Гоблины: Охота на супергероинь глава 2 и далее (фанфик на фанфик)

      Погоня за беглянкой закончилась неожиданным для преследователя образом. Вот голый безоружный гоблин с азартом несется по руслу неглубокой речки, следуя за запахом сбежавшей самки. А в следующее мгновение на очередном повороте на полном ходу влетает прямиком в омут, который в отличие от прочих, попадавшихся на его пути, обладал изрядной глубиной. Карлик не успел даже удивиться, как ухнул в заполненную водой яму, что называется, с ручками. Так как гоблины были еще теми «известными» пловцами, то не было ничего примечательного в том, что борьба с водной стихией затянулась и длилась с попеременным успехом на протяжении аж целых двух минут, и это с учетом смешных размеров омута…       Когда, вдоволь нахлебавшись холодной проточной воды и продрогнув от купания в ней же, уродец все-таки вылез на берег, то о продолжении погони речи уже ни шло от слова совсем. И как раз в тот момент преследователь стал задумываться о ее начальной перспективности особенно с теми силами, что были в его наличии (а кроме и не думавшего опадать члена похвастаться иным средством убеждения коротышка не мог).       Придя немного в себя и прикинув дальнейшие варианты, гоблин, утратив весомую часть своей демаскирующей вони, направился вдоль русла назад. Поникшая голова, свидетельствовала об охвативших его разочаровании и злости на судьбу из-за того, что его гениальные планы, нацеленные на перспективу, приказали долго жить. «Старший – лживый кусок говна!» - пришел к такому выводу ковыляющий карлик, периодически начинающий злобно ругаться шепотом. – «Он же говорил, что сломленная самка уже никуда не сбежит. А сломленной она считается, когда уже не помышляет о сопротивлении. Да что б я сдох, если она хоть каплю сопротивлялась! Тогда какого эта сучка ушла из логова?!»       Так сквернословя на ходу и в расстройстве чувств пиная попадающиеся на пути грибы, он неспешно возвращался в лагерь. Но всю его печаль как рукой сняло, едва он переступил границу поляны, обогнув пышный куст, растущий около одного из дубов. Карлик в ступоре замер, вылупившись на, казалось бы, привычную для его расы картину: там, где раньше красовался благоухающий ковер из ярко-синих цветов, теперь раскинулось вонючее красное полотно. Гоблинскую кровь будто специально размазали по наибольшей территории, походя для антуража раскидав по ней куски разорванных тел. Все это вышеупомянутое зрелище прошло фоном для вернувшегося уродца: основное его внимание оказалось сосредоточенным на трех копьях, торчащих по центру жестокого бесчинства. Насчет голов, насаженных до середины кола, гоблин и сам вроде ничего не имел против, поскольку именно так Старший завещал поступать с данными частями тел мужских представителей захватываемых самок. Облизываясь и поглаживая живот, их родитель с упоением живописал о том, что именно делалось с захваченными пленниками на их далекой родине, будь они мужчинами… самкам же посвящалась отдельная лекция. Но вот картина проткнутых по всей длине зеленых членов с намотанными на них гирляндами кишок, связывающих воедино всю композицию, определенно внушала трепет: при одном взгляде на которую, единственный присутствующий живой гоблин невольно схватился за самое дорогое в неосознанной попытке его защитить от такой участи.       Он сделал шаг назад, еще один, а затем развернулся и скрылся в глубине леса. Сбежавший все же был не настолько туп, и ему не нужно было строить догадки насчет личности, устроившей показательную казнь своим обидчикам. Единственной мыслью, бившейся в голове несущегося куда глаза глядят гоблина, была: «Как же ее утренняя покорность?! Хотя может, поэтому я все еще жив?»