Ночная сюита

— Ты там жива? — спрашивает Спайк после того, как его тело независимо от его желания сползает по стеночке вниз и замирает, достигнув приятно-холодного и такого надежного в своей монолитности и неподвижности асфальта. Он слышит биение ее сердца и дыхание, но хочется услышать еще что-нибудь саркастическое, чтобы окончательно удостовериться, что все совсем в порядке, и отключиться наконец. Ненадолго, минут на пять. — Да, — хрипло отвечает Баффи из темноты справа. И никакого затейливого ворчания про надоедливых вампиров и гадких демонов, которые как всегда не вовремя. А значит, отключаться пока рано. И собрав в кулак остатки воли, Спайк доползает до своей Истребительницы, распростершейся на полосе зажатого между домами асфальта в проулке, и шумно вдыхает воздух. Он чувствует ее кровь: каждую пролитую каплю. Баффи дышит рвано и устало, и сердце ее бьется словно рыдает, Спайк хорошо знает этот ритм, это её способ сказать «хватит». «Хватит, — говорит она своим молчанием, — я устала, я больше не хочу сражаться, мы же поцеловаться хотели, а не чтобы нас избили, почему любое проявление любви в моем мире всегда оканчивается дракой? Хватит…» Это «хватит» больше не принадлежит шестнадцатилетней девчонке, которая отрекалась от него также легко, как и произносила. Это «хватит» вырывается с дыханием взрослой женщины, и это «хватит» грозит подарить какому-то демону хороший день… Иногда Спайк ненавидит себя за тот разговор в «Бронзе». — Это просто случайность, — шепчет он, накрывая ее пальцы сверху. Баффи шипит от боли, Спайк отдергивает ладонь и подносит ближе к лицу. На его пальцах ее кровь. «Символично», — думает он и слизывает все до последней капли. Потом аккуратно берет Баффи за руку и почти невесомо проводит языком по пальцам, по ранам, идет выше по руке, туда, где Истребительница налетела плечом на острые шипы на теле демона. Ни одной капли ее бесценной крови не должно быть пролито зря. Закончив с плечом, он снова делает глубокий вдох, но в этот раз почти ничего не чувствует. Тогда Баффи поднимает левую руку, кладет ему на затылок и притягивает его лицо к своей ключице. Там небольшой порез, из которого уже почти перестала сочиться кровь, но Спайк послушно проводит языком и по нему. В нескольких сантиметрах выше пульсирует ярёмная вена, несколькими сантиметрами ниже — уже совершенно спокойно бьется сердце, и Спайк зарывается носом ей под левую грудь и слушает-слушает-слушает этот самый прекрасный на свете звук. Они никогда это не обсуждают. У них достаточно маленьких и не очень маленьких тайн на двоих, чтобы иметь еще и такую. Просто однажды так получилось, потом повторилось, а потом превратилось в небольшой ритуал. Иногда Спайк пытается понять, что движет Баффи в такие моменты. О чем она думает? Уж не о том ли, что у нее есть личный демон, который готов по первому требованию зализывать её раны. Или может быть о том, что раз уж ее кровь проливается, то пусть это будет кому-то нужно. Или она ни о чем не думает, а просто получает удовольствие от процесса. И всегда успокаивается. Истребительницы — странный народ, кто их разберет. — Пойдем домой, — говорит наконец Баффи. — Я хочу принять душ. Вместо ответа Спайк поднимается на ноги. Крови там было немного, на полглотка от силы, но это была кровь Истребительницы, и этого достаточно, чтобы он почувствовал себя так, словно у него уже было полчаса отдыха. Поэтому он помогает ей подняться, и они бредут домой. Ночная тьма привычно смыкается за их спинами, скрывая от посторонних глаз.