***
Смутно слышались какие-то голоса. Постепенно Аня начинала возвращаться в реальность и видеть перед собой картинку. Она чувствовала, что лежала на кровати под тёплым одеялом. На ней была лёгкая шёлковая ночная рубашка. Где она? В больнице? Это не было похоже на больницу. Высокие потолки, светло-сиреневый тон комнаты. Нет, это чей-то дом. «Где я, чёрт возьми?!» - первое, что успела подумать Соколова. Затем она услышала смутно знакомый голос: - Мари, не говорите отцу. Он не должен знать. Тихим женским голосом ему ответили: - Bon, comme vous le souhaitez.* Этот язык не спутать ни с чем - французский. Значит, Аня находилась… во Франции? «Боже, нет, этого не может быть» - Соколова попыталась сесть и сделала это, но спустя некоторое время ноющая боль в висках чуть ли не парализовала девушку. Она застонала и упала на кровать. Но Аня успела оглядеться и заметила: в дверях стояли две фигуры. Одна из них, смутно знакомая, услышала стоны девушки и торопливо подбежала к кровати. Разомкнуть глаза она не могла, но почувствовала касание о лоб. Рука была невыносимо тёплая - то, что нужно было для онемевших Аниных рук. - Как ты себя чувствуешь? - раздался обеспокоенный голос, снова смутно знакомый. Соколова попыталась ответить, но вместо этого она могла только прохрипеть. Горло болело. В висках снова было больно. Девушка, наконец разомкнув глаза, не смогла ничего увидеть, кроме темноты и крупных точек. Для неё высокое давление было редким явлением, но адским. Тогда человек, сидящий на краю кровати, засуетился. Слышался шум воды, переливаемой из графина в стакан, затем звук ломающейся пластинки - ей доставали таблетку. - От давления, - сказал по-прежнему знакомый голос, и этот кто-то помог Ане запить таблетку водой. Спустя несколько минут давление начало снижаться, но за это время Соколова снова уснула.***
Проснулась она ближе к вечеру и уже видела перед собой всё. За окном яркое декабрьское солнце постепенно садилось за горизонт, и красный свет пробивался сквозь светло-сиреневые шторы. Аня снова огляделась: комната была красивая, окна большие, потолки высокие. Вокруг пахло черникой - в комнате работал освежитель воздуха. Сама Соколова лежала на двуспальной кровати, с которой не хотелось вставать. Но подняться пришлось, и девушка с трудом это сделала. Её сильно привлёк звук клавиш синтезатора. Он шёл из соседней комнаты. Смутно знакомая мелодия манила её, хотелось слышать её снова и снова. Встав, Аня почувствовала жуткую боль в теле, но, несмотря на это, осторожно пошла к выходу из комнаты. Перед ней открылся длинный широкий коридор. Он был уже в тёмных тонах. Поправив ночную рубашку, она пошла влево - в той стороне играла музыка. Медленно пройдя несколько дверей и лестницу на следующий этаж, Аня подошла к комнате, которая была источником этого замечательного звука. За это время она успела всё оглядеть и поняла, что дом был оформлен со вкусом. Заглянув в комнату, она удивилась. Это место было явно оформлено для парня: напротив, в большом шкафу аккуратно висели пиджаки и мужская одежда, все на вешалках и все, как на подбор. Левее, у стены, на тумбе стоял большой плазменный телевизор и ещё несколько предметов мебели. Пройдя в дверной проём комнаты, Аня поняла, у кого находится дома - возле большого окна сидел Илья и играл на синтезаторе - вот откуда звучала музыка. Соколова заинтересовалась его оформлением стены возле стола - столько знакомых рок-групп. И американских, и японских, британских и русских. Помимо этого, девушка обратила внимание на большую белую постель с балдахином. Комната была оформлена со вкусом. Сам парень будто погрузился в музыку. Мягко и точно перебирая длинными пальцами клавиши, он закрыл глаза и иногда раскачивался из стороны в сторону. Аня не хотела ему мешать, и поэтому просто прислонилась к дверному косяку и слушала. Наконец-то приехал… где он был всё это время? Почему так сильно задержался и не писал ей в сотсетях? У девушки было очень много вопросов к нему, и она обязательно задаст все. Закончив играть через несколько секунд, Илья открыл глаза и, увидев Соколову, замешкался. - Ты этого не слышала, - смущённо улыбнулся он и почесал затылок. Аня кивнула, улыбнувшись в ответ, затем подошла ближе и села на его кровать. - Ты превосходно играешь, - тихо сказала она, осознавая, что горло ещё болит, и голос может пропасть. Илья, поблагодарив Соколову, слегка улыбнулся уголками губ и внимательно смотрел на Аню, зажав руки между бёдер. Затем он осторожно начал: - Я хотел зайти к тебе в гости, но нашёл тебя без сознания неподалёку от подъезда. На тебя напали? Вспомнив всё, девушка кивнула и наклонилась вниз, вытирая подступившие к уголкам глаз слёзы. Затем и вовсе начала сотрясаться в плаче. Ей было ужасно больно обидно из-за того, что она не могла защитить себя как следует. А всё из-за того, что не умела драться. Ей было обидно из-за того, что Леонова вот так просто смогла подойти к ней и её ударить, а потом оставить без сознания зимой в тёмном месте, куда в здравом уме не сунется ни одна живая душа. Неизвестно, что бы случилось с девушкой, если бы Илья её не нашёл… - Ну что же ты? - Чемисов встал и быстро подошёл к Ане, затем сел рядом с ней и достал платок. - Кто с тобой это сделал? Давай напишем заявление! - Это были девочки из соседней ш... школы... - Соколова приняла платок, - спасибо... - Скажи мне имя и фамилию, я сообщу об этом в прокуратуру. - Это же... жестоко... Аня вытирала слёзы и смотрела прямо в глаза своему спасителю. Тот нахмурил тёмные прямые брови и достаточно строго спросил: - То есть то, что они сделали с тобой - совсем не жестоко, правда? Ты два дня лежала в тяжёлом состоянии и... - Сколько?! - Соколова в шоке вскочила. - Два дня?! - Да! Я сам в шоке! - воскликнул Илья и встал. Аня только сейчас обратила внимание на то, какой он высокий - он был выше её сантиметров на тридцать. Долгие несколько секунд Соколова пыталась собрать в кучу все события, происходящие пару дней назад. Затем прошептала: - А родители? А Виолетта? А... мой классный руководитель, Ювеналий Леонидович? Они же ни о чём не знают! Соколова запаниковала ни на шутку. Эмоции опять грозились вырваться наружу в виде слёз, криков, чего угодно. Илья наклонился к ней, взял её за плечи, так как девушка очень сильно засуетилась, и произнёс: - Я сообщил твоим родителям о том, что с тобой случилось, и что ты у меня, что я вызывал на дом лучших врачей, моя горничная Мари ухаживала за тобой, я следил за твоим состоянием и помогал тебе принимать таблетки. Остальным твои родители сами скажут, если надо. Аня несколько мгновений стояла в шоке - а ведь Илья реально спас её. Если бы не он, она бы замёрзла там и умерла от переохлаждения. Заплакав от бессилия и бесконечной благодарности, она кинулась ему на шею. Илья быстро среагировал и обнял её в ответ, слегка приподнимая от пола. Это первый раз, когда Соколова сама обнимает свою давнюю любовь. Где-то уже знакомый запах цитрусовых ударил в нос, и он очень хорошо успокаивал. Аня стояла на цыпочках и не верила, что некогда закрытый от простых людей и холодный Илья Чемисов, оказывается, имеет очень большое сердце. - Спасибо... большое спасибо!.. - всхлипывала девушка и одиннадцатиклассник только сильнее прижал её к себе. Отпустив парня только через пару минут, Аня лучезарно улыбалась и восхищённо смотрела на Илью. Затем изменилась в лице и уже более обиженным и грубоватым тоном спросила: - Почему ты не писал мне? Чемисов удивлённо поднял брови, понимая, что девушка ждала от него сообщения. Затем, поджав губы под её настойчивым взглядом, немного нервно ответил: - Отец строго-настрого запретил мне писать кому-то, пока я в командировке. Ты ждала? - Сильнее всего, - прошептала Аня, внимательно вглядываясь в его изумлённые глаза. В них будто появился какой-то блеск, когда Илья задал последний вопрос. Парень улыбнулся, а затем, постеснявшись собственных эмоций, сказал: - Прости меня. Может, ты хочешь поужинать? - Не откажусь, я ведь так мало ела за последние пару дней, - Соколова завела руки за спину и улыбнулась в ответ.***
Приняв предложение отведать чего-нибудь вкусненького, Аня сразу была засыпана вопросами, что ей нравится, а что нет, есть ли у неё аллергия на морепродукты или что-то другое, будет ли она пить кофе или чай, а если чай, то красный, зелёный, чёрный или белый. Во время ужина Илья, как обычно, не ел, а рассказывал, что он не придерживается строгого питания, но на морепродукты у него есть аллергия, что очень его огорчает - он любит крабов. После всего этого, часам к восьми, Чемисов долго беседовал с чудом спасшейся девушкой, рассказывал ей о том, как за лето по видеоурокам научился играть на электрогитаре и синтезаторе и хочет освоить рояль, который стоит у них в главном зале. За последнее время у него выросла страсть к музыке. Но отец, Эдуард, не одобряет этой тяги и считает это баловством, хотя сам пел серенады его матери, когда им было примерно так же, как и Илье сейчас. Он терпеть не мог молчать. В один из таких моментов Соколова осматривала гостиную и бросила взгляд на фотографии, стоящие на высокой тумбе. Внимание девушки привлекла одна из них, на которой женщина эстонских кровей, с пышными светлыми волосами и идеально ровным носом, грациозно наклонившись вперёд и подперев щеку рукой, счастливо улыбалась. - Моя мама, - Чемисов, стоящий в пару метров от Ани, завёл руки за спину. - Она умерла, когда мне был год. - Мои соболезнования, - прошептала Соколова, поставив фото обратно. Затем, повернувшись к парню, сказала уже более громче: - Она очень красивая. - Делая комплимент моей матери, ты делаешь комплимент мне. Это означало то, что Илья был копией своей мамы. Чемисов, внимательно смотря на девушку, немного наклонил голову набок, этим жестом будто поблагодарив. Аня улыбнулась и спросила, подходя к нему: - А как звали твою маму? Одиннадцатиклассник усмехнулся и на мгновение отвёл взгляд. Затем, посмотрев прямо в глаза спасённой девушке, спокойно, но с улыбкой на лице ответил: - Её звали Анна. От удивления Соколова не могла даже слова сказать. Вот это поворот! Ребята и не заметили, как за окном совсем стемнело, и на часах стукнуло десять вечера. - Ой, мне же нужно идти домой, - Соколова встала с кровати Ильи, на которой сидела с ним и разговаривала. Парень, как всегда уважая личное пространство, сидел напротив неё в кресле. - Прости, что? - Чемисов резко поднялся с кресла. - Мне уже лучше, - десятиклассница легко улыбнулась, скрывая сильное смущение - Илья и так много для неё сделал, нужно уходить до того момента, пока она окончательно не села к нему на шею. Чемисов, засунув руки в карманы, достаточно ровно спросил: - На улице метель и темно, куда ты пойдёшь? - Я не могу сидеть у тебя на шее! - воспроизвела свои недавние мысли Аня, разведя руками. Илья усмехнулся и отвёл взгляд на окно. Соколова пожалела о том, что сказала, так как в его усмешке звучала достаточная обида. «Ну всё, зря я это сказала, сейчас он разозлится» - подумала Аня, а сама потихоньку сделала шаг назад. Ей не хотелось, чтобы её друг злился, и для этого нужно было поскорее свалить. - Забавная ты, - по-прежнему смотря не на девушку, а на окно, где форточка еле держалась, чтобы не распахнуться, произнёс Илья. Затем посмотрел на шокированную от ответа Соколову и сказал, медленно шагая к ней: - Садятся на шею мне те люди, которые ничего не хотят. Таких я гоню куда подальше. А тебя я не гнал. Думаешь, почему? Чемисов наклонился к Ане. Та, смутившись ещё сильнее, сделала вопросительный взгляд. Светло-голубые глаза снова пронизывают её насквозь. Он опять сверлит её взглядом, да сколько можно! Стоит, застыл, слегка приоткрыв губы, руки по-прежнему в карманах. Аня попятилась назад - вдруг он её поцелует? Она будет совершенно не готова к этому. - Я не знаю, - заикнувшись, тихо ответила Соколова, переведя взгляд с него на постер с улыбающимся Егором Натсом - они, кстати, были немного похожи лицом. - Ты мне важна. Аня вновь посмотрела на Илью, только взгляд на этот раз был намного и намного вопросительнее. Как важность человека относится к тому, что он не должен сидеть на шее? Заметив, что Соколова ничего не поняла, парень выпрямился и почесал затылок: - Ну... в смысле... - он не мог подобрать слова, поэтому делал огромные паузы. - ты можешь сидеть у меня на шее, я не против, ты для меня исключение и... - Я не хочу сидеть у тебя на шее, - строго ответила девушка - она начинала злиться. «Как я им раньше восхищалась! - думала Аня, её грудь вздымалась от нарастающей злости. - Раньше я была влюблена в него без памяти, души в нём не чаяла, даже стоять рядом с ним - значит, уже нагнать сердечный приступ. Но сейчас мне абсолютно он не нравится, он... Не такой взрослый, как, например, Ювеналий или другие парни или мужчины... Он будто вечно витает в облаках!» Закатив глаза, Аня ещё раз глубоко вздохнула. Илья внимательно смотрел на неё, а затем тихо спросил: - Ты что, злишься?.. - А что, не видно? - ответила вопросом на вопрос Соколова, закусив щёку изнутри - это её успокаивало. - Ты говоришь какую-то ерунду, и ты уже гнал меня, когда я была влюблена в тебя пару лет назад! - Я тебя не гнал! - возразил одиннадцатиклассник, подойдя ближе к ней. - Я знал, что ты была ко мне неравнодушна, я знал это, но... я не знал, что отвечать на это. Я не умел любить. - А сейчас что, можешь? Власть переменилась: теперь уже Аня пронизывала взглядом Илью, постепенно принижая его в споре. Недолго думая, Соколова отмахнулась: - Брось, ты никогда не любил и не будешь любить, тебе это не свойственно. Ей нужно было поскорее отойти, поэтому она собралась в комнату, в которой отдыхала. Собравшись идти, Аня была остановлена Ильёй и силой притянута за руку. Мгновение - и каким-то образом Соколова нос к носу столкнулась с Чемисовым. Сердце бешено забилось - она ещё никогда не была так близко к нему. Аня в испуге застыла, опустив глаза вниз. - Могу, - парень буквально выдохнул это ей в губы. Соколова покраснела от избытка чувств, ладони упёрлись к нему в грудь. Она могла оттолкнуть его, но что-то как назло мешало. Нужно было что-то делать. Девушка была чрезвычайно верной и не позволила бы кому-то другому её целовать. К тому же, Соколова сама пообещала себе, что не даст под власть свои губы, если будет находиться в отношениях. Но… Чемисов был чертовски привлекательным, он сегодня столько хорошего для неё сделал, и этот, казалось, незначительный поцелуй был бы ему благодарностью. Но тогда она разобьёт ему сердце, ведь сначала она целовала его, а тут неожиданно он может узнать, что Аня встречается с кем-то. В голове Соколовой было столько мыслей, прежде чем парень опустил руки с её плеч на талию, а затем, шумно вздохнув, коснулся пальцами её поясницы. Аня на мгновение взглянула Илье в глаза и в который раз убеждалась в том, как сильно он от неё без ума. В ясном, но теперь слегка безумном взгляде голубых глаз читались его влюблённость, сильное волнение и… дикое желание. Да, он хотел её и хотел прямо здесь и сейчас. А если присмотреться, то он испытывает эти чувства каждый раз, когда её видит. Виолетта была права - он действительно сошёл с ума. Зачем тогда Аня сказала ему, что он не умеет любить?.. Расстояние между губ сократилось практически до минимума. Соколова опустила взгляд вниз. Ладно, плевать, пусть делает что хочет. Казалось, что положение неизбежно. Но тут Илья резко оторвался от девушки на звук собственного имени, выпрямившись во весь рост и кашлянув. Аня обернулась - в дверях стояла женщина лет тридцати-сорока, приятной наружности, её тёмные волосы были собраны в пучок, чёлка идеально уложена. Она была в зимней куртке и ещё не успела переобуть домашние тапочки - уважала чистоту в доме. Соколова уже успела познакомиться с ней - это та самая горничная Мари, француженка чистой крови, утончённая и чистоплотная. Илья рассказывал, что она находилась в этом доме ещё до его рождения, и что она получает очень много денег за качественную работу в доме. Чемисов часто доверял ей многие свои секреты, и Мари не выдала отцу Ильи даже то, что у них гостит юная девушка. - Мари, - парень нервно улыбнулся. - Вы собираетесь уходить? - Уи, Илия. И я хотела сп'госить, нужно ли вам что-нибудь? - отделяя слова друг от друга, произнесла горничная - она не особо учила русский язык, так как Эдуард посчитал, что лучше его сыну выучить французский. Поэтому Чемисов-младший свободно говорил с Мари на французском в присутствии отца. Но когда главы семьи не было в доме, Илья и Мари общались так, как хотели. - Нон, Мари, идите домой. - Спасибо, Илия, спокойной ночи. Когда Мари вышла из комнаты, Аня снова повернулась к парню. Сердце по-прежнему колотилось как бешеное, и девушка не могла его унять. - Мы совсем одни, - спокойно проговорил Чемисов так, как будто ничего до прихода Мари не произошло. Ане вдруг стало как-то не по себе от всей этой обстановки. - Не знаю, как ты, но я хочу спать, - неровно дыша, ответила Соколова. Затем откинула чистые волосы назад и отдёрнула задравшуюся ночную рубашку. Илья молча проследил за всеми этими движениями, вернув руки в карманы. Аня заметила его пристальный взгляд и воскликнула: - Перестань на меня смотреть! - Не могу, - быстро ответил Чемисов, расплывшись в улыбке, но сразу спрятал её с глаз долой, опустив голову. Спустя пару секунд он перестал улыбаться, но головы не поднимал, а вместо этого начал ковырять носком пол, задумавшись о чём-то своём. - Илья, - позвала его Аня, заведя руки за спину, - можно я пойду спать? Парень поднял на неё голову и некоторое время завороженно смотрел на неё, из-за чего Соколова даже покраснела и от недовольства отвела взгляд. Чемисов, видимо, заметив это, невозмутимо произнёс: - Конечно. Конечно, иди. Но в его голосе были совсем незаметные нотки печали и разочарования. Он гнобил себя за то, что не поторопился, не сделал то, что нужно было ему сделать. Да, на этот раз сдержанный и интеллигентный Илья не смог скрыть всех своих чувств. И Ане стало даже немного его жаль. Но подойти прямо сейчас и поцеловать его девушка не смогла бы не из-за того, что боялась, а из-за того, что на это не было необходимости. Чувствовал бы он что-нибудь к ней пару лет назад, она бы с радостью бросилась ему на шею. А сейчас что-то перегорело. Поэтому, слегка улыбнувшись, Соколова отправилась спать. И всё-таки Чемисов позвал её по имени, когда она была у дверного косяка. Обернувшись, Аня устало облокотилась на дверь, чем вызвала беспокойство у парня, но кивнула, указывая на то, что всё хорошо, и что она его слушает. - Я… - Илья замолчал, внимательно разглядывая её фигуристое тело, красивые ноги и грудь, соски при том от холода затвердели и теперь проглядывали через тонкую ткань ночной рубашки. От последнего Чемисов заметно напрягся, и, издав тихое «охохо», отвёл голову в сторону, ухватившись бледной рукой за карниз балдахина. - Чт… что? - удивлённо спросила Соколова. Одиннадцатиклассник мигом оживился и встал как солдатик: - Я провожу тебя! Аня посмеялась и согласилась. Через несколько секунд они оба были в той комнате, в которой спала Соколова. Казалось, что запах черники слегка усилился. Девушка прошмыгнула под одеяло и сладко зевнула. Илья, выключив свет и оставил включенным ночник, опустился на пол и прислонился спиной к кровати возле тумбочки. Откинув голову назад, он вздохнул и прикрыл глаза. - Ты разве не собираешься идти спать? - в полной тишине спросила парня Соколова, перевернувшись со спины на бок и приподнявшись на локте. Очертания лица друга едва освещались белым свечением от ночника, но девушка видела, что Чемисов устал. Аня вновь убедилась в том, что у Ильи самый красивый нос - прямой, будто скульптурированный, тонкие губы были слегка приоткрыты и периодически парень поджимал их, видимо, неприятные ощущения из-за обветренности и сухости. Спутанные волосы едва держала резинка, пряди падали на лоб и закрывали скуловую часть. Парень, не открывая глаз, убрал пряди со лба длинными тонкими пальцами и произнёс: - Я подожду, когда ты уснёшь. Соколова издала тихое «Аа» и легла на подушку. Какое-то время они оба молчали. Илья, открыв глаза, смотрел в стену. Одна его нога была вытянута, другая согнута в колене, руки опущены. Аня хотела спросить, как он живёт с таким ростом, но промолчала, а затем с закрытыми глазами вспоминала моменты из детства. И почему-то вспомнилось, как она только познакомилась с ним. А вообще она с ним не знакомилась. Просто они пели в одном хоре, когда были мелкие, лет в десять. Соколова с улыбкой вспомнила, как он красиво пел. Пока все дети запинались, забывали слова, он, как маленький солдатик, пел чётко и громко, словно читал рапорт. Наверное, петь его учила Мари, потому что Аня не припоминала, чтобы он ходил на вокальный кружок. Тогда Соколовой нравился другой мальчик. А потом ещё один. И другой. Она была крайне влюбчивая, рано узнала о любви и обо всём её составляющем, искала мальчика, с которым можно было погулять, но к ней никто не подходил, да и никому другому она была неинтересна. И только в седьмом классе она почему-то неожиданно заметила его. К тому времени он стал больше «светить» на разных мероприятиях, участвовать в олимпиадах, да и вообще он был уже в четырнадцать лет довольно успешным, а через год и вовсе стал развивать свой бизнес. Его любили многие девочки в классе Ани, у него было много друзей. Потом, к одиннадцатому классу он распустил всех, словно Николай II распустил Государственную думу, да и не один раз. Но Соколова до девятого класса держалась за него, это была самая долгая и самая сильная её влюблённость. Да, она сходила от него с ума, много плакала, когда он не обращал на неё внимание. Даже тогда, когда Илья отвергнул её, Аня всё равно не сдавалась и постоянно поклонялась ему, ещё на что-то надеясь. В реальность её вернул голос Чемисова. Он спросил: - За что девчонки побили тебя? Соколова открыла глаза и освободила сердце и голову от воспоминаний. Затем, снова приподнявшись на локте, ответила: - Да так… у нас было выяснение отношений из-за одного парня, - ну а что она будет ему врать? - Никиты? - уточнил Илья, повернувшись к ней. «Ну вот и влипла» - подумала Аня и, помотав головой, сказала: - У меня не только Никита был парнем. Узнав страшную, но очевидную для него правду, Чемисов понимающе кивнул, а затем поджал губы и опустил взгляд вниз, сказав простое известное «Ясно», отвернулся и, скрестив руки на груди, уставился в стену. Не удалось скрыть чувства, Илья, игра окончена! Теперь Аня точно была уверена в его влюблённости, хоть до этого и не понимала, что она серьёзная. Бумеранг сработал, что сказать. - И кто же он? - через некоторое время спросил Чемисов. Тон его заметно изменился, стал более грубым и настороженным. - Я не хочу об этом говорить. Я спать хочу. Сказав это, Соколова укрылась одеялом до половины лица, и, зарывшись носом в белую ткань, прикрыла глаза. Затем подумала, что это как-то неправильно. Чемисов столько сделал для неё, лечил, беспокоился, ночами не спал, находясь возле её кровати, вдруг ей среди ночи станет плохо или она захочет встать. Нет, определённо неправильно отвечать так человеку, который себя истязал. Но она не могла сказать, что её парнем был (или ещё есть) Ювеналий Леонидович, их общий учитель литературы. Что же делать? Аня села на кровати, высвободившись из-под одеяла - Илья так же сидел и просто смотрел в стену, эмоций на его лице абсолютно не было, не считая поджатые губы. Он, не поворачивая к ней головы, неожиданно для себя и девушки сказал, и сказал достаточно обиженно: - Спи уже, ты же этого хочешь. - Нет, - просто ответила Соколова. Затем, легко улыбнувшись, наклонилась к парню и поцеловала в щёку. Так, по-детски, невинно и просто. Чемисов заметно удивился, посмотрел на неё через плечо. Аня улыбнулась снова, только более шире, и прошептала: - Спасибо тебе. За всё. Не показывая абсолютно никаких эмоций, Илья кивнул. Соколова, радостная, снова шмыгнула под одеяло и отвернулась от него, вся засмущавшаяся. Она не знала, улыбался ли он, но точно знала, что он не отойдёт от кровати в течении всей ночи. Глупая привычка, которая сформировалась за эти пару дней.