moon's destiny.

      Леголас иногда приходил к девушке до утренней или после вечерней разведки. Одним утром, когда солнце ещё не взошло, а принц уже поднялся, чтобы пойти на обход, он нашел на прикроватном столике рисунок. Не было сомнений, это был рисунок эллет. Идриль, до боли красивая с нежным и лучистым взглядом ласково смотрела на аранена, а в углу листа красовалась аккуратная, маленькая подпись: "Когда тебе будет плохо, вспомни о том, что она верит в тебя."       Туилинн видела, что аранену не с кем поговорить и всегда выслушивала, поддерживала и развивала разговор, стараясь не рассказывать ничего личного. Нельзя сказать, что Леголас был болтлив или неучтив, нет. Если лунная что-то и говорила, то эльф всегда внимательно слушал её, никогда не перебивая. Просто Туилинн больше спрашивала, чем повествовала, а он, так долго хранящий в себе всё, чем хотел бы поделиться, был не против поговорить об этом. Эльф чувствовал, что девушке сложно открыться, что она, пусть и хорошо к нему относится, стремится отгородиться от него. Но помимо этого, принц также понимал, что нашёл существо, которое совершенно не против его выслушать и которого рад выслушать он сам, и поэтому аранен очень хотел заставить её чувствовать себя комфортно в его обществе. Но шли недели, и Туилинн знала Леголаса лучше, чем он сам, а Зеленолист не знал о ней почти ничего. Он замечал, что она предпочитает чай со смородиной, что её руки покрыты шрамами, что в углу комнаты лежит лютня, но все это было не так важно, важнее — причина. Почему именно со смородиной? Откуда шрамы? Какие песни она поёт? Зеленолист был терпелив и проницателен, он продолжал ждать и аккуратно задевать нужные темы, понимая, что в один день она всё расскажет, просто ещё не время.       Она чувствовала себя хорошо с ним, удивительно хорошо, но понимала, что придет день, и принц уйдет. Их главное различие было в том, что Леголас, истосковавшийся по пониманию, по ощущению уюта, тянулся к этому и достаточно быстро (для эльфа) привыкал. Туилинн же, истосковавшаяся по пониманию не меньше, закрывалась от людей — все когда-нибудь оставят её, и поэтому девушка не видела смысла в привязанностях, от этого лишь больнее.       Светловолосый лучник отпил немного чая: —...а потом Тауриэль выстрелила в последнего орка, и мы поспешили к отцу. Не знаю, как удалось выжить, нас было двое, вооруженные только даггами, а их около пятидесяти. Лунная кивнула и взяла печенье из глубокой чаши. Она знала о Тауриэль ещё до знакомства с повзрослевшим Леголасом, видела каждый его взгляд, направленный на рыжеволосую. Девушка не следила за их личными взаимоотношениями, ей это было неинтересно, Туилинн просто замечала детали, пока тайно помогала Леголасу в разведке или небольших походах. Она была там, когда аранен и начальница стражи оказались вдвоём против полусотни орков. Лунная эллет отстреливала их и прикрывала принца, а он до сих пор думает, что никого, кроме Тауриэль и его там не было. И пусть так. — А ты? — Леголас попытался разговорить девушку. — Где ты научилась сражаться, да еще и так хорошо? — Меня отец учил. А потом Трандуил помогал с практикой. Я до сих пор плохо обращаюсь с двуручным мечом, — девушка опустила глаза и стала смотреть на смородиновые листочки, кружащиеся в чашке. Она закрылась. Леголас это видел, Туилинн всегда так делала, когда не хотела больше поднимать эту тему. — А у лунных эльфов девочек тоже учат воевать? Я ничего не знаю о твоем народе, можешь рассказать? — Не могу, — эльфийка встала и, насыпав зерна в небольшую чашку, поставила её в угол — сразу прибежали несколько мышек. Леголас поджал губы, чувствуя неловкость. В дверь постучали.       — Возьми лук, — тихо сказала Туилинн. — ко мне никто не приходит просто так. Леголас мысленно возразил, но молниеносно взял оружие и нацелился на дверь. Эллет резко распахнула её, и оба увидели высокого старца в сером плаще и колпаке. Вид у него был уставший, он тяжело дышал, будто после бега. Аранен опустил лук, а волшебник со вздохом ввалился в дом. — Гэндальф, — лунная мгновенно очутилась возле гостя и помогла ему дойти до ближайшего стула. Истари похлопал её по плечу и поднял глаза. — А-а-а, Туилинн. И....Леголас Зеленолист? — принц кивнул. — Что-то случилось? — взгляд эллет был обеспокоенным. — Я хотел попросить у тебя помощи, птичка, мы ведь, как-никак, старые друзья, — маг как-то виновато улыбнулся и прервался, чтобы перевести дух. — Ты знаешь, где живет Беорн? Конечно, знаешь... Этой ночью в его доме гостят тринадцать гномов и один хоббит, и я думаю, им понадобится твоя помощь. Помощь принца, — волшебник перевел взгляд на эльфа. — тоже могла бы быть полезной. Встреть их в конце эльфийской тропы через три дня, ласточка, и помоги дойти до Эреборских врат. А ты, Леголас, не знаю, могу ли я так нагло просить тебя помочь мне, но — дай им пройти через лес, не говори своему отцу.       Туилинн не знала, что и сказать. Её народ никогда не питал ненависти к гномам, но бросать лес, идти с четырнадцатью мужчинами чёрт знает куда... Это не входило в её планы. — Почему я? — она подняла бровь. — Я не думаю, что смогу сопровождать их и дальше, — ответил Гэндальф. — у меня есть... дела, а ты достаточно разумна, чтобы остановить их от необдуманных поступков, к тому же, Торин знал твоих предков, гномы были в хороших отношениях с лунными эльфами. — Гэндальф, они начнут войну, — в диалог вступил Леголас. — они начнут войну, и ни одна эллет не сможет остановить их. — Да, мой принц. Война грядет, её не избежать, и потому я прошу тебя, — Гэндальф взглянул на лунную. — доведи их хотя бы до Озёрного города, а после — возглавь лунных эльфов и помоги гномам вернуть свой дом. Эллет удивленно открыла рот. Она не видела лунных больше полутора тысяч лет, они наверняка забыли про неё. А она внушала себе, что забыла о них. — Я... — начала говорить девушка, ломая руки. — ...я не могу. Я доведу их до города, хорошо, но я не буду вступать в войну, я не их королева и я не имею права возглавлять их. Они забыли меня, Гэндальф. Да и я не готова пожертвовать жизнью горстки лунных, которых и так немного. Старый маг поджал губы, и поднял строгий взгляд на Туилинн. — Во-первых, ты слишком давно не была в Силиврен-Холле. Эльфов там много, очень много, и все они молятся на пропавшую королевну. Они носят твой портрет во внутренних карманах одежды, он стоит у них над каминами, знамена украшает герб твоего рода. Во-вторых, если ты не вступишь в войну сейчас, то гномы погибнут там. Лунные эльфы — отличные маги и воины, они храбры и преданны, и они должны помочь Торину под твоим крылом. — Гэндальф, они же сгорят там. Все до одного. Слишком много лунной крови было потеряно. К тому же, я не могу бросить лес, он совсем посереет. Лицо мага темнело с каждым словом. Он встал, и Леголас почувствовал его раздражение. Свечи задрожали, комната потемнела, холодный ветер подул из открытого окна, а птицы снаружи резко смолкли. — Если ты не вступишь в эту войну, то погибнут все, — маг отчетливо и грозно проговаривал каждое слово. — И я не о драконе говорю, я говорю об армии орков с Востока. Они придут лавиной и накроют твой лес и всех твоих зверей, и твою хижину. Нельзя заботиться о лесных обитателях, если лес сожжён, эллет. — Туилинн хотела возразить, но истари остановил её, махнув рукой. — Неужели ты так и продолжишь прятаться здесь, в чужом лесу, бесприютной сиротой? Так и будешь тайно спасать принца во время его разведок и выращивать ягоды на его пути? — на этих словах Линн опустила глаза, закусив губу, а аранен удивленно взглянул на неё. — Ты всю свою жизнь пряталась и жила в тени, но мир не в учебниках и не в клочке леса, который ты знаешь до каждой ветки. Нужно шагать вперед и бороться до конца. — А ради чего мне бороться? — вдруг тихо, хрипловатым голосом спросила девушка, подняв стеклянные, слезящиеся глаза. Комната становилась светлее, свечи разгорались. — У меня ничего нет, никого, Гэндальф. Эти эльфы умрут за своих любимых, за свою землю и новый дом, а у меня нет дома и я никого не люблю, и никто не любит меня. У меня нет прошлого, и я не смогу построить будущее. Никто даже не поплачет над моим телом, если я паду. Маг снова сел на стул, поправив полы плаща. — Бороться нужно, даже если у тебя ничего нет. Иногда маленькие радости, кажущиеся нам такими обыденными — любимая книга или свет солнца, они достойны борьбы. — Туилинн слабо кивнула, вытирая рукавом ненароком скатившуюся по щеке слезу. Маг довольно закачал головой и сощурил хитрые глаза. — А что до тебя, наследник Трандуила? Ты поможешь нам? — обратился он к Леголасу. Эльф стоял, облокотившись на стену и нахмуренно следил за диалогом. Он опустил глаза. — Я не могу помочь. Я не стану врать отцу. Эти гномы опасны, и владыка должен остановить их. Гэндальф удивленно поднял кустистые брови, а Туилинн разочарованно дёрнула плечами. Такой же, как отец — полон предрассудков. — Зеленолист, ты хоть понимаешь, как ошибаешься сейчас? — глаза мага блестели, а голос был полон досады. — Не будь, как Трандуил. Я не прошу тебя вести гномов до горы, просто дай им пройти. Леголас спокойно смотрел в лицо волшебника и ровным голосом произнес: — Я не стану помогать гномам. Я не скажу о затее Туилинн, не стану намеренно искать их, но если я наткнусь на них во время обхода — отец будет знать, — в голосе аранена промелькнули надменные нотки владыки Лихолесья. Гэндальф закивал и поднялся. — Пусть будет так, молодой принц. Истари ласково погладил эллет по плечу и с уважением, пусть и смешанным с обидой, взглянул на лучника. Гэндальф уверенной походкой покинул лесной приют и направился в обитель зла — Дол-Гулдур. Эльфы же, оставшись одни, неловко стояли, опустив глаза, пока Леголас не взял лук и не кивнул девушке на прощание. Она ответила угловатым поклоном, и дверь за Зеленолистом захлопнулась.       "Ушёл, как я и думала. Вот и всё, наконец, придет покой," — пронеслось в голове эллет, она смахнула навернувшиеся слезы и убрала чашки с недопитым чаем. Сегодня ночью песнь лунной ведьмы будет полна грусти, деревья пожелтеют, а бархатная трава станет коричневой, пусть и не менее мягкой. Маленький клочок жизни Лихолесья, наконец, наполнится осенью. Всё увядает — трава, листья, дружба. Но если Туилинн и позволит осени взять свое, то сделает это с гордостью.       На освещенной луной поляне танцевала молодая волшебница. Она двигалась мягко и изящно. Лес менялся. Осень пришла. Но не холод и мрак, а золото и уют наполнили эту часть Лихолесья. Босые ноги девушки легко кружились на шуршащих листьях, в небе собирались тучи и вскоре пошел теплый, первый осенний дождь. И эллет встретила его, как старого друга, пусть и впервые за много лет, с горечью в душе.