Не для всех

Любовь — это совместный садомазохизм. _Libra_

В отличие от Оверлорда, перезагрузка Тарна была куда более глубокой. Все напряжение, которое он столько времени копил в себе, прорвалось наружу и переплавилось, вихрем пронеслось по нейросети, едва ее не замкнув. Когда десептикон вернулся в онлайн, он испытывал почти забытое чувство умиротворения. В контексте ситуации это было более чем странно и нелогично. Тарн по-прежнему оставался пленником опасного и непредсказуемого шестифазника, который только начал развлекаться, лидер ДЖД сам оказался предателем для своей команды, да и для Мегатрона, до которого наверняка уже дошли слухи о произошедшем, тоже. Оверлорд отнял у танкбота почти все, но непостижимым образом подарил примирение с самим собой, со своими настоящими желаниями, скрытыми настолько старательно, что вытащить их можно было только радикальными методами. Потом, когда-нибудь, Тарна, конечно, ждали рефлексия и мысленные метания, но сейчас в его процессоре было восхитительно пусто. С трудом сфокусировав оптику, бот обнаружил, что Оверлорд как ни в чем не бывало разглядывает его, во взгляде легко читались ожидание и заинтересованность. Тарн с удовольствием бы сменил положение, но шестифазник буквально вдавил его в платформу, пошевелиться не было никакой возможности. С одной стороны, это было даже хорошо, танкбот иррационально чувствовал себя под защитой, ему было нужно это ощущение после того, как он открылся настолько сильно, пусть и не по своей воле. С другой стороны, возбуждение постепенно угасало, а чувствительность корпуса возвращалась — еще не в полной мере — и каратель понимал, что все еще насажен на огромный коннектор чуть ли не по самую камеру Искры. Приемную систему распирало изнутри, и Тарну хотелось, чтобы Оверлорд убрался из него, наконец, и хотя бы ненадолго оставил в покое. Не рассматривал бы так пристально, размышляя о том, что еще можно сделать со своей новой игрушкой, не ухмылялся бы своим идеям и вообще никак не фокусировался на нем. Десептикон, стараясь не акцентировать внимание на этом жесте, осторожно убрал ноги со все еще горячего корпуса своего внезапного партнера, укладывая их на платформу, и тихо застонал, когда даже от этого движения что-то внутри него отозвалось болью. Манипуляторы танкбот убрал тоже, чувствуя неловкость за этот непонятный порыв нежности к своему мучителю перед самой перезагрузкой. Под влиянием эмоций Тарн вообще делал многое, о чем потом старался вспоминать как можно реже. Не говоря ни слова, он снова притушил оптику, на что-либо еще у него сейчас банально не было сил. У Оверлорда, впрочем, были свои планы, как и всегда. И оставлять в покое и тишине Тарна в них явно не входило. — Уже включился, умница. Ты крепче, чем я думал. Но лучше не шевелись, — шестифазник ухмыльнулся, приподнимаясь, и с исключительно садистическим удовольствием медленно подался назад, освобождая разбитые системы танкбота и при этом ни на клик не отводя взгляда от его фейсплейта. Для того, кто стечением обстоятельств пережил свой первый интерфейс именно с Оверлордом, Тарн выглядел даже неплохо. Шестифазник наметанным взглядом отмечал низкий уровень энергии, большую потерю энергона, разной степени тяжести повреждения внутренних деталей. Ничего критичного, с чем бы нельзя было справиться собственными силами. Разбитый порт был задачей посложнее, но тоже вполне решаемой. На крайний случай всегда можно было найти медбота на ближайшем планетоиде. Таким обаятельным личностям, как Оверлорд, никогда не отказывали в помощи. Наверное, узнай Тарн, что его даже собираются починить, у него бы окончательно замкнуло логические контуры. Заподозрить это желание в шестифазнике, спокойно закрывшем собственную броню и снова сосредоточившемся на фиолетовом корпусе, распластанном на верстаке в лужах энергона и смазки, было сложно. Оверлорд абсолютно свободно погрузил пальцы в мокрый, широко раскрытый порт, прощупывая на предмет разрывов и деформаций стенки и основные кольца. Кое-где перегретые подвижные сегменты сдвинулись неправильно, сместившись, и обещали принести порядочное неудобство в будущем. В любом случае, что-то выправлять до остывания систем было нелогично — был риск доломать окончательно, а шестифазник все же был заинтересован в том, чтобы сохранить хотя бы относительную целостность и функциональность танкбота. За время интерфейса Тарн успел отвлечься от своего незавидного положения, хотя большинство из тех, кто так и не вышел за пределы этого отсека, ему бы, наверное, очень позавидовали. Всего лишь мелкие повреждения, никаких оторванных конечностей, способность видеть, слышать и даже говорить пока еще были при нем, но, попытавшись хотя бы свести ноги, Тарн не смог сдержать болезненного стона — бедренные шарниры слушались плохо. Оверлорд наблюдал за этими попытками с явным удовольствием. Разводы смазки и энергона подсыхали на понемногу остывающем корпусе, Тарн ощущал себя грязным, слабым, отвратительно раскрытым и деморализованным, и он совершенно точно не желал знать, как выглядит со стороны и в каком состоянии его порт. Ясно было, что не в лучшем. Танкбота и вовсе передернуло от отвращения, когда он осознал, что Оверлорд в какой-то пародии на заботу продолжает ощупывать его изнутри, а он сам почти не испытывает неудобства от погрузившихся в растянутое эластичное кольцо пальцев. — Я исполнил твое желание, гаечка, порт у тебя не смыкается и вряд ли сомкнется до прежних размеров, даже если ты очень постараешься поджаться. Ты счастлив?.. — О, я счастлив как никогда, — медленно проговорил Тарн, пытаясь добавить в интонации как можно больше яда. Выходило не очень, на подобные эмоции нужна была энергия, а ее Тарн экономил, поэтому Оверлорд только ухмыльнулся на попытку съязвить. Вопреки ожиданиям прозвучало как вполне себе удовлетворение и благодарность. Правдивым в этой фразе было разве что «никогда». Да, Тарн действительно тогда сказал вслух то, что сказал, прекрасно понимая, что Оверлорд вырвал бы у него признание в каком угодно желании в случае сопротивления, но сейчас видеть это шлаково самодовольство было невыносимо. Поврежденные части корпуса противно ныли, сейчас не было возбуждения, игравшего роль обезболивающего, и все ранения, полученные к этому моменту, напоминали о себе. Хотелось просто уйти в спасительный оффлайн, переждать это состояние собственной беспомощности и хотя бы так укрыться от алых линз, которые, казалось, изучали снаружи и изнутри одновременно. Оверлорд грубо вторгся в его актив и в него самого, явно считая такое положение вполне нормальным, даже приятным, и никуда деваться не собирался. Защита, которую Тарн долго и тщательно выстраивал вокруг себя, рухнула в одно мгновение, сметенная натиском, и теперь он был абсолютно открыт во всех смыслах, даже паховую броню закрыть не мог. Но нельзя было не отметить, что шестифазник по непонятным пока Тарну причинам был к нему даже по-своему добр. Возможно, это была некая издевка, отсылка к словам самого карателя о том, что чтобы причинить настоящую боль, надо дать жертве надежду, позволить ей расслабиться и нанести удар в самый неожиданный момент, а потом наблюдать за тем, как самые разные эмоции — страх, ненависть, отчаяние, удивление сменяются неизбежным смирением. Оверлорд в открытую разглядывал выставленный напоказ корпус, довольно ухмыляясь. Тарн был красив. Особой пошлой болезненной красотой жертвы собственных страхов. Моральные принципы, видимо, еще не включились на полную после перезагрузки, поэтому пока что танкбот лежал смирно, и вряд ли его волновало то, как он выглядит. Впрочем, ответственность за этот момент Оверлорд тоже готов был взять на себя. Чинить залитые энергоном схемы — неблагодарное занятие. Санитарный отсек на корабле был, и им стоило воспользоваться. — Поднимайся, — шестифазник навис над пленником, подав ему манипулятор в лучших традициях галантности Золотого Века Кибертрона. На самом деле, Оверлорд был почти уверен, что Тарн не способен даже сесть самостоятельно, не то что встать и куда-то идти с пустыми баками, множественными повреждениями и общим состоянием шока от произошедшего, но не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как хваленый солдат будет доламывать собственную гордость. К посягательствам на нее Тарн всегда крайне болезненно относился и потому именно по ней бил у других, стараясь окончательно лишить их достоинства. ДЖД не собирались создавать из предателей народных героев и мучеников, поэтому охотно транслировали свои развлечения как в назидание остальным в качестве наглядного примера того, как на самом деле жалки и ничтожны перебежчики. Впрочем, Оверлорд при всем при этом упустил одну маленькую деталь — Тарна и так все ненавидели и боялись, возможно кроме его же отряда, и десептикон в глубине Искры это знал. Даже Мегатрон, вернее, он-то в первую очередь презирал своего подчиненного за склонность все драматизировать, за какую-то сентиментальность, которая во фракции десептиконов не приветствовалась. Эти качества как раз пригодились для запугивания неугодных, потому что каждую операцию Тарн упоенно превращал в представление, но уважения со стороны лидера они не прибавили. Опозорить Тарна теперь можно было разве что перед самим собой. Это тоже было больно, безусловно, но куда больнее было бы, если бы танкбота действительно кто-то ценил и любил. В этом они с Оверлордом тоже были похожи, во всей Вселенной у них обоих не было никого, и вполне логично, что в конце концов их взаимная неприязнь свела их вот так, в тесном отсеке, один на один. Будь ситуация противоположной, Тарн вряд ли был бы столь любезен с шестифазником, и, когда тот протянул ему манипулятор, искусанные губы даже тронула слабая улыбка. — Я даже пошевелиться не могу, ты меня вымотал. Дай мне отдохнуть, — голос танкбота едва заметно дрогнул, — пожалуйста. Тарн вовсе не собирался льстить, просто констатировал факт, действительно так и не сменив положение корпуса. Он помнил, что его пожелания если и учитывались, то в каких-то извращенных формах, но решил хотя бы попытаться. Несмотря на то, что распространяться о своих чувствах танкбот не собирался, ситуация, в которой он лежал с раздвинутыми ногами, а из раскрытого порта все еще стекали остатки смазки, вряд ли могла стать хуже от одной небольшой просьбы. У Вселенной определенно было чувство юмора, и оно определенно было черным. Тот, кто с высоко поднятой головой взирал на своих зачастую невиновных жертв, как на бесполезные мусорные отбросы, сейчас лежал полудеактивом в луже собственных технических жидкостей, неспособный даже пошевелиться, не то что сбежать или попытаться оказать сопротивление. Пожелай Оверлорд сейчас продолжить разрушительный коннект — Тарн даже для проформы ему в грудные сегменты брони упереться бы не смог. Впрочем, вечный оффлайн ему тоже не грозил. Желай шестифазник его прикончить — сделал бы это либо сразу, либо в процессе. Но даже сейчас его не собирались добивать. Скорее, играть. Играть по странным правилам, где не было проигравших и победителей, а условия менялись абсолютно внезапно и бессистемно. В этой игре у Оверлорда перед Тарном было одно неоспоримое преимущество: он чувствовал себя на своем месте в этом мире и вполне этим довольствовался, не имея никаких внутренних конфликтов. Ему было глубоко налить на мнение окружающих по поводу своей персоны, он не чувствовал необходимости в чьем-либо одобрении, он жил для себя каждый клик, отвечая только перед самим собой и даже не пытаясь скрывать свои желания и методы. И абсолютно полностью сейчас шестифазнику было глубоко налить на репутацию его пленника среди общественности. Ха, да он даже не поинтересовался, добили ли отряд ДЖД! Он получил свое — Тарна, остальное было неважными деталями, которые не стоили того, чтобы тратить на них время. За образом маньяка-садиста часто не замечали — некому было поделиться наблюдениями — важную поправку: Оверлорд при этом был еще и интеллигентом в каком-то смысле, поэтому, подавая манипулятор своему невольному партнеру, он даже не издевался. Однако этот жест очень четко иллюстрировал его видение ситуации: танкбот в его оптике был тем, кто должен подчиниться, потому что не в состоянии позаботиться о себе сам. Простейшее и древнейшее право сильного решать за того, кто слабее. Поэтому и просьбу шестифазник не расценил, как лесть, а, скорее, как просто признание очевидного. Вариант давления на жалость не рассматривался, потому что для Оверлорда попросту не существовало такого понятия. — Я ценю, что ты так обильно смазываешь мой верстак, но я привык убирать за собой. Пойдем. Еще успеешь поваляться деактивом. — Знаешь, ты тоже приложил к этому немало усилий, — не остался в долгу Тарн, имея в виду не только то, чем они оба на этом самом верстаке занимались, но и в целом свое положение. Он ожидал удара, очередной раны как наказания за неповиновение, ну или на худой конец того, что Оверлорд грубо сдернет его вниз и потащит за собой, не волнуясь о том, что Тарн действительно едва мог стоять на ногах, но произошло невероятное — Оверлорд с почти заботливой — если бы не острые клыки — улыбкой наклонился и одним широким жестом легко подхватил танкбота на манипуляторы. Даже не перекинул через плечо — подхватил под колени и спину. Удовольствия от резкой смены положения Тарн получил немного, но на таких мелочах шестифазник не заморачивался, только глянул, не вылетела ли его игрушка в оффлайн от болевой перегрузки. От неожиданного рывка Тарну пришлось схватиться за плечо шестифазника. Опасаясь ехидных комментариев, он тут же отдернул пальцы и замер, решив прокомментировать ситуацию первым: — Как романтично, на руках меня еще не носили. О том, что с ним еще много чего не делали, танкбот предпочел умолчать. Шестифазник же только насмешливо фыркнул, пребывая в хорошем настроении. — Если бы я действительно приложил достаточно, — Оверлорд выделил слово интонацией, — усилий, то смахнул бы останки твоей брони щеткой прямо в утилизатор. Хотя, то, что не помещается в утилизатор, иногда ношу на руках, да, — поделился маньяк повседневной практикой, одной фразой убивая все шутки о собственной романтичности. Шестифазник — огромный опыт давал о себе знать — прекрасно видел, что его пленник на данный момент может, а что нет. Хоть сотня слов бравады или попытки притвориться немощным — обмануть Оверлорда было нереально. Но за хорошее поведение и просьбу (особенно, после хорошего интерфейса) шестифазник был склонен к широким жестам и наградам. Да и тащить корпус по полу было долго и непрактично — только в дверях застревал бы, пачкая пол липкой после высыхания смазкой. Когда Тарн увидел, куда именно его принесли, то постарался не рассмеяться, хотя ситуация совершенно не склоняла к беззаботному веселью. — Это такой тонкий намек на то, что я слишком грязный, чтобы иметь со мной дело дальше? — десептикон пытался за сарказмом скрыть непонимание. Куда более понятно было бы, если бы Оверлорд оставил его в отсеке, жалкого и выпачканного. Но, шлак, это было почти трогательно — первый партнер несет на руках и даже проявляет заботу, пусть и своебразную. Если изначально Тарн был уверен, что над ним хотят поглумиться и в итоге все равно убить, теперь он терялся в догадках. Слишком много усилий ради того, чтобы просто убить. Уже было понятно, что Оверлорд был из тех, кто предпочитает не тратить свое время впустую и не отвлекаться на мелочи, он мыслил глобальнее, и все его действия вели к получению какой-то выгоды. Шестифазник замер на клик, чуть ярче подсветив карминовые линзы, внимательно, оценивающе посмотрев на свою ношу, будто сканируя и что-то прикидывая. — У моей гаечки внезапно появились силы язвить? Похвально. Может, и еще на один раунд энтузиазма хватит? — Оверлорд был уверен, что сейчас и еще на какое-то время коннект будет для танкбота фактором страха номер один. Первым разом в таких условиях — на грани удовольствия и боли, с риском каждую секунду уйти в деактив — мало кто мог похвастаться. — Как трогательно, Праймус, что ты выделил меня из многих, — беззлобно фыркнул танкбот просто для того, чтобы не молчать. В ситуации, где лучше было бы придержать свою глоссу, Тарн попадал редко и потому зачастую остановиться не мог, хотя и понимал, чем это ему грозит. На самом деле сил у него не было ни на что, и сама мысль о том, чтобы Оверлорд снова входил в растянутый порт, вызвала у Тарна легкую панику, тут же отразившуюся в его полях. Десептикон легко заводился и бурно реагировал, но после этого ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Возбуждался он скорее эмоционально, чем физически, и того, что с ним проделали, хватило более чем. — Это намек на то, что я хочу тебя отмыть, прежде чем мы продолжим, — с ухмылкой прошептал на самый аудиодатчик танкботу Оверлорд. — Признай, что тебе это льстит. От вкрадчивого шепота на аудио нейросеть танкбота выдала вспышку удовольствия, но слишком слабую, чтобы Тарн снова возбудился по-настоящему от таких обещаний. Внутренние сегменты приёмной системы судорожно дернулись в попытке сжаться, и бывший лидер ДЖД ощутимо вздрогнул. Он все еще надеялся, что Оверлорд даст ему немного перезарядиться, прежде чем продолжить свои развлечения — если, конечно, не имеет склонности коннектить безответные корпуса. Оверлорд же брать его прямо здесь и сейчас не торопился. Оценив состояние пленника по шкале «Развалится от неосторожного движения — Полностью дееспособен» примерно на «Может стоять, пусть и не самостоятельно» и признав его удовлетворительным, трехрежимник убрал один манипулятор, роняя ноги Тарна в пустоту и перехватывая его за верхнюю половину корпуса, заставляя зависнуть в воздухе, не коснувшись пола. Впрочем, рассматривали его в подвешенном состоянии недолго, опуская, развернув к себе спиной и перехватив поперек брюшных сегментов одним манипулятором. Шестифазник удобно прижал к себе пленника, включая поток очистителя, и почти не давил на поврежденный когтями бок. Тарн даже позволил себе расслабиться, пока мощные струи смывали с него всю грязь. Раны пощипывало, ноги дрожали даже в таком положении, и танкбот был даже благодарен, что шестифазник не забросил его в мойку самого, чтобы полюбоваться на нелепые попытки хотя бы не упасть. Однако, в данный момент Оверлорд все больше задумывался над тем, чтобы с использованием регулярных внушений сделать себе из танкбота текущую при одном его приближении гайку. Тарн уже реагировал на него правильно, не как на того, кто был в Списке, а как на фактор удовольствия и иногда боли. Неоднозначность, с которой Оверлорд воспринимался системами, отражалась в полях хаотичными вспышками, и шестифазника это весьма забавляло: один его голос мог заставить танкбота дрожать либо от страха, либо от предвкушения. Особенно забавным было то, что ранее манипуляции с голосом были прерогативой Тарна. В пленнике удивительным образом сочетались желание постоянно осуждать самого себя и некоторый нарциссизм, поэтому уже сам факт того, что он был до сих пор в активе, явно согревал Тарну Искру. Но он прекрасно понимал, что это ему подарили не за красивую оптику, а за что-то большее, и теперь танкбот должен был соответствовать этим неясным ожиданиям. Оверлорд отрегулировал направление напора очистителя и ладонью начал оттирать пятна с фиолетовой брони, где это требовалось. Тарн, в принципе, сейчас не мог ничего противопоставить ему, но, в целом, на крайний случай и с деактивным корпусом Оверлорд вполне смог бы иметь дело. Слухи о его лояльности к деактиву были не просто случайными баснями. Тарн в свою очередь честно не сопротивлялся, когда его мыли, старался особо не зажиматься, когда Оверлорд гладил поврежденные шейные кабели и пластины на боку, хотя иногда было больно, и тогда Тарн просто стискивал денты, пытаясь молчать. Несмотря на перезагрузку, бывший каратель все равно еще не привык к таким откровенным и собственническим прикосновениям, не привык позволять ощупывать себя вот так. Он до сих пор не мог признать, что теперь вовсе потерял всякую власть над своим корпусом. Все зависело лишь от желаний шестифазника, Тарну оставалось только подчиняться — или же терпеть результаты своего неповиновения. Горячая ладонь скользила все ниже, и танкбот понимал, что его приемную систему тоже не обойдут вниманием. Он боялся этого и вместе с тем ожидал, но, когда Оверлорд в очередной раз запустил когти внутрь фиолетового корпуса, легко проталкивая внутрь пальцы, Тарн вздрогнул и зажался. Не то чтобы он был совсем против, только не хотел этого сейчас, когда натертые и растянутые сегменты слишком сильно реагировали на любое к ним прикосновение. — Не дергайся, или я раздеру тебе весь порт, — спокойно сообщил шестифазник, сильнее прижимая танкбота к себе и вновь нащупывая смещенные внутренние сегменты, чтобы в следующий клик начать когтями ставить их на место, прикладывая определенные усилия. Бот зашипел сквозь денты, во всех деталях чувствуя, как пальцы вправляют смещенные внутренние кольца, он не понимал, что происходит и как должно быть. Танкбот ожидал, что следом за пальцами в него вновь войдет огромный коннектор, сминающий все внутри, заполняющий его полностью — но этого все не происходило, Оверлорд по-прежнему не убирал руку, продолжая касаться внутри, надавливать на чувствительные места — настолько уверенно, что десептикон снова потек против своей воли, не сильно, но вполне ощутимо. Тарн был уверен, что совсем не желал этого, да и точно бы не выдержал еще одного коннекта, однако его корпус почему-то считал совсем иначе, частично активируя интерфейс-протоколы. Танкбот честно пытался не мешать Оверлорду, исследующему поврежденные системы так обыденно, будто тот этим занимался довольно часто, но высокая чувствительность все равно заставляла дергаться, когда внутри приемной системы вспыхивала боль, и Тарн не мог сдержаться, движением причиняя себе еще больше боли. Вправлять смещения вслепую и так было сложно, а когда фиолетовый корпус вздрагивал в захвате, когти и вовсе соскакивали, втыкаясь в чувствительные стенки, причиняя пленнику только больше боли, а шестифазнику — неудобств. — Я же сказал — не шевелиться! — прорычал на аудиосенсор своей жертве Оверлорд, когда когти в очередной раз слетели от движения бедер. Пальцы на мгновение резко разошлись внутри, болезненно растягивая эластичное кольцо порта до предела, а затем покинули порт. Тарн недовольно зашипел на давление внутри, но провентилировать с облегчением не успел, вскрикивая от удара, когда в следующее мгновение его с размаху приложили ладонью по бамперу. А потом еще. И еще. Работа не была закончена, и отвлекаться на полноценный воспитательный акт Оверлорду не хотелось, поэтому он, практически не меняя положения в пространстве, удерживая танкбота одним манипулятором, отхаживал его ладонью по бамперу. С учетом того, что манипулятор у шестифазника был более чем тяжелый, а нижняя часть корпуса у пленника — весьма чувствительной, эффект был ощутимый. Тарну было не столько больно, сколько унизительно, он, в конце концов, не какой-то там спарк, а вполне взрослый мех. Шестифазника это, впрочем, ни капли не волновало, его происходящее откровенно забавляло, в отличие от танкбота, который от стыда мечтал провалиться на месте. Как и во многих случаях, самый простой метод оказался самым действенным. Вряд ли кто-то — особенно сам Тарн — мог бы представить, что его, лидера устрашающего отряда карателей, попросту отшлепают, игнорируя вскрики и попытки отстраниться. Когда Оверлорд решил, что достаточно четко донес свою позицию, Тарна снова прижали крепче к синему корпусу. — Если ты не прекратишь дергаться, я послушаю голос твоего текущего корпуса, умоляющего нагнуть тебя, и трахну еще разок, выправляя тебе все внутренние повреждения коннектором, — уже без ярко выраженной агрессии, спокойно пообещал шестифазник. — Только, не факт, что после второго заезда у тебя еще останется необходимый для функционирования ресурс энергии. Разумеется, деактивироваться Тарну бы никто не дал, но терять игрушку даже на некоторое время в камере стазис-восстановления не хотелось. Танкбот еще пока не заслужил права на исполнении своих желаний и избавления от общества Оверлорда. Однако, эффект бы очевиден: без споров, язвительности и жалоб танкбот замер на месте, молча позволяя делать с собой, что угодно. Пусть проявления власти Тарна и заводили, но в ближайшее время он определенно не хотел повторения и притих. Когти вернулись в порт, находя последние неисправные детали и вправляя сегменты, позволяя им правильно сходиться и расходиться при необходимости. Напоследок, в награду за хорошее поведение, впрочем, танкбота ласково погладили между ног и даже не заставили идти пешком до отсека — отнесли на манипуляторах. *** Они провели в мойке больше времени, чем казалось — запущенный дрон успел прибрать платформу и исчезнуть. Так что уложили Тарна уже на вполне чистый верстак, хотя оторванные детали — паховую и маску — так и не вернули, но, зато, хотя бы в одиночестве оставили. Танкбот блаженно вытянулся на платформе, ожидя от шестифазника чего угодно, только не того, что тот просто развернется и уйдет, оставляя десептикона в отсеке одного и без блокираторов. Оверлорд же внезапно получил оповещение от систем корабля и переключил свое внимание на что-то другое, даже не отпустив никакой язвительности в адрес лежащего на верстаке раскрытого танкбота. Просто ушел. После мойки Тарн определенно почувствовал себя лучше. Он по-прежнему нуждался в перезарядке, но хотя бы перестал испытывать отвращение к самому себе. Прекрасно понимая, что Оверлорд делает это все не просто так, а с определёнными целями, танкбот все же испытывал благодарность. Боль в поврежденных местах постепенно утихала, и даже внутренние сегменты порта сейчас ощущались иначе. Почти как раньше. Тарн осторожно дотронулся до эластичного кольца, не решаясь ощупывать себя глубже. Да, порт по-прежнему был растянут, но это было вполне терпимо. Было понятно, что шестифазник решил отремонтировать его сам, то ли не рискуя показывать медикам, то ли найдя отличный повод еще раз продемонстрировать свою власть над пленником. На самом же деле Оверлорд просто не видел смысла обращаться к медикам. За столько ворнов ему доводилось пытаться вытаскивать пленников в разных состояниях: иногда успешно, иногда не очень. Практики хватало. Опытным путем шестифазник получал такие знания и умения, которые были недоступны даже многим медикам — нелегальные эксперименты на ботах все же были запрещены. Да и в любом случае, одно дело прочесть или услышать от кого-то, а совсем другое — держать в собственных манипуляторах трепещущую в камере угасающую искру на системах поддержки функционирования и видеть ее последнюю вспышку. Раньше Тарн полагал, что подобное покровительственное отношение абсолютно не для него, в крайнем случае, он готов был терпеть от единственного меха с массивным серым корпусом, но врать себе смысла не было — танкботу нравилось. Ему нравилась эта своеобразная чуткость Оверлорда к мелочам, о которых Тарн ранее и не подозревал. Если задуматься, в деятельности Оверлорда всегда были важны детали. Малейшее движение когтей во время очередных развлечений могло убить или спасти жертву, точно так же, как неосторожность и самонадеянность могла бы убить и самого Оверлорда. Шестифазник знал себе цену, но был достаточно умен, чтобы не стремиться выставлять это на всеобщее обозрение, прекрасно понимая, что даже самые сильные могут попасться. Собственно, именно так он и поймал Тарна. Простой внимательностью к мелочам и характеру палача, который сейчас лежал обессиленный и подчиненный не только силой, а чем-то большим. Подчинившийся почти по собственной воле. По сути, у танкбота просто сменился хозяин, отдающий приказы. И, в отличие от Мегатрона, которому было попросту налить отработкой на похождения своих солдат, Оверлорд даже был способен на поощрение и ласку, если подопечный вел себя хорошо, слушая, что ему говорят, и выполняя приказы. Совершенно искренне полагая, что служит великому делу, Тарн и не подозревал о настоящей причине своего рвения или же не хотел подозревать. Мегатрон и его идеи настолько сильно слились в одно целое — великое и непревзойденное, что отделить их друг от друга было уже невозможно. Тарн зачитывался и заслушивался речами своего лидера, впитывая каждое слово, и был готов буквально на все, лишь бы тот его отметил. Чем дальше, тем больше Мегатрона раздражало такое к себе отношение, и получался замкнутый круг. Оверлорд же, пусть и перестал быть непримиримым врагом, все равно оставался для Тарна малость двинутым на процессор мехом со своей непонятной мотивацией, но внимания ему уделял гораздо больше. От этого внимания некуда было скрыться, и при этом могло быть намного хуже, но танкбот все еще был в активе и даже относительно цел. В любом случае, каким бы двинутым на процессор Оверлорд ни был, сейчас он находился рядом, в непосредственной близости, и это нужно было учитывать, как и тот факт, что Мегатрона он ненавидит настолько, что донес бы его самого до первой бочки с кислотой максимум. Впрочем, многие пленники уезжали не дальше этой самой бочки, так что Тарну на самом деле повезло. Фиолетовый бот решил не тратить время на бесполезные сейчас размышления и не упускать возможность, позволяя истощенным системам почти моментально уйти в оффлайн. Возможно, было неосмотрительно вот так вот запросто отключаться, делаясь еще более доступным и уязвимым, но Тарн оценил ситуацию достаточно просто. Если бы Оверлорд хотел его убить — давно бы это сделал, шансов было предостаточно, вряд ли стоило мыть танкбота и относить на платформу лишь затем, чтобы вероломно свернуть ему шею. Да и как-то скучновато, если Тарн правильно понял, то оба они были похожи в том, что желали увидеть, ощутить реакцию на свои действия. К тому же даже если постоянно быть начеку, с таким низким уровнем энергии он ничего не смог бы сделать. Пожелай Оверлорд внезапно прикончить своего гостя, он смог бы это сделать в любой момент, даже если бы Тарн был бы полностью боеспособен и готов к бою. Шестифазник был слишком очевидно сильнее, к тому же, знал, куда бить, и даже не столько по броне, сколько по страхам и сомнениям пленника, выводя его из внутреннего равновесия, которым он и так никогда не отличался. Оптика фиолетового танкбота погасла почти сразу, почти полностью отключился и центральный процессор. Примерно так же быстро Тарн уходил в перезарядку после очередного долгого рейда. Когда все было кончено, бот доползал до своего отсека, падал на платформу, иногда даже забывая заблокировать дверь. На его плечевые шарниры давила не только банальная нехватка энергии или топлива, но и ответственность. Когда тогда еще Глитч выбрал, на чьей стороне он отныне будет, то был уверен, что его назначат простым солдатом, рядовым, обладающим уникальными особенностями. Опыта командной работы у него не было вовсе, и ранее он не предполагал, что его мнение хоть кто-то воспримет всерьез и уж тем более будет слушаться. Назначение его командиром дивизии было полной неожиданностью, права на ошибку у Тарна не было, а за все ошибки его подчиненных Мегатрон спрашивал тоже с него — довольно жестко. Сейчас всякую ответственность с танкбота не то что сняли, а вовсе отобрали, и Тарн никак не мог к этому привыкнуть. *** Потревожившее оповещение, заставившее Оверлорда на время оставить свою игрушку, могло считаться мелочью, но шестифазник заинтересовался. Небольшой поиск в доступных источниках — и Оверлорд готов был расхохотаться, глядя в экран терминала. — Вот, значит, как… теперь ты хочешь своего верного солдата назад, Мегатрон? Даже за вознаграждение и желательно с моей головой… Вопрос только, захочет ли он к тебе назад. Шестифазник отключил все системы связи корабля и направил его на один из дальних планетоидов, после чего потратил некоторое время на проверку систем, прежде чем вернуться в запертый отсек. Прошло совсем немного времени — несколько часов — прежде чем Оверлорд вернулся к своему танкботу. Как-то незаметно даже для себя шестифазник стал воспринимать Тарна, как своего, не испытывая при этом никаких неудобств или противоречий. В процессоре само собой отложилось, что это его танкбот и это не обсуждается, даже если сам танкбот еще был не в курсе или не согласен с таким положением дел. Шестифазник не привык лгать себе, но сам еще об этом просто не задумывался. Да, расчленить бронированный фиолетовый корпус или отправить Мегатрону запись их совместных развлечений было бы неплохо, даже, пожалуй, немного забавно, но предсказуемо и слишком просто. Оверлорд еще сам не до конца осознавал, что он хочет получить от Тарна в конечном итоге, но уже отдавал себе отчет в том, что ему абсолютно точно нравится фиолетовый бот как в моменты искреннего удовольствия, так и в мгновения насильного подчинения, прогибающийся под его желания вопреки собственной гордости и каким-то принципам. Оверлорд присел на широкий верстак рядом с отключенным корпусом, просто наблюдая и ожидая, что тот сейчас подорвется, как по команде, ощутив чужие поля, но пленник, видимо, действительно вымотался донельзя от переизбытка впечатлений и отключился напрочь, почти доверчиво раскинувшись на платформе с раскрытыми системами и без извечной маски. Кроме того, после отмывания брони снова стали видны потеки энергона из повреждений. Задумчиво разглядывая пленника и прикидывая, откуда его начинать чинить, Оверлорд положил ладонь на серьезно пострадавшие шейные, едва ощутимо касаясь почти дразнящим поглаживанием и не сразу обратив внимание, что Тарн вышел в онлайн. Бывший лидер ДЖД даже не понял сразу где находится — он настолько привык к родному отсеку на «Мирной Тирании», его маленькой крепости, где можно было спокойно оставаться наедине с собой, что испытал панику, не понимая, что произошло, но потом вспомнил, что он вовсе не там. Активировав оптику, Тарн обнаружил, что шестифазник снова рядом и пристально его разглядывает. От этого боту стало не по себе, но он не мог не отметить, что его даже не разбудили. Оверлорд продолжал удивлять бывшего карателя, ожидавшего подвоха всюду, а в том, что с ним произошло, и подавно. Танкбот не знал, сколько времени он провалялся в отключке, но изначально в отсеке точно никого не было, значит, Оверлорд пришел позже. Зачем? Просто посмотреть на лежащего Тарна? Прикинуть, что еще можно с ним сделать? Проверить, не сбежал ли пленник? Сбежать было в любом случае невозможно, пришлось бы выступить против владельца корабля один на один — дело абсолютно гиблое и чреватое последующими мучениями в лужах собственного энергона. — И… давно ты тут? — глупо поинтересовался танкбот, пытаясь не обращать внимания на прикосновения к собственной шее. Он даже не был уверен, а не от этого ли вернулся в онлайн. Сложно было придумать что-либо, настолько выбивающееся из любых рамок и в то же время настолько в характере шестифазника. О, он наверняка мог бы разбудить Тарна хоть поцелуем — просто для того, чтобы посмотреть на реакцию и на то, как это будут пытаться вписать в сколько-нибудь логичную картину. По мнению фиолетового бота, у любого действия должна была быть причина, и он старательно искал их, упуская из виду то, что зачастую всему виной было одно-единственное «мне так захотелось». Тарн не стал уворачиваться от большой ладони, хотя порванные провода при этом доставляли ему определенное беспокойство, просто лежал, пытаясь догадаться, что Оверлорд задумал теперь. А Оверлорд просто улыбался, глядя на танкбота, распластанного на верстаке. Вышедший в онлайн и явно дезориентированный Тарн выглядел еще более уязвимым, хотя, куда уж уязвимее, чем лежать раскрытым под поглаживаниями своего пленителя?.. — Достаточно давно, чтобы решить, что ты отдохнул и готов продолжить наше совместное времяпрепровождение. Шестифазник спустился ладонью с шейных на брюшные, пройдясь кончиками когтей по стыкам бронепластин возле поврежденого бока, отыскивая замки креплений, пока еще не выламывая, а потом и к бедрам, безо всякого стеснения прощупывая целостность и сходимость стенок порта. Очевидно, Оверлорду доставляло удовольствие смотреть, как Тарн от этого смущается, вздрагивая, но не смеет спорить, да и помешать хоть как-то не может. Впрочем, порт пальцы относительно быстро покинули, сжимаясь на поврежденном колене. Шестифазник давил на вывороченные системы, будто и не замечая, что причиняет боль, хотя на деле, разумеется, следил за каждой вспышкой полей карателя. — А знаешь, твой лидер хочет тебя получить назад… Интересно, он будет столь же внимателен или сразу отымеет тебя плазменной пушкой?.. За пока еще не долгое, но уже довольно близкое знакомство с Оверлордом Тарн понял, что тот объединяет в себе множество, казалось бы, противоречащих друг другу качеств, оставаясь при этом в гармонии с собой. Бесцеремонность, с которой шестифазник прикасался к фиолетовому корпусу, была чем-то средним между осмотром у медика и проверкой состояния своей собственности, при этом малейшие нюансы реакции не могли от него укрыться. Короткие, почти неуловимые вспышки интереса и вместе с ним страха в чужих полях, желание отодвинуться, которое внешне уже почти не проявлялось, разве что тогда, когда пальцы оказывались в особо чувствительных местах. Тарн все еще не привык к тому, что теперь его порт будут ощупывать и даже использовать, не спрашивая, и сжался, однако сейчас Оверлорд принес кое-что интереснее, чем предложение добровольно-принудительного коннекта. Одно только упоминание Мегатрона в таком контексте вновь всколыхнуло старую, улегшуюся вроде бы ненависть. — Не смей так говорить о нем, — процедил Тарн сквозь денты, пытаясь демонстративно высвободить ногу из захвата, но только сделав себе еще больнее, — просто. Не. Смей. Наказание за свои ошибки я как-нибудь приму без твоих комментариев. Несмотря на то, что указывать Оверлорду было не только бесполезно, но и опасно, каратель не мог сдержаться. Не хотел. Проблема была в том, что шестифазник в очередной раз был прав, косвенно принуждая Тарна признать очевидные истины. Одной из них было то, что Мегатрону абсолютно неинтересны причины провалов, ему надо, чтобы с таким трудом выстроенные им механизмы работали четко и без перебоев. Если что-то прекращало работать, это надо было заменить, а старое — выбросить, уничтожить, забыть о нем. В оправданиях он нуждался меньше всего, подобные случаи годились разве что для показательного объяснения, как делать не надо и что за это будет. Другая очевидная истина — Тарн всегда лгал себе, убеждая, что от своего лидера примет любое наказание с достоинством и не унижаясь. До сих пор большая часть его не таких уж частых ошибок и проступков была слишкой мелкой для того, чтобы Мегатрон в принципе на это отвлекался. Сейчас был случай воистину выдающийся, и Тарн не сомневался, что отвечать если и придется, то по полной программе. Еще он прекрасно знал, что чем более явно демонстрировал свою преданность, тем сильнее Мегатрона это раздражало, бывшему гладиатору всегда было интересно, что же такое надо сделать, чтобы Тарн на него огрызнулся. Чтобы не позволил обращаться с собой как с жалкой тряпкой, как он не позволял никому другому. Танкбот же, заглушая доводы собственного процессора, убедил себя в том, что Мегатрону он нужен, рано или поздно тот его заметит и оценит по достоинству, надо просто подождать, и поэтому злость на Оверлорда, так легко ломавшего любые иллюзии, смешивалась с радостью от того, что вождь хотя бы вспомнил про свой элитный отряд. На сопротивление Оверлорд отреагировал ожидаемо просто — силой. Когти одного манипулятора сжались сильнее, сминая металл коленного сочленения, а второго — как-то неожиданно удачно вошли между грудной броней и траками на плече, повреждая плечевой шарнир и буквально пригвождая к платформе без возможности дернуться: — Увы, у тебя вряд ли это получится. Потому что я намерен заставить тебя увидеть реальное положение вещей. И в этом положении твоя роль будет состоять в том, чтобы стать показательной жертвой, которую в назидание другим — мне, в частности — разорвут с особой жестокостью и удовлетворением, даже не глядя в твою полную преданности оптику, — Оверлорд навис над пленником, наклоняясь ниже, наваливаясь частью немалого веса и проворачивая когти в заклиненном шарнире. — При всей твоей силе и вере в дело десептиконов ты ляжешь бесславной грудой обломков поверх останков своей команды, которые ему швырнули под ноги не так давно… — голос шестифазника ушел в бархатные низы, когда он наклонился к самому аудиосенсору танкбота. — Наказание… Детка, он тебя не отшлепает по бамперу. Ты ведь сам понимаешь, что не будет никакого наказания? Он тебя просто убьет, напоследок узнав, как сильно ты можешь унизиться перед ним… — вес, придавливавший к верстаку, исчез, а когти перестали причинять боль, покидая поврежденные системы, но Оверлорд не отстранился, наоборот, сократил расстояние до минимума, почти прижимаясь к грудной броне танкбота. — И знаешь… все бы ничего, но в этом пафосном театре абсурда есть одно «но»… — ладонь осторожно легла на неповрежденную половину лица, поглаживая. — Я не собираюсь отдавать тебя Мегатрону. — Нет… — короткое слово само сорвалось с губ и повисло в воздухе. В оптике Тарна плескался ужас, сейчас он выглядел более испуганным, чем тогда, когда его поймали и закрепили на стене. И причина его была даже не столько в том, что Мегатрон действительно мог его убить, ведь он имел право на все, что угодно, а в том, что не расплатиться за собственную ошибку означало ослушаться. Этот страх навязчиво бился в самой Искре, невзирая на боль, от которой Тарн напрягся, сильнее вжимаясь в платформу. Глубокий тембр голоса отвлекал, мешая осознать все слова, но общий смысл был понятен. — Он же… верит в меня. Ищет меня, — танкбот едва мог говорить, коротко вентилируя в промежутках, — а ты? Зачем я тебе? — упрямо глядя в темно-красные окуляры, Тарн не отводил взгляда. Признать, что его главная цель относилась к нему лучше, чем тот, кому десептикон верил еще до того, как увидел, было невозможно. Почти невозможно. Система мира, которая казалась такой стабильной, рушилась в одночасье, и Тарн пытался ухватиться хотя бы за ее обломки. Он даже подумал, будто Оверлорд специально выдумал все это, просто чтобы поиздеваться, ударить по самому больному, но понимал, что скорее всего нет. Когда шестифазник убрал когти, корпусу стало легче, однако где-то внутри фиолетовой брони осталась другая боль, и она продолжала нарастать. Тарн не понимал, то ли предали его самого, то ли вынуждали таким хитрым образом стать предателем, чтобы был повод избавиться от него. Тихо стравив воздух, танкбот чуть расслабился. Новость, а вернее, открытое признание Оверлорда подействовало на него странно, и Тарн не шевелился, просто позволяя дотрагиваться до своих лицевых, но все же притушил оптику, которая до этого горела обвиняюще-ярко. Оверлорд был настолько близок, что видел даже малейшие блики в алых линзах, буквально выпивая отражающийся в них страх. — Да… Ищет… ищет, чтобы получить от тебя всю возможную информацию обо мне и разорвать за предательство. Раньше не задумывался, что сам попадешь под пресс шлакового черно-белого максимализма, где в белом только те, об кого вытирает ноги этот ржавый ведроголовый самодур? Скажи мне… — когти легко прошлись от линзы до подбородка. — Ты ощущаешь себя предателем?.. — Оверлорд, впрочем, не стал ждать ответа, прижимая палец к губам танкбота и заставляя молчать, отвечая себе самостоятельно: — Конечно, не ощущаешь, потому что ты боролся и будешь бороться до последнего за шлаковые навязанные идеалы ради одного бота в серой броне, на чье внимание ты так отчаянно надеешься даже сейчас… Шестифазник выбивал опоры из-под всех железобетонных аргументов и привычных устоев, озвучивая все страхи Тарна, являющиеся по совместительству суровой реальностью. Оверлорд умел пользоваться и собственной силой, и словами, прекрасно зная, когда их надо применять, и знал, что сейчас втоптать в грязь Тарна с его идеалами — это солгать самому себе, а этого шестифазник никогда не делал. Он действительно уважал в Тарне тот образ, который ему хватило настойчивости создать, даже если сам Тарн — Дамус — таковым на самом деле не являлся. — Я хочу, чтобы ты встал рядом со мной. Отбросил рамки фракций и чьих-то ожиданий. Потому что на самом деле, где-то глубоко в Искре ты понимаешь, что достоин большего, чем бессмысленно пресмыкаться перед устаревшим в своих радикальных надеждах на мировое господство шахтером, — и, не давая Тарну спорить с последним утверждением, Оверлорд горячо поцеловал его в губы, не отпуская и не давая отстраниться. Для танкбота это было более чем неожиданно. По той логике, что он наблюдал в поведении шестифазника, после упрямства и вспышки ярости должно было последовать что-то соответствующее. Очередная порция порванных проводов, грубо раздвинутые коленом ноги или хотя бы удар словами, этим Оверлорд тоже умел пользоваться превосходно. Но уж точно не признание в уважении, которое фактически только что прозвучало. Не поцелуй, окончательно закрепляющий это признание. Даже и без него Тарн не нашелся бы, что ответить. Все его аргументы будут неумолимо разбиты фактами, в которые его ткнули почти насильно. Если смысл твоего актива целиком сводится к одной идее, то будешь защищать ее до последнего. После замены корпуса Мегатрон потребовал от своего нового солдата только одного — верности. Произнести вслух то, что на самом деле знали они оба, и Тарн не колебался. Еще плохо слушающимся вокалайзером он поклялся служить Мегатрону до последней капли своего энергона. И после этого все изменилось. Танкбота попросту перестали замечать. Он стал частью подразделения, его главой, а отдельно его никто не рассматривал. На деле были интересны только успехи, которые воспринимались как нечто очевидное, то, что должно было быть. Неудачи Тарн стоически принимал на себя, не желая подставлять под гнев кого-то из своих. Периодически он видел явные просчеты Мегатрона, противоречивость и нерациональность его поручений, но сказать об этом, конечно, не мог. Приходилось браться за заведомо провальные задания и получать ожидаемую реакцию. Лидер фракции злился крайне редко, по крайней мере на Тарна, чаще вовсе не удостаивая того какими-либо эмоциями, кроме презрения, и каратель в такие моменты ненавидел себя. Не свой отряд, нет. Себя, который не мог скоординировать их всех, зависимого от слишком многого, а особенно от банального одобрения. Себя, не желающего признать, что красивые речи, вся теория, которую он знал наизусть, которая поднимала сотни кибертронцев на борьбу, сильно расходится с практикой, а сам Мегатрон не так совершенен, каким казался. Пожалуй, только сейчас, в этот момент Тарн полностью осознал, что быть тем, кем ты не являешься — неблагодарная, сложная игра. И эту игру никто не оценил, а сам каратель загнал себя в полноценный ментальный диссонанс, старательно прячась от собственных желаний и стыдясь их, как чего-то ужасного и ненормального. Старательно отгораживаясь от себя самого стенами чужих идеалов, прописанных во множестве высокопарных агитационных текстов, за долгое время танкбот просто отучил себя видеть очевидное, существуя в собственном придуманном стабильном мирке, где все имело простую цель и смысл: убивать во имя идеала и не быть убитыми. Слова не находились, да они были и ни к чему. Тарн просто застонал в приоткрытые губы, скользнув ладонями по массивной наплечной броне шестифазника. От неловкого движения собственное плечо заболело, напомнив о себе, и танкбот вздрогнул, сильнее вжимаясь в синий корпус. Когтистая ладонь легким четким, абсолютно естественным движением поддержала травмированный манипулятор, позволяя обнять за шею, снимая нагрузку с шарнира. Тарна приобняли под спину повыше бедренной секции, заставляя чуть выгнуться навстречу, прижимаясь к теплой синей броне и отдаваясь поцелую. Несмотря на полное внутреннее согласие с самим собой, некоторые проблемы с нейросистемой у Оверлорда все же были, выпестованные своеобразными ситуациями и необходимостью быстро переключаться и сублимировать. Впрочем, об этом шестифазник тоже знал и это можно было контролировать, хотя бы отчасти. Тарн сейчас попал под очередной приступ нежности и ласки. Его целовали агрессивно, покусывая в поцелуе, вжимая в платформу и синюю броню одновременно, но при этом не калечили и не стремились причинить боль, контролировали, но не ломали. Фраза, со злости брошенная Тарном в самом начале их встречи, продолжала оборачиваться самым неожиданным образом. Пусть Оверлорд не был первым, кто повредил его новую лицевую пластину, зато он был первым во многом другом. Стремительно демонстрируя свою тягу к собственничеству, шестифазник не только разнулил приемную систему Тарна — это было бы, наверное, слишком скучно, он еще и проявил такую непривычную для танкбота заботу. До этого момента заботилась о нем разве что Никель в своей грубоватой манере вечно всем недовольного медика, но также она заботилась и обо всех остальных. По ее части больше было физическое состояние корпусов, копаться в чужом процессоре она не собиралась, да и не могла, к тому же Тарну не приходило в голову делиться хоть с кем-то своими мыслями и страхами. Собственные проявления эмоций ему казались слабостью, а попытки загнать их поглубже не приводили ни к чему хорошему. Танкбот просто запретил себе сомневаться в том, что он делает и правильный ли путь выбрал. Не всем везет так, что их мечты действительно сбываются, и то, что Мегатрон действительно приметил меха с необычными, к тому же осознанно развитыми способностями, могло считаться величайшей удачей. Чувство ненависти к предателям Тарн научился вызывать у себя не сразу. Он никогда никого не убивал ранее, и самая первая Искра в его новом активе была погашена кем-то другим, пусть и под его командованием. Тарн не помнил, кто из отряда это сделал, зато помнил, как потом они шли и смеялись, как отмечали это дело сверхзаряженным. Вернувшись в свой отсек, он разбил свою первую маску из тех, чьи обломки сейчас украшали стены, ни на секунду не давая забыть те моменты, когда Тарн жалел о принятом решении. Дальше стало проще, вместе с корпусом перестроились и какие-то протоколы, стоны и реки чужого энергона перестали внушать отвращение и стали развлекать, особенно когда ДЖД накачивались нюком под самую топливную горловину. В таких случаях Тарн действительно испытывал удовольствие от качественно проделанной работы, тем более что в методах его никто не ограничивал. Все то, что мешало или могло мешать, вытеснялось или не принималось в расчет, и в конце концов Тарн почти стал боевой машиной, к тому же не лишенной определенной фантазии и вкуса. И вот теперь Оверлорд метил прямо в то, скрытое внутри, ломая внутренние барьеры. Он хотел быть тем, кто получит Тарна целиком, во всех проявлениях. Похитить его затем, чтобы подарить свободу. Танкбот пытался сопротивляться, зная, что все идет к тому, чтобы столкнуть его с тем, каким он был раньше, а это означало непременную боль, которой Тарну совершенно не хотелось. Он прижимался к шестифазнику в молчаливой просьбе не вредить ему — никак, и вполне ласково оглаживал ладонью здорового манипулятора стыки брони на спине, вторая ладонь лежала на шейных магистралях, куда более крупных и прочных на ощупь, чем у самого танкбота. Оверлорд, в отличие от Тарна, действительно являлся боевой машиной с очень своеобразными, по-садистски эстетичными фантазиями, и в их первую встречу думал, что столкнулся с таким же маньяком, как и он сам, даже не подозревая, насколько тонко чувствующая натура скрывается за тяжелой внешней броней. И сейчас, когда танкбот уже перестал его удивлять умением переключаться между страхом, страстью и агрессией, он все еще удивлял его своей фанатичной преданностью тому, кто, по сути, заволновался о судьбе своего элитного подразделения только после его уничтожения. Да и то, заинтересовался исключительно в надежде извлечь хоть какую-то выгоду из проигранной партии, явно рассчитывая, что Оверлорд глупо подставится, желая произвести впечатление. Однако шестифазнику было налить отработкой на чужое мнение. Особо никогда к этому не стремясь, он, тем не менее, создал себе репутацию, которая закрепилась за ним шлейфом ужасающих слухов, половина из которых даже частично не была правдой. Например, даже самые смелые в своей наглости слухи никогда не содержали информации о том, что Оверлорд достаточно хороший медбот и при желании может быть нежным и ласковым партнером на платформе. Но он действительно мог, что, собственно, Тарну и довелось ощутить на себе. Шестифазник действительно получал удовольствие от причинения боли, и молчаливая просьба танкбота его ничуть не тронула, потому что, хотя в некоторых случаях деструктивные порывы угасали, сталкиваясь с уступчивой покорностью, здесь Оверлорд не собирался уступать, намереваясь идти до конца и разрушить все те стены, что возвел внутри себя лидер ДЖД. Та самая часть карателя, бывшая некогда Дамусом, независящая от навязанного образа Тарна, нравилась шестифазнику на порядок больше, и он хотел ее себе. Полностью. Со всеми страхами, сомнениями, эмоциями и страстями, что столько ворнов были заперты, а сейчас прорывались, пугая, кажется, самого танкбота больше, чем перспектива скорого и внезапного дезактива. Оверлорд не боялся происходящего. Он был полностью уверен в своих желаниях и в том, что сможет их воплотить в реальность. Даже попытайся Тарн воспользоваться положением — у него бы не вышло. Во-первых, корпус шестифазника изначально имел значительный запас прочности на всякие случаи актива, а во-вторых… Оверлорд собирался сделать все, чтобы таких мыслей у него даже не возникало. Танкбота целовали, углубляя поцелуй и поддразнивая иногда глоссой, то и дело проводя по дентопластинам. Броня к броне, шестифазник, казалось, хотел прижать фиолетовый корпус еще плотнее, но не пытался, просто поддерживая под спину, чтобы не повредить относительно хрупкий для него каркас Тарна. Карателя даже нежно погладили по не пострадавшей щеке, выражая одобрение таким послушанием и проявлением инициативы. Когда Тарн хотел, он умел быть инициативным. Основу его актива составляли правила, которые он неустанно придумывал как для других, так и для себя. Это позволяло удержать и без того хрупкое равновесие, в противном случае, с трудом выстроенный мир вокруг неотвратимо расползся бы по швам. Едва придя в отряд, он первым делом придумал устав и даже обговорил его со всеми. Мегатрону понравилась такая инициативность, и устав он утвердил, остальные оценили попытку хотя бы поинтересоваться их мнением. Голос был оружием Тарна не только в смысле умения управлять звуковыми колебаниями, но и в целом. Он мог с равным успехом как убедить в нужном, так и вдребезги разбить чью-то уверенность и самооценку, делая упор на эмоции, страхи, вырывая из контекста чужие фразы и сплетая их в паутину, из которой жертве было не выбраться. Любые попытки сопротивляться приводили к тому, что все запутывалось еще сильнее и, конечно, не в ее пользу. В таких вещах Тарну не было равных, а вот давить он не умел, предпочитая договариваться, и в глубине Искры всегда восторгался теми, кому для достижения нужного эффекта нужно было всего-то внимательно посмотреть на противника — или даже просто появиться. Проигрывать Тарн не любил, как и все, но та же склонность к правилам предполагала признать то, что есть те, кому разумнее подчиниться, и из этого может выйти что-то более приятное, чем недолгие попытки показать свое упрямство. Ненависть к Оверлорду как-то постепенно, но удивительно легко и быстро переросла в восхищение. Независимость от чужого мнения и мощь, которой практически невозможно было противостоять, эти качества пугали и одновременно интересовали танкбота. В лице шестифазника у него появился как минимум достойный противник, а как максимум… Об этом Тарн пока не думал. После перезарядки он чувствовал себя куда лучше, и нейросеть начала посылать сигналы удовольствия, заставляя уже самому выгибаться и льнуть к чужому корпусу, позволять целовать себя еще глубже. Уже наученный опытом, мех не пытался контролировать ситуацию, не видя в ней никакой угрозы для себя. Его оптика слегка расфокусировалась, а корпус начал нагреваться. Улучив момент, когда Оверлорд на клик отстранился, Тарн повернул голову, пытаясь коснуться губами его пальцев, которые на удивление легко, почти невесомо гладили лицевые пластины. При ближайшем рассмотрении становилось абсолютно очевидно, что Тарн и Оверлорд — две полные противоположности. Один пытался самоутвердиться за счет других, второй вполне ощущал себя вполне самодостаточным; первый договаривался, второй шел напролом; танкбот искал одобрения, шестифазнику было налить на мнение окружающих; Тарн создавал правила, чтобы выжить в хаотичном мире, Оверлорд ломал любые рамки, внося хаос и успешно существуя там, где остальные ударялись в панику. И тем не менее, противоположности притягивались друг к другу, и отрицать очевидное было бы попросту глупо. Шестифазник не видел в Тарне соперника, и дело было даже не в превосходящих силовых и огневых характеристиках Оверлорда. Он просто не искал себе врагов намеренно, однако, легко снося с дороги тех, кто ему мешал, иногда играя с ними. При желании он мог бы попросту перепрошить танкбота с помощью мнемохирургических игл, но не хотел. Хотелось искренности и отдачи. Вот, как сейчас, когда фиолетовый корпус охотно выгибался навстречу, буквально прося продолжения и отдаваясь ласке. Оверлорд чуть сместился, и губы коснулись манипулятора чуть выше ладони, вызвав широкую ухмылку. Шестифазник наклонился к самому аудиолокатору танкбота, обдав теплым воздухом из вентсистемы чувствительную деталь. — Знаешь, в некоторых планетарных системах считается, что поцелуи несут некий смысл… если верить толкованиям, ты только что сообщил, что хочешь меня… Ни спорить, ни соглашаться с этим утверждением Тарн не собирался, он считал, что просто сделал то, что в данный момент хотел. — Будем считать, что сейчас мне просто хорошо, — почти промурлыкал танкбот, с интересом заглядывая в оптику шестифазника, — а тебе это тоже льстит. Оверлорд лгать и отпираться не собирался. Вообще, в этом мире вряд ли сущесововало хоть что-то, способное его смутить. — Разумеется. Бот, который хотел меня отправить в деактив, теперь меня просто хочет. Кому бы это не польстило? Шестифазник даже чуть притушил оптику, вслушиваясь в бархатные модуляции поврежденного вокалайзера. Хорошо были слышны тяжелые хрипы, но даже они не могли забить почти мурчащих интонаций. Шлак, Оверлорду хотелось слышать, как танкбот под ним заурчит. Действительно заурчит бархатными обертонами от удовольствия. Несмотря на свое подчиненное положение, не только Тарн здесь был зависимым. В кои-то веки то, что он считал своей слабостью, обернулось главным козырем. Лишая его маски, Оверлорд добивался не столько унижения, сколько искренности. Унизить можно было множеством других способов, и ни одного из них до сих пор не последовало. Танкбот умел быть благодарным, умел растворяться в других, даже не пытаясь этого скрывать, и именно этого хотел шестифазник, балансирующий на грани между «сломать» и «добровольно переманить на свою сторону». Сломать было куда проще, чем дождаться, когда Тарн привыкнет к новому положению вещей, но толку от него, едва активного и вздрагивающего от каждого жеста или слова, было бы немного. Оверлорд и сам получал удовольствие от процесса, открывая все новые и новые грани в своем пленнике. Сейчас он наверняка гордился тем, что отобрал Тарна у Мегатрона, по крайней мере, физически, считая, что это ведро с гайками совершенно не умеет ценить то, что ему досталось. Оверлорд усмехнулся своим мыслям, проводя по топливной магистрали на шее танкбота, все еще хранившей следы знакомства с его когтями. Тарн помедлил с реакцией. При резких движениях было больно, к тому же не хотелось добровольно открывать уязвимое место для когтей, зато для глоссы и поцелуев как раз хотелось очень. От него хотели честности, ну что ж, в таком случае можно рискнуть и понадеяться на нее же в ответ. Тарн медленно поднял подбородок, подставляя шейные кабели, и вздрогнул, когда Оверлорд прикусил один из них, прекрасно зная, как быстро эти клыки могут сомкнуться намного сильнее. Впрочем, легко поддавшаяся под клыками магистраль стала неожиданностью даже для шестифазника. Низкое давление топлива. — Открой нижний шлюз топливной горловины, — предложил Оверлорд, легко коснувшись губ танкбота в очередном поцелуе. — Зачем тебе? — Тарн аж попытался отпрянуть, но только вжался в платформу спиной и траками на плечах. — Я не… Со мной все нормально. Казалось бы, после того, как Оверлорд едва не выломал ему порт, а потом сам его же починил, смывая при этом следы смазки и энергона, уже можно было открыться во всех смыслах, но Тарн, даже зная, что в случае чего его и спрашивать не станут, все равно боялся подпускать шестифазника к тем своим частям, которые были скрыты под броней. — Затем, что я лично проделал в тебе несколько хороших отверстий, через которые ты теряешь энергон уже долгое время, и это помимо затяжного боя и полученных ран, — танкбота легко взяли за подбородок, заставляя посмотреть в ровно горящую темным алым оптику. Пока еще ровно горящую. — Не лги мне. И не пытайся сопротивляться, — Тарну подарили короткий поцелуй в губы, — ты ведь и сам знаешь, что это не просто бесполезно, но еще и болезненно… Шестифазник медленно провел когтем по разодранной нижней губе танкбота, с грустной улыбкой глядя на пленника, будто сожалея о его решении причинить себе боль, но не имея возможности как-то это исправить. — Подожди, стой, — ладонь Тарна чуть сжалась на синем плече, привлекая внимание, — я не сопротивляюсь, просто не… не привык к тебе. Танкбот нервным движением облизнул губы, которые Оверлорд все же не повредил. Он сказал правду, потому что во всех случаях, когда не нужно было обращаться к медикам, обходился своими силами, стараясь лишний раз никого не подпускать. Не имея постоянных интерфейс-партнеров, бот в принципе не привык доверять другим настолько, и сама мысль о том, чтобы добровольно скинуть перед кем-то часть брони, всерьез его беспокоила. В оптике шестифазника читался не вопрос, а ожидание, от Тарна ожидали не ответов и оправданий, а конкретного действия. Поля, сгустившиеся вокруг, снова стали тяжелыми и давящими, поэтому Тарну не осталось ничего другого, кроме как ощупью отщелкнуть небольшую пластину, прикрывавшую топливную горловину. Не решаясь сделать что-либо еще, он вопросительно посмотрел на Оверлорда, тихо вентилируя. В отличие от многих, Тарн на удивление тонко чувствовал ту грань, на которой нужно было прекратить дерзить, сопротивляться и просто признать, где сейчас твое место. Неоспоримым плюсом службы у Мегатрона было то, что она учила послушанию. Те, кто слишком много о себе думали, долго там не задерживались или вовсе попадали в Список, Тарн же при всех своих противоречиях, прекрасно понимал, в каких случаях на собственную гордость можно бы и наступить, к тому же Оверлорд уже несколько раз достаточно красноречиво продемонстрировал, что обходной путь всегда есть, вот только он травматичнее и неприятнее прямого. Поля шестифазника колыхнулись вспышкой странного веселья пополам с недоверием, будто он подозревал шутку или розыгрыш в словах танкбота, однако, почти незамедлительно последовавшие действия его в конечном итоге удовлетворили, поэтому то, что было изначально принято за попытку спорить, он вполне лояльно списал со счетов, не заставив Тарна платить болью и свежими ранами за неосторожные слова. Поля перестали давить, выравниваясь, немного рассеиваясь и позволяя считать легкое удовлетворение Оверлорда. — Привыкнешь, — пообещал шестифазник, с очередной улыбкой демонстрируя клыки. Оверлорда происходящее сейчас если не забавляло, то вполне устраивало. Уж он-то абсолютно точно не страдал от неопределенности их взаимного расположения друг к другу. У него была цель, и он спокойно к ней шел, применяя то один рычаг воздействия, то другой, в зависимости от ситуации и желаемого результата. В итоге, очевидно, должна была получиться лояльность Тарна со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, до лояльности пока было далеко, и констатация и без того очевидного факта десептикона не обрадовала. Логически было понятно, что никакого возврата к прежнему и понятному прошлому быть не может, там он уже никому не нужен, но категоричности по отношению к себе Тарн не любил. При этом четко ответить, почему тут плохо, а у Мегатрона было хорошо, он бы не смог — возможно, потому, что до этого его никто не исследовал вот так, не рассматривал со всех сторон с абсолютно непринужденным видом. Обратной стороной было то, что на самого Тарна по большому счету всем было налить, он был важен до тех пор, пока исполнял конкретную функцию. Неопределенное отношение к происходящему на корабле не позволяло выбрать линию поведения, и собственные колебания от отторжения до желания прямо сейчас расплавиться от удовольствия танкбота раздражали. Забота Оверлорда пока что не выходила за пределы рационального поведения и уж ни в коей мере не диктовалась альтруизмом. Да, шестифазник действительно заботился, и, разумеется, это укладывалось в рамки логики. Если он не хочет убить своего пленника, значит, он будет к нему внимателен. Вряд ли, соверши Оверлорд какой-нибудь сумасбродный поступок, танкботу от этого стало бы легче и понятнее, скорее всего он бы счел, что шестифазник окончательно двинулся шарикоподшипниками и стал абсолютно непредсказуем. С учетом любви Тарна ко всякого рода правилам, такой хаос бы его только больше дезориентировал, а так поведение Оверлорда было зеркальной реакцией на его собственное с очень простыми законами: согласие с его требованиями — взаимное удовольствие, несогласие — боль и последующее согласие с удовольствием. В этом шестифазник был более чем последователен, хотя порой могло бы показаться, что его поступки не связаны ничем, кроме случайного замыкания в микросхеме процессора. Однако сейчас все его действия были направлены на обеспечение функциональности танкбота, даже если он сам упрямо пытался отпереться от необходимых мер. В данный момент ему всего лишь был нужен нормально функционирующий, а не падающий на ходу бот, и Тарн решил отнестись к ситуации ровно. Как к осмотру у медика или любой другой экстренной заправке, но тут же сорвался на стон, стоило шестифазнику уверенно прикоснуться к краям топливной горловины. Оверлорд сам наделял нужными смыслами все свои действия, пользуясь отзывчивостью пленника и буквально заставляя того реагировать. Тарн уже не был нулевкой, но, разумеется, еще вряд ли успел свыкнуться с этой мыслью и реагировал соответствующе. Хотя, стоило признать, некий урок из их предыдущего тесного общения он уже извлек, явно предпочитая решать вопросы максимально быстро и безболезненно, пока у Оверлорда не закончилось терпение. И Оверлорд оценил. Действительно оценил. — Не сопротивляйся, — повторил Оверлорд, прижимая собственным корпусом Тарна к платформе и начиная проталкивать в шлюз армированный прочной насадкой заправочный шланг. Насадка расширялась от кончика к основе, что позволило пройти без проблем примерно на треть, всего лишь на треть. Шлюз не хотел активировать герметизацию, отказываясь адаптироваться к доступному методу заправки. Танкбот, привыкший к более аккуратному обращению со своей топливной системой, вздрогнул и напрягся, когда заправочный шланг совершенно обыденно вошел в него еще немного глубже. Все было бы ничего, будь этот шланг подходящего размера, но поскольку Оверлорд был ощутимо крупнее, все инструменты у него были соответствующие. Ничего другого, судя по всему, на корабле не было, и Тарн, прекрасно понимая, что топлива у него почти не осталось, попытался расслабиться, не зная даже, может ли это как-то помочь. Он усиленно вентилировал, концентрируясь на шипении воздуха, чтобы отвлечься от неприятных ощущений в горловине. Фиолетовые пальцы уже привычно — почти — сжали плечо Оверлорда, естественный жест, в котором сочетались выражение неудобства и невысказанная просьба от него избавить. — Расслабься, — негромко посоветовал шестифазник, уже намеренно потирая чувствительную область вокруг топливной горловины, провоцируя ее начать калибровку под необходимые размеры. С гонщиками или кем-то сравнимых габаритов у Оверлорда точно бы не вышло, но Тарн не был хрупким миниботом, да и первый их совместный опыт показал хорошие результаты краш-теста при столкновении двух темпераментных ботов. Во всяком случае, танкбот был вполне в сознании и даже почти цел. Разумеется, легко было сказать «расслабься», а вот сделать, тем более зажатому во всех смыслах Тарну это было куда сложнее. При всей своей хаотичности себя он старался окружать комфортом, именно поэтому на его корабле было небольшое количество запчастей, подходящих каждому. Будучи неплохим организатором, он с помощью Никель сделал из ДЖД почти полностью автономный отряд. Понятно, что с их репутацией в критической ситуации рассчитывать на помощь не приходилось и надеяться можно было только на свои силы. С проблемой неподходящего шланга Тарну еще не приходилось сталкиваться, и где-то внутри снова всколыхнулась злость. Тактика лобового удара всегда казалась ему самой нелепой и примитивной, отжившей свое, и вот надо же — именно таким способом, сметая на своем пути всё и всех, Оверлорд врывается в его налаженный актив и начинает устанавливать там свои порядки, вынуждая терпеть неудобства просто потому, что ему так захотелось! Это ж каким уровнем дерзости надо было обладать, чтобы не только не убегать, но и в ответ объявить охоту на Тарна? Убить карателя наверняка мечтали многие, шестифазник же стал исключением и тут, как ни в чем не бывало, забрав его на свой корабль. Наглости Оверлорду всегда было не занимать, но это было связано не с пустыми похвальбами, а реальным осознанием своей силы и возможностей. Шестифазник совершенно не видел смысла все усложнять там, где можно было пройти напрямую, даже если для этого придется проутюжить танковыми гусеницами что-то или кого-то. При этом, в отношении Тарна он проявлял еще весьма сильно выраженную деликатность. Он мог заставить слушаться, мог вломиться силой, и никакое сопротивление его бы не остановило. Шлак, при желании он мог бы этот шланг запихнуть танкботу в рот по самое основание, разворотив горло и лицевую, но добившись желаемого. Однако, ничего из этого еще не произошло. Карателя даже уговаривали и гладили, терпеливо ожидая переформирования внутренних систем и всячески этому способствуя. Поэтому танкбот стиснул дентопластины и медленно стравил воздух, понимая, что злостью себе только навредит. Не здесь. Не сейчас. Можно было сколько угодно сожалеть об ушедшем, это бы не изменило ничего, а вот испортить шаткое и странное равновесие, которое по ощущениям Тарна только начало устанавливаться, было легко. Убеждая себя в том, что Оверлорд не собирается нарочно причинять ему вред и знает, что и как делать, Тарн снова шумно провентилировал. Иногда нужно просто перетерпеть. Заставить себя расслабиться. Звучало странно, но именно это танкбот и делал, не понимая, чего ему в итоге хочется больше — чтобы шестифазник пусть неприятно, но быстро все же протолкнул в него шланг и покончил с этой процедурой или чтобы поглаживал непривычные к прикосновениям стенки, не убирая пальцы… желательно никогда. Оверлорд был настроен вполне мирно, однако, разгон от интеллигентного собеседника до безумного маньяка у него был фактически мгновенным — малейшая дерзость, провокация или попытки сопротивления мгновенно активировали боевые протоколы на подпрограммном уровне, и потом уже шестифазника с трудом можно было остановить. По сути, пока Тарн демонстрировал, что он не является фактором агрессии, он был в безопасности. Никакой угрозы Тарн демонстрировать, разумеется, и не думал, ему было совершенно нечего противопоставить Оверлорду, кроме самого себя. С поврежденным вокалайзером мех не представлял особой опасности, а потому нарываться не собирался. К тому же, объективных причин для злости не было — ему действительно пытались обеспечить комфорт и функциональность, пусть и своеобразным способом. Даже Никель вряд ли смогла бы соперничать с такой заботой. Ожидание затягивалось, и Тарн нервничал еще больше, догадываясь, что сейчас его ускорят. На корпусе еще оставались уязвимые и неповрежденные места, да и по поврежденным пройтись заново никто не запрещал. Танкбот почти умоляюще посмотрел на Оверлорда. — Хм… попробуем иначе, — после первого неудачного раза Оверлорд осознал, что идея заставить Тарна расслабиться, вогнав ему когти в чувствительную легкобронированную область, была не особо удачной, поэтому на этот раз пальцы легко поднялись выше, медленно входя в открытый порт, который хоть и успел сузиться, но не до своих изначальных размеров. Движение было достаточно аккуратным для того, чтобы Тарн не успел зажаться, более того, такие методы ему определенно нравились больше, чем угрозы или причинение вреда корпусу. Мысленно послав к шаркам все прошлые и будущие шуточки, которые Оверлорд еще непременно отпустит по этому поводу, Тарн обнял его за шейные магистрали и сам, без всякого принуждения, потянулся к губам шестифазника, целуя его неумело, но достаточно горячо. Это совершенно точно не было притворством или заискиванием перед более сильным. Вероятно, даже одного, пусть даже не самого идеального опыта коннекта хватило для того, чтобы присущая и глубоко скрытая страстность начала прорываться наружу. Едва почувствовав жар другого меха, его желание и скрытую силу, Тарн хотел распробовать это и в то же время боялся, что ему может быть неприятно или что он сам сделает что-то не так. Танкбот понимал, что даже несмотря на боль и стыд, ему понравилось то чувство, которое возникало, когда Оверлорд заполнял его собой изнутри, нравилось быть объектом желания и интереса. Даже сейчас шестифазник продолжал изучать танкбота. Его реакции, его поведение, его выдержку и желания. Тарн представал настолько чудесной головоломкой, что казался лучшей игрушкой, восхитительной в своей простоте. И эта мнимая простота завораживала, поражая воображение необъемной широтой возможностей, что открывалась при их конструктивном взаимодействии друг с другом. Тарн вряд ли задумывался о том, что он сам — единственное, что держит — сдерживает — Оверлорда от нанесения увечий и повреждений, несовместимых с активом. Даже сам факт его поимки и притаскивания на корабль был уже свидетельством неравнодушия шестифазника. Дело было не в мести, не в кознях против Мегатрона, не в жажде убрать охотника за головами, прочно сидящего на хвосте. Нет, Оверлорду был интересен сам танкбот во всех своих проявлениях, поэтому, смешно, но лучшей защитой и гарантией дальнейшего актива была искренность и простота в отношении происходящего. Честность. Перестав цепляться за придуманный образ на руинах ржавых идеалов, осознав интерес шестифазника, Тарн вступил в ранее непонятную ему игру на равных с Оверлордом. Те, кто знал Тарна ранее и после этого еще и выжили, могли считать его каким угодно — беспристрастным и равнодушным или же непредсказуемым и со взрывным темпераментом, картина все равно была бы неполной. Стоило знать только о том, что вежливая холодность в его исполнении свидетельствовала о том, что Тарн очень сильно не в настроении. Таким он бывал либо тогда, когда по каким-то причинам приходилось сдерживаться, либо когда бывал эмоционально истощен. В последнем случае его жертвам не везло еще больше, чем обычно, потому что танкбот вытягивал из них все эмоции, какие только мог вообразить, склонялся над ними, внимательно вглядываясь в каждую мелочь. Некоторые даже пытались увидеть в этом участие, выдавая желаемое за действительное. Искренние эмоции, отражающиеся сейчас на фейсплейте карателя, шестифазник ценил ровно настолько, чтобы поверить и не причинять боль, проявить терпение, научить и приласкать, почти мгновенно получая отдачу. Тарн прижимался, ища тепла и внимания, стремясь восполнить с Оверлордом все то, чего ему долгое время не хватало на посту холодного неприкосновенного главы ДЖД. И ему готовы были это дать. Танкбота легко подхватили под спину, прижимая к синей броне, углубляя поцелуй, дразня глоссой и предлагая просто отдаться на милость более опытного партнера. О, да, после всего произошедшего и в свете всего происходящего, Оверлорд, пожалуй, имел право на такой статус. Пальцы медленно и почти лениво прошлись по внутренним стенкам, надавливая, заставляя расходиться и снова поджиматься, противодействуя вторжению. Однако, это совершенно не мешало Оверлорду целовать пленника, досталяя ему удовольствие и не забывая про шланг, так до конца и не вошедший в горловину. Как и про Оверлорда, про Тарна тоже ходили свои легенды, передаваемые либо трусливым шепотом, либо наоборот, в виде показательно-пренебрежительных шуточек в полутемных барах, в которых традиционно упоминался и недоконнект в качестве обоснования дурного характера карателя. В шутках была доля правды. Тарн действительно страдал приступами дурного расположения духа, но связаны они были не то чтобы непосредственно с отсутствием коннекта, а скорее, с невозможностью получить свою долю контроля, внимания, поощрения или даже наказания. Сейчас же на танкбота свалилось все это сразу, выбивая из привычной колеи, однако разом удовлетворяя даже те нереализованные потребности, о которых каратель даже не задумывался. Каким бы лидером он ни пытался себя выставить, по факту ему хватало твердого манипулятора сверху, который бы заставил упасть на колени от одного прикосновения и не спорить. Такого, как тот, что сейчас снова растягивал сошедшиеся поджимающиеся кольца разнуленного порта. Вряд ли кто-то мог подумать, что танкбот реально способен потечь за какую-то пару кликов всего лишь от пальцев в собственном порту. Осмелев окончательно, Тарн сам подался ближе, притираясь вплотную своей броней. Ему нравилось делать эти пусть робкие, но все равно шаги, проявлять какую-то инициативу и всеми возможными сенсорами чувствовать одобрение, исходившее от Оверлорда. Когда танкбот переставал воспринимать происходящее критически, он становился куда покладистее, сам того не осознавая толком. С тихим стоном Тарн медленно провел ладонями по спине шестифазника, чувствуя ими каждый стык брони, и слегка, почти незаметно двинул бедрами, сжимая внутри и так все еще узкого порта пальцы Оверлорда. Он не хотел их выпускать, хотел прочувствовать каждое движение и, конечно, временно забыл про шланг, который так и продолжал упираться в узкие стенки топливного шлюза. Как только пальцы оказывались в самом интересном месте, Тарн на оптике трансформировался в весьма приятное чувственное создание, которое хотелось законнектить до пустых баков, заставляя стонать от удовольствия, а потом заправить так, чтобы от переполненности топливом подперло все внутренние системы, затрудняя передвижение и притормаживая мыслительные процессы. Собственно, именно этим Оверлорд собирался заняться, пока искреннне увлеченный простенькими, но весьма действенными ласками танкбот старательно поджимал свои почти новые детальки вокруг пальцев, очень явно не желая с ними расставаться. Оверлорд даже задумался над тем, чтобы потом вставить в гаечку что-нибудь поинтереснее пальцев на постоянной основе и заставить подвигаться с игрушкой в системах, не забыв запретить доставать ее самостоятельно. Впрочем, все это было долгосрочной яркой перспективой, которая могла сломаться прямо сейчас, если не протолкнуть шлаков шланг через сведенные системы и не заправить Тарна, который мог течь и стонать сколько угодно, развлекая Оверлорда своим поведением, но делу это не помогало совсем. Бывали ситуации, для преодоления которых требовалась внешняя сила и уверенность в своих действиях. Еще не знакомому со всем многообразием видов интерфейса танкботу вполне хватало и пальцев — они уже не доставляли явных неудобств, и Тарн самозабвенно ерзал на платформе, слегка разведя ноги. Он толком не знал, чего хотел, и вряд ли понимал, что своим поведением может запросто спровоцировать Оверлорда на нечто более существенное. По крайней мере, танкбот не рассчитывал на это специально, просто делая то, что подсказывали интерфейс-протоколы. Механизм работал примерно так — Тарн хотел, чтобы его раздразнили в достаточной мере, а он своими реакциями подсказывал бы, насколько ему хорошо. Наконец-то можно было делиться своими чувствами, которых у десептикона всегда было в избытке. Пальцы внутри то растягивали кольцо порта изнутри, то поглаживали или потирали его стенки, и Тарн тихо стонал почти возле самого аудио шестифазника. Отметив, что оба манипулятора Оверлорда заняты, танкбот решил этим воспользоваться. Ему уже давно хотелось огладить синий корпус там, куда можно было дотянуться. Внешняя броня у него была на порядок тяжелее и толще, чем у Тарна, и, разумеется, сенсорных датчиков в ней было минимальное количество. Оверлорд был создан для боев, тяжелых, часто с превосходящими силами противника или тяжелой артиллерией, а в такой работе излишняя чувствительность брони бы только навредила. Но в данной ситуации это было даже скорее плюсом — Тарн мог безбоязненно потрогать и даже сжать выступающие части брони, не переживая, что за этим последует какая-то реакция. Однако пожелай танкбот возбудить шестифазника, ему бы пришлось протереть в нем дырку до нижнего слоя брони, чтобы добиться хоть какого-то результата, кроме шуточек на тему полировки брони посредством поглаживания. В обычное время о таких мелочах, как полировка, Оверлорд не задумывался, поправляя свой внешний вид при необходимости или после серьезных повреждений, если краска от смятия или разрыва бронепластин трескалась или выгорала от температур, которые для некоторых ботов были просто смертельны. Тарну до этой брони хотелось дотронуться. Ощутить собственными ладонями, насколько все детали больше и грубее его собственных, насколько больше они подходят для войны — не кабинетной, в виде речей, пафосных лозунгов и бюрократических тонкостей, а настоящей, безжалостной войны не на уровне генералов, а на уровне единичных солдат. Где побеждает сила и хитрость, где отсутствие принципов только на пользу. О, если бы Тарн знал, сколько царапин и зарубок побывало на этом металле, сколько чужого энергона на него выплеснулось, сколько пыли с неизвестных танкботу планет его покрывало — он бы мог испугаться и отшатнуться в ужасе, а мог бы и потечь еще сильнее. Корпус самого Тарна на этом фоне выглядел почти новым, к тому же каратель не брезговал полировкой. Оверлорд должен был бы его презирать, чистенького и принципиального, идеалиста, психика которых ломалась в первом же серьезном бою. Фанатика, напрочь ослепленного светом своих идеалов. Должен был ненавидеть, а вместо этого терпеливо ждал, чтобы не сделать больно. Шестифазник далеко не сразу, но понял, что во взаимодействии с другими ему не стоит равняться на себя. Внезапно оказывалось, что его новые игрушки оказывались куда более хрупкими и слабыми, чем можно было предположить, и поэтому заканчивались они непростительно быстро. В некоторых случаях Оверлорд искренне недоумевал, что же пошло не так, ведь предыдущий пленник после этого прожил намного дольше, но он кропотливо записывал в свои блоки памяти все возможные варианты развития событий. Шестифазник до сих пор иногда забывал, что не у всех ботов одинаковый запас прочности, даже несмотря на огромный опыт взаимодействия со всеми возможными видами корпусов и изучения их во всех возможных разрезах. В прямом смысле. По идее, фиолетовому меху нужно было радоваться, что он не оказался одним из первых, но Тарн даже не подозревал об этом, он просто подставлялся и снова пачкал вычищенный верстак шестифазника своей смазкой, наслаждаясь происходящим. Желание решать проблему безболезненно испарялось вместе с бессмысленностью прикосновений. Тарн реагировал на ласки очень положительно, но шлюз не расходился. Поэтому через пару кликов Оверлорд чуть навалился на танкбота и, вжав в платформу, резко провернул пальцы во влажных системах, заодно одновременно с этим не забывая сильно надавить на насадку, упиравшуюся во внутренние сегменты топливной горловины, заставляя танкбота вскрикнуть, сжимая на синей броне пальцы сильнее, и прикусить шейный кабель шестифазника, хотя он понимал, что в принципе все пока что нормально. Нормально с точки зрения функциональности. Тарн даже и кусаться-то не собирался, это получилось как-то само. Он замер, стараясь не шевелиться, пока армированная насадка распирала и царапала непривычные к такому обращению стенки, входя глубже. От неожиданного укуса в шейные Оверлорд даже немного дернулся, среагировав мгновенно, резко наклонив голову, заставляя Тарна оторваться от магистралей. Команду на активацию боевых орудий он подавить уже успел, только резче протолкнув шланг в системы танкбота и немного процарапав когтями по внутренней стенке порта от неожиданности. Идея разорвать покусившегося на его системы врага тоже была подавлена, стоило только шестифазнику взглянуть на Тарна, замершего в напряженном ожидании и явно не ожидавшего такого от себя же. Да и магистраль даже не была повреждена. С покушениями на актив Оверлорда у карателя все по-прежнему складывалось шлаково. — Гаечка, не делай больше так, — губы почти касались аудиолокатора танкбота, пока шестифазник нарочито медленно прокручивал жесткую насадку шланга, заставляя ее протолкнуться еще глубже, на положенное место. — Иначе ты можешь лишиться головы быстрее, чем я пойму, что происходит и успею тебя спасти от себя же. Не привык к тому, что рядом со мной находится кто-то активный, — пальцы, впрочем, порт не покинули, поглаживая то место, по которому неосторожно прошлись когти. Успев понять, что Оверлорд возвращает его собственные реакции, Тарн не учел одной небольшой детали — в случае малейшего подозрения на опасность шестифазник реагировал мгновенно и в полную силу, и это было для него куда привычнее, чем проявлять ласку и осторожность. И, разумеется, опасность при желании можно увидеть в чем угодно, и пожелай Оверлорд серьезно навредить своей игрушке, причину найти можно всегда. На самом деле, проблема была даже не в том, что Оверлорд видел угрозу в Тарне, о, нет, шестифазник совершенно не боялся получить какие-то повреждения от него, но подпрограммы боевых протоколов срабатывали в случае неожиданного нападения даже в обход личностной прошивки, заставляя защищаться еще до осознания причины опасности. Случившееся было не более, чем случайностью. Оверлорд был поглощен процессом соединения, не отслеживая прикосновения танкбота и просто не ожидал. Укуси его Тарн в процессе коннекта, он бы даже не обратил особого внимания, точнее, обратил бы, но исключительно в положительном ключе проявления страсти. Да и вообще, если бы ему внезапно стукнуло в процессор что-нибудь оторвать от танкбота, причины ему были бы не нужны. Но делать это он не собирался. Пока. Однако поля шестифазника настолько явно вспыхнули угрозой, что Тарн бы отшатнулся, не будь под ним платформы. Впрочем, даже сейчас шестифазник явно был настроен благодушно, даже пальцы из порта не вытащил, и страх у танкбота в очередной раз сменился злостью. Всего лишь слегка прикушенный шейный кабель Оверлорда может стать поводом для убийства, в то время как он сам умудрялся делать Тарну больно в таких местах, о которых тот и не подозревал, что они могут болеть. — Привыкай теперь, — зло прошипел танкбот, прекрасно понимая, что на самом деле привыкать тут нужно исключительно ему самому. Привыкать к тому, что теперь он находится в подчиненной роли, к тому, что Оверлорд может делать с ним все, что взбредет в процессор, и ничто не может ему помешать. Тарн надеялся, что заправочная горловина не повреждена, хотя с уверенностью сказать этого не мог. Шланг входил со скрежетом, царапая стенки и раздвигая заправочное отверстие под максимальный размер, но в итоге вошел, распирая системы и не собираясь никуда деваться. Горловина явно не была приспособлена под такие размеры, и все, что танкбот мог делать — это лежать неподвижно, чтобы еще больше не навредить себе. Он попытался отвлечься на то, что происходило внутри порта, но это не особо отвлекало. Шестифазник поглаживал его настолько собственнически, будто сам сконструировал или купил где-то на краю Вселенной, проделав для этого трудный и опасный путь. Тарн же по-прежнему не ощущал себя принадлежащим настолько, чтобы безропотно терпеть все. Да, он молчал, потому что говорить было чаще всего себе дороже или как-то не до того, но внутри по-прежнему протестовал, даже не подозревая, что именно это и развлекает Оверлорда, который сталкивался с полной покорностью настолько часто, что она ему определенно приелась. В конечном итоге покорность всегда была одинаковой, а вот сопротивление — разным. — Привыкну, если успею, — ухмыльнулся Оверлорд. — Но мне нравится, что ты оптимистично намерен остаться со мной. В активном виде, — насадка шланга, наконец, стала на положенное место, расширив горловину и притеревшись вплотную. Из-за разницы габаритов и двух энергозатратных альтформ баки у Оверлорда были значительно больше, что сейчас обещало сыграть в его пользу. Если бы у Тарна было достаточно времени, чтобы побыть в покое и подумать, он бы нашел еще один повод для ненависти к себе — собственную нестойкость. Боль он терпел плохо, а на приятные ощущения подсаживался слишком быстро. Еще совсем недавно сама мысль о том, что Оверлорд вдруг заинтересовался тем, что находилось под паховой броней карателя, внушала отвращение и панику, а теперь Тарн недовольно застонал, когда из него выскользнули пальцы. Раскрытый и влажный порт все еще требовал внимания, хотя бы простого прикосновения снаружи, но через клик это вообще перестало быть проблемой. Когда Оверлорд начал подачу топлива, танкбот буквально заорал, срывая и без того поврежденный вокалайзер. Он бы непременно дернулся, даже рискуя причинить себе боль и сломать что-нибудь внутри, но шестифазник предусмотрительно не давал ему двинуться вовсе. Тарну оставалось только замереть и дрожать от напряжения, пока чужое топливо вливалось в него мощной струей, доставляя ощущения, которые он и назвать-то не мог. Ему было… слишком. Вообще все, что делал Оверлорд, можно было назвать «слишком», это проявлялось даже в том, что он считал заботой. Конечно, с его стороны было мило поддерживать своего пленника на должном уровне функциональности, но Тарну почему-то не переставало казаться, что его попросту используют. Похоже, что шестифазнику хотелось не просто лишить танкбота свободы и установить таким образом над ним власть, но и проникнуть внутрь, получить полный контроль над своим бывшим преследователем, над его мыслями, чувствами и любыми процессами, которые только можно было себе представить. Заполнить его собой, что, собственно, и происходило сейчас. Казалось бы, два совершенно разных меха, но было у них и общее, очень специфическое общее — например, любовь наделять все подтекстом, понятным только некоторым. И Тарн был почти уверен, что Оверлорду будет очень приятно знать, благодаря чему все системы новой игрушки по-прежнему работают. Не имея ни малейшего понятия о том, подойдет ли ему это топливо и не повредят ли присадки, Тарн вынужден был просто принимать его в себя, крупно вздрагивая и прикусывая и без этого искусанную губу. Впрочем, в какой-то мере Тарну повезло. Оверлорд знал, что делал, как делал, и был готов к реакциям и последствиям. — Тебе нравится, гаечка?.. — танкбота погладили по лицевой пластине, привлекая внимание и заставляя попытаться сфокусироваться на чем-то кроме забитого в системы заправочного шланга. Получалось, конечно, плохо, потому что явно не искушенный в подобных вопросах каратель потерял всякую концентрацию в принципе и дрожал крупной дрожью под тяжелым монолитным корпусом, поэтому ответом стал лишь очень красноречивый взгляд. При желании Тарн мог обходиться и вовсе без слов, если не желал удостоить спрашивающего своим мнением вслух или если говорить не мог, как, например, сейчас. На самом деле танкбот уже не знал, что и думать — если изначально он абсолютно не сомневался в том, что Оверлорд целенаправленно над ним издевается, теперь эта уверенность пошатнулась. В его полях совсем не читалось того острого наслаждения, которое случалось испытывать и самому Тарну, когда он унижал своих жертв. Наблюдать за чужой беспомощностью слишком приятно, и этого хотелось снова и снова, осознание собственной власти и вседозволенности сносило процессор подчистую. В такие моменты каратель терял контроль над своими действиями, а Оверлорд явно чувствовал себя вполне спокойно, не прилагая к этому особых усилий. На него пылающий массой эмоций взгляд, казалось, и вовсе не подействовал — в кучку пепла шестифазник под ним не превратился и даже не убрал с фейсплейта самодовольную ухмылку, продолжая, не скрываясь, смотреть в ответ, ловя каждую эмоцию, каждое движение. За ворны своих путешествий и экспериментов Оверлорд, казалось, насмотрелся на все виды реакций и как раз унижение никогда не было для него целью. Да, он мог убить, расчленить, извращенно поиздеваться, но если он и получал удовольствие, то от самого процесса взаимодействия с жертвой, ее чистых неподдельных эмоций, но не от унижения. Тарн таким образом компенсировал свое собственное чувство неполноценности, глушил страх ненужности, злился, если жертва не боялась, Оверлорд же не испытывал в этом потребности и, наоборот, наслаждался стойкостью и некоторой строптивостью своего пленника, заставляя его проявлять себя в открытую, демонстрируя весь спектр противоречивых эмоций. Именно тот факт, что в подобные моменты пленники терялись в ощущениях и сами себя не помнили, дрожа на платформе порой в полустазисном состоянии, заставлял шестифазника сохранять спокойствие, фактически принимая на себя ответственность за них обоих. Потеряй он сейчас контроль — и у Тарна между ног за клик образовалась бы черная дыра выломанной горловины с хлещущим из нее энергоном. Сложно сказать, было ли происходящее игрой для Оверлорда, или правильнее сказать, насколько это было для него игрой. Он и сам не привык задумываться над тем, что и почему он делает, если в процессе увлекался и получал удовольствие. Пожалуй, шестифазник был из тех, кто весьма хорошо знал, что главное — не результат, а сам процесс. Результат всегда был один — деактивный корпус. Все интересное происходило исключительно в процессе взаимодействия с жертвой. Они все были разные в той или иной мере, Оверлорд их даже запоминал… Иногда. Но в этот раз все было иначе, и он сам вынужден был изменяться и изучать, наблюдать и строго рассчитывать силу воздействия. Это было странно, необычно, но так интересно. Шестифазник ощущал, как топливо покидает баки, примерно прикидывая, сколько можно влить в Тарна и подключая резервный бак, продолжая закачку и ожидая, когда системы переполнятся, топливо начнет подниматься по топливопроводу выше и у танкбота потечет изо рта. Тарн же мечтал только о том, чтобы из него наконец убрали этот шланг. Мало было того, что саму топливную горловину распирало так, что казалось, будто она сейчас не выдержит, так еще и его самого накачивали топливом слишком усердно. Ему определенно уже было не надо, но шестифазник и не думал прекращать подачу. То ли от незнакомых присадок, то ли в целом от непривычной интенсивности заправки Тарн ощутил себя странно, в процессоре начались помехи как после хорошего сверхзаряженного. Непривычное состояние танкбота напугало, и он не стал этого скрывать, пытаясь вывернуться из-под синих манипуляторов, даже несмотря на шланг, уходящий глубоко внутрь. — Подожди, хватит, — почти взмолился Тарн, часто вентилируя, — мне… мне много уже, — он сжал предплечье шестифазника, понимая, что еще немного, и это шлаково топливо польется изо всех возможных мест. Положение и так было не очень, но его можно было списать на необходимость, а вот подавиться под пристальным взглядом алой оптики для Тарна было бы просто верхом позора. Оверлорд уже видел, как мутнеет алая оптика, понимая, что включились системы переработки и фильтрации, подавившись густым необычным топливом, и соображать теперь Тарн будет все хуже. Впрочем, для того, чего добивался шестифазник, процессор танкботу не был нужен, поэтому пленника абсолютно спокойно и уверенно удержали на месте, не давая шевелиться и вжимая в платформу банально всем немалым весом. — Тебе кажется, — ухмыльнулся Оверлорд, обнажая клыки и всаживая в карателя еще немного топлива. Ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы избыток энергона брызнул изо рта. После нескольких попыток сдержать реакцию своих собственных систем Тарн запоздало понял, что это бесполезно. Его емкость была куда меньше того объема, которым так щедро и настойчиво поделился с ним Оверлорд, и топливные трубки распирало изнутри от создавшегося давления. Топливопровод сжимался от спазмов, и танкбот с величайшим удовольствием выплюнул бы излишки энергона прямо в нависающий над ним фейсплет, избавляясь вместе с ними от той злости и ненависти, которая переполняла его ничуть не меньше. Злость шла горлом, разъедала изнутри как ржа, и когда шестифазник приник к измазанным в топливе губам, Тарн про себя со всей искренностью пожелал ему подавиться. Оверлорда было не только много, но и становилось все больше, для него не существовало чужих ограничений, нежелания, его не останавливала броня. То, что он делал, по мнению танкбота противоречило всем законам здравого смысла и рациональности. Помимо плохой приспособленности к боли, у Тарна было еще слабое место — он терялся, когда не мог уложить что-то в известные ему закономерности. Всему должно было быть объяснение, причина и следствие, а в том, как настойчиво и изощренно Оверлорд сводил весь мир вокруг карателя к самому себе и как терпеливо заполнял его собой, было что-то абсолютно чужеродное, абсурдное, сумасшедшее.  — А вот теперь хватит, — Тарна ловким четким движением поймали за подбородок, приникая в пародии на поцелуй, буквально выпивая танкбота, как коктейль, прежде чем остановить подачу. Новый приступ спазмов прошел через топливную систему, когда шестифазник вытягивал из Тарна энергон, жадно вылизывая его рот. Десептикона мутило, и не факт, что это было действительно от непривычного состава топлива, рассчитаного на более крупные и энергоемкие альтмоды. Возможно, таким образом выражалось желание уйти от Оверлорда и исторгнуть из себя все следы его вмешательства. Кое-что из него шестифазник, впрочем, убрал — резкость, с которой заправочный шланг выскочил из горловины, заставила Тарна полузадушенно вскрикнуть и тут же прикрыть ладонью все еще растянутую горловину, края которой были испачканы энергоном. Наверное, стоило поблагодарить свой собственный корпус, который переключил большую часть мощностей на переработку нового состава — или же неизвестные Тарну присадки, но чем дальше, тем больше он наблюдал за собою как бы со стороны. Да, он по-прежнему чувствовал себя бессильным, переполненным и раскрытым, беззащитным, но злость постепенно затихала, свиваясь и укладываясь где-то в камере Искры причудливыми кольцами. Позже она снова поднимет голову, а сейчас Тарн апатично позволил шестифазнику сделать еще несколько глотков, не забыв глоссой пройтись максимально глубоко, слизывая доступное топливо, и только потом отпустить танкбота, даже помогая повернуться на бок, с кашлем избавляясь от буквально вставшего поперек топливопровода излишнего энергона. Тыльной стороной ладони Тарн пытался вытереть выступающий на губах энергон, по большей части только размазывая его по лицевым. Оверлорд с неожиданной аккуратностью помог Тарну вытереть губы. Пожалуй, этот жест выглядел бы совершенно трогательной заботой, если бы не извечная самоуверенная ухмылка на фейсплейте шестифазника. Оверлорд прекрасно знал, что он делает, и уж точно не сожалел о принятом решении, наблюдая, как танкбот тщетно пытается провентилировать в своих бесплодных попытках откашлять избыток энергона, забившего системы вплоть до верхнего топливоприемника. Удивительно, но только когда кашель почти стих, Оверлорд обратил внимание на то, насколько Тарн выглядел хрупким сейчас: с манипулятором между ног, прикрывающим раскрытую горловину, едва ли удерживающийся в заданном положении как-то иначе, нежели только благодаря шестифазнику, все еще старающийся как-то не то избавиться от насильно влитого топлива, не то и вовсе уйти в блокировку. Несмотря на всю свою монументальную прочную боевую броню, Тарн выглядел просто до смешного хрупким, и это одновременно и заводило, и доставляло истинное удовольствие, и заставляло задуматься, насколько близко подошел шестифазник к пределу прочности своей игрушки в своем очередном эксперименте. Разумеется, гаечку немного обломали по многим позициям, зато сконнектили и заправили, оставалось только починить, заодно и дать возможность немного привыкнуть к объемам, распирающим системы, и к тому факту, что прикасаться Оверлорд будет и дальше, причем в любое время и в любых местах. Прикинув, что все лишнее Тарн уже слил горлом, шестифазник легко поднялся с платформы, укладывая танкбота на спину и без опасений оборачиваясь за инструментами. Привычное восприятие действительности так и не желало возвращаться к карателю, сенсоры сбоили, а оптика фокусировалась плохо. Плюсом этого состояния было то, что все ощущения притупились, и Тарну стало почти все равно, что с ним происходит. Он не сделал даже попытки отстраниться, когда пальцы шестифазника коснулись его губ, и вполне послушно позволил себя перевернуть. — Даже не буду предлагать тебе снять броню самостоятельно, — фыркнул Оверлорд, когтями легко подцепляя пластины и отыскивая замки и крепления под ними, начиная снимать поврежденные сегменты брони. Шестифазник не стремился навредить еще сильнее, но и не особо деликатничал, спокойно разбирая фиолетовый корпус, пользуясь его полной небоеспособностью, да и вообще, недееспособностью. Лежащий на платформе каратель то и дело пытался коснуться кольца топливной горловины, пока Оверлорд, по его мнению, этого не видел, а когда ему это удалось, послышался только болезненный стон. — Убери манипуляторы, я потом посмотрю твою приемную систему, — сообщил шестифазник, которому манипулятор мешал снимать очередной брюшной сегмент. В какой-то мере, сейчас шокированность огромным количеством ощущений и эмоций работала на Тарна, он не ощущал боли в полной мере. Пока что. А Оверлорд продолжал разбирать поврежденный корпус. Пока только разбирать. — Ты такой любезный, — хрипло произнес танкбот то ли с сарказмом, то ли с удивлением, но прозвучало это достаточно ровно. Между его ног продолжали медленно стекать остатки топлива, не попавшие в шлюз, и пусть их было немного, Тарн все равно чувствовал, как они пачкают корпус и платформу под ним. Попытайся Оверлорд начать разбирать его корпус в обычном состоянии, ему бы пришлось снова пользоваться блокираторами, чтобы его пленник не дергался, мешая им обоим и имея реальные шансы навредить себе еще больше. С точки зрения шестифазника, Тарн имел уникальную способность обернуть любую ситуацию на пользу кому угодно, кроме себя, и это было странно и непонятно. Для самого Оверлорда собственные цели и желания всегда были в приоритете, все остальное его абсолютно не волновало. Вот и сейчас он уверенно шел к цели, снимая фиолетовые пластины с тех мест, которые были повреждены. В процессе этого Тарн иногда вздрагивал и тихо стравливал воздух из вентсистем, но пытался лежать неподвижно. Меньше всего ему хотелось, чтобы Оверлорд снова лез внутрь его корпуса, однако манипулятор танкбот действительно убрал и притушил оптику, не имея никакого желания смотреть на свои же оголенные провода и запчасти. Оверлорд за множество ворнов подобных игр перепробовал огромное количество комбинаций. Из упрощенных «ремонт-заправка-повреждения», «заправка-ремонт-повреждение», «повреждение-заправка-ремонт» последний вариант оказался наиболее предпочтительным, позволяя и поиграть, и сохранить игрушку, и даже немного поправить, подготовив к следующим раундам. — Вежливость превыше всего, — отозвался на хриплую попытку вести диалог шестифазник, деловито отделяя от танкбота еще один сегмент брони и только через некоторое время отмечая, что Тарн притушил оптику, старательно не опуская взгляд на собственный корпус. — Чего не знал о лидере страшного Десептиконского Подразделения Правосудия, так это того, что ты брезглив. На собственных казнях ты тоже оптику отключал? — поинтересовался Оверлорд с ухмылкой. Ему подобный подход был абсолютно непонятен. Постоянно имея дело с корпусами, шестифазник видел в строгих схемах логически завершенных механизмов эстетику, будь они идеально рабочими или же, как сейчас у Тарна, поврежденными, залитыми энергоном и искрящими в некоторых местах. Без многих сегментов внешней брони танкбот выглядел еще более изящным, чем в ней, несмотря на изначально безупречные пропорции строгой красоты тяжелых моделей. Нарочно или нет, но Оверлорд очередной раз попал своими словами в цель. Сам Тарн тяготел к более утонченным приемам, чем механические повреждения, но своему отряду он позволял делать все, что им захочется, отчасти и для того, чтобы никому не пришло в процессор взбунтоваться. Склонный к эффектным приемам, танкбот предпочитал выполнять свою работу, не перемазываясь в чужом энергоне, и первое время ему действительно было неприятно видеть останки развороченных корпусов. Это было слишком… примитивно, а Тарн предпочитал верить в то, что убивает не ради самого процесса, а по вынужденной необходимости. Его миссия была в том, чтобы очищать ряды десептиконов от тех, кто осмеливался предать их идею, а не устраивать бойни, однако Тезарус и Хелекс не задумывались о таких сложностях, им просто нравилось использовать все возможности своих апгрейдов. — Предпочитаю работать чисто, — уклончиво ответил Тарн. Оверлорд только хмыкнул. Ну, да, конечно. Именно ДЖД со своими театральными казнями и брызгами энергона во все стороны ассоциировалось с понятием «чистая работа». Всенепременно. В какой-то мере это раздражало шестифазника. Все это наносное, неважное, исключительно показательное, не имеющая никакой функциональной подоплеки ложь. Тарн постоянно лгал. Лгал себе, что он элитный боец, воин без страха и упрека. Лгал окружающим, представляя некую пафосную породию на правосудие. Лгал команде, будто их дело что-то значит, что их цели светлы и методы оправданы. Лгал Мегатрону, преклоняясь перед тираном, будто действительно получая удовольствие от того, что он делает. Лгал даже сейчас, все еще пытаясь сохранить какую-то репутацию представителя утонченной интеллигенции, когда надо было прикрутить вокалайзер и расслабиться, смирившись с тем, что он сейчас, лежа на верстаке с отсутствующей броней под манипуляторами опаснейшего психопата во Вселенной, совершенно не тянет на главу элитных бойцов. Ах, да, сказки про элиту тоже были ложью, прикрывающей банду не очень умных головорезов. Просто Тарн никак не хотел в этом признаться в первую очередь себе, выстраивая вокруг уютный мирок собственных красивых мечтаний и играя в него в свое удовольствие. — Ну да, радеете за чистоту фракции, как я мог забыть, — насмешливо фыркнул шестифазник, подцепляя очередную перебитую магистраль и стирая с нее энергон, чтобы закрыть пробоину. Тарн лежал вполне смирно, даже не дергался особо, и надо сказать, Оверлорда это очень устраивало, потому что он не был уверен, что не уронил бы куда-нибудь к камере Искры паяльник, начни танкбот его раздражать дерганиями. Тарн медленно вентилировал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Приятного было мало, но благодаря снизившейся чувствительности сенсоров пока что терпимо. Танкбот иногда вздрагивал и морщился, когда Оверлорд сильнее нажимал на тот или иной участок, однако уже успел удивиться тому, насколько аккуратно он действует. Из них двоих именно Тарн был наделен даром все ломать, возможно, именно поэтому он так стремился к точности и эффективности. Заподозрить же шестифазника в умении не только убивать и крушить, оставляя за собой дымящиеся руины и реки энергона, могли далеко не все. Вряд ли его манипуляторы были столь же чуткими, как и у медиков, но он явно знал, что и как делает, с равным успехом умело обращаясь как с огромными пушками, так и с тончайшими проводами. — Твой внутренний мир тоже очень даже ничего, Тарн. Надо только позволить приложить манипулятор… профессионалу, — ухмыльнулся Оверлорд, наклоняясь над повреждением от собственных когтей в боку и начиная неспешно отгибать погнутые края порванного металла и выбирать кончиками когтей обломки шестерней, предварительно стерев с поврежденного участка энергон и закрыв пробоину в проходящей рядом магистрали. — Всегда считал, что профессионалы по внутреннему миру работают в больницах, а не по шестифазному протоколу, — Тарн сказал это почти нейтрально, отлично понимая, что не стоит злить Оверлорда в целом, а уж особенно тогда, когда лежишь перед ним с наполовину снятой броней. — Кто-то же должен разбираться и с безнадежно больными, при этом продвигая науку? — шестифазника предположение о больнице настолько повеселило, что это даже отразилось легкой вспышкой в полях. Оверлорд распустил их, намеренно уплотняя, забивая каналы восприятия Тарна, будто отгораживая от восприятия боли толстым пластом воды, через который ничего не разобрать, но и собственный корпус не давил ничем, кроме неподъемной тяжести. Наклонившись, чтобы рассмотреть поврежденную шею, шестифазник шепнул на аудиолокатор Тарну: — И да… Ты еще ничего обо мне не знаешь… совершенно ничего.