*
Было около трёх, когда в коридоре скрипнули полами. Поскрипели туда-сюда до туалета и обратно, потом, видимо, заметили, что на кухне горит свет. Оказалось, что проснулся Артём. — Крадёшься как мышь, — сказал Серёжа. — Кродусь, — с достоинством возразил Артём, выделив букву “о”. — А ты чё не спишь? — Так работаю же. — Серёжа обвёл рукой всё, что стояло на столе — кружку с почти допитым чаем, керамическую пепельницу и бутылку коньячка для настроения. — Рано ещё. Артём был с телефоном, глянул время, тут же выключил экран и спрятал телефон в руках. — Рано, — кивнул он и сел за стол напротив Серёжи. — И чё ты тут нарабатываешь? Серёжа помолчал, потому что если вопрос был риторическим, то как раз хватило бы времени его завершить. Артём как раз отвлёкся на кухню, поглазел, пересел, сложил руки на столе и окликнул: — Ну? — Чай будешь? — Чё б нет. — Артём пожал плечами. — Я уже выспался. Было немного трудно сообразить, что на Артёма не только можно тупо не завтыкивать, но и не нужно это делать. Серёжа слез со стула, поставил греться чайник, достал белую чашку с рисунком цветков черёмухи. — Снилось тебе на новом месте что-нибудь интересное? — поинтересовался Серёжа, отдавая Артёму чашку. Тот сам озаботился коньяком, сам себе подлил. — Да блин. Снилось, как я все пихаю и пихаю деньги Неонилову за пояс треников, а он всё отказывается и отказывается альбом пиарить. Так. Стоп. Погоди. Ты про примету же? Серёжа довольно кивнул. — Тогда надеюсь, мне не придется на Неониловом жениться. — Замуж выходить. Жених невесте приснится! — Хуесте, — ответил Артём и почесал бровь. Выглядел он совсем несвежим. Потом отпил чая и спросил, сразу как будто просветлившись: — А ты знаешь, как называется чай с коньяком? — Чаяк? Коньчай? — Неверно, — поднял Артем указательный палец. — Но вторым вариантом ты почти попал. Он называется Позолота. — Кем называется? — Ну щас уже никем. А раньше были русские купцы. Наверное, они даже проезжали через Елец. Он в те времена еще был деревушкой… — Елец древний город. И город он — с двенадцатого века. — Сорри, не хотел задеть твои патриотические чувства. Так вот, проезжали они… — Проплывали. У нас тут речка есть. — Серьёзно? — Быстрая Сосна называется. И, пожалуйста, не шути про сосну на быстрых. Смешнее, чем у Хэлла, всё равно не получится. — Ладно, — вздохнул Артём. — И про самую быструю сосну на диком западе тоже не буду. Понял, не смогу сегодня в сторителлинг. А правда? Приплывали купцы? Артём мотылял ногой под столом, случайно задел Серёжину голень, затем на время успокоился и стал постукивать пальцами по чашке. — И купцы, и половцы, и татары. — Серёжа почувствовал, что Артёмовская нервозность стала передаваться и ему, так что устроился поудобнее и закурил. Артём тут же выпрямил спину, отставил чашку, подпер подбородок кулаком — явно приготовился слушать. Серёжа улыбнулся. — Я не особо вдавался в краеведение, так что экскурса в историю щас не устрою. — Ну и слово-то какое, краеведение. — Артём помолчал. — Хер с ними, с экскурсами, а хоть экскурсию завтра устроишь? Проведешь по памятным местам? Смотрел он серьезно, с интересом. Это было поводом не отказываться — Серёжа сам хотел побродить после съемок по городу, так почему бы и не в его компании. — Окей, но с тебя пивас. Без пиваса — только могила Хренникова. — Хуенникова, — автоматически отозвался Артём. — Хоть два пиваса. Но почему Хренникова? — Потому что она в двух метрах от дома. Вообще, я удивлен, что ты его знаешь. — Понятия не имею, кто это. — Артем зевнул — с чувством, с толком, потянувшись как следует. Потом перевел взгляд на Серёжу и добавил: — Это меня не от историй твоих охуительных срубает, это я не проснулся. — Да я как-то понял, — хмыкнул Серёжа. За последний год отчаянное Артёмово желание дружить как-то поутихло, он уже не предлагал постоянно пересечься, выпить, сходить погулять, вот это вот всё, но иногда оно вдруг снова на мгновение вылезало на поверхность, как спина речной рыбы. Это и не радовало, и не печалило — огорашивало, пусть и меньше, чем год назад. — А сижкой не поделишься? — спросил Артём. — Хоть проснусь. На ум просилось “не знал, что ты куришь”, но дела обстояли чуть иначе: Серёжа знал, что Артём не курит. Тимур рассказывал. Но к чему эти расспросы? Его дело. — Да бери. — Серёжа толкнул ему по столу пачку Кента и следом зажигалку. Артём вытащил сигарету, щелкнул колесиком и прикурил — неумело, раскурить смог не сразу, потом затянулся и сразу же закашлялся. Это Серёжа тоже решил не комментировать. Вспоминалась история, которой однажды поделился Тимур, — как Артём спиздил пакет развесной гречки в Ашане. Отвесил горсть, сунул пакет с ней в рот и так вырулил из магазина, будто ничего и не было. Тимур, конечно же, пошутил, что Артёму пришлось поработать ртом в дни задержки стипендии. — Это ты не заорать щас так пытаешься? — с серьёзным видом спросил Артём, приноровившись к сигарете. У Серёжи сложилось впечатление, что он пытался выглядеть с ней круто, но для крутости он даже в затяг не курил. — А похоже на то? — Серёжа приложился к остаткам холодного чая. — Мужик, ну ты кекаешь щас надо мной. — Шэдилей? — А? Они уставились друг на друга, Артём поморщился от того, что дым попал ему в нос, отвёл взгляд. — Ты не покупал гражданство Кекистана? Ну, тема была такая недавно совсем. — А жителей Кекистана как зовут, кеки? — Кекистэны. И ты не шаришь. — Я не шарю, я квадрачу. — Да нет, нормальные у тебя рифмы. — Спасибо. — Щёки у Артёма раскраснелись, и он сразу загородился кружкой чая. Серёже даже смеяться над этим не хотелось. Разговор дальше не клеился, хотя — Серёжа понял, что был бы не против его продолжить. У них с Артёмом не то чтобы вообще случались подобные беседы, тет-а-тет, без бара, бухла и шумной компании, и Серёжа всегда думал, что и хорошо, и не надо. А сейчас вот, пожалуйста, сидит в своем городе на своей кухне в своем доме и смотрит на алеющего растрепанного Артёма со своей чашкой в руках. И ничего, нормально им. Ну, ему. Артёму, видимо, опять нет — от чашки он не отлипал. — Ну, мои-то, конечно, получше. — Серёжа незлобно хмыкнул. — Да бля, ну вы заебали пиздеть! Серёжа аж вздрогнул, одновременно с Артёмом повернул голову ко входу на кухню — там стоял заспанный и недовольный Райтраун. За всеми этими разговорами Серёжа так увлёкся, что даже на услышал, как он подошёл, за что себя сразу же осудил.*
— Елец — всему делу венец, — торжественно заявил Райтраун, пока Артём прикручивал объектив к своему старенькому Никону. — Елец — в своих мечтах ты продавец. Елец — Путин молодец. — Елец — у тебя в жопе огурец, — отозвался Серёжа. — Елец — у твоей мамки конец. — Елец, — добавил Артём, выстраивая баланс белого, — твой отец ебет овец. — О-о-о, — с уважением протянул Райтраун. — А как мне встать? Мне поправить волосы? Выпрямиться? Отойти? Серёжа стоял, запихнув руки в карманы толстовки, и всем видом выражал свое смирение. — Артём, — скомандовал Артём, — сделай шаг вперёд. Ага. Вот так. Серёжа, морду кирпичом давай. Представь, что перед тобой Епифанцев, и он шлет тебя нахуй. Он почти ждал, что после этого Серёжа сам его пошлет, но Серёжа еще с их ночных чаевничаний был мирен, так что тут скорчил какое-то лицо, пока Райтраун щерил клыки, и Артём сделал пару десяточков снимков, понадеявшись, что какой-то из них будет удачным. Немного крупных планов, немного дальних. — Ладно. — Он защелкнул крышечку на объективе. — Пока хватит. — Да не похоже это на баттл будет, — пробубнил Райтраун. — Никто не поверит в возрождение Еле-еле. — Ну и зря, — веско ответил Серёжа. — Тём, сфоткай саму рампу еще. Историческое ж место. С работой они закончили к одиннадцати, и после этого Серёжа потянул их на экскурсию по Ельцу и начал с руин бани, которая когда-то была синагогой. Развалины синагоги выглядели не слишком-то живописно, о чем Райтраун немедленно и сообщил. — Ничего, — ответил Серёжа, — у меня дальше по списку часовня при братской могиле отважных ельчан. Павших в неравной борьбе с войсками Тамерлана. Потом руины Тихвинского храма, потом руины одного собора… двух… — А потом напитаемся упадничеством, сядем в тачку и поедем домой? — Ага, — ответил Райтраун, — в огородную тачку посажу вас и спущу с холма. Над головами стрекотали птицы, полуденное сентябрьское солнце приятно подпекало макушки. — Пора выпить, — сказал Серёжа, выпил минералки и серьёзно посмотрел на них. — В лучшем Елецком ресторане — караоке Летобар. — Да пошли вы в пизду, — обреченно сказал Райтраун. — А куда идти? — В пизду? — В Летопизду. — Ну щас вот налево иди. Спустя полчаса унылой ходьбы они обнаружили, что Летобар закрыт, без вывесок, прямо на ключ, — наверное, к счастью, а то читали бы они там Город под подошвой, и бармен бы им совсем не радовался. — А жаль, — вздохнул Райтраун. — Я уже настроился. На караоке. На вискарь. — Тём, — спросил вдруг Серёжа, — а ты чего молчишь? Тоже ЛСП спеть хотел? — Ага, конечно. Хиппи. — Артём поднял голову. — Чё, пойдешь со мной в караоке в Москве? — Только в Сергиевом посаде. — А в Сергиевом посаде пойдешь? Серёжа улыбнулся.