакомой. С одного угла она будто стала высокой и худой, как палка, а с другого выглядела широкоплечей и плотной, словно пальто еле застегнулось на ней. Похожие изменения происходили и с лицом, как только голову покрывал плотный капюшон. О том, как именно это работало, Бэдвольф мог только догадываться. То ли дело было в невыносимом смраде, что как-то влиял на голову, то ли в фактуре самой шкуры. Ясно одно: природа пыталась уберечь этих ослов от вымирания, а сделала самой желанной добычей для жадных людишек. Похожая судьба постигла и волков-перевёртышей.       Руби остановилась напротив круглого настенного зеркала и опустила руку в карман пальто. Спустя миг в её ладони оказался небольшой вытянутый предмет. Бэдвольф подумал было, что она зачем-то достала карманный баллончик с тролльими газами, но ошибся. В худых пальцах оказался тюбик губной помады. С легким хлопком она сняла глянцевый колпачок и провела по губам ярко-красным стержнем. Бэдвольф прикрыл рот кулаком, но из его груди всё-таки вырвался язвительный смешок.       Женщина всегда остаётся женщиной. И плевать, идёт ли она на свидание или возвращается с него. А что если… если она собиралась встретиться с кем-то ещё? Нет, только не Руби. Только не после всего, что между ними было. Сегодня и после стольких лет… Да и вообще, какой пёс его укусил?! Это же Руби! Его маленькая Руби. Прихорашивается она, только и всего, хоть и знает, что никто её не должен видеть. Ну уж нет, так дело не пойдёт…       – Я тебя провожу. Хотя бы до поворота, – предложил он, приблизившись на несколько шагов.       – Биг, я сама доберусь. Со мной будет все в порядке, – невозмутимо отозвалась Руби и вновь повернулась к нему лицом. – Уж я-то знаю, как обращаться с волками.       Бэдвольф посмеялся, чуть запрокинув голову. С этим трудно было поспорить. Несмотря на худобу и хрупкое сложение, Руби нельзя было назвать слабой. Упрямства ей было дано с избытком, да и за словом в карман она никогда не лезла. И всё-таки лесные волки его беспокоили как раз-таки в меньшей степени.       – Руби, серьёзно, я могу превратиться и...       – Тебе нельзя, – категорично возразила она и вновь обхватила руками его широкие плечи. – Помнишь?       – Конечно, я помню, но… – Бэдвольф тотчас обнял её в ответ. – Будто меня кто-то там увидит.       – Биг, не дуйся, – узкая женская ладонь ласково коснулась его щеки. – Я доберусь. Целой и невредимой. И тебе не нужно рисковать из-за пустых волнений. Не надумывай лишнего.       Руби была права. Права во всём. Снова. И беспокоилась за него ничуть не меньше, чем он о ней. И они оба знали о программе контроля над злодеями. Согласно этим идиотским правилам, трансформация в волка уже несколько лет была для него под запретом. Якобы всем вокруг будет безопаснее, если Биг Бэдвольф забудет о том, что он на самом деле Большой и Злой Волк. Грёбаный зверь, который большую часть своей проклятой жизни провёл в лесу! Да плевать он хотел на все запреты! И плевал, оттого регулярно их нарушал. Превращался в волка, пусть и не целиком. Только голову и передние лапы, когда нужно было как следует припугнуть оборзевших учеников. И всё-таки в школе его всегда мог прикрыть Гримм, сославшись на специфику предмета, но теперь, в каникулярное время… если он попадётся, у него будут большие проблемы. У всей его семьи.       – Хорошо, хорошо. Я понял, – Бэдвольф широко улыбнулся. – Ты сильная и независимая.       – Биг, я просто тебя люблю, – Руби прильнула к его груди, обнимая ещё крепче. – И Сериз тоже тебя любит.       – И я вас люблю. Вас обеих.       – Это самое главное.       Время будто растеклось по крохотной прихожей. Несколько коротких мгновений так хотелось продлить на целую вечность. Хотелось больше всего на свете. Чтобы Руби не нужно было никуда идти. Чтобы Сериз сейчас была с ними. Чтобы они просто были семьёй, были настоящей стаей. Вот только все мысли об этом так и оставались мечтами. Уже почти двадцать лет.       Руби нехотя отстранилась и отступила на полшага. Её тонкие пальцы ловко ухватились за края капюшона и накинули его на голову. Скрыли из виду длинные каштановые волосы, бросили тень на прекрасные черты её лица. Такие знакомые, такие родные. Теперь, как Бэдвольф ни старался, но не мог узнать её. Узнать свою маленькую Руби. Проклятая ослиная шкура работала как надо. Почти также хорошо, как фамильный красный плащ Худов, который теперь носила Сериз. И всё-таки… было у этой маскировки одно слабое место.       Бэдвольф закрыл глаза и шумно втянул носом воздух. Затем ещё раз. И ещё. До тех самых пор пока острый волчий нюх не уловил тот самый запах. Пока не различил его за завесой ослиного смрада. Перед ним всё ещё стояла Руби. Его Руби. Настолько любимая, что его не могли провести никакие чары. Чего не скажешь обо всех остальных.       Приободрившись от этой мысли, мужчина молча прошёл к входной двери. Так и не проронив ни слова, он несколько раз повернул ключ в замке и опустил ладонь на холодную дверную ручку. Руби коснулась его плеча. Снова приподнялась на носочках, не дожидаясь, когда он склонится сам. И снова коснулась губами его щеки. Так тепло и ласково, так мягко и приободряющее. Так, как умела целовать на прощание только она одна.       – Биг, надень хотя бы рубашку, – с показной строгостью потребовала Руби. – Простудишься же!       – Ну уж нет, – упрямо возразил Бэдвольф, толкнув входную дверь. – Я сильный и независимый!       Промозглый зимний ветер тотчас заставил его пожалеть о собственном упрямстве. После растопленной печи, наполнившей теплом весь небольшой дом, на улице был по-настоящему собачий холод. А Бэдвольф стоял только в одних креповых штанах. Ну и плевать. Ничего с ним не будет за пару минут. К тому же Руби не помешает хоть немного осветить путь. Вновь как-то прочтя его мысли, она решительно направилась вперёд. Спустилась по ступенькам небольшого крыльца и зашагала по расчищенной от снега дорожке, прямо к высокой калитке. Такая маленькая и смелая. Совсем одна, Руби должна была пройти вдоль лесной окраины и выйти к торговой деревушке Бук-Энд. Это был простой и знакомый маршрут, но, как назло, зимой в Мидланде рано темнело. Да и они оба нехило так потеряли счёт времени. По большей части из-за него.       Бэдвольф неподвижно стоял на крыльце своего дома и немигающим взглядом следил за тем, как хрупкий силуэт его любимой женщины пожирает вечерняя темнота. С неба сыпались крупные хлопья снега, попадали прямо на лицо, цеплялись на бороду и густые тёмные брови. Ветер завывал протяжно и горестно, будто чувствовал невыразимую тоску в сердце старого волка. Руби не должна была уходить. Он не должен был её отпускать. Совсем одну, в такой собачий холод, посреди кромешной темноты. Он понимал это, но ничего не мог с этим поделать.       Мужчина тяжело вздохнул и заставил себя вернуться в дом. Не столько потому, что всё тело порядком задубело от холода, сколько от нежелания терзать и без того больную душу. Тяжёлыми шагами он переступил порог своего дома и запер входную дверь. В прихожей всё ещё пахло Руби. Так ясно и отчётливо, будто она стояла где-то рядом. Бэдвольф шумно принюхался и сделал несколько шагов в глубь прихожей, по узким стенам которой располагались дверные проёмы. Кухня, ванная, гостиная и спальня. Вот и все помещения в холостяцком логове, а большего ему одному и не требовалось.       Небольшой деревянный дом из цельного сруба Бэдвольф нашёл случайно, когда обходил лес у окраины Бук-Энда. По словам нынешнего владельца, постройка эта была частью деревни, что сильно пострадала в Рубиновую войну. Этот дом уцелел то ли потому, что находился на отшибе, в стороне от соседей, то ли оттого, что принадлежал какому-то чокнутому колдуну. А в мирное время восстанавливать поселение никто не взялся, якобы место тут дурное. Новую торговую деревню выстроили ближе к замку, что теперь звался школой Эвер Афтер Хай, а этот дом остался не у дел. И сдавать его хозяин согласился за сущие гроши. Разумеется, после того, как понял, что жить тут будет сам Большой и Злой Волк.       Кто бы и что ни трепал языком, а место здесь было отличное. За год с лишним Бэдвольф не видел здесь ни чудищ, ни духов. Разве что лесное зверьё приходилось распугивать да периодически помечать территорию. Зато он был уверен, что во всей округе на Руби не кинется ни одна озверевшая тварь, а к Бук-Энду, тем более, они близко не сунутся. Мысль об этом немного успокаивала, но так и не могла унять невыносимой тоски. Надо было отвлечься. Надо было закурить.       Бэдвольф неспешно прошёл мимо спальни и заглянул в дверной проём. На широкой двуспальной кровати творился настоящий бардак. Тяжёлое покрывало из цельной шкуры валялось на полу, одна из подушек была выпотрошена и брошена в дальний угол, а простынь… давно пора было заменить. Только теперь, глядя в комнату под определённым углом, мужчина разглядел несколько новых царапин на изголовье и изножье кровати. Вечер и правда выдался отличным.       Удовлетворённо оскалившись, он прошёл ещё немного вперёд, в ту часть дома, где располагалась небольшая кухня. Высокие деревянные тумбы одна за другой выстроились вдоль двух соседних стен, напоминая перевернутую букву «L». На некоторых тумбах расположилась стопка грязных тарелок и пара пустых бутылок из-под тёмного пива. Потрёпанный холодильник, раковина и чугунная плита заметно выбивались из общего строя, хоть и без них было не обойтись. По другую стену кухни обычно располагался стройный ряд деревянных табуретов и прямоугольный обеденный стол. Только теперь из всех четырёх на положенном месте стоял один. Двое валялись на полу, опрокинутые на бок, а ещё один табурет оказался под столом. Пёс его знает, как.       На самом столе тоже было не всё гладко. Простая льняная скатерть почти целиком сползла на пол, а у дальней ножки, рядом с чайными ложками, валялись крупные осколки от разбитой чашки. Видимо, Руби случайно задела её ногой. В остальном десертная посуда была цела, хоть и порядком испачкана. В маленькой стеклянной вазочке даже остались кусочки фруктов.       Бэдвольф неторопливо прошёл в глубь кухни, отшвырнув ногой деревянный табурет. Остановился напротив одного из навесных ящиков и достал оттуда пачку сигарет «Huff&Puff». На той же полке нашлась и любимая зажигалка «Зиппер Бокс». Порядком потёртая, но особенная. Подарок от Руби и Сериз. Привычным движением пальцев мужчина сдвинул вверх откидную крышку пачки и надавил на дно, выталкивая одну из сигарет. Затем подхватил её зубами и вытащил, а в следующий миг открыл зажигалку и провёл большим пальцем колёсику кремня. Раздался характерный щелчок, и несколько голубых искр яростно накинулись на краешек фитиля. Тонкий язычок пламени несколько раз лизнул край сигареты, пока не добрался до сердцевины из табака.       Бэдвольф глубоко вдохнул, наполняя лёгкие табачным дымом. Прикрыл глаза и стоял почти неподвижно, дожидаясь пока по телу не разольётся привычное тепло, не растворится напряжение и не исчезнут дурацкие мысли. Не помогло. Будто свора бешеных собак они терзали его чувства, рвали на куски и без того истерзанную душу.       Проклятые правила. Проклятая Сказка. Проклятый Культ Судьбы. Да чтоб они сгорели синим истмаркским пламенем! Из-за этой грёбаной осторожности он не мог даже вызвать Руби такси. Не говоря уже о том, чтобы повести себя как мужик и проводить её до пекарни. Да, в конце концов, он – кто? Самец и вожак своей стаи или жалкая дворняга? Ни то, ни другое. Он – Большой и Злой Волк. И он перестанет себя уважать, если тотчас же не утрёт сопли и не проследит за Руби до самого Бук-Энда. Если кто-то и заметит здорового волка, то пусть попробует доказать, что это был именно он. Ошейника на нем нет, бока ему не клеймили, а шрам на брюхе ещё попробуй разгляди.       Заметно приободрившись, Бэдвольф быстро затушил сигарету о край пустой тарелки. Твёрдым, уверенным шагом, он направился в сторону гостиной, чтобы погасить огонь в старой чугунной печи. Спешка спешкой, а пожар ему нужен был в последнюю очередь. Да и от штанов нужно было избавиться, поскольку сшиты они были аккурат для мужского тела, но никак не для волчьих лап. Помнится, по молодости, он терпеть не мог свою вторую личину. Человеческое тело казалось ему хлипким и бесполезным. Ни клыков тебе, ни когтей, ни густой шерсти. Хвоста и того даже нет. Тогда он и представить не мог, что вторую половину своей никчёмной жизни проведёт именно как Биг Бэдвольф. И лишь изредка позволит себе вспомнить былое. Вспомнить, кто он есть.       Пройдя в глубь гостиной, мужчина обошёл потёртый журнальный столик и пару кожаных кресел. В дальнем углу комнаты, аккурат у внешней стены, расположилась квадратная печь из чёрного чугуна на коротких фигурных ножках. Небольшая дверца со стеклянным окошком, как и полагается, была плотно закрыта. А вот поленья внутри прогорели ещё не до конца и медленно потрескивали от языков пламени. Бэдвольф осторожно присел на корточки, стараясь не напрягать и без того натруженное брюхо. Как назло, старый шрам униматься не собирался, вот только его никто не спрашивал. Мужчина слегка поморщился от боли и протянул руку к латунной подставке, собираясь взять кочергу.       Рука его остановилась. Брови сдвинулись к переносице, а губы сжались в тонкую линию. Намеренно затаив дыхание, Бэдвольф внимательно прислушивался и кроме треска поленьев различил что-то ещё. Шаги. Тяжёлые, мужские. Совсем близко, у самого порога. Ещё чего не хватало… Неужели толстобрюхий Гримм решил припереться на ночь глядя? Для чего? Чтобы прочесть лекцию о сохранении Сказки, а на деле шантажировать его отношениями с Руби? Как бы не так… Пусть сперва попробует доказать, что у него в доме кто-то был.       Мужчина осторожно выпрямился и сделал несколько шагов к ближайшему окну. Для большинства людей на улице было также темно, как в его собственном брюхе. Вот только волки отлично видят даже ночью, и перевёртыши тоже. На крыльце в самом деле стоял мужик. Высокий и здоровый, едва ли не крупнее его самого. Стоял один, опираясь на трость, и неспешно оглядывался по сторонам. И что самое занятное, Бэдвольф точно видел его в первый раз.       Проклятые зеваки! С тех пор, как его официально признали сказочным персонажем, к его дому регулярно наведывались всякие идиоты. Чаще всего малолетние сопляки, причём из тех семей, что не имели к Сказкам никакого отношения. Но их хоть можно было понять, какой пацан откажется поглазеть на Большого и Злого Волка? А вот чтобы такой дурью страдали здоровенные лбы… вряд ли.       Послышался стук в дверь. Резкий, отчётливый, настойчивый. Кем бы ни был этот незваный гость, нравился он Бэдвольфу всё меньше и меньше. Инстинкт подсказывал, что от него нужно было избавиться, и как можно быстрее. А может стоит сначала превратиться в волка и выйти из дома через чёрный ход? Нельзя. Если этот хмырь успеет его сфотографировать в другом обличии, то контроль над сказочными злодеями завтра же спустит с него шкуру. А может это и есть кто-то из них? Кто-то вроде проверяющего…       Стук повторился. На этот раз по двери ударяли громче и сильнее.       Бэдвольф оскалился и, шумно втянув носом воздух, направился на звук. Рык, гортанный и отчётливо звериный, вырвался у него из груди. Шаги сделались твёрже, решительнее, а ладони сами собой сжались в кулаки. Меньше чем за минуту он вновь оказался у парадного входа и повернул ключ в замочной скважине. Не жалея силы толкнул дверь наружу. Так резко, что широкие металлические петли жалостливо заскрипели.       – Что надо? Пришел на Волка Большого и Злого поглазеть?! – яростно выкрикнул он, уперев руки в бока. – Так вот он я!       Незнакомец не шелохнулся. Даже не переменился в лице. Это был высокий, крепко сложенный мужчина лет пятидесяти. Точнее возраст назвать было сложно из-за густой чёрной бороды, подстриженной точно по форме широкого подбородка. Чуть вьющиеся волосы на голове были того же цвета, а длиной едва не доходили до плеч. От него пахло угрозой. Пахло чужаком. Да и вид был совсем не местный. Он носил тяжёлое черное пальто с широким меховым воротником, того же цвета брюки и высокие зимние сапоги. Обе ладони скрывал за плотными перчатками и привычно держал их поверх рукояти длинной трости.       – А, так это ты? Не слишком-то похож... – голос незнакомца был низким и холодным. Человек окинул Бэдвольфа взглядом. – Видел я зверей позлее и побольше.       – А ну убирайся отсюда! – рявкнул Бэдвольф и шагнул вперёд. – Или я как дуну и...       Незнакомец рассмеялся. Негромко, с явной издёвкой. Слегка сощурил глаза и запрокинул голову, хотя плечи оставались неподвижны. Его правая рука осталась лежать на рукояти, а левая изящно ушла за спину. Наконечник трости медленно приподнялся, а затем начертил в воздухе кривую линию.       – У тебя шрам на полживота, – отметил гость вслух совершенно без страха в голосе. – Ты порвёшься на две части.       Бэдвольф опустил взгляд на собственное брюхо и гневно клацнул зубами. Дразнить вздумал?! Да кем бы ни был этот напыщенный ублюдок, он пришёл сюда, чтобы получить по роже. Для начала за длинный язык.       – Тогда я просто тебе врежу, – возразил он и резко замахнулся кулаком.       – Опусти руку, Волк, – чуть громче произнёс незнакомец и со стуком вернул трость на землю. – Иначе лишишься места королевского егеря.       Бэдвольф застыл в недоумении. Его правая рука ещё несколько мгновений оставалась отведённой назад, а затем сама опустилась вдоль тела. Органы чувств, все до единого, твердили, что он встретил этого человека в первый раз. Его вид, голос, манера речи, даже запах не навевали никаких воспоминаний. Но его слова… они могли принадлежать только кому-то из далёкого прошлого. К тем временам, когда Мидландом правила Ивил Квин. Когда никаких Сказок и Культа Судьбы не было и в помине.       – Ты кто такой?! – в очередной раз рявкнул Бэдвольф, скрывая за агрессией растерянность.       – Ты меня знаешь, Волк, – незнакомец сделал шаг навстречу и выставил трость вперёд, словно собирался войти в дом. – Нужно поговорить. И лучше не на пороге.       Бэдвольф отступил, заслоняя собой дверной проём. Запал ярости понемногу стихал, и промозглый зимний ветер снова начал пробирать до костей. Ещё минуту назад он без раздумий послал бы этого урода на хер, перед этим хорошенько отметелив, но теперь… теперь знал, что не успокоится, пока не вспомнит его имя. Пристальный взгляд снова и снова скользил по лицу незнакомца, надеясь приметить хоть одну знакомую черту. Хоть один намёк на далёкое прошлое. Широкое лицо, высокий лоб, крупный прямой нос, тонкие губы, массивный волевой подбородок… Ничего. Ни малейшей ассоциации. Бэдвольф готов был поклясться собственной шкурой, что видел этого бородача в первый раз. Внезапно его осенило. Странная мысль, точнее догадка, пришла в голову так быстро, что мужчина отказывался верить сам себе. Словно подчиняясь какому-то инстинкту, он обратил внимание на глаза незваного гостя. Их радужка была ярко-синей.       – Ты же умер, – только и смог произнести Бэдвольф.       – И я рад, что все так думают, – гость улыбнулся уголками губ. – А теперь дай пройти.       Мужчина не сдвинулся с места. Словно пришибленный, он стоял и смотрел прямо перед собой. Чувствовал, как волосы на затылке у него встают дыбом. И при этом понятия не имел, что должен делать. Ясно было только одно – дело дрянь. Особенно для Руби и Сериз. С этим мужиком нужно было кончать. Немедленно. Превращение в волка будет стоить ему где-то минуту, и ещё секунд двадцать, чтобы накинуться и обнажить клыки. Если повезёт, хватит одного точного укуса. Целиться нужно прямо в глотку… Нет. Нельзя. Когда найдут труп — это будет конец. Конец свободы. Конец нормальной жизни… Надо успокоиться. Надо думать о Руби и Сериз…       Раздумывая об этом, Бэдвольф ощутил, как тяжёлая деревянная трость гостя упёрлась в его бок, примяла кожу точно над поясом штанов. Мужчина опасливо дёрнулся и оскалил зубы. Раздумывал всего несколько мгновений и… отступил в сторону. И молча пронаблюдал за тем, как незваный гость по-хозяйски переступает порог его собственного дома. Слышал, как тяжёлые шаги и ритмичное постукивание трости разносятся по крохотной прихожей. Думал о том, что на этот раз действительно влип по-крупному. Неясно к добру или к худу, но он только что впустил в своё логово самого матёрого волка в здешних лесах.       Бэдвольф вошёл в дом следом и захлопнул за собой дверь. Склонился, пытаясь повернуть ключ в замочной скважине, но пальцы его не слушались. Задубели, то ли от холода, то ли… пёс его знает от чего. После каждой неудачной попытки он снова и снова поворачивал голову в сторону своего гостя. Наблюдал за тем, как тот неспешно прохаживается вдоль прихожей, заглядывает в комнаты и корчит брезгливые рожи. Аристократ херов. Последние лет двадцать сам, должно быть, скитался по углам, как побитая собака…       – По пути я встретил женщину, – низкий голос донёсся со стороны гостиной. – Она смелая, раз к Волку ходит.       Руби… Он видел Руби. Вот тварь… Выходит, следил за ней. Следил за ними обоими. А Сериз? Знает ли он про Сериз? Скотина! Если с их голов упадёт хоть один волосок…       Бэдвольф услышал собственное рычание и плотнее сцепил зубы.       Надо было сразу вцепиться в его поганую глотку. Нет… если тот бы хотел им навредить, то уже сделал бы это. А вместо этого пришёл прямо сюда. Ближе к ночи, один и без оружия. Неужели такой, как он, решил опуститься до простого шантажа? Нет, ему что-то нужно.       – Это соседка. Приходила разбираться, – невозмутимо ответил Бэдвольф, наконец заперев входную дверь и расправив плечи. – У неё кроликов загрызли. Подумала на меня.       – Ах, кролики. Ну да... – гость издал короткий смешок и, неспешно пройдя в гостиную, направился в сторону кожаных кресел. – Волк, у тебя морда в помаде. И вся спина расцарапана.       Бэдвольф замер у входа в гостиную. Быстро вскинул правую руку и провёл ладонью по лицу. Сухие жёсткие волоски бороды царапнули кожу и размазали по ней ярко-красную помаду. След от прощального поцелуя Руби. Вот же гад! Подловил… И ещё посмел открыто над этим глумиться. Мужчина собственными ушами слышал, как его гость в очередной раз посмеялся. Негромко, холодно, самодовольно.       – Ну и сплю я с бабой, что с того? – огрызнулся Бэдвольф и решительно прошёл в глубь гостиной. – Ты не об этом пришел говорить.       Гость меж тем остановился напротив одного из кожаных кресел. Деревянную трость приставил к левому подлокотнику, а сам принялся расстегивать кожаное пальто. Широкий меховой воротник казался влажным от подтаявшего снега. От него же были чуть мокрыми волосы, брови и густая борода. Вся растительность на его лице была насыщенного чёрного цвета. При том, что на вид гостю точно было порядка шестидесяти, как и самому Бэдвольфу. Хотя двигался он проворно. Снял с себя пальто, встряхнул и ловко повесил на спинку одного из кресел. Если старые военные шрамы и давали о себе знать, то вида он ни разу не подал.       – Она ничего. Длинноногая, худая... – как бы между делом заговорил гость, опускаясь на сидение. – О, только не корчи гримасы, она не в моём вкусе. Я предпочитаю помоложе. Лет на двадцать.       – А меня все устраивает. Так что идите на хер, Ваша Светлость, – прорычал Бэдвольф и со скрипом подвинул к чугунной печи второе кресло.       – У неё вроде бы дочь... Как её? – гость задумчиво пригладил рукой густую чёрную бороду. – Кармен? Скарлетт? Робин?       Сериз, мерзкий ты ублюдок, её зовут Сериз. И нечего пытаться шантажировать ею или Руби. У самого-то за душой тёмных дел столько, что собственный сын увяз в этом по самую глотку. Ничего, ничего, веселись, пока можешь. Рано или поздно придётся рассказать, кто и как именно выкурил тебя из норы почти через двадцать лет.       Раздумывая об этом, Бэдвольф пытался принять в кресле расслабленный вид, но со стороны его поза, особенно приподнятые плечи и обхватившие подлокотники ладони, выдавали в нём напряжение.       – Как же её звали? – гость снова взглянул на Бэдвольфа и лукаво сощурился. – Такие красивые скулы и немного дикий взгляд...       – Еще слово – и я тебя сожру.       – Раньше ты в самом деле жрал всё, что движется. Без предупреждения, – гость вальяжно откинулся на спинку кресла. – А теперь сидишь тут, как пёс в конуре. Запертый в человечьей шкуре.       – Многое изменилось. Но для тебя я сделаю исключение.       Бэдвольф резко оскалился и дёрнул подбородком. Тяжёлые ладони сильнее сжали подлокотники. Нельзя срываться. Не сейчас. Как бы сильно ни хотелось вцепиться в его глотку, на то было не лучшее время. Месть нужно подавать холодной.       Гость, схожий с ним по комплекции тела, такой же широкоплечий и высокий, лишь качнул головой.       – Попридержи свои зубы, Волк. Я шёл сюда не для этого.       – И для чего же? – не без любопытства спросил Бэдвольф, хотя это прозвучало агрессивно.       Впервые гость не торопился с ответом, лишь задумчиво прикрыл глаза. Принюхивался, значит, пробовал на зуб, а как дошло до дела, так сразу притих? Интересно… Значит тут что-то, как минимум, личное. Такое, где придётся обнажить слабые места и признать собственные ошибки. Неплохо, вот только парню от этого будет не легче. Особенно спустя столько лет.       – Выпить есть? Покрепче, – вдруг спросил тот, покосившись на Бэдвольфа.       – Сначала поговорим, – Волк чуть подался вперёд. – А потом я решу, наливать тебе или нет.       Гость театрально закатил глаза и скривил линию губ. Широкие крепкие ладони он властно сложил на груди и сцепил пальцы в замок. Где-то с минуту мужчина наблюдал за тем, как медленно догорают поленья за стеклянной дверцей печи. Затем наконец-то начал говорить:       – Ты должен мне устроить встречу кое с кем. С одной важной персоной.       – С хуя ли?! – выпалил Бэдвольф и выразительно развёл руками. – Думаешь, сын хочет тебя видеть?       – Я не сына повидать собрался, Волк, – гость гневно скривил тонкие губы и упёрся взглядом синих, холодных глаз в Бэдвольфа. – Мне нужна... Нужно увидеть юную Квин.