moon's destiny.

      Сумерки сгущались. В темноте крались две тонкие фигуры. Они ловко перескакивали с камня на камень, иногда исчезали в высокой траве и вновь выныривали из неё, будто тени. Сердце Туилинн бешенно колотилось. Лунная легко переступала по каменной насыпи, воровато оглядываясь. Эльфы быстро и тихо пробрались к нужному дому и, помогая друг другу, залезли через окно. Но обитатели дома не спали. Стоило Туилинн переступить порог тепло освещенной комнаты, она услышала знакомый голос и увидела троих детей, один из которых — темноволосый мальчик — увидев её, резко дернулся и схватился за меч. Сзади них вновь раздался крик, и лунная заметила Кили, лежащего на кровати и окруженного тремя гномами. Гном повернул голову в сторону эллет, и у неё в груди защемило. Темноволосый воин был бледен, словно лист бумаги, синяки чернели у него под глазами, а взгляд был затуманенным, непонимающим. `Видимо, стрела была не отравлена, а лишь чуть-чуть испачкана ядом, иначе он бы уже умер,` — подумала эллет. — Мы не враги, — твердо сказал Леголас, становясь перед Туилинн и прислоняясь грудью к острию меча, направленного на замершую девушку. Мальчик недоверчиво убрал оружие и сделал шаг назад. Эльфийка подбежала к Кили, но его светловолосый сородич преградил ей путь: — Ты уже достаточно его сделала, уходи, пока жива, — его серые глаза светились слепой яркостью. — Это твоя стрела. Он сделал резкий шаг в сторону эллет и потянулся за мечом, но Леголас мгновенно направил на него лук и встал рядом с Линн: — Застрелю прежде, чем коснешься рукояти. Кили захрипел, и брат кинулся к нему, не дав тому упасть. Раненый гном простонал: — Это не она... стреляла... — Фили поднял взгляд на Линн, и та кивнула. Светловолосый гном обеспокоенно сдвинул брови и громко шмыгнул носом, отведя глаза. Аранен опустил лук. Лунная подошла к Кили и прикоснулась к его руке — ледяная. — Есть ацеллос? — спросила она у детей, но те напуганно замотали головами, не зная таких слов. Туилинн закусила губу — кто сказал бы ей, что в простонародии эта трава зовётся королевским листом и ею кормятся свиньи. Она залезла рукой в карман и вытащила небольшую сухую связочку ароматных листиков. `Уверена, что хватит? А вдруг кого-то ещё ранят?` — пронеслось в её голове. Эллет приказала детям принести чашу с водой, а Леголаса и гномов — перенести Кили на широкий стол. Когда все было выполнено, Линн положила иссохший букетик в воду и, что-то прошептав, опустила туда два пальца. Символы на коже слабо засияли. В чаше закружились свежие листья ацеллоса, а гном, лежащий на столе, охнул и тут же сморщился от боли. Туилинн достала растение и, порвав его на маленькие кусочки, подошла к раненому воину.. — Держите его, — скомандовала она, и все, кто был в доме окружили Кили. Эллет закрыла глаза и, выдохнув, принялась шептать старую общеэльфийскую молитву: — A Elbereth Gilthoniel, lasto beth lammen! Menno o nin na hon i eliad annen annin, hon leitho o-ngurth. Nogoth, lasto beth nîn, tolo dan na ngalad.*       Маленькая бедная комнатка озарилась светом. На лице и руках эльфийки начали проступать яркие белые знаки. Наиболее сильно выделялись полумесяцы на лбу и тыльной стороне правой кисти, и тонкие светящиеся полосы, окольцовывавшие пальцы девушки. Гном закричал и дернулся так, что окружающие еле удержали его. Эллет повторяла молитву, проводя ладонями над раной, вырисовывая невидимые узоры в воздухе и за её руками тянулся тонкий шлейф белого мерцающего света. Кили кричал и вырывался, а Туилинн с горечью и мольбой к Элберет Милосердной вновь и вновь читала заклинание, склонясь над гномом. Наконец, темноволосый затих и лишь судорожно дышал, зажав в грубой гномьей ладони тонкую руку лунной эллет. Все в комнате застыли, восхищаясь серебряной магией. Но она не закончилась. Девушка продолжала колдовать, когда в соседней комнате послышался хруст битого стекла, и Леголас метнулся туда. Орки! Грязные твари влезали в окна и двери, пробили крышу, и все обитатели дома, кроме Кили, Линн и младшей дочери лодочника, взялись за оружие. Эльфийка пыталась закончить как можно быстрее. Она колдовала всего несколько минут, но для всех, кто был в комнате, они казались вечностью. Гномы сплотились вокруг сородича и месили топорами и дубинами посланников Мелькора, а Леголас, приказав девочкам спрятаться под стол, защищал сереброволосую ведьму. Он выпускал стрелу за стрелой, его дагги были в крови по рукоять, когда в проеме разбитого окна появилась Тауриэль. Воительница испуганно взглянула на Кили и вонзила кинжал в голову рядом стоящего орка. Эльфы кружились, помогая друг другу, гномы размахивали топорами, орки премерзко визжали, но в один момент, как раз в тот, когда лунная закончила исцелять Кили, вдруг прекратили наступление. Рыжеволосая метнулась к раненому гному, а Туилинн аккуратно отошла и резко дернулась, наткнувшись спиной на аранена. — Ты выглядишь бледнее, чем обычно, — сказал он, когда девушка обернулась. — Все хорошо? Седоволосая кивнула. Она действительно чувствовала себя намного слабее из-за магии, но признаться в этом мешала гордость. — Давай оставим их одних. Нужно найти орочье гнездо, — не поднимая потемневших от усталости глаз, ответила эллет. Леголас направился к выходу и, будто ненароком, задел ладонь лунной эльфийки своей. Ледяная, хотя в доме довольно жарко. Выйдя из жилища лодочника, эльфы направились к мосту. Зеленолист накинул свой плащ на плечи Туилинн, и она недовольно повела плечами: — Я уже иду в твоем плаще. Зачем мне еще один? — Если я оставлю леди замерзать, а сам буду кутаться в плащ, то мои сородичи выгонят меня, ведь я буду позором для своей расы, — мягко улыбаясь, ответил Леголас и взглянул на девушку со странной и чарующей добротой, светящейся из голубых глаз. Эллет вздрогнула, но не опустила головы и даже не покраснела, пялясь на аранена со всей серьёзностью, которую могла изобразить. — Хрипя и цепляясь за ободранные бочки, я не особо походила на леди, признай, — сказала она, насупившись, но с искрой в глазах. Принц тихо засмеялся и кивнул, но вернуть плащ все-таки не позволил.       Через пару минут Леголас и Туилинн уже спешили за орками, подгоняя Арода. Догонять гномов смысла нет — если дракон не проснулся, значит, они еще не дошли до горы. А вот понять, откуда пришли орки — необходимо. Эллет устало следила за расцветающим горизонтом, обхватив аранена тонкими руками. Её лес, наверняка, уже захвачен пауками и прочей нечистью...Лунная отогнала мрачные мысли и уткнулась в плечо Зеленолиста. В нос ударил слабый запах хвои с мятными нотками. Линн едва заметно улыбнулась и почувствовала, как Леголас немного опустил плечо, чтобы девушка могла устроиться поудобнее.       Эльфы ехали молча, размышляя на схожие темы. Леголас вспоминал, как Туилинн, лишь начав говорить, наполнила душную комнату светом Вечности, как блеснули её глаза, не страхом — спокойствием, когда Больг направил свою стрелу в её сторону. В голове аранена проносились многие сцены, но нужной найти не мог. Он не мог воспроизвести в памяти её королевство, и её детское лицо вспомнить тоже. Сейчас Туилинн — старый друг, который ни разу не предал за почти три тысячи лет. Она совершенно не похожа на обитателей лихолесского дворца с их вызубренными умными фразочками и показной добротой. И сражается намного лучше — движения не такие заученные, а дикие, легкие, похожие на колдовской танец у костра. Но также, она — ёжик, который шипит и колется, если его тронуть. Лунная не выходит из своего дома, почти не разговаривает, даже смущается по-другому — смотря в глаза, надменно поджимая губы и фыркая. Зеленолист слабо улыбнулся, чувствуя, как девушка заерзала острым подбородком на плече. В её голове крутились похожие мысли. Но Туилинн помнила всё и не понимала, что делать теперь. Да, они отлично понимают друг друга, как и раньше, да, ей поразительно спокойно рядом с ним, но это ведь не значит, что эллет, у которой ничего не осталось, снова имеет право привязываться к принцу Мирквуда. Да она и не хочет совсем, больно надо.       Однако Туилинн снова и снова невольно вспоминала тот момент, когда огромный орочий капитан направил на неё лук, а Леголас рассёк его, выскочив из-за спины мерзкой твари. Почему в её глазах тогда отразилось спокойствие? Потому что она смотрела не на Больга.