Целый мир

Дикари. Про них всегда говорили так, не помня о былом величии. О том, что эльфы — гордый, несгибаемый народ, отмеченный печатями Богов. Были. Теперь валласлин, как и большая часть традиций выполнялась без знания — истинного знания — о том, для чего это нужно. Они говорили на языке Древних, все больше забывая значения слов, что проговаривали. Они стали пресмыкаться пред презренными шемами, позволили им разбавить кровь великих и лишить эльфов бессмертия. Долы стали жалки и цеплялись за остатки былого, даже не пытаясь это «былое» вернуть. …задача Хранителя — помнить… Она нашла способ вернуть — по-настоящему вернуть! — их историю, узнать, показать, доказать всем, что они не «дикари», но народ, что вознесется над остальными. Как прежде. Ее не поняли — клан отвернулся после того, как она одна пошла к демону. Все знали зачем она идет, и отворачивались, стыдливо отводя глаза и не смея глянуть на свою Первую. Презренные, уподобившиеся шемам… дикари. Магия крови всегда была всего лишь инструментом, который лишь нужно использовать, но Маретари, эта шемская потакательница, решила, что «малефикару не место в клане»! Ей дали возможность «уйти добровольно». И она ушла — вместе с шемом, что в последствии помогал ей чинить Элювиан. Странный человек сделал для восстановления эльфийской истории больше, чем весь ее клан. Он помог ей, помогал каждому, никого не обделяя вниманием… как Хранитель своего маленького клана. Но Хранитель — Хоук — был неосторожен, словно эльфы Арлатана: его клан гиб, а он словно не замечал потерь. Мерриль бы справилась лучше — ее учили заботиться о своем клане. О каждом, кто в нем. Клан становился меньше. Элювиан не работал. И она решилась. Мерриль позвала его во сне — демона, что помогал ей в самый первый раз. Но он не ответил. Не отвечал, сколько бы она не звала. Он не шел к ней, и она сама пошла к нему. Демон говорил вкрадчиво, оплетал магией разум, но все это не требовалось — Мерриль точно знала зачем пришла. — Уступи мне, — попросил он, и она согласилась. Она была готова заплатить эту цену — была готова держать в себе демона, как это делал Андерс. Но в тот миг, когда демон открыл ей доступные ему знания об Элювиане, Древних богах и магии, Мерриль поняла, что лишняя в своем теле. Она пыталась остановиться, не убивать соплеменников; закрыть глаза и не видеть ужаса на их лицах; прикрыть уши и не слышать криков. Она не могла ничего. — Магия крови дается страшной ценой, — сказала Маретари, с грустью смотря на монстра, которым стала ее Первая. Она даже не достала оружия. «Беги, Хранительница!» — хотела закричать Мерриль, но горло издавало отвратительный хохот. На руках стыла кровь. — Мерриль! «Хоук! Убей, убей, убей меня, помоги, прошу, убей!» — плакала Мерриль. Как бы ей хотелось, чтобы все это было сном. Она бы проснулась и попросила Тамлена взять ее на охоту. Она бы и шага не дала ему ступить к проклятым осколкам. Она бы… Демон хохотал, сея ужас в душах тех, кто пришел убивать его. «Прости» — захлебывалась в рыданиях Мерриль. Она была такой глупой… Они все были правы — клан, Маретари, Хоук, его команда. Почему же она поняла это только сейчас? Контроль демона ослаб, тварь скользнула в Тень, покидая умирающее тело. Еще не поздно сказать. — Спасибо, — «За все, Хоук, спасибо за все».